Текст книги "Коран в культуре мусульманских народов"

Как мы помним, у второй разновидности ненаучного комментария к Корану существует три основных подвида.

А. «Вчитывание» некоторых естественнонаучных – физических, химических, биологических и так далее – теорий в текст некоторых айатов, оправдываемое сомнительным выводом об их формулировках или содержании.

1. Ахмад Ханафи, толковавший сорок пятый айат суры «Сонмы», – то есть речение Всевышнего: «О Пророк, Мы послали тебя свидетелем, благовестителем и увещателем, призывающим к Аллаху с Его дозволения, – и светильником освещающим (муниран)» (33:44–45), – пришел к следующему выводу: настоящий айат указывает на то, что Коран – дело Аллаха Всевышнего, а не Мухаммада, да благословит его Аллах и приветствует, как о том говорили курайшиты и другие люди. Все потому, что сравнительный анализ айатов Благородного Корана, использующих «световую» лексику, выявляет разное значение слов дау’ и нур, часто переводимых на другие языке как «свет». Слово дау’ упоминается в связи с источниками света (такими, как, например, солнце), тогда как нур употребляется при указании на светоотражающие объекты (к примеру, на луну). Итак, луна источает нур – а не дау’; солнце дает дау’ – но не нур. Следовательно, полагает Ханафи, Коран, говоря о Пророке как о «освещающем светильнике», имеет в виду его пророческое достоинство. Послание идет не от Пророка, но от Аллаха Всевышнего; Посланник Аллаха – «светильник» (мунир), принимающий свет от другого Источника. Безусловно, приведенное не является прямой цитатой – мы своими словами передали смысл рассуждений исследователя[225]225
  См.: Ханафи Ахмад. Ат-Тафсир ал-‘илми ли-л-айат ал-кауниййа би-л-Кур’ан, с. 148.


[Закрыть].

Толкователи же, объяснявшие смысл этого благородного айата, считали, что Всевышний сравнил свет Послания Пророка, да благословит его Аллах и приветствует, рассеивающий тьму невежества, с материальным светом светильника. Сам айат никоим образом не рассматривает происхождение Послания – божественное ли, человеческое ли. Хотя вполне возможно, что наблюдения Ханафи в части словоупотребления дау’ и нур довольно справедливы, сделанные им выводы представляются нам более чем сомнительными: во-первых, сам айат не предусматривает «вчитываемого» в него смысла, а во-вторых, отмеченная исследователем взаимосвязь нур и божественного Послания нарушается в иных айатах Священного Писания. Так, сорок девятый айат суры «Пророки» гласит: «Мы даровали Мусе и Харуну Различение, и свет (дийа’), и напоминание для богобоязненных» (21:49). Аллах Всевышний сравнил Послание Мусы и Харуна со светом-дау’, согласно Ханафи, исходящим от самостоятельного источника, – хотя их Послание, их Писание пришло к ним от Господа. Напротив, Коран описывает свет-нур как нечто, исходящее от самой вещи, в восемнадцатом айате суры «Трапеза», где Аллах Всевышний говорит: «Пришел к вам от Аллаха свет (нур)» (5:18), – имея в виду Коран, изошедший от Него. Несмотря на то, что Ханафи считает иначе, мы должны отвергнуть его теорию, так и не связавшую должным образом сравнение и сравниваемое.

2. Аллах Всевышний сказал в суре «Посылаемые»: «Клянусь посылаемыми поочередно, и веющими сильно, и распространяющими бурно, и различающими твердо, и передающими напоминание, извинение или внушение! Ведь то, что вам обещано, – готово случиться» (77:1–7).

Один из современных комментаторов Корана вообразил, будто эти айаты являются точным, «научным» описанием современных военных самолетов и их маневров. Ведь они обрушивают свой удар, словно лавину, на землю, оставляя от людей лишь фрагменты тел и прах; они могут сбрасывать на обширные территории врага листовки, обращенные к солдатам и гражданскому населению и извещающие их о воле государства-противника. Они величественно и властно прорезают свой путь в строе войск и в толпе вооруженных групп – и никто не устоит под их крылами или над ними. Один их грозный вид ужасает людей, принимающихся искать убежища в пещерах и подвалах. Слова Всевышнего «передающими напоминание» указывают, по его мнению, на листовки, разбрасываемые военными самолетами, в то время как Его фраза «передающими напоминание, извинение» говорит об их извинении за уничтожение невинных людей и неприкосновенных мест, вроде мечетей и больниц[226]226
  См.: Салах ад-Дин ал-Хаттаб. Ал-Джаниб ал-‘илмийй фи ал-Кур’ан, с. 17.


