Текст книги "Коран в культуре мусульманских народов"

Глава шестая
Коран, как он запечатлен в преданиях Ал-Кафи

Человеческая личность – это система интеллектуальных установок, психоэмоциональный механизм, что приводят, в случае их укрепления и культивации, к созиданию воли и решительности – то есть того, что, в конечном счете, руководит целеустремленным, разумным поведением человека.

Ислам, будучи учением реалистичным, сообразным с человеческой природой, уделяет достаточное внимание всем этим аспектам личностной психологии, дабы гарантировать успех взаимодействия индивида с уготованным Хвалимым Аллахом путем к достижению поставленных целей. По крайней мере, эту интенцию проповедуют благородные айаты Корана и славная Сунна Пророка.

К тому же, как говорил имам ‘Али, мир ему, «разум есть вождь мысли, мысль – вождь сердца, сердце – вождь чувств, а чувства – вожди членов»[163]163
  Бихар ал-анвар, т.1, с. 96.


[Закрыть].

Обратившись к наследию членов Семьи Пророка, мир им, мы обнаружим, что они награждали Коран и посланническую Сунну лучшими эпитетами – что явствует из их отношения к Писанию и преданиям, из их слов, сказанных о предании и Писании[164]164
  Васа’ил аш-ши‘а, т. 18, с. 58; ал-Кафи, т.1, с. 53.


[Закрыть]. Но имамы, мир им, также не вправе были игнорировать затронутые Кораном стороны психологической жизни личности, они были обязаны сформулировать такие законы в верном ключе. Для того, чтобы раскрыть эту тему, обратимся в этой главе к книге ал-Кафи («Достаточный») – одному из самых древних хранителей преданий о Семье Пророка, датированному четвертым веком по хиджре (Х в.). Известно, что ал-Кафи был и остается основным источником для хадисоведов-имамитов, содержащим множество преданий, достойных их внимания и исследования. И хотя мы и не верим безоговорочно в достоверность всех отрывков, приведенных покойным имамом ал-Кулайни[165]165
  Мухаммад б. Йа‘куб ал-Кулайни (IX в.) – видный шиитский богослов.


[Закрыть] в его фундаментальном труде-хрестоматии, нам придется на время допустить обратное, – хотя бы потому, что ал-Кулайни отметил в своем предисловии важность всех собранных им, со слов мудрецов, преданий (хотя некоторые из них и приводятся в занимательных рассказах), которые необходимо учитывать в том виде, как они зафиксированы. К этим нашим размышлениям мы вернемся в конце главы; пока что мы приступим к реконструкции общей картины отношения к Корану – руководству жизни любого мусульманина – героев ал-Кафи.

Основные элементы этой картины мы можем отыскать в двух частях ал-Кафи – в «Части о молитве – и, в особенности, о молитве перед чтением Корана и его заучиванием наизусть»[166]166
  Ал-Кафи, т. 2, с. 573–576.


[Закрыть] и «Части о достоинствах Корана»[167]167
  Там же, с. 596.


[Закрыть]. Эти две части станут предметом нашего пристального внимания; их-то мы и представим читателю в трех следующих разделах.

Предания ал-Кафи лучше многих других текстов дают нам представление о чистом вероучении и основных принципах единобожия – равно как и о славных божественных атрибутах. Так, имам ас-Садик, мир ему, молился перед чтением Писания Преславного Аллаха, говоря: «Господь, Бог наш! Тебе подобает хвала! Ты – единственно Могучий Властелин; и Тебя мы хвалим, о Господь наш. Ты – самодостаточен в Своем знании, и в Тебе нуждается всякий знающий. Господь наш! Тебе подобает хвала, – о Тот, Кто ниспослал айаты и Великое Напоминание! Господь наш, хвалимый вовеки за дарованную нам мудрость и Великий, Ясный Коран! Боже, Ты научил ему нас до того, как мы пожелали этого, и отличил им нас до того, как мы захотели быть ему полезны! О Боже! Если Ты сделал это по Своим милости, милосердию и заботе о нас, не ожидая от нас усердия, мощи и силы, – то дай нам, о Боже, возлюбить его чтение, заучить наизусть его айаты, верить в не понятые нами его места и действовать, руководствуясь его ясными установлениями; дай нам сил, чтобы толковать его, доброе наставничество – чтобы обращаться с ним, и взор – чтобы видеть его свет. О Боже! Раз Ты ниспослал его, словно лекарство, Своим праведникам – и оставил, как мучение, Своим врагам; раз Ты даровал его, словно слепоту, ослушавшимся Тебя – и препоручил, словно свет, Своим верным рабам… Боже, раз Ты ниспослал его – сделай его крепостной стеной, спасающей нас от Твоего наказания, препоной, отдаляющей нас от Твоего гнева, преградой, скрывающей всякий наш грех, безгрешностью, избавляющей нас от Твоего негодования, пастырем, приводящим нас к послушанию Тебе, лучом того Дня, когда мы озаримся, встретившись с тобой. Дай нам идти с ним через Твой ас-Сират[168]168
  Ас-Сират (букв. «путь, дорога») в исламской эсхатологии – тонкий мост, протянутый над огнем ада. Верные мусульмане сумеют, пройдя по нему, достичь рая, тогда как грешники неизбежно упадут с него в огненную пропасть. – Ф.Н.


