Текст книги "Кто хочет стать президентом?"

Глава двадцать девятая
Битва в «Каменном цветке»

г. Калинов

Варвара Борисовна Дерябкина была довольна собой. Она сделала правильный выбор. Можно было вежливо отделаться от этих подозрительных американок, отстоять тихую затхлую гавань своей студии от проникновения слишком ярких иностранных яхт, но она решила рискнуть и все больше убеждалась в том, что поступила правильно. Финансовые выгоды превзошли не только ее ожидания, но и вожделения. Рукопись третьего выпуска альманаха была уже в типографии. Директор согласился взять ее, несмотря на то что в последнее время типографские машины были перегружены заказами на печатание предвыборной макулатуры и этикеток местного ликеро-водочного завода. Американские деньги сработали на уральскую культуру. Кроме того, Лайма и Джоан оказались на редкость смирными гостьями. Они почти безвылазно сидели в квартире племянника, а когда выходили на улицу, старались одеться так, чтобы не привлекать лишнего внимания. Никаких бытовых требований не предъявляли – Варвара Борисовна сама притащила им электрический обогреватель на случай, если вдруг по калиновскому обыкновению отрубится в доме горячее водоснабжение.

Со своей стороны, крупнейшая писательница района тоже хорошо потрудилась. Пользуясь многочисленными, наработанными за десятилетия служения калиновской культуре контактами, она закинула с помощью одного лишь стационарного телефона незаметную, но хорошо сплетенную сеть в среду мыслящей местной интеллигенции и без широкого печатного оповещения общественности (против чего американки протестовали, считая, что на тайные сборища россияне ходят активнее, чем на с размахом объявленные) организовала шикарную явку на семинары своей студии.

После первого заседания, на котором «кворум» был еще жидковат, но которое закончилось щедрым чаепитием, включавшим в себя и неограниченное количество горячительных напитков, отбоя от желающих поучаствовать в «диалоге континентов» не было. Стареющие преподаватели политехникума и филиала пермского пединститута выгребали со дна семейных сундуков потертые общие тетради с заветными проектами и мыслями, юные «ботаники» отрывались от соски Интернета, чтобы потусоваться на халяву на «нехилой хазе», как выразился один из первооткрывателей, почти случайно забредший туда на огонек.

Кадровые студийцы тоже регулярно собирались, хотя и сразу поняли, что иностранных спонсорш не интересует скорбно-патриотическая лирика на тему умирающей русской деревни, разоренных храмов и старушек, поджидающих смерти подле своих избушек. А потребно им то, что всего правильнее было бы называть футурологией пополам с «другой наукой» и что литературные аборигены между собой не без легкого пренебрежения именовали для простоты «фантастикой».

Были, конечно, и неприятные моменты, небольшие скандалы. Один из активистов-краеведов встал как-то прямо посреди заседания и, обозвав все происходящее «интеллектуальным развратом», удалился.

Посещали заседания и конкуренты в борьбе за калиновский Олимп – Тальберг и Божко. Варвара Борисовна отдавала себе отчет в том, что пришли они не с целью влиться в ее студию, а всего лишь для того, чтобы поглазеть на американок. Причем оба выдержали паузу: то ли до них поздно добралась информация, то ли они так долго боролись с любопытством. Первый появился на четвертом семинаре, второй – на пятом. Описанные ниже события произошли на шестом.

Обстановка была приподнятая.

Аншлаг.

Заняты не только ряды стульев у стен, но и все свободное пространство – с помощью принесенных из дому складных матерчатых стульев и треугольных табуреток.

Жарко. От размякших в духоте шуб и пальто поднимается концентрированный запах человечины. Ни Лайма, ни Джоан не подавали вида, что их это как-то особенно коробит и донимает. Лайме, кажется, действительно было все равно, а Джоан брала с нее пример. Единственное, о чем было попрошено в самом начале, – не курить в помещении. Обе гостьи вместе с Варварой Борисовной составляли президиум, сидя за столом руководительницы. Лайма была в потертом джинсовом костюме и черной водолазке. Единственное, что выдавало в ней иностранку, – загар. Джоан надела шерстяное клетчатое платье и бежевый свитер. Ее иноземность была более очевидной: рыжая копна волос, милая улыбка, ненормально здоровые зубы. Лайма уже научилась держать рот в сложенном состоянии, чтобы не раздражать собеседников, и глаза ее щурились оценивающе-внимательно, как у пограничницы в аэропорту. Джоан смотрела вокруг себя хотя и осторожно, но с не до конца преодоленной симпатией к роду человеческому. Шел второй час мероприятия.

