Текст книги "Коран в культуре мусульманских народов"

В том же ключе рассуждает и Фахр ад-Дин ар-Рази: выговоренность, уверен он, может указывать на несколько смыслов, а может оставаться однозначной. Если она указывает только на один смысл, то он и является искомым содержанием текста (насс). Однако, если выговоренность имеет два смысла, один из них может оставаться предпочтительнее другого; в этом случае предпочтительный смысл (раджих) – это первый, явный (захир) смысл, а второй (марджух) – это смысл глубокий (ма’вул). Наконец, выговоренность может указывать на два равночестных смысла, общих (муджмал) для нее. Итак, выговоренность может быть буквальной, явной, предпочтительной, общей или пустой. «Расположенные в порядке» (мухкам) выговоренности бывают по смыслу либо буквальными, либо явными, – в то время как «сходные по смыслу» (муташабих) выговоренности бывают либо общими, либо глубокими по своему смыслу. Ар-Рази настаивает и на том, что лишь общие по содержанию отрывки известны одному Всевышнему – ведь ученый читает упомянутый выше айат следующим образом: «…но толкования этого не знает никто, кроме Аллаха. И обладающие знаниями говорят…»[254]254
  Тафсир ар-Рази, т. 2, с. 395.


[Закрыть].

Во-вторых, относя недопустимо много айатов к числу неясных для понимания мест Благородного Корана, толкователи возбуждают в душах своих коллег и читателей следующий вопрос: в чем же состоит мудрость наличия муташабих-айатов в тексте Писания, коль скоро их смысл ведает только Аллах Всевышний? Настолько ли важно хранить бездумно читаемые людьми строки, смысл которых так и не будет ими познан?

Те же, кто отстаивают справедливость второго понимания сути муташабих-айатов, их принципиальную познаваемость, могут ответить так: ясно и очевидно, что богословы и законоведы, вчитывающиеся в неясные для понимания простеца айаты, соотносят их с мухкам-айатами, получая от Аллаха награду за тяжелый, кропотливый умственный труд и похвальное усердие в поиске смыслов. Этим и отличается ученый от невежды – а если бы смысл айатов Корана был ясен всякому его читателю, то сравнялись бы друг с другом знающий и невежда, огрубела бы мысль и умерло бы знание.

Таковы доводы второй группы богословов, рассуждающих о «неясностях» Благородного Корана. Что касается первой группы, то они оправдываются следующим образом: Всевышний Аллах пожелал, чтобы читатель Корана, не понимающий смысла прочитанного, получал за свое смирение полагающуюся награду[255]255
  См. указанные выше места четырех источников, а именно: Тафсир ар-Рази, Сафват ал-байан, Тафсир ал-Мараги и ал-Мусхаф ал-муфассар.


[Закрыть].

Очевидно, догадки богословов, отказывающихся толковать отдельные коранические отрывки, строятся на допущении существования айатов, смысл которых известен только Аллаху Всевышнему – а значит, сокрыт от разумения ученых. В действительности же, их слабые оправдания выглядят более чем неубедительно. Они считают, что примером «темных» айатов могут служить айаты, упоминающие об атрибутах Всевышнего Творца – на самом деле известных ученым, остро спорящих о них. Их смысл, как и смысл «разрозненных букв» начал сур или вестей о Судном дне, Дне Воскресения, можно понять, сопоставив с текстом ясных для понимания айатов. Да, один только Аллах Всевышний знает о времени Судного дня или о тайнах человеческих душ – но этот факт не может быть основанием для деления текста Корана на «ясные» и «неясные» части. Те слова Всевышнего, что действительно неясны человеческому разуму и служат награждению смиренно читающего их раба, настолько малочисленны, что их можно пересчитать по пальцам. Но даже если наши оппоненты правы и Аллах Всевышний действительно утаил от ума мусульман некоторые смыслы, подвигая Своих людей к хвалимому смирению и запечатывая Свою Книгу, то Он поступил благо и справедливо; коль скоро любое деяние Аллаха неслучайно и имеет свои цели, Он должен объяснить смысл понятия «смирение», его, смирения, ценность и свойства в тех или иных ситуациях. Господь объясняет, в таком случае, результат Своих деяний, ссылаясь на примеры непостижимости устроения Вселенной, которыми Он учит рабов Своих смирению, – что упомянуто Им в Писании.