[Закрыть] и обрести им Твой рай!»[169]169
  Ал-Кафи, с. 574.


[Закрыть].

Мы видим, что имам ас-Садик делает здесь упор на объяснении самого принципа единобожия – во всех его смыслах и изводах. Он затрагивает вопросы о благих божественных атрибутах (таких как жизнь, могущество, знание, самодостаточность, мудрость, милость, милосердие), о вере в Послание, пришедшее через Коран, о присяге следовать водительству Откровения, прибегать к нему, готовясь к следующей жизни, проходу через мост ас-Сират и блаженству рая.

Эта вероучительная преамбула проясняет многие другие религиозные смыслы – и среди них уместно вспомнить о следующих тезисах.

А. Коран расширяет горизонты знания и познания – ведь, как было написано выше, именно через подчинение его слову мусульмане надеются спастись от мучений, через его знание – от слепоты, через его мудрость – от несправедливости, высокомерия и безответственности, поправшей право Творца[170]170
  Ал-Кафи, с. 599.


[Закрыть].

Та же молитва продолжается следующим образом: «Боже, сотвори в наших сердцах ум, чтобы могли видеть неиссякаемые чудеса Корана. Сотвори в нас сладость в минуты его прочтения, мудрость – в часы нашего о нем воспоминания; даруй нам пользу от обращения к нему с вопросом… Боже, сделай Коран нашей пищей, что укрепит нас пред Тобой, и дорогой, что приведет нас к Тебе! Сотвори из него доброе знание, благодаря которому мы сможем воздать хвалу за Твои благодеяния!»[171]171
  Там же.


[Закрыть].

В другом месте автор ал-Кафи передает следующее:

«Если вас окружают искушения, подобно рваной, темной ночи, – то прибегайте к Корану. Он исцелит и заступится за вас – и его решение будет справедливым. Тот, кто сделает Коран своим имамом, достигнет рая, – а кто оставит его позади, будет приведен им в ад. Он – лучший учитель, указывающий человеку на добрую дорогу; Он – Книга, содержащая глубокие, ясные и всеобъемлющие [смыслы]. Он – мощная граница, и у него есть явные и скрытые стороны. Явная его сторона – это установление, а скрытая – знание; явная его сторона изящна, а скрытая – глубока. У Корана есть звезды, а на этих звездах – другие звезды. Его чудес нельзя исчислить, а удивительных его мест – сосчитать. В нем – светочи водительства, факелы мудрости, указания на знание для тех, кто знает облик истины. Так пусть зрячий навострит свой глаз, узнает истину, исцелится от болезней и очистится от нечистот. Поистине, мысль есть жизнь зрячего – а тот, у кого свет, идет во тьме, озаряя путь. Так хорошо очиститесь – и избегайте сомнений и ожиданий»[172]172
  Ал-Кафи, с. 599.


[Закрыть].

Также имам ‘Али б. ал-Хусайн[173]173
  Абу Мухаммад ‘Али б. ал-Хусайн ас-Саджжад («Часто совершающий поклоны в молитвах»; ум. 713) – четвертый шиитский имам: сын имама ал-Хусайна б. ‘Али.


[Закрыть], мир ему, говорил: «Айаты Корана суть сокровищницы: открыв одну из них, ты должен всмотреться в ее глубины»[174]174
  Там же, с. 609.