[Закрыть].

3. К ненаучному методу тафсира прибег и шейх Тантави Джаухари[227]227
  Тантави Джаухари (1870–1940) – египетский философ, улем университета ал-Азхар. Автор крупнейшего тафсира ал-Джавахир («Драгоценные знания»), посвященного рассмотрению различных аспектов связи данных современных естественных наук с кораническим Откровением. – Ф.Н.


[Закрыть], взявшийся толковать последний айат суры «Сад»: «И узнаете вы весть о нем, после некоторого времени» (38:88). По его словам, «объяснение этого айата обширно… Главная «весть» Корана – это наша славная Община, объединяющая сегодня около трехсот пятидесяти миллионов мусульман. Это ли не великая весть?.. Другой вестью Корана является отчет о вещах, познанных людьми совсем недавно. Так, современная психология подтверждает слово Писания, говоря о том, что дух живет после смерти тела – и те из духов, что отягощены материей, жизнью, славой и популярностью в этой жизни, отдалятся от грубой субстанции и приблизятся к своему Господу… Разве не очевидно, что весть, упомянутая в этой суре, ретранслируется сегодня на различных конференциях по психологии? Вот он – дух Корана, дух этой суры. Кто раньше мог подумать, что весть о жизни душ после смерти будет явлена еще до Дня Воскресения, в этой жизни?!»[228]228
  Тантави. Тафсир ал-Джавахир, т. 18, с. 85.


[Закрыть].

Б. Извлечение коранической мысли из ее непосредственного контекста и ее неправомерное расширение и «совершенствование», сопровождающееся ссылкой на те или иные теории без должного обоснования собственной позиции, подчас противоречащей духу Закона, его необходимости и магистральным линиям.

Некоторые комментаторы Корана прибегают к этой разновидности тафсира, ошибочно прочитав ту или иную фразу или неверно поняв ее смысл, – конечно же, в соответствии с собственными целями. Например, мы знаем, что установления ислама категорически запрещают эксплуатацию индивида – и даже объявляют ей непримиримую, беспощадную войну. Под «эксплуатацией» мы подразумеваем здесь любое использование чужих средств и ресурсов без законных на то оснований. И, несмотря на то, что ислам запретил и осудил эксплуатационные схемы, некоторые толкователи Корана силятся вычитать из Священного Писания установления, их поощряющие. Далее мы приведем два примера подобных попыток.

1. Некоторые мусульманские мыслители стремились решить вопрос о запрете ростовщичества, найдя «золотую середину» между приостановлением экономических отношений и товарооборота с одной стороны, и прямым запретом на процентный кредит – с другой. В этом своем стремлении они опирались на речение Всевышнего: «О вы, которые уверовали! Не пожирайте роста, удвоенного вдвойне, и бойтесь Аллаха, – может быть, вы окажетесь счастливыми!» (3:125). Они также сказали: Коран запретил только тот процент, который соизмерим с основной суммой кредита; следовательно, запрет затрагивает лишь «рост», равный капиталу или превышающий его объем.

Конечно же, вывод, сделанный из процитированного айата, ничем не подкреплен. Он является в высшей степени маргинальным, поскольку слова «двойные удвоения» касаются «роста», а не призрачного «капитала», не упомянутого в тексте. Но, несмотря на все это, даже они не могут обосновать решение, позволяющее взимать процент в размере, не превышающем шестисот процентов от суммы капитала (ведь слово «удвоение» стоит в оригинале во множественном числе, подразумевающем, как минимум, троекратное увеличение процента)[229]229
  См.: Мухаммад ‘Абдаллах Дарраз. Ар-Риба фи-л-канун ал-ислами // Маджаллат ал-Ислам, 13, с. 68–73.


[Закрыть].

Иными словами, апологеты ростовщичества ошибочно отнесли дескриптивный, описательный термин – то есть термин «удвоенное» – к объекту запрета, тогда как подлинным объектом запрета является «рост». Описательный термин теряет, при правильном прочтении айата, всякую предметную ценность. Но даже если мы допустим противоположное, то нам придется отметить следующий факт: «рост» не всегда «вдвойне удваивает» капитал, – а значит, айат лишь гиперболизирует общие черты явления ростовщичества. Поэтому ат-Табарси и определил это явление в Маджма‘ ал-байан («Сумме разъяснения») как «двойное увеличение выплат, сопровождающееся их многократной отсрочкой»[230]230
  Маджма‘ ал-байан, т.1, с. 502.


