Текст книги "Коран в культуре мусульманских народов"

Среди неверных утверждений, которые мы рассматривали, мы не обнаружили таковых, которые могли бы выдержать научную критику или объективное исследование – таковых нет и среди прочих подобных утверждений. В связи со всем этим необходимо, чтобы мы выдвинули логичное объяснение феномену различия между мекканской и мединской частями (хотя мы, в известной степени, затрагивали подобное объяснение, когда рассматривали неверные утверждения в критическом и дискуссионном ключах).

Предпочтительнее всего отметить подлинные различия между мекканским и мединским пластами, – будь то в сфере стиля или в области тем, затрагиваемых Кораном. Затем мы объясним такие различия на основе той идеи, которую мы отметили в начале исследования. Эта идея сводится к следующему: такие различия явились следствием учета условий проповеди ислама и целей, к которым она стремилась; во многих случаях цель, так сказать, отбрасывает тень на способ представления материала и на сам представляемый материал.

Поводя итог анализу тех различий, которые присущи мекканскому и мединскому пластам Корана, отметим следующие основные моменты.

1. В сурах и айатах мекканского пласта рассматриваются, главным образом, принципы многобожия и идолопоклонства, их психологические и идейные основы, их нравственная и социальная сущность.

2. Суры и айаты мекканского пласта доказывают, что существующие в мироздании удивительные явления и дивные чудеса являются свидетельствами бытия Создателя, Устроителя всего этого. Равным образом этот коранический пласт доказывает существование сокрытого мира, мира воскресения, воздаяния, божественного вдохновения и пророческого дара. В сурах и айатах мекканского пласта приводятся свидетельства и доводы, касающиеся подобных проблем. Эта часть Корана обращается к внутреннему миру человека, к разуму, мудрости и чувствам, вложенным в него Аллахом.

3. В мекканском пласте идет речь о нравственности, о ее общих принципах, с особым вниманием к практической стороне нравственного кодекса. В сурах и айатах мекканского пласта содержатся предостережения от таких проявлений безнравственности, как неверие, бунт, невежество, враждебность, кровопролитие, закапывание заживо девочек, распространение порочащих сведений о людях, присвоение имущества сирот и от подобных поступков.

С другой стороны, в данном кораническом пласте указывается на такие подлинно нравственные черты, как вера в Аллаха, покорность Ему, стремление к знанию, дружелюбие, милосердие, умение прощать, терпение, искренность, уважение к другим людям, почитание родителей, уважение к соседу, искоренение злословия, правдивость в деловых отношениях, упование на Аллаха и прочее.

4. В сурах и айатах мекканского пласта приводятся повествования о пророках и посланниках, рассказы о том, как к ним относились соплеменники и соотечественники, а также приводятся назидания и наставления, следующие из таких повествований.

5. Айатам и сурам мекканского пласта присущи ритмизированность и сжатость выражений.

Мединский пласт, как правило, отличается от мекканского по этим признакам. Однако для него характерны следующие черты.

1. Обращение к людям Писания с призывом принять ислам. Одновременно приводится дискуссия с ними, обличение того, в чем они отступились от истинного вероучения и подлинных установлений, ниспосланных их пророкам.

2. Объяснение деталей исламского законодательства и исламской общественной системы. Разрешаются проблемы, связанные с различными отношениями в рамках человеческого общества.

3. Рассмотрение движения ан-нифак («лицемерия»), возникшего в исламском обществе, его нравственной и политической подоплеки, его целей и проявлений, а также политической позиции, которую требуется занимать относительно этого движения.

Если мы пожелаем изучить феномен различия между мекканским и мединским пластами, опираясь на отмеченные особенности и характеристики, мы обнаружим следующее.

Во-первых, исламская проповедь началась в Мекке и развивалась там в течение тринадцати лет; этот период, относящийся ко времени ниспослания Корана, считается, на самом деле, периодом утверждения исламского вероучения во всех его разнородных свойствах, будь то сторона божественная, сторона, сокрытая от людского понимания, сторона нравственная, или же сторона общественная; исламская проповедь показывала положительную сторону вероучения, объясняя свое понимание жизни, нравственности и общества; равным образом исламская проповедь демонстрировала и свою негативную сторону, оспаривая безбожные идеи, которые в то время господствовали в обществе.