[Закрыть].

Б. Коран есть исчерпывающий довод, извинение мудреца и мерило истины. Все соответствующие предания прямо говорят об этом, – как, например, этот отрывок: «Коран – это довод, свидетельствующий против наших оправданий, и милость, за которую мы вовек не сможем отблагодарить. Боже, сделай его нашим ходатаем в День встречи с Тобой, нашим оружием в День победы и добрым свидетелем в День Суда!»[175]175
  Там же, с. 575.


[Закрыть].

Г. Коран содержит в себе высший образ совершенного человека. Неслучайно некоторые предания говорят о том, что в День Воскресения он предстанет пред человечеством в телесном обличье – и мусульмане, мученики, пророки и ангелы примут его за одного из мужей, подобного им[176]176
  Там же, с. 596, 601, 602.


[Закрыть].

Д. Коран есть точнейший критерий верного исторического анализа[177]177
  Там же, с. 599.


[Закрыть]. Установления, так или иначе им упоминаемые, способствуют познанию определенных исторических фактов.

Е. Коран собрал в одной Книге все пророческие учения, подтвердив предыдущие Писания[178]178
  Там же, с. 601, пр. 10.


[Закрыть].

Также в нем присутствуют и другие вероучительные истины, подмеченные текстом ал-Кафи.

Тексты, повествующие об этом аспекте коранического послания, насыщены едва ли не чудесной художественной изобразительностью: они говорят о глубине чувств, испытавших воздействие Корана, умело комбинируют воздействие тех или иных коранических смыслов на человеческую душу, хвалят читающих, заучивающих наизусть текст Корана мусульман, что стремятся теснее взаимодействовать с его айатами. Так давайте же внимательно, со тщанием прочтем некоторые из этих текстов.

Читая молитву имама ас-Садика, мир ему, мы обнаруживаем следующий отрывок: «Боже, даруй нам сладость во время чтения Корана, и бодрость в часы ночных с ним уединений. Дай нам страх в час его чтения нараспев и сил, необходимых, чтобы подступиться к нему ночью, от порогов сна спящих. Проясни наш ум во время, когда отвечаешь Ты на мольбы бодрствующих!»[179]179
  Там же, с. 574.


[Закрыть].

Принеся великие клятвы именами Аллаха, молящийся так просит своего Господа: «Я прошу Тебя благословить Мухаммада и Семейство Мухаммада – и даровать мне память для заучивания наизусть Корана и других наук! Я прошу Тебя утвердить их в моем сердце, в моем взоре и моем слухе! Я молю Тебя смешать их с моей плотью, кровью, костьми и мозгом, подчинить им мои день и ночь Своим могуществом и Своею милостью!»[180]180
  Там же, с. 576.


[Закрыть].

В другой молитве говорится: «Заставь мое сердце вечно хранить Твое Писание, которому Ты обучил меня! Даруй мне милость читать его так, как Тебе будет угодно! Боже, освети Своим Писанием мой взор, разверзни им мою грудь, обрадуй им мое сердце, освободи им мой язык – и покори ему все мое тело!»[181]181
  Там же, с. 577.


[Закрыть].

Передают со слов Посланника Аллаха следующее: «Изучайте Коран – ибо он подойдет к изучившему его в День Воскресения в образе прекрасного, бледнолицего юноши и скажет: “Я – тот, кто забирал у тебя целые ночи; я пробуждал твою жажду, осушал твое горло и пускал твою слезу. Я отправлюсь с тобой туда, куда отправишься ты”»[182]182
  Там же, с. 603.


[Закрыть].

Имам ас-Садик, мир ему, также замечал: «Тот верный, что читал Коран в юности, – с костьми и мясом его смешается Священное Писание, а Аллах, Велик Он и Преславен, причтет его к честным, благородным ангелам»[183]183
  Там же.


[Закрыть].

И сказал имам ‘Али, мир ему: «Тот, кого одарили Кораном, а он подумал, будто кто-то располагает чем-либо лучшим, нежели Коран, – тот возвеличил презираемое Аллахом и презрел возвеличенное Им!»[184]184
  Там же, с. 604.


[Закрыть].

И было сказано: «Читающий Коран постоянно растет, подобно путешественнику»[185]185
  Там же, с. 605.