Вот оно – пропущенное в рассуждениях тех богословов звено, что могло бы вывести их от отрицательных по содержанию теорий, неспособных никого убедить в справедливости подобной загадочности Благородного Корана и привести к хоть сколько-нибудь положительным выводам. Ведь Священное Писание бросило вызов своим противникам, призвав тех сочинить нечто, ему подобное; но ведь нельзя сочинить форму произведения, не соединив его с содержанием!.. Следовательно, каждой осмысленной букве, каждому осмысленному слову Корана нельзя противопоставлять невнятную речь. Что до смирения, то для него есть более подходящие сферы человеческой жизни.

В своем введении к настоящей главе я вскользь упомянул об условиях, необходимых для составления объективного комментария к Корану[256]256
  Напоминаю, что под «объективным комментарием к Корану» я понимаю тот тафсир, что строится в соответствии с принципами научной объективности – и потому далек от толкования, искаженного предвзятостью, невежеством и страстями его авторов. Конечно, объективный комментарий к Корану ни в коем случае не противопоставляется нами «последовательному», «частичному» комментарию к Священному Писанию.


[Закрыть]. Здесь же я представлю вниманию читателя те качества, которыми должен обладать объективный комментатор, занимающийся толкованием Священного Писания мусульман.

Толкователь – это в прямом смысле слова дух, вращающийся в самой ткани тафсира. Он – смиренный, любознательный исследователь мира; он же вместе с тем – предвзятый, замкнувшийся на видимых горизонтах знания писатель. Он – путешественник, освещающий Водительством Корана свой путь; он же – блуждающий во тьме злости и ненависти человек. Толкователь – это ныряльщик, ищущий жемчуг, и прохожий, прочесывающий берег в поисках ракушек.

Именно поэтому требования, предъявляемые занимающемуся этой сферой наук специалисту, весьма строги. Вся мусульманская цивилизация зиждется на Коране и его даре – а подобное наследство может быть доверено только самому сильному, честному сторожу.

Итак, важнейшая работа толкователя обязывает его, в глазах коллег, сочетать в себе следующие черты и знания.

Во-первых, он должен досконально изучить языкознание (ал-луга), грамматику (ан-нахв), науку о словоизменении (ас-сарф) и семантику (‘илм ал-ма‘ани), стилистику (ал-байан) и поэтику (ал-бади‘). Он должен усвоить науку о вариантах чтения Корана (ал-кира’ат), рационалистическое богословие (калам) и предпосылки его возникновения. Не менее важно для него отличать отменяющие айаты от отмененных, знать о причинах их ниспослания, а также изучить повествования, содержащиеся в Коране. Иными словами, ученый-муфассир должен соответствовать требованиям, предъявляемым практикующему законоведу-муджтахиду, самостоятельно размышляющему об установлениях шариата, – и к тому же освоить еще несколько наук. Все изученные им дисциплины помогут ему глубже понять текст Благородного Корана, приведенные в нем предписания, советы и общие законы мироздания. Изъявив желание углубиться в другие сферы знания, толкователь обязан прибегнуть к помощи специалистов соответствующего профиля и изучить их труды в высшей степени подробно.

Во-вторых, некоторые ученые требуют от толкователя располагать еще и знанием-талантом (‘илм ал-маухиба). У этого словосочетания есть два значения. Значение первое можно передать так: знание-талант есть способность толковать Коран в соответствии с данными изученных наук. Ведь не каждый, кто изучал всю совокупность вышеупомянутых дисциплин, находит в себе достаточно сил для начала экзегетической работы; таковыми является большинство выпускников правоведческих факультетов. Все это указывает на то, что одного только знания недостаточно для толкования Священного Писания; толкование же является плодом особого таланта. Что касается второго значения приведенного словосочетания, то оно таково: знание-талант – это мудрость и смекалка, позволяющие муфассиру проникать умом в нюансы смысла коранических изречений. К начитанности толкователя, искусного в различных науках, таким образом, присовокупляется его врожденная сообразительность, его особенный талант читать «между строк», постигать скрытые смыслы коранического Послания.