Это обстоятельство, что вполне естественно, предопределяет следующее: мекканский пласт оказался более подробным и обширным, тогда как материалы и темы, содержащиеся в нем, связаны с основами и принципами нового религиозного учения.

Как раз это обстоятельство объясняет нам количественное доминирование мекканского пласта над мединским, хотя в историческом отношении представляется, что мединский период наполнен важнейшими событиями, а общество, сложившееся в Медине, носило более сложный и проблемный характер.

Это само по себе, а также идея, которую мы уже отмечали (необходимость принимать в расчет условия, в которых действует проповедь ислама), объясняет нам те особенности и отличительные черты, которые, с одной стороны, различимы в мекканском пласте, а с другой стороны – в мединском пласте.

Касаясь первой особенности, следует отметить, что мекканское общество было обществом, где царили идеи идолопоклонства. Помимо того, необходимость занять ясную позицию относительно такой формы религии представляет собой основополагающий момент в фундаменте нового учения. Данное новое учение приняло строгое единобожие в качестве основы всех своих сторон и прочих своих особенностей. Таким образом, вполне естественно, что новое вероучение решительно отвергло многобожие и идолопоклонство, вступив в долгий спор с язычеством, используя различные стилистические приемы и способы.

Касательно второй особенности отметим, что мекканское общество не исповедовало идеи Единого Бога, равным образом как и не исповедовало идеи сокровенных миров, а также воскресения, воздаяния, божественного вдохновения и прочего. Такие идеи представляют собой основополагающие принципы посланнической миссии и исламского вероучения. Помимо того, общество людей Писания придерживалось всех перечисленных принципов. В силу этого обстоятельства было необходимо, чтобы мекканский пласт проповедовал такие идеи в соответствии с природой мекканского периода – а этот период считается наиболее ранним. Поскольку подобные принципы были разъяснены во время данного периода, разъяснять их на следующем этапе было уже излишним.

Если мы обратимся ко второй особенности, то увидим, что рассмотрение нравственных аспектов в рамках мекканского пласта, а не мединского, было осуществлено в силу следующих трех факторов.

А) Нравственность считается основой общественного строя. Упрочение нравственности, на самом деле, способствует усилению общественного строя, к чему и стремится Коран.

Б) Помимо того, проповедь ислама нуждалась во имя достижения успеха в том, чтобы возбуждать добрые человеческие чувства; таким образом, влияние ее в обществе и воздействие на отдельных людей осуществлялось бы благодаря обращению к таким чувствам. Нравственность же – основа всех подобных чувств. Она – источник, который сообщает добрым чувствам жизнь и способствует их возрастанию.

В) Мединское общество следовало нравственным установлениям, воплощенным в поступках самого Посланника, Мухаммада, да благословит его Аллах и приветствует. Таким образом, мединское общество не испытывало большой потребности в том, чтобы ему объясняли нравственные понятия. Мекканское же общество было ему противоположно, ибо мусульмане под его сенью испытывали гнет. Основой нравственной жизни в мекканском обществе были джахилийские (языческие) нравственные установления.

Что касается четвертой особенности, то мы обнаруживаем в составе Корана рассказы, в содержании которых затрагивается большинство тем, о которых говорится в других местах Священного Корана – касательно учения о Едином Боге и о мире Сокрытого, божественном вдохновении и нравственности, воскресении и воздаянии. Помимо того, эти рассказы описывают многочисленные этапы проповеди, различное отношение к ним, общественные законы, которые ее регулировали, говорят об ее итогах, о судьбе противников проповеди ислама. Помимо того, рассказы в составе Корана считаются одним из признаков чудесной природы его стиля и одним из доказательств небесного происхождения мусульманского Священного Писания.

Все эти проблемы имеют прямое отношение к тем условиям, в которых приходилось пребывать в Мекке проповеди ислама. Эти условия имели большое значение для развития проповеди и ее основных целей.