Слушали доклад высокой и очень худой девушки по имени Надежда – преподавательницы музыкальной школы. Доклад ее посвящался «новым открытиям в эсхатологии». Несмотря на всю интеллектуальную неловкость названия, в нем была своя диковатая новизна. Надежда настаивала на том, что конец света будет не на Земле и что все происходящие в людской среде процессы направлены исключительно на сепарацию двух главных фракций рода человеческого – тех, кто остается, и тех, кто улетает. Главные смысловые оппозиции нашей культуры свидетельствуют, что это происходило всегда и со всеми народами: модернизм – консерватизм, западники – почвенники, кочевники – земледельцы, «золотой миллиард» – остальное человечеств…

Вот как раз на «золотом миллиарде» отворилась дверь, и в помещение вошел не один из выбегавших подышать дымком курильщиков, а довольно высокий мужчина лет тридцати пяти, в камуфляже, с благородным овалом лица и сумасшедшим синим взглядом. Он прислонился к косяку и внимательно оглядел зал, словно пытаясь прямо сейчас определить, кто из собравшихся будет включен в «золотой миллиард», а кто нет.

На появление столь незаурядного мужчины женщины отреагировали по-разному.

Докладчица не обратила на него никакого внимания, она была слишком занята своим выступлением и боялась сбиться.

Варвара Борисовна и Лайма явно напряглись. Женщины хоть и с разным опытом, но обе бывалые, они почуяли в нем ходячую неприятность. Глядели в его сторону с натянутыми улыбками и занимались сходными вещами: Варвара Борисовна прикидывала, а Лайма старалась спрогнозировать, какого рода будет эта неприятность.

Джоан же просто распахнула пошире свои тоже в высшей степени незаурядные очи и остолбенела. Такой вот классический случай – возникновение ненормального интереса к только что увиденному существу противоположного пола.

Елагин тоже остановился взглядом на ней. Сначала просто потому, что она была самым ярким пятном в тускловатой атмосфере собрания. От нестерпимого интеллектуального напряжения эта атмосфера сделалась еще мутнее, мощные мысли, как сигаретный дым, плавали под потолком.

Докладчица продолжала пискляво настаивать на том, что ею сделано открытие, и не простое, а глобальное, и не просто глобальное, но и совершенно оригинальное.

И тут Лайма, бросившая быстрый взгляд на подругу, вдруг наклонилась к госпоже Дерябкиной и сделала то, чего не позволяла себе ни разу за все пять дней, наполненных выслушиванием порой чрезвычайно утомительных бредней. Она прошипела, что ничего оригинального в докладе худой дамы не видит, – примерно о том же самом твердят в своих проповедях мормоны. Варвара Борисовна заволновалась, почувствовав, что партнерша сильно расстроена, раз уж дошла до резкостей в адрес безобидной мыслительницы из музыкальной школы.

Впрочем, интересные события происходили сегодня в Калинове не только на площадке литературной студии «Каменный цветок», но еще в нескольких точках города.

Во-первых, во дворе загородного дома вора в законе Танкера – того самого, что стремился попасть на прием к Сергею Яновичу Винглинскому, может быть, и сильно нарушая установившийся порядок вещей в российском бизнес-пространстве, ибо по-настоящему большие компании старались не связываться с людьми подобного сорта, будучи в состоянии содержать собственные мощные службы безопасности и целые вооруженные роты охраны.

Так вот, во дворе большого, но не нагло выглядевшего особняка остановился черный «Лендкрузер» и из него, не торопясь, солидно выбрались Володя Босой и Володя Маленький. Бандитские физиономии почти совсем зажили – только внимательно присмотревшись, можно было обнаружить на них розовые разводы. Но души заживают медленнее, чем физиономии, – даже у мрачных бандюганов. Эта идиотская история в поезде получила широкое хождение в кругах организованной калиновской преступности, и роль двух блатных богатырей в ней выглядела от пересказа к пересказу все смешнее. Оба Володи, занимавшие очень видное место в своем мире, почувствовали угрозу своему авторитету. Кое-кто из равных открыто шутил на «американскую» тему. Более того, многовато стали себе позволять те, кто должен был на брюхе ползать перед королями промзоны. Володям постоянно мерещились снисходительные или издевательские ухмылки за спиной – даже когда они находились среди прямых подчиненных.

И это положение трудно было исправить. Американки исчезли – скорее всего покатили дальше следующим поездом. Выбитые зубы у тех шестерок, что были заподозрены в оскорбительных мыслях, дела не меняли.

– Привет, – весело сказал песенник Божко, увидев прибывших на «Лендкрузере».