[Закрыть].

Сказано также: «Те, кто несут в себе Коран, суть люди, познавшие рай»[186]186
  Там же, с. 606.


[Закрыть].

Предания ал-Кафи отмечают важность доведения чтения Корана до конца, освещения домов рецитацией Священного Писания[187]187
  Там же, с. 610.


[Закрыть], – а также поощряют доброе, сладкоголосое[188]188
  Там же, с. 614.


[Закрыть] чтение его на всяком месте[189]189
  Там же, с. 611.


[Закрыть] (в особенности – в Мекке, где его следует прочесть за одну неделю[190]190
  Там же, с. 612.


[Закрыть]).

Имам ас-Садик, мир ему, говорил: «Воистину, Коран не должен читаться наспех – но он читается нараспев. Если ты, читая Коран, обнаружишь айат, повествующий о рае, – то остановись и попроси у Аллаха, Велик Он и Преславен, райского блаженства. Если же ты, читая Коран, обнаружишь айат, повествующий об аде, – то остановись и моли Аллаха оградить тебя от великого огня»[191]191
  Там же, с. 617.


[Закрыть].

Далее ал-Кафи приводит речи, посвященные описанию награды за прочтение тех или иных сур[192]192
  Там же, с. 619 и далее.


[Закрыть].

Разумеется, все виды доброго поведения человека должны умещаться в коранические рамки, становящиеся общим морально-этическим мерилом, мерой всякого движения личности. Так, имам ас-Садик, мир ему, молился: «Боже, дай нам испытывать дозволенное Кораном и избегать запрещенного им! Дай нам не преступать его границ и держаться его установлений!»[193]193
  Там же, с. 574.


[Закрыть].

В другом отрывке присутствуют такие слова: «Боже, сделай Коран правителем, ограждающим нас от заблуждения, пастырем, направляющим нас к благодеянию, и добрым помощником, спасающим нас от уклонения в грех, – да достигнем мы лучшей надежды!»[194]194
  Там же.


[Закрыть].

Ас-Садик, мир ему, говорил: «Коран – это проводник, указывающий на лучший из путей»[195]195
  Там же, с. 599.


[Закрыть].

Все приведенные предания, собранные в ал-Кафи, служат развитию совершенного коранического человека, формулируют для него, человека, истинные вероубеждения и богословские категории, очищают его и воспитывают его нравы, поощряя теснее взаимодействовать со Священным Писанием. Имамы – источники преданий – описывают рамки поведения, заданные Кораном на всякую потребу: сквозь его призму правоверному следует смотреть, слушать и говорить.

Упомянутые выше отрывки показывают, помимо прочего, насколько трепетно имам ал-Кулайни, да смилуется над ним Аллах, подходил в своем труде к вопросам коранических наук: он преклоняется перед величием и высокой степенью Священного Писания, понуждает многие поколения – и в особенности поколения соратников Семьи Пророка – руководствоваться им, взаимодействовать с ним, строить с его помощью свои души и разум, выверять все свои представления о мире в строгом соответствии с его мерилом.

К сожалению, у нас не остается достаточно места, чтобы детально разобрать обвинение оппонентами шейха ал-Кулайни в том, будто он сомневался в авторитетности Корана и полагал текст Писания искаженным. Оппоненты эти считают, будто ал-Кулайни противостоял согласному мнению мусульманских ученых по этой проблеме и заявил об искаженности Божественного Напоминания, – к которому ложь не подойдет ни спереди, ни сзади, – усомнившись в том, что Аллах Всевышний, ниспославший Священное Писание, сумел сохранить его в целости… Таких обвинений – великое множество, и вряд ли мы вправе отвлекать читателя и приводить их здесь в полном объеме. Но мы все же скажем слово правды и заступимся за нашего великого ученого и славного хадисоведа.

Итак, тезис об искаженности Корана, приписанный шейху ал-Кулайни, есть одно из наиболее опасных обвинений, обращенных против него. Это – не что иное, как ошибка, допущенная покойным ал-Файдом ал-Кашани, сказавшим: «Очевидно, что авторитетный исламский ученый (сикат ал-ислам) Мухаммад б. Йа‘куб ал-Кулайни, да пребудет благодатным место его упокоения, верил в искаженность Корана, в потерю некоторых его айатов»[196]196
  Тафсир ас-Сафи, т.1, с. 52.