Вместе с тем мединский пласт полностью не исключает рассказ из своего состава, однако приводит его в такой форме, что соответствует природе того периода, через который проходит проповедь ислама. С этим мы познакомимся, когда возьмемся за исследование рассказа.

Пятая же особенность была тесным образом связана с конкретно-историческими условиями и чудесной природой Корана. Тот конкретный этап требовал разрыва пут джахилийских (языческих) идей, которые были навязаны обществу. В силу этих обстоятельств сокрушительный, острый стиль был весьма действенен для преодоления трудностей и нравственного подавления ожесточенного сопротивления.

Когда Коран противостоит арабам, требующим новой суры, краткость и сжатость подобной суры оказываются наиболее действенными средствами, чтобы объяснить чудесную природу стиля мусульманского Священного Писания, – и потому именно эти суры оказывали самое глубинное и долговременное воздействие на своих слушателей.

Сражение, которое приходилось вести в то время, было битвой лозунгов, борьбой за утверждение общих понятий бытия и жизни. Сжатость и краткость более соответствовали ходу подобного сражения и его условиям, нежели глубокое погружение в детали. Поэтому мы видим, что краткие суры практически всецело представляют первый этап среди прочих этапов – то есть собственно мекканский пласт.

В Медине подобные обстоятельства перестали существовать после того, как ислам стал правящим, главенствующим в обществе, после того, как проблема божественного вдохновения и связи с небом сделалась совершенно ясной, когда наступил новый этап битвы, который предполагал иной стиль изложения, иной образ красноречия.

Из исследования данных черт и особенностей мекканского пласта нам становятся ясны особенности мединского пласта, такие как внимание к подробностям установлений шариата и социальных отношений или дискуссия с людьми Писания касательно их вероучений и отступлений от подлинного Божественного Закона. Условия правления в Медине, а также потребность упорядочивания отношений между людьми требовали объяснения этих подробностей общественного устройства. Помимо того, борьба в Медине сместилась от общих принципов и основ вероучения к рассмотрению детальных его сторон, связанных с границами и формами мусульманской веры, а также к работе над исправлением тех отклонений, которые были внедрены в нее людьми Писания. Таким образом, мы объясняем разницу между мекканским и мединским пластами в той форме, которая соответствует нашему представлению о божественном вдохновении и нашему представлению о том, каким образом Коран учитывал общественные условия, дабы осуществить свои задачи и цели.

Глава четвертая
Мудрость наличия неясных мест в священном Коране

В пятом айате суры «Семейство ‘Имрана» в Священном Коране провозглашается то обстоятельство, что в нем имеются ясные айаты, которые и представляют собой основу Писания («мать Книги»), – равным образом, как и другие, подобные им. Вот что говорит Всевышний: «Он – Тот, Кто ниспослал тебе писание; в нем есть стихи, расположенные в порядке, которые – мать книги, и другие, сходные по смыслу. Те же, в сердцах которых уклонение, – они следуют за тем, что в нем сходно, домогаясь смятения и домогаясь толкования этого. Не знает его толкования никто, кроме Аллаха. И твердые в знаниях говорят: «Мы уверовали в него; все – от нашего Господа». Вспоминают только обладатели разума» (3:5).

Толкователи разошлись во мнениях относительно того, что же имеется в виду под айатами, «расположенными в порядке» (мухкамат), и айатами, «сходными по смыслу» (муташабихат). Одни теории, выдвинутые авторами комментариев, гласили, что «сходные по смыслу» – это такие айаты, где проявляется определенная связь между формой речения и его смыслом. В данном случае с ними спорили о том, насколько смысл этот доказателен и какова степень его проявления. В других теориях обсуждалось, насколько «сходные по смыслу» айаты обладают понятным смыслом, соответствующим внешним критериям.

«Сходные по смыслу» – такие айаты, где один и тот же смысл повторяется неоднократно, с целью приведения доказательств, или же такие, где повторение происходит частично. Что же до айатов, «расположенных по порядку», то под ними понимается противоположное этому[108]108
  Для получения дополнительных сведений по этому вопросу см.: ал-Иткан фи ‘улум ал-Кур’ан, т. 2, с. 5 – 13; ал-Кур’ан фи-л-ислам, с. 33–39; Талхис ат-тамхид, с. 462–477.


