Текст книги "Капкан на наследника"

– Ну, это могло бы доказать, что мистер Келли человек высоких моральных принципов.

– Мои кузены умрут от горя, – вставил я. – Давай поступим проще: я дам тебе письменные показания, что временами бывал немного неразборчив в связях, и дело с концом. Как тебе такой вариант?

– Не стоит облегчать им жизнь. Кроме того, мне ужасно хочется провести это расследование. Что-то в последнее время все мои дела какие-то скучные, прямо до зубовного скрежета.

Я улыбнулся ему и бросил взгляд на зеркальце. Белый автомобиль был на своем месте, и между нами оставались две машины. Он проскочил на желтый свет, приблизился настолько, чтобы следующий светофор не смог разделить нас, и шел прямо за нами по направлению к офису Хантера.

– Подкинуть вас куда-нибудь? – спросил Лейланд.

Я вопросительно поглядел на Шарон.

– Меня домой, – сказала она. – Я живу на Восточной Пятьдесят пятой.

– Это на два квартала дальше, чем мне, Советник. Подкатим к дому с шиком!

– Отлично. Гараж как раз неподалеку. Сегодня автомобиль мне уже не понадобится. – Хантер взял кейс и проверил замки. – У тебя имеются... э-э-э... какие-нибудь особые планы, Дог?

– Есть наметки, – взял я за руку Шарон.

Он поглядел на мое демонстративное движение и улыбнулся:

– Я имел в виду в отношении семьи.

Я кивнул и вытряхнул из пачки сигарету.

– Не будем пороть горячку, друг мой. У меня три месяца впереди, есть время подумать.

– И думы эти пугающие. Ты уверен, что дело того стоит? Сумма-то прямо-таки смехотворная.

Я поглядел на него, усиленно улыбаясь:

– Да ты ведь и сам готов поклясться своей сладкой задницей, что стоит.

Мы высадили Хантера у его офиса, а сами направились к Первой авеню, потом свернули к северу. На минутку мне показалось, что в заторе на перекрестке мы оторвались от белого автомобиля, но почти тут же я заметил его на противоположной стороне улицы с односторонним движением и удовлетворенно откинулся на подушки.

Все шло как по маслу. Я опустил разделяющую перегородку и сказал Уиллису, что сперва мы забросим домой Шарон, но она накинулась на меня словно фурия и стала кричать, что мне придется-таки проводить ее из гаража до дому, так что, в конце концов, все пошло не столь гладко, как мне того хотелось. Но я, кровь из носу, должен был сам определить время и место встречи с этими тупорылыми головорезами из белой машины, иначе мне бы не поздоровилось. Я мог поклясться, что им заплатили за то, чтобы они сделали из меня отбивную, и в случае крайней необходимости парни не побрезгуют и прямым нападением. И хотя мой железный друг по-прежнему болтался у меня на поясе, спрятанный в кобуре, снабженной откидным механизмом, впервые в жизни он перестал дарить мне чувство комфорта и покоя. Конечно, есть много других способов уладить дело, но как приятно осознавать, что у тебя есть преимущество в виде стандартного армейского автоматического пистолета 45-го калибра с дополнительным бронебойным механизмом.

Гараж располагался на полпути к концу улицы, и наш автомобиль нырнул вниз по дорожке, легко и непринужденно совершил несколько виражей между бетонными колоннами и решетками и остановился. Я выскочил перед билетной будкой, подал Шарон руку и помог ей выбраться, наблюдая за тем, как лимузин заезжает в лифт в дальнем конце помещения. Следом за нами появился «фольксваген» и, задев одну из колонн, прокрался на пустое место, которое было явно зарезервировано специально для него. Я выглянул из-за угла и увидел белый отблеск. Следующей в очереди стояла та самая машина, и я понял, что время пришло.

Я сказал Шарон, что сейчас приду, спросил билетера, где тут мужская уборная, и отправился в том направлении.

Плоское ветровое стекло старинного автомобильчика оказалось прекрасным зеркалом. Брайди Грек и Марк-хам покинули свою тачку и пошли за мной по пятам. Маркхам свернул в сторону и отделился от своего подельника, чтобы обогнуть стоящие кругом машины. Перед тем как свернуть за угол в коридор, который вел к туалету, я снова поймал их отражение в стекле, под которым виднелась реклама какого-то шоу с Бродвея.