– Привет, – ответили они мрачно.

Из последующего разговора стало известно, что Танкер пока занят, а в городской библиотеке происходят интересные сборища. С привлечением иностранцев. И иностранок.

Володи выплюнули сигареты:

– Что?!

Божко с радостью поделился подробностями. Володи бросились к машине.

Когда выезжали из ворот усадьбы, Маленький сказал Босому:

– Захар нас обманул – никуда он их не отправил.

– И об этом подумаем, – ответил Босой.

Капитан Захаров, о котором шла речь в коротком разговоре Володь, в этот момент сам разговаривал. Но по телефону. С подполковником Шинкарем. Разговор был необычен своей формой: подполковник отчитывал капитана, а капитан удивлялся, что тот себе такое позволяет. Речь опять-таки шла о пропавших американках. Шинкарь сообщил своему подчиненному, где они находятся в настоящий момент, и потребовал, чтобы он их немедленно задержал, потому что возникла необходимость с ними поговорить.

– У кого? – глупо спросил Захаров.

– У коня в пальто, – ответил Шинкарь еще более глупо, но твердым начальственным тоном.

– Откуда такая информация?

– Тебе не все равно, раз она уже есть?

– Но все же?

– Если любопытствуешь, скажу. Литератор Тальберг источник, – проявляя внезапную, а значит, подозрительную податливость, сообщил Шинкарь.

С трудом поборовший удивление Захаров потребовал себе уазик с бригадой и немедленно выехал в направлении библиотеки.

По дороге он размышлял о только что состоявшейся беседе со своим непосредственным начальником. Все свидетельствовало о том, что в неких сферах произошли некие изменения. О Тальберге Захаров слышал и даже видел его, но исключительно на территориях, прилегающих к господину Тимченко. Неужели подполковник повстречался с Тальбергом там же?! Но тогда вывод может быть только один – Шинкарь изменил своему вечно промежуточному положению и сдрейфил немного в лагерь Винглинского. Ничего хорошего для себя в этом факте капитан не видел. Это он, Захаров, до сих пор был в Калинове милиционером олигарха, зачем олигарху два милиционера?

Уазик заносило на поворотах – асфальт в городе испокон веку никто не чистил и ничем не посыпал. Мелькали желтые фонари, как призраки, проносились за окнами тускло освещенные окна пятиэтажек. Водитель матерился, капитан мысленно присоединялся к его словам, но имея в виду не дорогу, а открывшуюся ситуацию.

…Учительница музыкальной школы между тем закончила свое выступление и, усевшись в уголке, исподлобья поглядывала вокруг: откуда грянет гроза первой критики? Ожидания ее не оправдались. Поднялся с места худощавый старичок с бородкой и в очках и завел речь совсем о другом предмете, нежели конец света.

– Вот вы давеча приводили как интересный пример историю с так называемой «чистой силой».

Лайма заметно подалась вперед. Джоан была занята совсем другим – попытками оторвать взгляд от синеглазого мужчины у двери.

– Да, «чистая сила» хорошая идея.

Майор тоже среагировал на это словосочетание: стал смотреть не на рыжую красавицу, а попеременно то на Лайму, то на старичка.

– Так я поскреб по сусекам. Я, видите ли, раньше работал по архивной части, описывал всякие фонды. И нашел две «чистые силы».

– Две? – На лице Лаймы выразился живейший интерес. Варвара Борисовна тоже заволновалась.

Старичок поднял с пола свой портфель и достал оттуда две книги – одну в старинной мрамористой обложке с обшарпанными углами, другую более современного вида, бежевого цвета и с названием, начертанным поперек крышки.

– Обратите внимание. Первое издание – это трактат статского советника господина Канышева, напечатанный Тобольской типографией еще в одна тысяча восемьсот девяносто девятом году…

– Передайте-ка их сюда, – властно потребовала Варвара Борисовна, и книжки поплыли извилистой дорожкой от человека к человеку к столу.

На прошлом заседании Лайма, разочаровавшись в прежних осторожных методах работы, решила пойти к цели напрямую – открыто, без намеков и экивоков заговорила о «чистой силе»: какой, мол, это интересный, многообещающий и, главное, где-то совсем поблизости обосновавшийся проект. Но о достижениях братьев Лапузиных собиравшимся в студии районным мыслителям было известно мало, запись испытаний двигателя на абсолютном топливе, проведенных недавно, в эфир не попала, так что ничего, кроме слухов, настойчивая американка из толпы собравшихся не выбила даже прямым резким напором. Слухов и вот этих книжек.