Мне представляется, что обе эти способности являются первыми спутниками комментатора Корана, без помощи которых ему не стоит приступать к толкованию. В этом смысле их важность для дела толкования Писания сравнима разве что с важностью награды за совершение обрядов поклонения Богу. Однако этим далеко не исчерпывается схожесть коранической экзегезы и религиозных практик.

В-третьих, толкователь должен терпеливо сносить всевозможные тяготы и лишения – ибо дар Благородного Корана растет всякий раз, как его толкователь укрощает сердце терпением и усердием; этот же дар берет взамен труд, в разы превышающий его, дара, объемы.

В-четвертых, комментатор Корана должен отличаться смирением и послушанием; эти качества не позволят толкователю выносить поспешные суждения о предмете исследования или проводить необоснованные аналогии, его касающиеся. К сожалению, последнее весьма часто встречается в работах некоторых муфассиров.

В-пятых, экзегет должен быть избавлен от душевных и телесных недугов. Известно, что всякая болезнь оставляет свой отпечаток на результатах мыслительной работы покоренных ею людей, хотят они того или нет. Даже тот, кто мучим каким-либо общественным нестроением, не в силах скрыть своей муки от того, о чем думает, пишет или говорит.

Таковы основные требования, предъявляемые людям, приступающим к делу комментирования Корана. Возможно, другие авторы упомянут и о других, не менее важных качествах толкователя. Их строгость вполне объяснима: тот, кто изучает смыслы Священного Писания, дает будущим поколениям пищу, что будет их питать в этом мире мусульманской Общины, в ее цивилизационном пространстве. Всякий изъян, обнаруженный в этой пище, дурно отзывается в самом толкователе – тогда как всякое совершенство этой пищи есть озаряющие его свет и милость, сокровище в глазах Всевышнего Аллаха и людей[257]257
  См. о качествах экзегета: Маджма‘ ал-байан, т. 1, с. 1–6. Отметим и разделение автором Маджма‘ этих качеств на «основные» и «предполагаемые».


[Закрыть].

Здесь будет уместно процитировать слова мученика Мухаммада Бакира ас-Садра, сказавшего в связи с этим примерно следующее[258]258
  Этот текст был процитирован в книге «Знамения Аллаха» (Айат Аллах) мученика ал-Хакима ‘Улум ал-Кур’ан («Коранические науки») (с. 242).


[Закрыть].

В своей практической плоскости наука о комментировании Корана нуждается в определенных условиях, необходимых для успеха коранического исследования и его автора. Все эти условия следует описать в четырех соображениях.

Соображение первое. Муфассир обязан неустанно изучать Коран и толковать его в мусульманском духе – то есть в границах мусульманского мировоззрения. Всякий результат своего труда он должен выверять в соответствии с мыслью о божественном происхождении Благородного Корана, ниспосланного в качестве руководства по строительству доброго, справедливого человечества. Эта Книга не подвержена влиянию факторов, неизбежно искажающих любое человеческое творение, любое человеческое интеллектуальное наследие. Сформулированное нами правило мысли – единственный ключ к верному пониманию Корана, к его толкованию.

Когда муфассир приступает к изучению Корана с позиций гуманитарного исследования, рассматривающего обычную книгу, обычное учение или любой другой плод человеческого труда, ему не избежать серьезных ошибок и неверных выводов. В этом-то и кроется недостаток исследований востоковедов, что изучают Коран так же, как изучают феномены, рожденные социумом и социумом же развитые и адаптированные.

Все, что было сказано нами ранее, касается позиций научного исследования, его методологии, поскольку усилия комментатора-мусульманина опираются на первоосновы мусульманской религии, позволяющие понимать нюансы коранического Послания, его различные смысловые стороны. Он не может не строить свой тафсир, свои объяснения и анализ на здравом основании – на верном понимании феномена Корана, соответствующем мусульманскому мировоззрению. Основанный на шатком фундаменте неверных представлений о Священном Писании, комментарий к Корану неизбежно будет отражать неверные убеждения автора, сообщать проведенному им исследованию искажение, губящее аналитическую его часть.

Ниже мы приведем несколько примеров, иллюстрирующих разницу между выводами, сделанными учеными, учитывающими божественное происхождение Водительства Корана, и заключениями исследователей, исповедующих его зависимость от общества, в котором он возник. Так мы сможем нагляднее объяснить связь методологической основы тафсира с деталями аналитической работы комментатора и ее результатами.