Я снял ремень и намотал его на руку, ощущая, как на моем лице рождается то занятное выражение, которое всегда появлялось в минуты приближающегося кризиса или развязки. Может, эти слюнтяи думают, что я слишком давно отошел от дел, чтобы помнить старые трюки? Или то, что я вне игры, сделало меня пугливым, как заяц? Черт, этому дню явно недоставало остроты.

Я толкнул дверь, вошел внутрь и увидел два писсуара и три кабинки. В сортире никого не наблюдалось, так что удача была на моей стороне. Я выбрал крайнюю кабинку справа, снял туфли, поставил их так, что любой, кто поглядел бы снаружи, был бы абсолютно убежден, что я уютно устроился на толчке и потому совершенно беспомощен. Приходи и бери голыми руками. Закрыв кабинку на защелку изнутри и перепрыгнув через верх, я спрятался за входной дверью. Маркхам должен был появиться с минуты на минуту.

Он зашел точно по расписанию; увидев единственную закрытую дверь и мои ботинки, он прошел прямо мимо меня, даже не оглянувшись, когда дверь захлопнулась. Этот идиот так и не услышал, как я бесшумно скользнул в его сторону. Маркхам как раз занес ногу для удара по двери кабинки, когда я долбанул его по черепушке прямо за ухом и шарахнул башкой о деревянную перегородку с такой силой, что этот урод разбил коленками сиденье. Раньше, чем он успел вскрикнуть, я был уже рядом, схватил его за голову и шмякнул мордой по фаянсу пятисантиметровой толщины. Зубы его захрустели, словно высохшие веточки, а вода в унитазе стала алой.

Маркхам был в абсолютно бессознательном состоянии, и уже совершенно не чувствовал того, что с ним происходило. Лишь через несколько часов он очнется, и на целый месяц превратится в комок боли и нервов, будет биться в непрекращающейся агонии, и дни, когда он приносил пользу Турку, канут в прошлое.

Я подобрал пушку и надел ботинки.

Стоящий за дверью Брайди Грек наверняка слышал нашу возню и с нетерпением ожидал развязки. Было приятно сделать ему одолжение. Все, что мне оставалось сделать, так это открыть дверь и сказать: «Заходи!», и к тому времени, как он осознал, что голос принадлежит вовсе не Маркхаму, Брайди был уже внутри и глядел на меня широко раскрытыми от страха глазами.

Он попытался проткнуть мне легкое ломиком для колки льда, но я был быстрее и переломал ему ребра прикладом пушки 45-го калибра и, прежде чем этот ублюдок успел закричать, приложился им же к виску. Брайди рухнул на пол, словно мешок с грязным бельем, ломик выпал из его ладони и прогремел по полу. Прекрасный образчик, блестящий, новенький, отливающий серебром. Такой ломик можно купить в первом попавшемся магазине, и если открутить ручку и воткнуть его в кого-то, то никаких отпечатков не останется и в помине. Останется только нестерпимая боль и медленная мучительная смерть. Так ушли из жизни Вурхис и Браун. А Баду Хил и Брайди воткнул его прямо в позвоночник, и с тех пор Бад живет, словно растение, в коттедже на окраине Брюсселя, парализованный ниже пояса.

Поэтому я расстегнул ремень Брайди, спустил с него штаны и трусы, занес руку с пикой над его хозяйством и подождал, пока он начнет приходить в себя. И как только из его губ вырвался первый стон, а глаза сначала приоткрылись, а потом выкатились от страха из орбит, я пригвоздил его достоинство к прорезиненному покрытию пола. Ужасный визг, не успев начаться, перерос в хрипоту, и бедолага вновь потерял сознание.

Боюсь, что следующий, кто войдет в туалет, не только пописает.

Шарон смотрела, как я возвращаюсь к ней, лицо ее совершенно ничего не выражало. Но стоило мне подойти поближе, как она нахмурилась и закусила нижнюю губку. Я взял ее под руку и повел наружу. Ее квартира находилась всего в пяти минутах ходьбы отсюда, и девушка молчала, пока мы не свернули за угол, а потом ее будто прорвало.