[Закрыть].

2. Другие же мыслители решили, будто третий айат суры «Женщины» («…женитесь на тех, что приятны вам, женщинах – и двух, и трех, и четырех. А если боитесь, что не будете справедливы, то – на одной или на тех, которыми овладели ваши десницы» (4:3) разрешает девятиженство. По их глубокому убеждению, употребленный здесь союз ва («и») присовокупляет каждое последующее число к предыдущему – а суммой чисел «два», «три» и «четыре» является число «девять»[231]231
  Там же, т.2, с. 6.


[Закрыть]. Однако Благородный Коран, захоти он санкционировать подобное, привел бы точное число браков, что можно заключать одновременно. Но Аллах Всевышний имеет в виду следующее: женитесь на приятных вам женщинах – и берите в жены по две, по три или по четыре жены. Так же мы говорим и о деньгах, предлагая их разделить между людьми: «Возьмите по два дирхама, по три или по четыре». Мы указываем, тем самым, на допустимость любого решения, принятого распределяющими деньги людьми.

В. Толкование некоторых айатов и их содержания в свете идей, далеких от явного смысла коранической Вести и ее целей, – а также толкование, выполненное с опорой на иноязычные значения, не известные арабам ни из текста Корана, ни из слов преданий.

Эта разновидность комментария к Корану – результат внезапного «озарения» толкователя какой-то идеей, только на первый взгляд связанной с рассматриваемым айатом Писания. Именно таким образом некоторые комментаторы толковали восьмидесятый айат суры «Перенес ночью» – то есть речение Всевышнего: «Выполняй молитву при склонении солнца к мраку ночи, а Коран [читай] на заре. Поистине, Коран на заре имеет свидетелей!» (17:80). По их мнению, этот айат говорит о необходимости поставления имама в эпоху приближения солнца пророчества к закату[232]232
  Маджаллат ал-Муршид ли-ш-Шахрастани, 3, с. 116.


[Закрыть].

Итак, мы достаточно подробно, на конкретных примерах объяснили суть комментария к тому, что выходит за пределы предметного поля коранического повествования. Кто-то может спросить: чем же отличается первая разновидность такого рода тафсира от второй – ведь оба этих тафсира толкуют нечто иное, нежели Коран, словно Священное Писание? Мы же ответим так: автор вовсе не хотел проводить своими заголовками жесткие границы внутри своего текста; так, каждый подраздел этой части нашего исследования был посвящен определенной стороне рассматриваемого предмета. В то время как поклонник первого упомянутого в этом разделе метода комментирования навязывает тексту собственное понимание, тянет за собой идеи, содержащиеся в таком комментарии, – и фактически толкует свою собственную мысль, – адепт второго пытается извлечь смысл из айата, чтобы неоправданно смело и широко развить его.

Эта разновидность коранического комментария имеет, в свою очередь, три подвида.

А. Толкования, игнорирующие факт извечности Благородного Корана

Некоторые комментаторы, толкуя некий смысловой пласт айата, распахивают перед читателем ворота, которые они не в силах закрыть, – и при этом говорят: «Аллах лучше других ведает значение этого текста», не настаивая на своих соображениях. Речь, конечно же, идет об айатах, не настолько сложных для понимания, как упомянутые нами «темные» айаты Писания. Об этом мы говорили во введении к этой главе; тогда же мы отметили исключительную гибкость текста Благородного Корана, многозначность смыслов его айатов, имеющих свойство раскрываться по прошествии определенного времени. К тому же, заметим, что некоторые айаты описывают некий подвижный, изменчивый, неоднозначный предмет, тогда как другие, ясные и однозначные, не предполагают двойного толкования или свободной интерпретации своего содержания.

То, на что мы вновь обратили внимание читателя, исключительно важно для понимания феномена Благородного Корана – ведь речь идет о материях, которыми пренебрегают многие люди, читающие Священное Писание ислама. Повторимся: Коран поистине есть, прежде всего прочего, Книга-Воспитатель – ибо Аллах Всевышний, Господь миров, неустанно воспитывает Свою тварь и укрепляет ее посредством множества способов. Воспитывает Он ее и через Благородный Коран – пожалуй, важнейшее из всех средств воспитания.