– Вторая книга – это роман. Выпущена лет двадцать назад в Москве, – давал пояснения старичок. – Весьма любопытный роман. Автор – я забыл, как это точно звучит… Похоже на Иванов.

Лайма понимающе, но грустно кивнула. Кажется, нужно было привыкать к мысли, что здешних изобретателей из норы выманить не удалось. Хотя – она покосилась на Джоан – не всех это так уж расстраивает. Такое впечатление, что мисс Реникс с этим неизвестным мистером знают друг друга.

Майор проследил за путешествием книжек к столу, открыл дверь в черноту, окружавшую библиотеку, и резко вышел. Выглядело все так, будто к этому его подтолкнул именно разговор о «чистой силе».

Когда он исчез, Джоан резко поблекла и даже не могла скрыть своего расстройства.

– Лайма, давай объявим перерыв.

– Зачем?

– Мне кажется, нужно догнать того мужчину.

– Зачем?

– Я должна с ним поговорить, мне кажется, он знает что-то важное.

Варвара Борисовна косилась на их английскую тарабарщину, перемежаемую грузинскими причитаниями: «Вай! Вай!»

– Ну хорошо, если ты хочешь, только будь осторожна, вернее, я пойду с тобой. Тут мало кто понимает по-английски.

Джоан уже пробиралась к выходу, лавируя в толпе табуреток.

– Друзия, духота сильная здесь же. Надо вздохнуть воздуха, да. Олл райт. Перерыв.

Майор стоял в темноте между елью и дверью и разговаривал по телефону:

– Боков? Несколько вопросов. Нет, не деньги. Помнишь, ты упомянул о какой-то американке, что мне будто бы звонила? Не врешь, это было? Хорошо. А что ты мне можешь о ней рассказать? Ну, кто такая, как выглядит? Не хочу я об этом говорить с Тамарой, неужели непонятно? Послушай…

Джоан распахнула дверь и начала всматриваться в темноту, отыскивая взглядом мистера в камуфляже. Лайма появилась сзади и набросила ей куртку на плечи.

В этот самый момент темное спокойствие елового парка было нарушено свирепой атакой сильных автомобильных фар. На тихую гуманитарную территорию въехало что-то инородно-брутальное. Развязно ныл двигатель: внедорожник боролся со снежным бездорожьем.

– Значит, ты ничего о ней не знаешь?

Народ повалил из комнаты на световую площадку перед входом, естественным образом отодвигая Лайму и Джоан все дальше от двери. Женщины закуривали, мужчины сморкались.

Невидимый и от этого особенного страшный механизм стих за елями. Деловито, залпом хлопнули дверцы. Раздался хруст решительных шагов. Свет невыключенных фар таранил разлапистую хвойную растительность, распространяясь низом, что создавало ощущение некоторой неестественности происходящего, как будто всю ситуацию подвесили в воздухе.

В этот момент на другом конце парка замельтешила еще одна пара фар: приближался уазик капитана Захарова. Но до места действия ему было еще далеко, а пассажирам «Лендкрузера» близко.

Володя Босой и Володя Маленький вышли на освещенное пространство.

– А вот и мы, – сказал Маленький.

– Ну-ка, все зашли обратно в хату, – сказал Босой.

Не все собравшиеся знали, кто эти решительные мужчины в черном, но абсолютно все знали: люди, говорящие таким тоном, имеют право отдавать такие приказания. Студийцы и гости начали медленно, оглядываясь, втягиваться в душную комнатенку мимо Варвары Борисовны, стоявшей у косяка.

– А вас, мадам, я попрошу остаться, – сказал Босой, когда и Джоан сделала шаг назад, повинуясь общему движению.

Лайма уже узнала своих старых поездных знакомых и теперь внимательно постреливала глазами то в одного, то в другого, видимо, прикидывая, с кого начать царапаться.

– Ну, девочки, как будем рассчитываться? – улыбаясь со всей возможной отвратительностью, спросил Маленький, Босой же повернулся к Елагину, стоявшему чуть в стороне:

– А тебе нужно особое приглашение? Дуй в хату!

– Ладно, я еще позвоню. – Майор спрятал телефон в карман и принял стойку человека, не согласного со сделанным ему предложением.

– Никому ты не позвонишь, если прямо сейчас не уберешься, – сказал Володя Босой, шагнув к нему и занеся руку для удара, что должно было, по его убеждению, сразу и окончательно перепугать любого самого непонятливого чайника.

– Что вы хотите делать с этими девушками?

– Им понравится, – хохотнул Босой. – Даже больше, чем в прошлый раз.

– Предлагаю вам передумать, – сказал майор.