1. Несомненно, Коран признает существование определенных обычаев и традиций, распространившихся среди арабов задолго до расцвета нового Послания. Тот, кто стремится оценить Священное Писание мусульман как типично «земное», человеческое произведение, видит в подобных фактах следы влияния доисламского общества на Коран. Однако подобное толкование теряет всякий смысл в свете верного понимания Благородного Корана как божественной Книги, ниспосланной ради спасения человека и построения человечества, помнящего о своей чистой, доброй и справедливой природе и направляющегося к своим подлинным, великим целям.

Итак, отталкиваясь от верного методологического принципа, мы сможем понять истинный смысл вести Корана об обычаях доисламской эпохи. Писание истины и водительства не обязано непременно замалчивать все традиции человечества, бытовавшие до ниспослания Откровения, ибо человечество, каким бы порочным оно ни было во времена худшего своего невежества и уклонения от истинных и великих своих целей, хранит в себе добрые стороны человеческой жизни, человеческого опыта. В связи с этим вполне естественно то, что Коран, совершивший огромные перемены в истории человечества, отмечает некоторые добрые аспекты доисламских обычаев и скрывает другие, порочные; но даже добрые стороны этих обычаев Коран выделяет из суммы джахилийского наследия и вписывает в собственный, особый контекст.

2. Те, кто верят в человеческое происхождение Благородного Корана, воображают, будто постепенное разъяснение Общине предписаний нового Закона, якобы указывающее на рост личности Посланника Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует (или на любое другое проявление «человеческого духа» коранической Вести), свидетельствует в пользу их теории. На самом же деле постепенное развертывание проповеди связано с природой процесса общественного строительства, начатого Кораном. Священный Коран не был ниспослан как научная книга, изучаемая улемами, – но он был явлен, чтобы изменить человечество, заново его отстроить на лучшем фундаменте. И всякая реформа требует от реформатора умеренности действий, их постепенного развертывания.

3. Благородный Коран действительно содержит упоминания о законодательных установлениях и элементах культуры, открытых миру другими небесными религиями, такими как христианство или иудаизм. Тот, кто исследует Коран, исходя из ошибочных предпосылок, думает, что эта сторона коранического повествования свидетельствует о влиянии других религий на автора Корана, вовремя порвавшего со своими учителями. Истинное же положение дел таково: знающий о божественном происхождении Священного Писания знает и о том, что Коран представляет ислам – продолжение небесных религий и их венец. Неудивительно, что последнее божественное Послание содержит в себе множество элементов предыдущих небесных посланий и отменяет то, что не соответствует последней ступени духовного, интеллектуального и общественного развития человечества. Источник всех этих посланий один, и это – Преславный Аллах; ислам признает эту сторону единства божественных книг и провозглашает ее.

Соображение второе. Усвоив главную аксиому верного коранического исследования, толкователь должен углубиться в изучение арабского языка, его стройной системы, ибо Коран был ниспослан с учетом особенностей этой системы. Не располагая общей картиной языковедческих наук, толкователь не сможет усвоить смыслы Корана, следовательно, он должен изучить грамматику, поэтику, науку о словоизменении и другие дисциплины классического языковедения. Вместе с тем объем изучаемых наук напрямую зависит от тематики коранического комментария: так, исследователь коранического фикха не нуждается в знакомстве с тайнами арабского языкознания в той степени, в какой его предполагает, например, комментарий к чудесам Корана или к изложению им историй о пророках и древних народах.

Соображение третье. Муфассир должен стремиться погрузиться в мир Корана в самом процессе толкования. Под «погружением в мир Корана» мы подразумеваем то исследование Священного Писания, которому не предшествует убеждение, вдохновленное неким сторонним источником. Подобной предвзятостью отличаются работы представителей многих богословских школ, посвятивших свои тафсиры апологии своих шейхов; эти комментаторы не стремятся узнать смысловую ориентацию коранического текста – вместо этого они силятся навязать ему свои доктринальные ориентиры и истолковать его в рамках своего учения. Работы такого плана не являются в собственном смысле слова тафсирами; их истинная цель – оправдать убеждения авторов, согласовать их с текстом Священного Писания. Поэтому крайне важно, чтобы комментатор Корана оставался довольно свободным от интеллектуальной предвзятости и умел погружаться в коранические смыслы, делая их, тем самым, основой любой школьно-богословской «рамки». Установление этих «рамок» в качестве основы толкования Корана просто недопустимо.