Коран воспитывает человека и ведет его к счастью, он регулирует отношения индивида с обществом ради достижения ими блаженства этого мира и будущего. Коран – это подлинная цель всех установлений, пронизанных кораническим же духом. И к этой аксиоме толкователи обязаны возвращаться на любом этапе своей работы, при возникновении в их душе хоть самого незначительного сомнения.

Известный экзегет Фахр ад-Дин ар-Рази, толкуя речение Всевышнего «Мы не упустили в книге ничего» (6:38), задает себе следующий вопрос: как это может быть, если Аллах не приводит в Писании подробностей медицинской, математической, строительной наук?.. Разумеется, ученый сразу же отвечает на риторический вопрос: тот или иной коранический айат может говорить о трех вещах: о религиозном знании, о познании Аллаха Всевышнего, или о Его практических установлениях. Поскольку каждый мусульманин знает о подобном дидактическом предназначении Корана, он должен приписывать этим трем предметным полям «всякую вещь», всякую свою мысль о мире и Боге[233]233
  Тафсир ар-Рази, т. 12, с. 215.


[Закрыть].

Итак, Благородный Коран, прежде всего другого, служит воспитанию человека. А всякое воспитание – духовное ли, физическое ли, общественное ли – основывается на истинах двух видов – истинах неизменных и истинах преходящих, в известной мере условных. Факт единственности Аллаха Всевышнего есть, например, прямо провозглашенная Писанием неизменная истина, – ибо сказал Всевышний: «Скажи: «Он – Аллах – един!» (112:1). Эта истина также являет нам невозможность расслоения божественной Самости и недопустимость проникновения противоречий многобожия в подлинное вероучение. Воспитанию тела и души человека служит и пост в месяц Рамадан – и это еще одна нерушимая истина; нерушима она потому, что человеческое тело и человеческая душа остаются собой, в какое бы время ни жил их человек и какую бы одежду они ни носил. Указание Всевышнего вечно и непререкаемо: «Кто застает из вас этот месяц – пусть проведет его в посту» (2:181).

Наряду с предписаниями-константами в Коране присутствуют и другие айаты, учитывающие изменчивую природу индивида и общества, ее постепенное развитие. Примером такого рода предписаний служит следующее речение Всевышнего: «И когда вы судите среди людей, судите по справедливости» (4:61). Поистине, справедливый суд – одно из лучших средств воспитания человека, учитывающий изменчивую сущность самой справедливости. Аллах, Велик Он и Преславен, установил принцип справедливости для того, чтобы решать множество проблем, требующих от судей определенной гибкости и способности приноровиться к изменчивому духу людских конфликтов. Все это значит, что справедливость – понятие изменчивое, содержательно непостоянное.

Завершив наше рассуждение, вернемся к сути нашего исследования и скажем: если одни комментаторы предполагают наличие в айате некоего другого, так и не познанного ими смысла, то другие, напротив, закрывают врата экзегезы, делая упор на одном-единственном толковании отрывка. Причин такому поведению комментатора можно назвать две: либо он забывает о том, что Коран есть пища человечества, необходимая последнему во все времена и во всех его поколениях, – либо его знаний просто не хватает для того, чтобы пролить достаточно света на то или иное кораническое понятие.

Упомянем же в связи с этим несколько образцов подобного комментария. К примеру, исследуя тридцать восьмой айат суры «Скот» («Нет животного на земле и птицы, летающей на крыльях, которые не были бы общинами, подобными вам» (6:38), толкователи вывели следующее: свойства, подобные атрибутам людских этносов и иных сообществ, могут быть обнаружены и в животном мире. Животные, как и люди, нуждаются в питающем их Господе, они появляются на свет и умирают в соответствии с божественным установлением. Все это указывает на мудрость устроения мира и совершенство могущества его Создателя, подчинившего вселенную нашим силам[234]234
  См.: Хасанайн Мухаммад Махлуф. Сафват ал-байан ли-ма‘ани ал-Кур’ан, т. 1, с. 222.


[Закрыть]. О том же ранее говорил и аз-Замахшари[235]235
  Азз-Замахшари (1075–1144) – крупный языковед и теолог; комментатор Корана. Придерживался мутазилитских воззрений.