[Закрыть]. Эта ошибка подвела некоторых к опасному выводу о неверии ал-Кулайни; так, шейх Мухаммад Абу Захра[197]197
  Мухаммад Абу Захра (1898–1974) – современный египетский суннитский богослов и законовед, известный непримиримой борьбой против рационалистических выкладок теологов-мутакаллимов. Ратовал за повсеместное применение установлений шариата в политической и экономической жизни Египта. – Ф.Н.


[Закрыть], ссылаясь на текст ал-Кашани, заявил следующее: «Странно, что о таком говорил ал-Кулайни, считающийся у них неоспоримым знатоком предания. Как можно принимать во внимание хадисы, переданные таким грешником, держащимся явного неверия!»[198]198
  Ал-’Имам Зайд, с. 351.


[Закрыть]

В действительности же покойный ал-Кулайни никогда не писал об искаженности Корана. Такое мнение он привел в разделе своего труда «Никто не познал Коран целиком, кроме имамов»[199]199
  ’Усул ал-Кафи, т.1, с. 228.


[Закрыть], – это не означает веры в искаженость Писания, но приведенные в ал-Кафи предания всего лишь повествуют о разногласиях, затрагивающих различные вопросы последовательности ниспосланных сур, кодификации Корана, степени искушенности ученых в коранических и экзегетических науках. То есть эти предания вовсе обходят стороной проблему «искаженности» Священного Писания.

То же самое относимо и к части «Занимательные рассказы о достоинстве Корана»[200]200
  Там же, т. 2, с. 627.


[Закрыть]: предания этого раздела повествуют о сохранности букв Писания при потере некоторыми людьми их смысла, равно как и об особой, исключительной погруженности членов Семьи Пророка, мир им, в науки о Коране и его толковании. Все это никоим образом не указывает на веру в искаженность Писания. К тому же, ал-Кулайни – энциклопедист, приводящий предания с учетом цепочки их передатчиков (иснад), – никак не говорит о своем отношении к содержанию приводимых текстов. Красноречиво и заглавие соответствующих частей – частей, содержащих «занимательные рассказы» (навадир), – ценное в связи с методологической установкой ал-Кулайни, который писал: «Оставляй в стороне подложные занимательные рассказы»[201]201
  Бихар ал-анвар, т.2, с. 245.


[Закрыть].

Однако много важнее предыдущих соображений то, что эти предания, какими бы они ни были, не повествуют об искажении Корана, – но говорят о разброде в рядах спорящих касательно членения айатов и смысловом искажении (тахриф ма‘нави). О том же свидетельствует другое предание, переданное ал-Кулайни: «Они отвергли Писание – утвердив его буквы и исказив его установления!»[202]202
  Ал-Кафи, т.8, с. 53.


[Закрыть]. Не менее дискуссионно расположение сур в современном тексте Корана.

Поспешно объявив о «неверии» ал-Кулайни, шейх Абу Захра допустил серьезную ошибку, несправедливо обойдясь с памятью великого хадисоведа. Покойный наш учитель и шейх, господин Мухаммад Такийй ал-Хаким[203]203
  Мухаммад Таки ал-Хаким (1921–2002) – иракский ученый-богослов и литератор, бывший декан факультета фикха Университета Куфы. Занимал пост высшего марджа‘ Мухсина ат-Табатаба’и ал-Хакима. – Ф.Н.


[Закрыть], в связи с этим писал: «Ал-Кулайни поместил эти предания в части, объединившей редкие, неаутентичные тексты, противоречащие другим переданным им достоверным словам. Согласно его методологии, такие предания должны быть отвергнуты хадисоведами; к тому же вера в правдивость цепочки передатчиков предания – конечно, если таковая вообще есть, – вовсе не означает веры в подлинность его содержания. Мы можем с полной уверенностью сказать: ал-Кулайни не признавал достоверности этих преданий и верил в неискаженность Писания. В противном случае неправ был бы шейх Джа‘фар, автор Кашф ал-гита’, писавший о консенсусе шиитов-имамитов по вопросу о не-искаженности Корана, – а мнение ал-Кулайни учитывается такими крупными учеными при исследовании согласия Общины»[204]204
  Ал-’Усул ал-‘амма ли-л-фикх ал-мукарин, с. 111.