Наконец, соображение четвертое. Муфассир, корпящий над комментарием к Корану, должен четко определить общую методологию своей работы. Он обязан описать свой путь в деле толкования, классифицировать источники, на которые опирается, – то есть упомянуть о своем подходе к использованию отдельных хадисов Сунны, преданий, переданных одним передатчиком (ахад), и собственных рационалистических выкладок. Каждый из этих источников – более чем дискуссионная основа для коранического комментария, о котором и по сей день дискутируют многие ученые. Все разногласия подобного рода тоже должны быть в обязательном порядке изучены и проанализированы муфассиром, выносящим суждение о подспорье своей работы. Основы вероучения (усул), рационалистическое богословие, наука о передатчиках преданий (‘илм ар-риджал) – эти (и многие другие) дисциплины, связанные со спорами комментаторов-методологов, обязан изучить экзегет, составляющий свою собственную программу тафсира.

Коль скоро мы представили в нескольких строках образ добросовестного толкователя Корана, равно как и примеры необъективного комментария к Священному Писанию, нам нужно привести и другие образцы тафсира. Главная их задача – отразить для нас облик авторов тех толкований в свете упомянутых нами требований, предъявляемых к муфассиру, строго следующему научным принципам; о том, объективны они или нет, мы оставляем судить нашему читателю.

Образец первый. Всевышний сказал: «И землю Мы распростерли, и бросили на нее прочно стоящие [горы], – и произрастили на ней всякую вещь по весу» (15:19). Этот благородный айат указывает на то, что все, взращенное на земле, имеет вес. Современная наука установила, что мельчайшие части всякого растительного вида имеют свой вес; изменение суммарного веса комбинаций этих частиц может привести к изменению структуры вещества – а значит, к возникновению нового вида растения. К тому же соотношение мельчайших частиц в каждой вещи настолько точно, что его не может описать ни одна изобретенная человеком система координат[259]259
  Ал-Худжжа ал-Хо’и. Ал-Байан, с. 54.


[Закрыть].

Образец второй. Мухйи-д-Дин Ибн ‘Араби[260]260
  Мухйи-д-Дин Ибн ‘Араби (1165–1240) – крупнейший мусульманский философ родом из Мусульманской Испании, теоретик суфизма.


[Закрыть] писал, толкуя суру «Могущество» (97): «Ночь Могущества» (97:1) – это структура [самости] пророка Мухаммада, мир ему, во времена сокрытия его у стоянки (макам) сердца – но уже после самосозерцания. «Нисхождение» (97:4) может быть понято только при рассмотрении этой структуры, находящейся в таком состоянии. Что до «могущества», то оно и есть мысль Пророка, мир ему, его честь. Никто не постигнет его могущества, не находясь в нем. И была возвеличена эта стоянка речением Всевышнего: «Напомни им про дни Аллаха!» (14:5)[261]261
  Мухйи-д-Дин Ибн ‘Араби. Тафсир ал-Кур’ан, т. 2, с. 831.


[Закрыть].

Образец третий. Шейх Махмуд ал-Алуси[262]262
  Махмуд ал-Алуси (1852–1924) – крупный иракский историк и литератор, а также суннитский богослов.


[Закрыть] толковал шестидесятый айат суры «Трапеза» («Ваши покровители – только Аллах и Его посланник и те, которые уверовали, которые выполняют молитву и дают милостыню – и они преклоняются» (5:60). Рассмотрев причины его ниспослания, исследовав его части и подступившись к словам, указывающим на Повелителя верующих ‘Али, пожертвовавшего во время молитвы свой перстень, он написал: «Мудрость айата сокрыта в общем характере фразы, но не в причине его ниспослания. Он предоставляет право покровительствовать верующим целой группе людей, среди которых выделяет и Повелителя верующих ‘Али, мир ему. Недопустимо предпочитать частное общему, если на то нет необходимости.