[Закрыть], писавший: «Достаток, положенный жизни срок и деяния общин, подобных вашей, записаны у Господа, – как и ваши достаток, сроки жизни и деяния»[236]236
  Аз-Замахшари. Ал-Кашшаф, т. 2, с. 21.


[Закрыть]. Но если аз-Замахшари, жившему в Средние века, простительно ограничивать сходство людей и животных достатком, сроком жизни и действиями, то нашему современнику шейху Хасанайну[237]237
  Хасанайн Мухаммад Махлуф (1890–1990) – египетский теолог, выпускник университета ал-Азхар. Дважды (1946, 1952) занимал пост Верховного муфтия Египта. – Ф.Н.


[Закрыть], знакомому с достижениями современных биологических наук, это вряд ли уместно извинять. Он упоминает лишь о свойствах, общих для человека, животного и растения и неодушевленной вещи, игнорируя тем самым величие светоносных, благородных айатов, способных исчерпывающе описывать явления нашего мира. Вот и зоология, развитая в исламских и неисламских странах, говорит нам сегодня, что животное, как и человек, нуждается в ласке и заботе и может даже принимать на себя определенную долю ответственности за жизнь сородичей (последнее, возможно, станет причиной нашего с животными воссоединения[238]238
  Намек на айат «…и когда животные соберутся…» (81:5), повествующий о Судном дне. – Ф.Н.


[Закрыть] перед Судом в День Воскресения). Следовательно, толкователь должен учитывать промысли-тельную глубину коранического сравнения, подтверждаемого современной наукой.

Примерно так же комментаторы обошлись с тридцать третьим айатом суры «Хадж» – то есть с речением Всевышнего: «И кто возвеличит установления Господа, что суть богобоязненность сердца…» (22:33). Аз-Замахшари замечал: «[Установления Господа суть] напоминание для сердец; сердца же суть средоточия богобоязненности, что, укрепившись в нем, является в других членах тела»[239]239
  Аз-Замахшари. Ал-Кашшаф (комментарий к айату 22:33).


[Закрыть].

Безоговорочная уверенность в том, что сердце и есть «средоточие богобоязненности», вызывает смех у тех, кто узнал из анатомических книг и других источников, что сердце – всего лишь орган, обеспечивающий циркуляцию крови в организме, тогда как настоящим центром всех мыслительных процессов является головной мозг. Благородный Коран же указывает словом «сердце» на человеческий мозг, обращаясь к арабам на их родном языке, – ибо арабы обычно говорят об уме как о сердце. Так, великий арабский поэт арабв Зухайр б. Абу Сулма[240]240
  Зухайр б. Абу Сулма (ок. 530 – ок. 627) – великий арабский поэт доисламской эпохи, мудрец и миротворец (прим. ред.).


[Закрыть] сказал:

 
              Язык мужчины – половина, что знает половину сердца;
              Все остальное – только образ плоти и крови.
 

Опять же, мы можем простить аз-Замахшари подобное толкование, учитывая уровень развития средневековой науки; но почему наши современники цитируют такой комментарий почти без изменения его содержания?.. В любом случае показательна бескомпромиссная убежденность аз-Замахшари в том, что только сердце – а не другие члены человеческого тела – есть «средоточие богобоязненности».

Примеров подобного отношения к делу комментирования Корана достаточно много. Авторы этих комментариев, пусть и живущие в век грандиозных технических и научных прорывов, ограничиваются ссылкой на мнение людей, живших в условиях своих – но уже безвозвратно ушедших в прошлое – времен. Они игнорируют вечную актуальность Священного Писания, служащего всем без исключения поколениям… Действительно, каждое поколение должно подступаться к Корану и черпать из него то, что может вместить. Неслучайно Всевышний сказал: «Он низвел с неба воду, и потекли русла – каждое согласно своей вместительности» (13:18).

Б. Буквалистские комментарии к Корану

Применяющие настоящую разновидность ненаучного комментария к Корану экзегеты довольствуются малым, не дерзая углубиться в смыслы тех или иных айатов, – и потому извлекают из них лишь то, что бывает сообразным с нуждами их времени. Отметим при этом, что профессиональные законоведы, исследуя общую проблематику фикха, как правило, не обходят вниманием вопросы, связанные с частными случаями современной им жизни, – и даже не сомневаются в степени актуальности таких вопросов.