– У тебя вся рубашка в крови.

– Такой уж я неряха.

– За тобой вошли двое мужчин.

Я кивнул.

– Но не вышли.

Я снова кивнул.

– Ты их знаешь?

– Да.

Мы зашли под козырек, который накрывал часть тротуара перед ее домом, и остановились.

– Это ведь парни из той белой машины, которая преследовала нас всю дорогу по пути домой?

– Как ты узнала?

– Потому что наблюдала за тобой. Видела их в боковое зеркальце.

– Они из прежней жизни, котенок. Забудь об этом.

– Что ты с ними сделал?

– Немного освежил их память, чтобы в следующий раз они или были поосторожнее, или решили вовсе не попадаться мне на глаза.

– И что же они, по-твоему, выберут? – спросил она.

– Не думаю, что эти двое захотят возобновить наше знакомство, сладкая моя.

– Можешь рассказать, как это вышло?

Я прикурил сигарету и начал разглядывать проезжающие машины.

– Нет.

– Ясно.

– Хочешь увидеться со мной снова? – спросил я ее.

Лицо Шарон было совершенно серьезно. Девушка заглянула мне прямо в глаза, пытаясь прочитать в моей душе.

– Да, – вынесла она приговор.

Я взял ее за подбородок и легонько коснулся ее губ:

– Потом ты будешь жалеть, что согласилась.

– Да, знаю, – кивнула она.

– И тебе все равно?

– Все равно.

* * *

Ли оставил записку на туалетном столике, что мои костюмы от «Веллер-Фабрей» прибыли и висят в шкафу. Был один звонок от Ала Де Веччио, который сообщал, что лучше бы мне перезвонить ему, для моего же блага. Еще звонил секретарь Дика Лагена, но тут не было ничего серьезного – простое приглашение присоединиться к нему за ужином в новом местечке под названием «Домик Оливера», если, конечно, у меня будет время.

Не то чтобы повелитель прессы так сильно жаждал повидаться со мной. Просто к этому времени любопытство прогрызло в нем огромную дыру, ему до смерти хотелось узнать что-нибудь о нас с мамзель Касс. Я бросил записку обратно на столик и задумался о Шарон. Сумасшедшая деваха. Профессиональная девственница. Хотел бы я знать, что она в конце концов выкинула бы, прими я ее предложение совершить акт дефлорации. Всегда можно рассчитывать на то, что сумеешь увернуться от колена, направленного прямо в пах, но ведь эти чокнутые дамочки еще и кусаться умеют. И даже не сильный укус в шею или плечо способен остудить самого рьяного из нас. Чокнутая, но милая. Это все равно что иметь дома львенка. Такой мягкий, забавный и веселый, но стоит ему подрасти – гляди в оба. Я подошел к шкафу полюбоваться на свою новую одежку. Совсем забыл сказать им, чтобы убрали небольшой запас, который обычно скрывал очертания пистолета, но теперь был рад, что не сделал этого. Что-то пока времена не желают изменяться к лучшему. И если так пойдет дальше, то станет только хуже, и тогда одной пушкой не обойдешься.

Записка от лондонской «Беттертон и Страусс» была прикреплена к продукции «В-Ф». Это было письмо совершенно безобидного содержания с благодарностью за то, что я их не забываю, и с предложением внести дополнения в мой гардероб. На самом деле между строк я должен был прочесть, что Гарфилд и Греко Испанец попались в ловушку, которую я расставил для них напоследок, и теперь окончательно и бесповоротно выведены из игры. Саймон Корнер, который заправлял из книжного магазина в лондонском Сохо, попытался воспользоваться моим отсутствием, но продвигался очень осторожно, стараясь понять, откуда ветер дует.

Я подумал, что все идет как надо. Когда никто ничего не знает, то все подозревают всех и вся. В тех кругах отсутствие новостей – плохие новости. Воспользоваться этим правилом – признак суперпрофессионализма. Теперь они ежедневно пересчитывают народ по головам, чтобы выяснить, кто пропал или кто слишком сильно трясется. Самое страшное в этой игре – ждать, когда на твою голову обрушится топор.