[Закрыть].

Я же снова повторюсь и скажу о том, что ни одно предание, приведенное в ал-Кафи, не может служить свидетельством в пользу искаженности Корана; предания, превратно истолкованные оппонентами, помещены ал-Кулайни в разделы, отведенные под «занимательные рассказы». Следовательно, шейх, положивший жизнь за кораническую проповедь и апологию уникального коранического учения о человеке, не виноват в пресловутом грехе против Писания.

Глава седьмая
К научному комментированию Корана

Арабское слово тафсир часто толкуется словарями как «раскрытие», «выявление» и «объяснение». Следует заметить, что, по мнению одних языковедов, слово та’вил синонимично тафсир, в то время как другие толкуют первое как «возврат», опираясь на его этимологию (известно, что корень ’-в-л является общим для слов та’вил и ’аввал, «первый»).

Что касается области коранических наук, то в них та’вил понимается как возврат к одному из смысловых пластов коранической фразы в соответствии с определенными доводами исследующей ее стороны. Следовательно, тафсир отсылает читателя Корана к его словам, тогда как та’вил рассматривает его, Корана, смыслы.

Сами коранисты неоднократно пытались определить науку о комментировании Корана (тафсир) посредством общих, в определенной степени условных формулировок[205]205
  Аллама ат-Табатаба’и, со ссылкой на аз-Заркаши, так определял тафсир: «Тафсир – это выявление и раскрытие смыслов Корана, опирающееся на прочтение текста, исследование его первого, очевидного значения – и так далее. Тафсир – это объяснение коранических айатов, выявление их целей и смыслов» (ал-Бурхан, т.2, с. 149; Тафсир ал-Мизан, т. 1, с. 4). Господин имам ал-Хо’и определял его следующим образом: «Тафсир – это объяснение воли Аллаха Всевышнего о Его Славном Писании» (ал-Байан, с. 397).


[Закрыть]. Условность их продиктована тем фактом, что тафсир использует материал многих других дисциплин, по-разному видящих существо дела толкования Священного Писания – и, так или иначе, ограничивающих его метод. Ученые дали тафсиру множество «широких» и «узких» дефиниций; однако наиболее точным нам представляется следующее определение Абу Хаййана ал-’Андалуси[206]206
  Абу Хаййан ал-Андалуси (ал-Гарнати; ум. ок. 1256) – крупный факих, родившийся в Гранаде (ал-Андалус). Сторонник буквального толкования Корана и Сунны.


[Закрыть], записанное им в его комментарии к Корану ал-Бахр ал-мухит («Океан»): «Тафсир – это наука, исследующая должный образ произнесения коранических фраз, рассматривающая их смыслы, общие и частные установления, сформировавшие сложную систему, – равно как и все, так или иначе с этой системой связанное»[207]207
  Ал-Бахр ал-мухит фи ат-тафсир, т.1, с. 13–14.


[Закрыть].

Само толкование Корана бывает двух видов.

Первый вид – это «источниковедческое» толкование, опирающееся на избранные источники (ат-тафсир би-л-ма’сур). К этой разновидности тафсира примыкают исследования по отмененным и отменяющим айатам, причинам их ниспослания, смыслам коранических отрывков, рецитационным вариациям, кораническим преданиям и кораническому эпосу, – то есть по всем областям коранического знания, основывающегося на переданных достойными нашими предшественниками (салаф) преданиях.

Второй вид тафсира – это «рационалистическое» толкование, сделанное усилием собственной мысли экзегета (ат-тафсир би-л-иджтихад). Занимающийся подобного рода толкованием ученый-муфассир, достигший определенных высот в коранических науках, самостоятельно исследует текст Корана и анализирует его, выводя из него, к примеру, нормы мусульманского права. Эта работа – самостоятельный труд комментатора, имеющего дело с определенным кругом коранических текстов, служащих для него доводами и основаниями для его выводов. Ясно, что эта разновидность тафсира никак не связана с запрещенным Пророком толкованием, опирающимся на субъективное мнение комментатора (ат-тафсир би-р-ра’й); последняя разновидность толкования целиком и полностью порочна, ибо прибегающий к ней экзегет-любитель объясняет текст Корана, исходя из собственных предпочтений и страстей.