На самом деле, некоторые темы, так и не исследованные специалистами, зияют в глазах интересующихся исламом людей, словно темные пропасти. Например, такие люди знают об уникальном «практическом» опыте ислама в деле управления государством; сам этот богатый опыт свидетельствует в пользу продуктивности исламской модели управления. Так почему же основные принципы этой модели так и не были до сих пор подобающим образом оформлены? Почему тему коранической политики обошли вниманием профессиональные толкователи – те, которые не прибегают к посредникам, изучая Священный Коран? В то же время темой политики и государственного строительства занимаются законоведы, обращающиеся, главным образом, к другим источникам исламского законодательства; их цитаты из Благородного Корана – всего лишь разрозненные указания на предмет их рассуждений, разорванные звенья цепи, так и не сомкнувшейся в одной стройной, полноценной теории.

Иными словами, исламская модель управления государством так и не была объяснена в том виде, который удовлетворил бы все стороны острой дискуссии, касающейся образа исламской политики. Сама тематика «исламской политики» обогащается теоретиками не из Священного Писания, а из Сунны Пророка и рационалистических выкладок богословов, – хотя эта тема настолько важна, что, казалось бы, Коран не вправе обойти стороной ее обсуждение. Политика, устроение жизни мусульманского государства – одна из целей коранического Послания, быть может, самая важная после ответа на вопросы о бытии и единобожии. Пророческое служение и имамат – две стороны одной медали.

Итак, политическая концепция ислама – пусть и в самом общем своем виде – обнаруживается нами в тексте Корана. Но, к сожалению, масштабная экспликация этой общей теории и ее объяснение так и не были осуществлены экзегетами прошлого и настоящего.

Все это послужило причиной серьезного раскола в рядах мусульманских мыслителей, обратившихся к исследованию «политического богословия» ислама. К примеру, шииты, ссылаясь на Писание и предание, считают, что имамат наследуется только через прямое указание текста и приказ Аллаха. Истинный имам, согласно им, открывается человечеству боговдохновенным текстом в своей непогрешимости и являет ему свои чудеса, будучи лучшим человеком своего времени. Доказательствами шиитской стороны являются цитаты из Благородного Корана[241]241
  См. толкование речения Всевышнего «Я сделаю тебя для людей имамом» (2:118) в Маджма‘ ал-байан, т. 1, с. 201. См. там же (с. 352) толкование слов Аллаха «И сказал им их пророк: «Вот, Аллах послал вам Талута царем»…» (2:248).


[Закрыть], суждение разума и предания[242]242
  См.: Мулла Мухсин ал-Файд ал-Кашани. ‘Илм ал-йакин, т. 1, с. 375–378; ’Усул ал-Кафи, Баб ал-худжжа («Раздел о Доводе»).


[Закрыть].

Точку зрения шиитов изложил Ибн Халдун в знаменитом своем сочинении ал-Мукаддима («Пролегомены»), не раз цитированной и объясненной учеными. «Они считают… что имамат не является той полезной для Общины вещью, что следует отдавать на ее суд; Община не вправе самостоятельно назначать своего правителя. Но имамат – столп религии (рукн ад-дин) и основа ислама. Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, не мог позабыть об имамате или отдать его на усмотрение Общины. Он должен был назначить имама, огражденного от пороков, великих и малых грехов. ‘Али, мир ему, – вот кого, по их мнению, назначил своим преемником Посланник Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует. Имам у шиитов естественным образом продолжает дело Пророка; вся система правления у них сводится к повелению Аллаха Всевышнего, назначающему имама, что правит в пределах, установленных Кораном и Сунной. Такой режим правления можно назвать теократическим. Если же их имам пребывает в состоянии сокрытия (гайба), они следуют решению справедливого правителя, судящего в свете Корана и Сунны. Что касается Сунны, то вершиной ее политической мысли, прошедшей в своем развитии несколько периодов, стала концепция совета (шура), – правда, так окончательно и не разъясненная. До сих пор остается загадкой точное число и род деятельности людей, избираемых в этот совет. Но можно с уверенностью сказать, что шиитская политическая теория – это теория шуры»[243]243
  Мухаммад Хасан аз-Захаби. Ат-Тафсир ва ал-муфассирун, т. 2, с. 4; см. также: Субхи Салих, ан-Нузум ал-’исламиййа, с. 249.


[Закрыть].