Я вылез из своих шмоток, помылся, побрился, приоделся во все новое, с иголочки, и набрал номер Ала.

– Привет, командир! – сказал я, как только он снял трубку.

– Ты слишком много шляешься, солдат. Твой чертов номер никогда не отвечает.

– Сам знаешь, как это бывает.

– Ну и как тебе американские девчонки?

– Неплохо. Есть у них кое-какие шальные идеи, но невооруженным глазом видно, что большинства весь этот бред про эмансипацию не коснулся. Какие новости?

– Да есть кое-какие. Ты ведь все еще мой клиент.

– Выкладывай.

– Тебе знакомо название «Фарнсворт авиэйшн»? – спросил Ал.

– Разве они не сменили место дислокации и не переместились куда-то в пустыню? В газетах вроде промелькнуло что-то в этом роде.

– Все верно. Они были главными загрязнителями окружающей среды в округе Лос-Анджелеса, и экологи взялись за них не на шутку. Но проблема в том, что в их продукции заинтересовано само правительство, вот они и заключили своего рода соглашение.

– Несчастные индейцы!

– Там, где они сейчас, никаких индейцев нету. Но речь не об этом. У них есть кое-какие технические новинки, на которые они желают заключить контракт с «Баррин индастриз». И сделать это они хотят немедленно.

– Очень мило. Где ты это выкопал?

– Да так, поболтал о том о сем со старинным другом из «Фарнсворт». Здесь есть подвох.

– Какой же?

– "Баррин" придется внести кое-какие изменения. Перестроиться. И если мои сведения верны, то стоить это будет больше, чем они могут себе позволить.

– Насколько больше?

– Грубо говоря, миллиона на два. Так что не удивляйся, если что-нибудь пойдет с молотка.

– А что у них есть, если не брать в расчет недвижимость корпорации?

– Кое-какие патенты, друг мой. Похоже, некоторые из их инженеров-изобретателей идут впереди своего времени. Если бы не пара этих чудаковатых старикашек, которые подписали пожизненные контракты с твоим дедом, организация все еще скиталась бы по подвалам. Но как бы там ни было, стоит им выпустить это из рук, и они окончательно растеряют весь свой потенциал.

– Моих кузенов устроит и синица в руке, так что они продадут мать родную, если на горизонте замаячат хоть какие-то бабки, – сказал я. – Не говоря уж о каких-то там патентах.

– Да уж. Ты в курсе, что они пустили с молотка Мондо-Бич?

– Конечно. Это я купил его.

Повисло минутное молчание, потом Ал спросил:

– За сколько?

– Двести пятьдесят кусков.

– Угу, – сказал он угрюмо.

Я захихикал как можно громче и выразительнее, чтобы Ал смог услышать меня.

– Все чисто, компьютерная ты голова, – заверил я его. – Я заработал эти деньги и получил их. И уверяю тебя, намного больше этой суммы.

– Дог, ты же никогда не отличался особым умом, так что просто не мог заработать столько, – спокойно проговорил он.

– Значит, на свете есть еще более тупые люди, чем я.

– Какие люди?

– Да в мире полным-полно идиотов всех сортов.

– Да, – отстраненно произнес Ал, и я словно наяву видел, как он нервно крутит в руке банку пива, разглядывая надпись на этикетке. – Есть еще кое-что. Кросс Макмиллан готовится вести борьбу за передачу полномочий. Большинство из старых держателей акций умерло, и теперь на их место пришли наследники. И они вовсе не собираются играть в лояльность, как в старые времена поступали их отцы и деды, так что компании просто придется производить замены в управленческом аппарате. Все бы ничего, если бы не Макмиллан. Он захватит «Баррин индастриз» по кусочкам, прикарманит весь доход и утрет нос акционерам.

– Он когда-нибудь делал попытки купить компанию?

– Насколько я понимаю, да. Несколько лет назад. Но ему дали от ворот поворот, и теперь он заполучит ее не потратив на это ни цента.

– Может, и так, Ал.