[Закрыть].

В настоящем месте мы не хотим рассматривать основные направления, касающиеся данной тематики, и сравнивать их, однако мы стремимся рассмотреть те причины, которые лежат в основе наличия в Священном Коране неясных айатов и выражений. Такие айаты и выражения повторяются ради объяснения тех положений, которые провозглашает Коран. Мы также задались целью выяснить, противоречит ли это сущности Корана как Книги, которая содержит общее наставление для человечества?

Ниже мы постараемся рассмотреть то, что было сказано в связи с этим – а затем дать разъяснения. После мы постараемся подвести итог вышесказанному, либо опровергая, либо дополняя.

Сущность того, что говорилось о мудрости, заключенной в том обстоятельстве, что в Коране имеются неясные – а также сходные (муташабихат) по смыслу – айаты (или же касательно большинства таких айатов) мы можем свести к следующим моментам.

1. Испытание и воспитание в духе покорности и послушания.

Шейх Мухаммад ‘Абдо[109]109
  Мухаммад ‘Абдо (1849–1905) – крупнейший египетский религиозный и общественный деятель. В 1899–1905 гг. занимал пост муфтия Египта. Религиозный реформатор. Считается основоположником мусульманского модернизма.


[Закрыть] написал следующее: «Истинно, Аллах Всевышний ниспослал неясные айаты, дабы испытать сердца наши в том, чтобы мы верили этому. Если бы все, что содержится в Коране, было ясным, без малейшей недоговоренности как для каждого умного, так и всякого глупца, – то вера в Коран не была бы никоим образом обусловлена покорностью тому, что ниспослал Аллах Всевышний, и послушанием тому, что принесли посланники Божии»[110]110
  Тафсир ал-Манар, т. 3, с. 180.


[Закрыть].

Такое положение доказывается тем, что гласит айат: «И твердые в знаниях говорят: “Мы уверовали в Него; все – от нашего Господа”» (3:5), продолжая: «Те же, в сердцах которых уклонение, – они следуют за тем, что в нем сходно, домогаясь смятения» (3:5).

Такую точку зрения подтвердил и автор Манахил ал-‘ирфан («Источников познания») шейх аз-Зуркани[111]111
  Мухаммад б. ‘Абд ал-Баки аз-Зуркани (ум. 1948) – крупный египетский богослов ХХ в.


[Закрыть]. Касательно многочисленности суждений по поводу некоторых разновидностей темных мест в Корана он сказал: «Во-вторых, это испытание и проверка – верит ли род людской в сокрытое так же, как в истинное известие, или же нет? Те, которые избрали истинный путь, говорят: “Мы уверовали”, хотя они доподлинно и не узнали. Те же, в чьих сердцах сомнение, отвергают такое, – а это истина от их Господа, – и следуют сомнительному, стремясь к смуте и к совокупному оставлению религии»[112]112
  Манахил ал-‘ирфан, т. 2, с. 178.


[Закрыть].

Цитируя некий иной источник, ас-Суйути отмечает различные виды пользы, что проистекают от наличия темных мест в Коране, познанием которых нас испытывает Аллах. Среди прочего, он пишет: «[Такими местами] Аллах испытывает рабов Своих, дабы они обратили на них внимание, задумались над ними, доверились [Аллаху] и покорились [Ему]»[113]113
  Там же, с. 193.


[Закрыть].

Далее ас-Суйути сказал: «В-четвертых, [такие места призваны] представить доказательство бессилия и невежества человека, сколь бы ни были велики и неисчерпаемы его готовность и трудолюбие. Они представляют свидетельство неодолимого всемогущества Аллаха, – как и того, что только Он Один объял все знанием, и что все твари Божии не способны постичь ничего из божественного знания, но лишь только то, на что изъявлено желание Аллаха. Тут раб Божий покоряется, преклоняется, избавляется от высокомерия своего и выказывает повиновение»[114]114
  Там же, с. 179.


[Закрыть].