Если кто-то скажет: «Здесь присутствует таковая необходимость, поскольку милостыню во время поясного поклона не отдавал никто, кроме Повелителя верующих, да ущедрит Аллах его лик!» – мы ответим так: айат не указывает на то, что милостыня была отдана во время молитвы, в мгновения поясного поклона. Поклон можно совершать и вне упомянутой законоведами молитвы, исполняясь смирения и богобоязненности. Так, поэт сказал:

 
                                                 Не унижай бедняка —
                                                 Ведь, быть может, ты поклонишься —
                                                 А время его заберет[263]263
  Ибн ‘Укайл. Шарх, ш. 319.


[Закрыть].
 

После ал-Алуси привел другие, подобные предыдущему, свидетельства об одинаковом значении слов «поклон» и «смирение»[264]264
  Раух ал-ма‘ани, с. 168, п. 6.


[Закрыть].

Отметим ошибки толкователя. С одной стороны, он говорит о том, что айат указывает не на известный законоведам молитвенный поклон, а на некоторое смирение благотворителей. Из этого следует, что целая группа благочестивых мусульман подала милостыню. Однако кто же эти смиренные люди, о подвиге которых не знает ни один историк или хронист? Каково их число? Какие предания упоминают о них?

С другой стороны, изучив все коранические айаты, содержащие слово руку‘ («поклон»), мы не обнаружим в них ни одного намека на немолитвенный поклон. Что до приведенных ал-Алуси отрывков, то они повествуют о поклонах немусульман.

В конце концов, ни один серьезный толкователь Корана не усомнился в том, что имам ‘Али, мир ему, был единственным, кто давал милостыню во время молитвы. Все предания живописуют только этот случай, умалчивая о других[265]265
  См.: ал-Кашшаф, т.1, с. 219; ат-Табатаба’и. Тафсир ал-мизан, т. 6, с. 15–25; ас-Суйути, ад-Дурр ал-мансур, т. 2, с. 293.


[Закрыть]. Интересно, что иные экзегеты обходят стороной комментирование предшествующего этому айата, тоже ниспосланного об ‘Али, мир, ему, – а именно речение Всевышнего: «О вы, которые уверовали! Если кто из вас отпадет от своей религии, – то Аллах приведет людей, которых Он любит и которые любят Его» (5:59)[266]266
  См.: Сафват ал-байан ли-ма‘ани-л-Кур’ан, т. 1, с. 198.


[Закрыть].

Образец четвертый. Аллах Всевышний сказал: «Поистине, те, которые считали ложью Наши знамения и превозносились над ними, – не откроются им врата неба, и не войдут они в рай, пока не войдет верблюд в игольное ушко. Так воздаем Мы грешникам!» (7:38).

Большинство комментаторов считают слова Всевышнего «не войдет верблюд в игольное ушко» указанием на то, что неверные вовсе не смогут войти в рай, ибо верблюд никогда не пройдет в отверстие иглы ткача. Кораническая метафора толкуется так: нечто, сравниваемое с показательно большим предметом, никогда не сможет пройти сквозь нечто, сравненное с показательно малой вещью.

Верблюд (джамал), которого представляют себе читатели данного айата, – это могучее животное, упомянутое в связи с этим аз-Замахшари в ал-Кашшаф («Открывающем»), Хасанайном Махлуфом в Сафват ал-байан («Чистейшем объяснении»), Фаридом Ваджди в ал-Мусхаф ал-муфассар («Истолкованном мусхафе»), ат-Табарси и ас-Суйути в их толкованиях.

Однако Фахр ад-Дин ар-Рази приводит другое мнение, приписанное Ибн ‘Аббасу: джамал в этом айате – не что иное, как толстая веревка, канат (калс), более совместимый с образом иголки, чем верблюд. К тому же, образ каната уравновешивает художественную структуру процитированного коранического сравнения.

В любом случае айат, как мы уже говорили выше, отмечает: неверующий не может войти в рай. Но те, кто верят в переселение душ (танасух) из тела в тело в поисках мук или блаженства, толкуют этот айат следующим образом: несчастная, истязаемая душа переселяется из одного тела в другое до тех пор, пока не войдет в тело верблюда, а после – в тело червяка, ползущего через игольное ушко. Только прошедшая через иглу душа может очиститься от грехов и войти в рай – ибо она совершает то, с чем связано, согласно Писанию, избавление от ада[267]267
  Тафсир ар-Рази, т. 4, с. 209.