– Он уже возглавляет один из крупнейших конгломератов. Но «Баррин» он так и не получил, а именно эту компанию он спит и видит своей. И биться за нее он будет до последней капли крови, – напомнил мне Ал.

Плохо, что по телефону не было видно моей улыбки.

– Он и Мондо-Бич хотел.

– Знаю. Такие парни, как Макмиллан, ненавидят, когда им переходят дорогу, и совершенно не важно, в чем это выражается. Теперь он свихнется от злости.

– Если Бог хочет покарать человека, он лишает его разума, – процитировал я.

– Хотел бы я понять тебя, Дог, – сказал мне Ал.

– Сам бы не отказался, – ответил я и дал отбой.

Я выждал несколько секунд, не убирая пальца с рычажка телефона, потом отпустил его и набрал номер Лейланда Хантера.

– Чем собираетесь скрасить остаток дня, мистер Келли? – поприветствовал меня старик. – Что могло случиться за те несколько часов, которые мы не виделись?

– Бизнес, Советник, голый бизнес. Я насчет Мондо-Бич... есть одна компания, «Аве Хиггинс, инкорпорейтед» называется. Я – единственный владелец. Она совершенно ничего не производит, но существует.

– Ну и?

– У моего деда был троюродный брат, намного младше его самого. Жил в Канаде в полном уединении. Ходили слухи, что он сказочно богат, но точно никто ничего не знал. По крайней мере, иногда он присылал из ряда вон выходящие подарки. Однажды даже подогнал старому Камерону беговую лошадь. Так вот, если тебе не претит соврать немножко, просто упомяни, что ты получил чек, а на письме стоит штемпель Канады, и можно не сомневаться, что Альф с Денни додумают все остальное. Они припомнят старого родственничка и решат, что тот в очередной раз протягивает руку помощи, как это уже бывало при жизни Камерона.

– Ложь мне совершенно не к лицу, приятель. Знаешь, я ведь и в самом деле представляю интересы «Баррин индастриз».

– Но ты ведь только делаешь свое дело, старина. Они выставили пляж на продажу, попросили за него определенную цену, и теперь все их условия выполнены... к тому же первый осколок собственности перешел члену семьи. Ладно, так и быть, для успокоения совести можешь сказать им, кто покупатель. И если они действительно так сильно нуждаются в этих деньгах, то продадут, никуда не денутся.

– А почему ты хочешь скрыть это?

– Маленький сюрприз для любимой семейки. Да и Макмиллан начнет прыгать, как бес на сковородке. Его всего затрясет, бедолагу, как только он проведает, что один из родственничков зарыл мешок с золотом. Просто переведи собственность на «Аве Хиггинс», и все бумаги будут у тебя на руках уже через пару дней. Ну как, сделаешь?

– Вести твои дела еще веселее, чем быть защитником по делу об изнасиловании. Да, я смогу сделать это, если немного поступлюсь своими принципами. Кстати, кто твой адвокат?

– С этого самого момента – ты, всемогущий Хантер. Ищи в своей почте большой пакет.

Когда старик попрощался со мной, я позвонил в «Вестерн Юнион», послал телеграмму, чтобы большой пакет передали Хантеру прямо в руки, и сделал последнюю попытку дозвониться до Дика Лагена, однако его секретарша сказала мне, что в данный момент Дика нет на месте, но с ним можно будет связаться примерно через час. Я направился в маленький двухкомнатный офис, расположенный в неприглядном здании на другом конце города, где один малый в грязном кожаном фартуке с радостью продал мне «чистый» пистолет 45-го калибра, ременную кобуру, пару дополнительных обойм и две коробки стандартных армейских патронов. Я проверил пушку, зарядил обоймы, вставил одну в магазин и снял пистолет с предохранителя. Малый сунул в карман деньги, кивнул, вернулся на свою скамеечку и начал прилаживать спусковой крючок к разобранному заморскому оружию.

Снаружи гремел гром, и стало понятно, что без дождя опять не обойдется. Я был рад, что все же прикупил себе плащ.

Глава 10

Когда я вошел в ресторан «Спиндлтоп» на Западной Сорок седьмой улице, Ли с Розой уже допивали по второму мартини. Они сидели наверху и подписывали на конвертах имена, ругаясь по поводу каждого из них.