Совершенно очевидно, что испытание и искус представляют собой два основных способа воспитания человека, исповедующего ислам, дабы он украсился теми чертами, которыми Аллах желает выправить его личность. Важнейшим из таких черт (скорее даже даров) является преклонение перед Аллахом Всевышним и повиновение Ему во всяком деле. Обладание таким качеством доказывает, что такое дело происходит от Него, Всевышнего, хотя человек может знать мудрость, исходящую от такого дела, а может и не ведать ее. Для того чтобы взрастить такое качество в глубинах души мусульманина, ислам разработал, если так можно выразиться, обширную программу и различные способы. Мы можем упомянуть те из них, которые нам понятны.

Другими примерами подобного рода воспитательных мер представляются рассказы о пречистых смиренных людях, таких как Ибрахим и Исма‘ил), а также рассказы о беспредельной божественной мудрости, которая превосходит все, что в состоянии представить себе человек, заключенный в темницу собственной слабости и своих ограниченных возможностей, – пусть даже таким человеком окажется Муса, да пребудет с ним мир.

К той же категории относятся специфический строй коранических выражений, а также иные особенности текста, упоминанию о которых здесь нет места.

И вот, человек, подвергающийся испытанию, останавливается перед подобными неясными айатами. Если учесть его опыт, представления и бессилие, то перед ним окажется два выбора: либо впасть в гордыню и последовать собственному мнению, что приведет его к внутренней смуте, либо покориться Аллаху Всевышнему и препоручить дело Ему.

2. Побуждение к углублению и расширению мысли. ‘Абдо также отметил, что наличие неясных мест в Коране «было стимулом для верующего ума опасаться слабости и смерти. Слишком откровенная простота не способна дать уму труд. А ведь ум – наиболее драгоценная из сил человеческих, которую следует воспитывать, в то время как религия – самое дорогое для человека. И если ум не находит сферы для исследования религии, то в ней умирает фактор ума. Если же ум умрет, то религия не сможет жить благодаря другому фактору»[115]115
  Тафсир ал-манахидж, т. 3, с. 170. Маджаллат ал-Хади. Ас-Сана ал-хамиса, ал-‘адад 3, с. 33.


[Закрыть].

Об этом же кратко упоминает известный улем ат-Табарси. Он написал: «Если скажут: почему Аллах ниспослал Коран с темными местами; разве не мог Он устроить все Священное Писание ясным? – то ответ же таков: если бы устроил Господь весь Коран совершенно ясным, то люди стали бы всецело полагаться на предание, обходясь без теоретических рассуждений…»[116]116
  Маджма‘ ал-байан, т. 2, с. 410.


[Закрыть].

Равным образом и Фахр ад-Дин ар-Рази[117]117
  Фахр ад-Дин Абу ‘Абдаллах Мухаммад б. ‘Омар ар-Рази (1149–1209) – крупный богослов и комментатор Корана.


[Закрыть], не занимавшийся данной проблемой как таковой, писал: «Поскольку Коран содержит как однозначно ясные айаты, так и айаты, темные по смыслу, то [улемы] стали нуждаться в развитии многих отраслей наук, таких как лексикография, грамматика и основы фикха»[118]118
  Тафсир ар-Рази, т. 8, с. 184.


[Закрыть]. Он также пишет: «Коран содержит ясные и темные по смыслу айаты. По этой причине изучающий его нуждается в том, чтобы опираться на свидетельства разума. Таким образом он избавляется от тьмы подражательности авторитетам (ат-таклид)»[119]119
  Тафсир ар-Рази, т. 8, с. 184.


[Закрыть]. В этой фразе содержится указание на разум и потребность опираться на него. Если бы все Священное Писание было ясно читателю, то для толкования его не нужны были бы доводы разума, и разум оставался бы в небрежении.

Исходя из этой идеи, шейх Субхи ас-Салих пишет: «То обстоятельство, что Коран включает в себя также и «темные» айаты, а не только ясные, является для верующих стимулом, дабы они занимались многими науками, которые приучают их понимать «темные» айаты. Таким образом верующие избавляются от тьмы подражательности и читают Коран, предаваясь размышлению и пребывая в покорности»[120]120
  Мабахис фи ‘улум ал-Кур’ан, с. 286.


[Закрыть].