Обосновывая эту теорию, шииты ссылаются на тридцать шестой благородный айат суры «Совет» («дело их – по совещанию между ними» (42:36)), хотя комментаторы и пишут, что он посвящен восхвалению одной из черт коренных жителей Медины – ансаров, всегда советовавшихся друг с другом по всякому серьезному вопросу. Как считают толкователи, недеспотичность ансаров не имеет никакого отношения к режиму правления[244]244
  Аз-Замахшари. Ал-Кашшаф, т. 2, с. 299; Маджма‘ ал-байан, т. 5, с. 33; Сафват ал-байан ли-ма‘ани ал-Кур’ан, т. 2, с. 291.


[Закрыть] – она даже не намекает на какую бы то ни было политическую систему[245]245
  В действительности, ссылаясь на «айат совета», шииты имеют в виду следующее: коль скоро Пророк не назначал преемника, а Коран-таки похвалил мусульман за их привычку созывать совет по серьезным вопросам, вопрос о преемнике имама должен выноситься на суд совета как важнейшая из политических проблем.


[Закрыть].

Другие же мусульманские мыслители решили, будто Коран и Сунна и вовсе не содержат указаний на политическое устройство Общины и модель управления ею. Среди таковых следует выделить доктора Таха Хусайна (автора труда ал-Фитна ал-кубра («Великая смута»)[246]246
  Таха Хусайн (1879–1973) – крупный египетский писатель; автор романов и исследований по истории ислама.


[Закрыть] и шейха ‘Али ‘Абд ар-Разика[247]247
  ‘Али ‘Абд ар-Разик (1888–1966) – египетский теолог и правовед, брат известного ученого-философа и литератора Мустафы ‘Абд ар-Разика (1885–1947). В своих трудах развивал социально-религиозные теории М. ‘Абдо, призывая отказаться от псевдорелигиозной модели управления государством. – Ф.Н.


[Закрыть] (автора исследования ал-Ислам ва усул ал-хукм («Ислам и основы правления»).

Есть и другие теории, касающиеся затронутой нами темы «коранической политики», которые мы не имеем возможности здесь приводить. Основная цель нашего экскурса достигнута: читатель видит, насколько толкователи, обходящие стороной общую, предельно-теоретическую сторону вопроса, размыли изложенную в Коране управленческую теорию. К последней должны обратиться специалисты, чтобы, рассмотрев необходимые тексты, окончательно ее объяснить и прекратить, тем самым, долгие споры наших интеллектуалов.

К этой разновидности комментария примыкают спекуляции об исламской экономике, о которой написано так много томов, что даже современные исследователи, трудящиеся в области коранических наук и фикха, не могут их охватить или сосчитать. Отдельные аспекты экономики особо занимали многих мусульманских мыслителей второй половины ХХ в., проживавших в десятках стран мира. Некоторые, правда, пытались составить «сумму» этих экономических исследований, которая могла бы, хотя бы в самых общих чертах, познакомить читателя с тематикой мусульманской экономической науки. Подобного рода кропотливым трудом занимался господин Махмуд ал-Лабабиди, опубликовавший результаты своей работы в третьем томе журнала Рисалат ал-ислам («Послание ислама»); в результате этого труда на книжных полках появилось фундаментальное сочинение Величайшего знамения Аллаха, господина Мухаммада Бакира ас-Садра[248]248
  Мухаммад Бакир ас-Садр (1934–1980) – крупный шиитский иракский богослов и религиозный философ. Был казнен в эпоху правления Саддама Хусейна.


[Закрыть] Иктисадуна («Наша экономика»).

Экзегеты-буквалисты также обсуждали допустимость рабовладения в исламском обществе; написанные ими частные исследования до сих пор остаются разрозненными и нуждаются в серьезной ревизии для того, чтобы прояснить истинное отношение ислама к рабам и возможности их освобождения.