– Нарывается, – сказал Маленький Босому.

– Раз нарывается, значит, нарвется.

Маленький бросил вперед кулак, поднятый сначала только для угрозы. В следующее мгновение он уже стоял на четвереньках в снегу, открыв рот и выпучив глаза.

– Ух ты! – сказал иронически Босой, все еще не веря, что дело приняло серьезный оборот. Он попытался ударить в лицо Лайму, но та, видимо, понимая, что все будет развиваться именно по этому сценарию, сумела подготовиться и увернуться. Тогда Босой повернулся к Джоан, стоявшей рядом и явно ни к чему не готовившейся. Ее ему удалось бы ударить без проблем, если бы не майор. Он успел проделать путь в четыре-пять шагов, отделявших его от бандита, перехватить подлую руку и особым образом ее повернуть. Босой некрасиво вскрикнул и упал.

– Сзади! – крикнула Лайма майору.

Володя Маленький уже успел подняться, горя жаждой немедленной мести. Майор применил прием Жан-Клода Ван Дамма, так хорошо знакомый каждому российскому телезрителю: отклонился и двинул нападавшего ногой куда-то между грудью и животом. Володя Маленький дернулся и сделал два отступающих шага, после чего технически нелогично рухнул лицом вперед.

Джоан плохо понимала происходящее, но при этом не сомневалась, что все это делается ради нее. В таких вещах женщины не ошибаются.

Между тем из-за деревьев показались еще трое бойцов. Они выглядели не столь грозными физически, как только что поверженные черные громилы, но были в форме. Для американок этого оказалось достаточно, чтобы сделать однозначный вывод: драка автоматически сворачивается. Какой разумный человек будет оказывать сопротивление полиции?

– Капитан Захаров! Ваши документы, молодые люди!

– Девушки, немедленно уходите отсюда, – сказал майор на хорошем английском, приобретенном за время службы в российской дипмиссии за океаном.

– Что вы, это полицейские! – тихо, сквозь зубы ответила Лайма.

Джоан была больше поражена тем фактом, что этот удивительный человек с такими умелыми руками и ногами еще и владеет ее родным языком.

– Уходите, у вас будут неприятности.

– У нас будут неприятности, если мы уйдем, – отвечала Лайма.

– Я знаю, что говорю.

– А я знаю, что делаю.

– Говорите по-русски, – велел Захаров. – Ты, парень, тоже готовь паспортину и не делай вид, что штатник, не поверю.

– У-хо-ди-те, я их задержу. Виноват буду я.

– Давай, Васькин!

Сержант с названной фамилией подошел к Джоан, цапнул ее за предплечье и громко сказал:

– Хенде хох!

Это была сильная шутка, но Джоан она не понравилась, и девушка попыталась высвободиться.

– Чуркин! – скомандовал Захаров.

– Стой где стоишь! – сказал Чуркину майор Елагин по-русски, что сбило с толку рядового, уже привыкшего слышать от этого мужика в камуфляже английскую речь. – И ты, Васькин, убери руку. А то будешь лежать, как эти лежат.

Васькин был, очевидно, парнем сообразительным и руку сразу же убрал.

– Гоу он! – крикнул майор американкам. На них это наконец подействовало, они побежали и исчезли среди еловых лап, пропитанных перекрестным светом четырех фар.

– Догнать! – скомандовал Захаров, но майор схватил Васькина и Чуркина за воротники полушубков, и они замерли в его руках как пойманные зайцы.

– Ну что мне, стрелять в тебя, дурака, а? – заныл Захаров, расстегивая кобуру и вытаскивая свой ТТ. – У меня приказ их арестовать.

– Арестуй меня.

– На кой черт ты мне сдался? А девчонки зря удрали – куда они скроются в городке?

– Давай, давай, арестовывай меня, скажи – оказал сопротивление.

– А кто ты такой?

– Майор Елагин.

Захаров уныло рассматривал свой пистолет. Замахнулся им, когда приоткрылась дверь в библиотеку и кто-то попытался выйти:

– Сиди читай!

Все складывалось совсем уж по-дурацки. Девок он, конечно, разыщет. Здешняя начальница Дерябкина должна знать, где они поселились. Не позже чем через час-два он их окольцует на предмет передачи Шинкарю. Но тут этот майор нарисовался. Как он этих Володек на снежок пристроил! Прием явно не ментовский. Может, его вместо американок отдать подполковнику? Да что мы, майоров не видали?

«Сам сначала допрошу», – решил Захаров.

– Ладно, садись в машину. А вы, Васькин, оттащите пацанов к их джипу, а то замерзнут. Понял, Чуркин?