Эту же идею можно выразить и по-другому: чтобы получить благое воздаяние, следует внимательно изучать Священный Коран. Вот что говорил в связи с этим покойный ат-Табарси: «Если бы не темные места в Коране, то не обретали бы [верующие] благого воздаяния за то, что изучают они Священный Коран и утомляют мыслительные свои силы ради получения выводов»[121]121
  Маджма‘ ал-байан т. 3, с. 410.


[Закрыть].

Также Фахр ад-Дин ар-Рази сказал следующее: «Благодаря существованию темных мест в Коране постижение истины становится труднее, а за больший труд полагается и большее воздаяние»[122]122
  Тафсир ар-Рази т. 7, с. 184.


[Закрыть].

Эта идея может быть выражена и иным языком – языком иерархии степеней ученых мужей. В сочинении ал-Маджма‘ тот же ученый пишет: «Иначе не проявлялось бы превосходство одних улемов над другими»[123]123
  Маджма‘ ал-байан т. 3, с. 410.


[Закрыть]. Ас-Суйути заимствовал речение его из другого источника: «Среди прочего, [необходимо] явление превосходства и различия степеней, ибо если бы было все ясно, то не было бы нужды в объяснении и рассмотрении, – то есть одинаковыми стали бы уровни творения и не являлось бы преимущество знатока над прочими»[124]124
  Ал-’Иткан, т. 2, с. 30.


[Закрыть].

Господин Бакир Премудрый (ал-Хаким) полагает, что одна из разновидностей «темных» мест в Коране – это такие, объяснение которых знают только Аллах и мужи, твердые в вере. В Коране, таким образом, представлены некоторые коренные проблемы бытия, а также иные проблемы, дабы это послужило отправным пунктом для познания их истинного значения для снятия покрывала тьмы, скрывающего неведомое, что заключено в этих местах[125]125
  ‘Улум ал-Кур’ан, с. 190.


[Закрыть].

Несомненно, Священный Коран самим фактом своего ниспослания положил начало новому этапу развития человеческой мысли. Благодаря этому общество вышло за пределы узкого, застылого мышления и вознеслось на высоту открытой и зрелой мысли, которая на последующих этапах достигла такого философского уровня, с каким не в состоянии сравниться никакая иная философия и никакая иная переходящая из одной культуры в другую научная мысль. Эта новая, кораническая мысль на протяжении веков вела за собой весь мир и его законодательные и нравственные устремления. И мир не знал ничего, сравнимого с коранической мыслью!

В связи с этим доктор Мухаммад Йусуф Муса[126]126
  Мухаммад Йусуф Муса (1899–1963) – известный богослов и законовед (факих), исследователь наследия Ибн Рушда, ученик французского востоковеда Л. Масиньона и египетского теолога Мустафы ‘Абд ар-Разика. – Ф.Н.


[Закрыть] пишет: «Коран стал основным фактором философского расцвета исламского мира. Мусульманские мыслители стремились объяснить своим ученикам и оппонентам кораническую философию, ее антропологическое послание, проповеданный им образ отношения человека со Всевышним Богом. Очевидно, что Коран, прежде всего иного, есть Писание истинного вероучения и доброго закона, пригодных во всякое время, на всяком месте; он – провозвестник этического учения, незаменимого для становления всякого здравого общества»[127]127
  Ал-Кур’ан ва ал-фалсафа, с. 5.


[Закрыть].

О том же в свое время говорил и айатолла Абу-л-Касим ал-Хо’и: «Все потому, что это Писание есть Книга, гарантирующая собою исцеление человечества и достижение им счастья. Коран – это источник для языковеда и пособие для грамматика, довод для правоведа и образ для литератора, предмет изучения мудреца, советник проповедника и цель моралиста. Он служит социальным и политическим наукам; на нем основываются науки религиозные. Его водительство обнажает тайны вселенной и законы ее бытия»[128]128
  Ал-Байан фи тафсир ал-Кур’ан, с. 3.


[Закрыть].

Также уместно вспомнить и о следующем речении Муртазы Мутаххари[129]129
  Муртаза Мутаххари (1920–1979) – видный иранский шиитский богослов и политический деятель.