Я придвинул к себе стул и произнес:

– Уютное местечко.

Роза глуповато улыбнулась и подняла стакан:

– Привет, большой человек!

– Приятно увидеть тебя в одежде, – ответил я.

– Ей гораздо лучше с голой задницей, – выдал Ли. Он свернул конверт и засунул его во внутренний карман пиджака.

Я показал знаком, чтобы мне принесли выпить, и когда официант выполнил заказ, Ли откинулся на стуле и косо взглянул на меня:

– Похититель младенцев!

– Завидуешь? – подтрунил над ним я.

– Пусть так, Дог. Если принять во внимание все имеющиеся слухи, тебя вполне можно обвинить в законном изнасиловании.

– Только не его, – с легкостью парировала Роза. – Совращение – да. Изнасилование – нет. Он умеет делать так, что девчонки сами умоляют его об этом.

Я бросил на нее быстрый взгляд, а Ли осклабился:

– Не переживай ты так, малыш. Мой девиз – поделись с ближним своим. Роза говорит, что ты похож на козырную карту. Приятно думать, что вы, парни с квадратной головой, по крайней мере научились сглаживать углы.

– Черт побери, да ты, оказывается, болтушка, куколка моя, – укоризненно покачал я головой.

– Болтушка? Я превознесла вас до небес, мистер. Любой самодовольный юнец голову отдаст на отсечение, чтобы добиться подобной похвалы.

– Видать, времена сильно переменились, – нарочито вздохнул я.

– Что за бред? – захохотал Ли. – Неужто ты забыл эти наши вылазки в Лондон, старина? В одной постели был ты с длинноногой Рен, а в другой – я с диспет-чершей из женского военного армейского корпуса, из пятого дивизиона. И мы менялись местами, как только начинала выть сирена. Так что, парень...

– Я и впрямь позабыл про это.

– Она что, оставила после себя какие-то неприятные воспоминания, Дог? – захихикала Роза.

– Нет, просто нам обоим пришлось раскошелиться на аборт для Рен. Мы же не знали, кто из нас ее обрюхатил.

– Ну, хватит об этом, – проворчал Ли и взялся за стакан, пытаясь залить тревогу, которая начала клубиться в его взгляде. Наконец он отставил коктейль и одобрительно кивнул мне: – Отличный прикид, старина. Я все еще под впечатлением.

– Это называется высокий стиль, – прокомментировала Роза. – Добро пожаловать в современный мир.

– А я из него и не выходил.

Ли снова искоса бросил на меня странный взгляд.

– О чем это вы тут болтали? – перевел я разговор.

– О вечеринке, – пояснил Ли. – Первоклассная, воскресная, с большим размахом. Пытаюсь вот составить список гостей.

– По какому поводу?

– Разве Шарон ничего тебе не сказала? Черт побери, да она вытрясла из Уолта Джентри несколько миллионов для папочки С.С. Кейбла! Все они пойдут на новый совместный проект с «Кейбл-Ховард продакшнз». Старина С.С. выкупил права на бестселлер этого года и теперь собирается полностью изменить имидж секс-эксплуататора на благодетеля гениальных актеров.

– И что за книга?

– "Плоды труда".

Я хрюкнул и прикурил сигарету.

– Надо же, такое название – и совершенно никакого секса?

– Ты что, с луны свалился? Секс есть во всем. Смотря с какой стороны это все преподнести. Говорят, С.С. нашел современный подход и решил рассказать обо всем так, как оно есть на самом деле.

– И как же оно есть на самом деле? – усмехнулся я.

Ли поглядел на Розу и рассмеялся:

– И он еще меня спрашивает! Ну ты даешь, друг мой. Пока что я не нашел ничего, что могло бы заменить секс.

– Может, ты просто плохо искал?

– Чушь собачья. Назови хоть что-нибудь, что было бы лучше.

Я пожал плечами и как следует затянулся.

– Не лучше, но чувства те же. По крайней мере, для некоторых.

– И что же это такое?

Теперь они оба смотрели на меня с огромным интересом.