[Закрыть].

Последнее учение даже не достойно внимания критика – во-первых, потому, что неверие есть непростительный грех, а во-вторых, потому, что таковой взгляд не опирается на авторитетные источники. Наконец, принимая учение о переселении душ, мы принимаем на веру и другие ужасные допущения, о которых мы здесь не имеем возможности подробно говорить.

Образец пятый. Аллах Всевышний сказал: «Из всякой вещи Мы сотворили пару, – может, вы уразумеете!» (51:49).

Об этом айате муфассиры спорят до сих пор. Первая группа экзегетов настаивает на том, что «пары» в этом отрывке указывают на любое противоположение – то есть на антитезу земли и неба, дня и ночи, смерти и жизни, и так далее[268]268
  См.: Сафват ал-байан ли-ма‘ани-л-Кур’ан, т. 2, с. 357; ас-Суйути. Ад-Дурр ал-мансур, т. 6, с. 115; о том же мнении упоминал и ат-Табарси.


[Закрыть]. Вторая же группа комментаторов вычитывает из этого айата закон парности полов (и даже закон о двуполости растений, – несмотря на то, что в айате нет и намека на ограниченность его смысла только растениями!..), не охватывающий только неодушевленные предметы[269]269
  См.: Фарид Ваджди. Ал-Мусхаф ал-муфассар, с. 695; Маджма‘ ал-байан, т. 5, с. 160.


[Закрыть]. Впрочем, последнее предположение толкователям[270]270
  См.: ал-Кашшаф, т.2, с. 356.


[Закрыть] можно простить потому, что уровень знания в их время не поднялся до уровня современной науки, лишь недавно открывшей возвещенный Благородным Кораном закон всеобщей двойственности.

Образец шестой. Аллах Всевышний сказал: «Разве они не видели, что Мы приходим к земле и укорачиваем ее по краям? Аллах вершит суд, и нет задерживающего Его суд, а он быстр в расчете!» (13:41).

Спор муфассиров об этом айате касается фразы «укорачиваем ее по краям». Большинство толкователей предположили, что речь идет о краях земель неверных, даруемых Всевышним Аллахом мусульманам. Следовательно, айат адресуется неверным и обращает их взор к милости, подаваемой Аллахом своим рабам в их завоеваниях[271]271
  См.: Ваджди Фарид. Ал-Мусхаф ал-муфассар, с. 328; аз-Замахшари. Ал-Кашшаф, т. 1, с. 410; это мнение приводят ат-Табарси и ас-Суйути.


[Закрыть]. Другие комментаторы видят в айате весть о смерти людей и разрушении их жилищ[272]272
  См.: ат-Табатаба’и. Ал-Мизан, т. 13, с. 317; ал-Мараги. Ат-Тафсир, т. 13, с. 117; Мухаммад Хасанайн Махлуф. Сафват ал-байан, т. 1, с. 408.


[Закрыть]. Третьи – так вовсе выделяют во фразе «укорачиваем… по краям» извещение о нескольких страшных явлениях, как то:

– завоевание мусульманами земель неверных;

– смерть лучших из мусульман и их ученых;

– гибель всего человечества и уничтожение человеческих жилищ;

– разруха, царящая на земле уже после строительства на ней домов и уподобленная Ибн ‘Аббасом состоянию разрушенной части все еще обитаемой деревни[273]273
  См.: Маджма‘ ал-байан, т. 3, с. 300; ас-Суйути. Ад-Дурр ал-мансур, т. 4, с. 68.


[Закрыть].

Нас также интересует и современное толкование смысла этого айата, якобы указывающего на новооткрытые законы эрозии ежеминутно разрушающейся почвы[274]274
  См.: Ханафи Ахмад. Ат-Тафсир ал-‘илми ли-л-айат ал-кауниййа би-л-Кур’ан, с. 389.


[Закрыть].

Таковы образцы различного рода толкований, о собственной оценке которых мы умышленно умолчали. Студент, изучающий коранические науки, может самостоятельно оценить степень их научности и охарактеризовать способности их авторов – рассудительных и не очень, непредвзятых и пристрастных, объективных и идеологически ангажированных.