[Закрыть]: «Поистине, мусульманские философы смогли, вдохновившись Благородным Кораном, словами Благороднейшего Пророка, да благословит его Аллах и приветствует, и проповедями Чистых Имамов, да будет доволен ими Аллах, основать философскую школу, искусно пользующуюся логической методологией»[130]130
  ‘Илал ал-инхираф нахв ал-маддиййа, с. 167.


[Закрыть].

Возможно, арабо-мусульманское сознание обязано своей философской, научной, социологической мыслью, ее широтой, всеохватностью и глубиной именно существованию этих «темных» айатов. Ведь последние подталкивают мусульманина, созерцающего Коран, к познанию их смысла – а значит, к углублению и расширению мысли своего читателя.

3. Облегчение понимания сложных истин.

Толкование выдающимся ученым мужем ат-Табатаба’и[131]131
  Мухаммад Хусайн ат-Табатаба’и (1903–1981) – крупнейший иранский богослов и комментатор Корана, айатолла.


[Закрыть] этой, очередной мудрости, явленной миру в ниспослании неясных по смыслу айатов, может быть кратко изложено в следующих тезисах.

Во-первых, укрепление связи с Аллахом Всевышним и бытием вечных истин мира, скрытого от людского восприятия (‘алам гайбийй), крайне необходимо для человека; более того – эта необходимость и есть средоточие самого «духа» исламской картины реальности. Следовательно, мусульмане не могут не располагать достаточным объемом знаний о сущности этой связи.

Во-вторых, человек, как бы то ни было, остается узником своей слабости и собственных умственных и чувственных образов, представлений, приобретенных в продолжение жизни. Люди же отличаются друг от друга по степени «насыщенности» накопленных образов и их количеству.

В-третьих, как следует из сказанного прежде, Коран не вправе был умалчивать о необходимой связи человеческого мира с миром сверхчувственным – и потому он попытался объяснить такие высокие смыслы, прибегнув к языку сравнений и притч. Так, абстрактные (муджаррад) смыслы, представленные чувственно постигаемыми примерами, были разъяснены различным по своей степени умам.

В-четвертых, понятно, что представляемое и представляющее, пример и смысл не могут быть идентичны друг другу в части свойств – ввиду различия миров, к которым они принадлежат; мир абстракций не похож на мир материальный. Таковая разница может привести читателя к целям, не совместимым с главной целью подобных сравнений – то есть с кораническим Водительством, – а именно:

А. к переносу физических свойств представляющего на само представляемое – что, конечно, означает искажение истины и изменение цели повествования;

Б. к излишнему желанию человека «упростить» представляемое с учетом известной степени грубости представляющего примера, – что неизбежно приводит к искажению дополняемого одними и излишне упрощаемого другими искомого смысла.

В-пятых, стремясь избежать этих двух крайностей, Коран равномерно распределяет смыслы повествования между разного рода притчами и аллегориями, толкующими друг друга.

В итоге наших размышлений мы получаем следующий результат:

А. читатель Корана осознает тот факт, что упомянутые выше образы – это всего-навсего примеры, не выражающие абсолютной истины и не наделяющие материальную среду всеми своими свойствами;

Б. все эти образы, поставленные читателем в один ряд, толкуют друг друга – и, тем самым, избавляют притчи от свойств материальной их стороны.

Так осуществляется общекораническое Водительство и устраняются неизбежные недостатки стиля[132]132
  См.: ал-Мизан, Т.3, с. 58–65.


[Закрыть].

О том же писал и Ибн ал-Лаббан, автор труда Радд ал-айат ал-муташабихат ила-л-айат ал-мухкамат («Толкование айатов с неясным смыслом через ясные по смыслу айаты»), иллюстрируя сказанное более сложным примером. Согласно составителю Манахил ал-‘ирфан, Ибн ал-Лаббан отмечал: «В бытии нет другого, нежели Аллах, действователя, – и деяния рабов Аллаха должны быть приписаны источнику их существования, то есть Всевышнему, у Которого нет подобия или помощника. Их деяния суть Его действование; Его довод – следующие слова: «Не спрашивают Его о том, что Он делает, а их спросят» (21:23). Известно, что деяния рабов Аллаха невозможны без действия их членов, – хотя эти деяния и отнесены ко Всевышнему. Вместе с тем известно, что атрибуты Всевышнего, являющиеся нам, бывают двух видов. Первые приписываются Ему – но обладают тварным образом, чтобы служить вразумлению и утешению Его рабов. Об этом Всевышний, непричастный телесности, сказал так: «Сражайтесь с ними – накажет их Аллах вашими руками» (9:14). Иными словами, все, что бы ни делали рабы своими руками, есть действие Всевышнего.