– Помнишь, как ты впервые убил, Ли? Это был бомбардировщик «хенкель», там, над Каналом. Ты видел, как двое парней выпрыгнули из него, но так и не успели раскрыть свои парашюты. Что ты тогда почувствовал?

Ли дернул плечом и поморщился.

– Меня мутило, – признался он.

Мне пришлось снова усмехнуться:

– Прямо как твой первый сексуальный опыт, помнишь? Ты мне сам рассказывал. Ты хотел вступить в банду, и тебе надо было пройти посвящение. И они не придумали ничего лучше, как заставить тебя оттрахать толстозадую шлюху на рваной софе в гараже. Тебя, пай-мальчика из приличной семьи! Тогда тебя тоже мутило.

– Ну и что, мне же было всего четырнадцать.

– Но ты ведь до сих пор помнишь все в деталях, старина, – покачал я головой. – Ладно, теперь перейдем ко второму убийству. Что ты почувствовал в тот раз? Я как раз отошел от тебя, когда ты подбил тот «МИ-109» и летел за ним до тех пор, пока тот не свалился и не взорвался. В тот вечер ты закатил сабантуй в честь этого события.

– Послушай, Дог...

– Это еще не все, друг мой. После того случая ты открыл настоящую охоту. Постоянно искал случая убить. Стоило на горизонте появиться предполагаемой жертве, как ты тут же бросал вызов, кидался в схватку и в результате – убивал. А потом праздновал это в баре, бахвалился перед сослуживцами, потом пыл твой немного остывал, но спустя некоторое время ты снова открывал охоту. Но стоило тебе пресытиться, как все это прекратилось. Игра превратилась в рутину.

– Хрень собачья, Дог! Убийство и секс не одно и то же!

– Оргазм называют «маленькая смерть», или не так?

Роза подперла кулачком подбородок и как-то странно глядела на нас.

– Знаешь, Ли, а ведь он прав. – Она заглянула мне прямо в глаза. – Скажи, Дог, а ты испытывал удовольствие от убийства?

– После первого же раза я понял, что эти вещи похожи, как две капли воды.

– Я тебя не об этом спрашивала.

– Вполне возможно, – затушил я окурок. – Но я не очень-то задумывался над этим, пока все не кончилось. На войне все иначе, и чувства не исключение.

– Дог... – Лицо моего друга словно одеревенело, а глаза лихорадочно блестели.

– Что?

– А что ты чувствуешь теперь, после всех этих исследований?

– Большинство людей никогда так и не узнают, что такое убивать.

– Я спрашивал не о большинстве. Я о тебе, убийстве и сексе.

– В обоих случаях дело обстоит одинаково. Ты или проигрываешь, или выигрываешь. Или наслаждаешься, или презираешь. И если ты победитель – это здорово. Если аутсайдер – печально.

– А ты, Дог? Кто ты?

– Как видишь, я все еще жив и счастлив, старина.

– Ты пугаешь меня, – вздрогнул Ли.

Он был настолько серьезен, что я невольно нахмурился:

– Подумай об этом, когда в следующий раз завалишь очередную красотку. Ты вполне можешь оказаться скрытым маньяком, жаждущим убийств.

– Тогда придется бросить это дело вообще, – вмешалась Роза. – Мыслители любят проводить душещипательные беседы, но лично мне Сократ в постели ни к чему.

С лица Ли наконец-то сошла застывшая маска, и на ее место пришла дурацкая улыбочка.

– Да, детка, ты знаешь, как поставить парня на место! Скажешь, как отрежешь. Вечно такие словечки подберешь...

– Именно слова заставляют этот мир вращаться, – раздался голос у нас над головой. Мы все разом оглянулись и увидели Дика Лагена с полупустым стаканом виски в руке. – Не против, если я присоединюсь к вам? В конце концов, меня тоже приглашали.

Я выдвинул стул и махнул рукой:

– Садись.

– Вы уже ели?

– Как раз собираемся, – ответил Ли.

– Отлично. Тогда я присоединюсь к вам и оставлю свой счет на ваше усмотрение. Мы, газетчики, всегда так поступаем.

– Даже и думать забудь, – криво усмехнулся Ли. – Мы с тебя обязательно удержим.