Что касается второго вида божественных атрибутов, то о нем известил нас Его Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, со слов Господа: «Мой раб будет приближаться ко Мне, исполняя необязательные Мои предписания (навафил) до тех пор, пока Я не полюблю его. Когда же Я полюблю его, Я стану его слухом, коим он слышит, его взором, коим он видит, его рукою, которой он повелевает, и его ногой, которой он ступает по земле»[133]133
  Сахих ал-Бухари, т. 7, с. 190; ‘Авали ал-Ла’али, т. 4, с. 103.


[Закрыть]. Аллах совершил это со Своим Пророком, сказав: «Поистине, те, которые присягают тебе, присягают Аллаху» (48:10); Он же сказал: «И не ты бросил, когда бросил, но Аллах бросил» (8:17). Все это поясняет следующее: то, что приписывается Аллаху Всевышнему из числа деяний тварных тел, не уподобляет Его твари и их телам – но многое объясняет людям и радует их сердца»[134]134
  Манахил ал-‘ирфан, т. 2, с. 193–194.


[Закрыть].

4. Общая весть и частное послание.

Фахр ад-Дин ар-Рази упоминает и о таком мнении по вопросу о муташабих-айатах, во многом подкрепляющем мнение предыдущее. Ар-Рази уверен, что Коран зовет за собой и простецов, и мудрецов. Но простецы часто бегут от познания истин – а потому те из них, кто услышат в начале коранической проповеди о Существе, чуждом телесности, пространству и определению, могут подумать, будто Коран вовсе отрицает божественные атрибуты, и впасть в заблуждение. Поэтому уместнее говорить с ними словами, которые указывают на некоторые простые их представления и мысли; эти слова мешаются со строками, имеющими прямой, буквальный смысл. Итак, первая часть айатов представляет простецам нечто, схожее (муташабих) с их мыслью, в то время как вторая, «упорядоченная» (мухкам) часть Корана являет нам чистую истину.

Примерно о том же, но другими словами писал и шейх Мухаммад ‘Абдо: «Поистине, пророки были посланы ко всем людям – и к простецам, и к мудрецам. Среди людей есть ученые и невежды, умные и глупые. Есть и такие смыслы, о которых не скажешь таким образом, чтобы их правильно поняли все без исключения по одной-единственной фразе, – но их познают мудрецы, исследующие иносказания и метафоры, а простецам наказывается довериться в их толковании Аллаху Всевышнему и остановиться у границ ясного (мухкам). Так каждый получает ту меру понимания, к которой бывает готов»[135]135
  Тафсир ал-Манар, т. 3, с. 170–171.


[Закрыть].

По словам господина Бакира ал-Хакима[136]136
  Бакир ал-Хаким (1939–2003) – крупный иранский шиитский богослов.


[Закрыть], комментирующего этот текст, «если мы узнаем о роли, которую играют ясные и темные по своему смыслу айаты в коранической композиции, – то мы с легкостью сможем понять, что некоторые смыслы Писания доступны только ученым, но не простецам. В особенности это касается айатов, повествующих об устроении вселенной и природы – в частности, о движении солнца («И солнце течет к местопребыванию своему»[137]137
  Коран 36:38.


[Закрыть]), оплодотворении ветрами растений[138]138
  См.: Коран 15:22. – Ф.Н.


[Закрыть], о живительной силе воды («Мы… сделали из воды всякую вещь живую»[139]139
  Коран 21:31.


[Закрыть]). Все эти сведения, полученные учеными, богословы черпают из Благородного Корана, – в отличие от простецов»[140]140
  Рисалат ал-ислам, 2(6–5), с. 28.


[Закрыть].