Мы поели супу, за которым последовали бифштекс и кофе. Ли с Розой снова погрузились в список гостей, а Лаген прикурил длинную тонкую сигару и в полном удовлетворении отвалился от стола.

– Мои сотрудники покопались в вашем прошлом, мистер Келли.

– Ну и как, удачно?

– Достаточно удачно, чтобы заинтриговать меня.

– Да что ты говоришь! – Я выудил из пачки сигарету, и Дик дал мне прикурить.

– Ты уволился из армии в Европе в 1945 году.

– Это всем известно.

– И, будучи гражданином США, должен был платить налоги согласно нашему законодательству, – продолжил он.

– А разве не все так делают?

– Точно. Только вот с одной разницей – твои налоги достигли невероятных размеров, так что, произведя нехитрые математические вычисления, мы пришли к выводу, твои капиталы – это нечто!

– Что доказывает мою кристальную честность. Я добросовестный налогоплательщик, – сказал я.

– В этом-то как раз никто и не сомневается. Меня интересует совсем другое. А именно – источник доходов.

– А ты любопытный сукин сын.

– Мне и раньше такое говорили. В любом случае, мои ищейки начали копать с удвоенной силой и нарыли кое-какую любопытную информацию.

– Что же, если не секрет?

– Полное отсутствие информации, вот что, – сказал Дик. – Ты открыто заявлял в декларации о своих доходах, но источник почему-то всегда оставался одним и тем же – инвестиции. Однако ничто в твоем прошлом не указывает на то, что в этой сфере у тебя наблюдались какие-то особые способности, или хотя бы склонности к... инвестированию, а тут такие потрясающие успехи. По правде говоря, все указывает на совершенно противоположное.

– И что?

– Не хочешь немного прояснить данный вопрос?

– Да что-то не особо.

– Тогда, может, я немного поразмышляю над этим?

– Милости просим, – сказал я.

– Отлично. Так вот, доходы могут поступать из двух источников – легального и нелегального. А так как никаких неопровержимых доказательств существования легального источника не найдено, вывод только один – источник был нелегальным.

– Знаешь, – сказал я, – ты слишком много дергаешься для парня, который узнал меня всего каких-то пару дней назад.

– Дела семейства Баррин – интересный объект для исследования.

– Надеюсь, персонал у тебя компетентный.

– О, в этом можешь не сомневаться. Лучшие из лучших. Бывшие сотрудники ФБР, офицеры полиции в отставке, газетчики высшего ранга, которые знают, с какой стороны подойти к делу. То, что они не в состоянии раскопать, покупают. Средств на такие вещи я не жалею. Так что если мы захотим что-нибудь разузнать, мы обязательно добьемся своего, и мои многочисленные публичные разоблачения – доказательство тому... Наверное, следует особо отметить, что мои источники настолько достоверны, что порой доходит до смешного: комитеты конгресса пользуются моими записями, чтобы ограничить определенные деловые сделки или обвинить какую-нибудь весьма известную персону в наглом нарушении общественных интересов.

– Что ж, поздравляю, отличная работа! И что же вы раскопали на мой счет?

Дик Лаген хитро улыбнулся и выпустил колечко дыма:

– Абсолютно ничего. Именно поэтому дело и кажется мне настолько интригующим. В определенных кругах мои люди постоянно натыкаются на непреодолимую стену. А с одним и вовсе обошлись по-свински. Попытки купить информацию так же ни к чему не привели: здесь встречалось все – от демонстративного нежелания понимать, о чем идет речь, до неприкрытых угроз. Одно лишь упоминание имени Дог, или в других местах El Lobo, получало такую ответную реакцию, которая пугала даже моих самых бывалых агентов. Подобный случай – первый в моей практике.

– И что же такого в этом имени, старина? Ты же знаешь, что поэт сказал о розах.

– Только вот пахнет от вас совсем не так хорошо, мистер Догерон Келли. Нельзя сказать, что человек по имени Дог – особа популярная. По крайней мере, в определенных кругах.

– У тебя есть враги, Дик?

– Конечно, и это оправданно. Я специально взращиваю их. Это часть моего бизнеса.

– Знаешь кого-нибудь, у кого их нет? – спросил я.