Кто-то возразит: «Обо всем об этом уже написаны сотни трудов». Я не отрицаю этого, но говорю: многие авторы писали на эти темы, не будучи специалистами в нужных областях знания. С другой стороны, почти все эти труды игнорируют важность тематического, научного комментария к Корану, на которой мы решительно настаиваем. Приведем конкретный пример. Аллах Всевышний сказал: «А если вы боитесь, что не будете справедливы с сиротами, то женитесь на тех, что приятны вам, женщинах – и двух, и трех, и четырех. А если боитесь, что не будете справедливы, – то на одной или на тех, которыми овладели ваши десницы. Это – ближе, чтобы не уклониться» (4:3). Читатель, обращающийся к комментариям, подумает, что этот айат разрешает вступать в бесконечные половые отношения с наложницами, и вообразит, будто мусульманин вправе не только владеть сестрой-человеком, но и совершать преступление против ее достоинства, руководствуясь только своим половым инстинктом. Но если толкователи обратятся к этому айату, чтобы спокойно пояснить его важность в исламском, по сути, деле освобождения рабов и подчинения инстинктов праву матери и ребенка, то это избавит от множества сомнений читателя, находящего противоположную по смыслу информацию в сотнях внешних, не посвященных комментированию Корана книг.

В. «Провиденциалистские» комментарии к Корану

Разговор об этой разновидности тафсира должен вестись в двух плоскостях.

Во-первых, в Благородном Коране действительно присутствуют места, истинный смысл которых ведает только Аллах Всевышний. Эти места называются учеными «темными» айатами Корана. Одним из таковых айатов является речение Всевышнего: «И Мы вдунули в нее из нашего духа» (21:91). «Темными» для понимания человека остаются айаты, повествующие о Часе Суда и содержащие так называемые «разрозненные буквы» начала сур. Об этом говорят ханафиты и некоторые толкователи; но шииты и шафииты – равно как и большинство мусульман – не вполне согласны с ними, как мы увидим ниже.

Сторонники этого учения о «темных» (муташабих) айатах часто цитируют следующее речение Всевышнего, приведенное в суре «Семейство ‘Имрана»: «Он – Тот, Кто придает вам в утробах такой облик, какой пожелает. Нет божества, кроме Него, могущественного, мудрого. Он – Тот, Кто ниспослал тебе писание; в нем есть стихи, расположенные в порядке (мухкамат), которые – мать книги, и другие, сходные по смыслу (муташабихат). Те, чьи сердца уклоняются в сторону, следуют за тем, что требует толкования, желая посеять смуту и найти толкование. Но толкования этого не знает никто, кроме Аллаха и обладающие знаниями; [они] говорят: «Мы уверовали в него. Все это – от нашего Господа». Но поминают назидание только обладающие разумом» (3:4–5).

Рассматривая эти айаты, ханифиты и их сторонники считают, что отрывок «не знает никто, кроме Аллаха» завершает предложение, тогда как союз ва («и») открывает следующую часть текста. Однако большая часть мусульман уверена в том, что ва продолжает предыдущее речение и связывает слово «Аллах» со словосочетанием «обладающие знанием». Приведем соответствующие примеры подобной экзегезы и упомянем ее авторов.

Комментатор-шиит ат-Табараси[249]249
  Абу ‘Али ал-Фадл б. ал-Хасан ат-Табараси (ум. 1153) – крупный шиитский факих и комментатор Корана.


[Закрыть] писал в связи с этим в Маджма‘ ал-байан о том, что предложение в этом айате заканчивается на слове «знаниями». Поэтому он объяснял «стихи, расположенные в порядке» как айаты, имеющие однозначное толкование, а «сходные по смыслу» – как многозначные по своему содержанию отрывки. Он писал: «Сподвижники Пророка не останавливались, не ставили точку, читая этот айат, – а ‘Абдаллах б. ‘Аббас и вовсе говорил: “Я – один из тех, кто обладает знанием”. Имам Абу Джа‘фар ал-Бакир, мир ему, говорил: “Посланник Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, был искушеннейшим в знании человеком – его научили толкованию всего Откровения; Аллах Всевышний не ниспосылал ему того, толкованию чего Он не научил бы его”. Пророк и его наследники учат нас толкованию всего Писания»[250]250
  Маджма‘ ал-байан, т. 1, с. 409.


[Закрыть].

Шафииты практически так же объясняют смысл этого айата. Как пишет шейх Хасанайн Мухаммад Махлуф, они толкуют фразу «стихи… сходные по смыслу» как «айаты, содержание которых познается искусным умозрением», подразумевая, в том числе, и наиболее общие установления Корана. Также и фраза «обладающие знанием», по их мнению, соотнесена со словом «Аллах». Сам Махлуф склоняется к подобному толкованию текста[251]251
  Сафват ал-байан ли-ма‘ани-л-Кур’ан, т.1, с. 96.


[Закрыть]. Нечто похожее упомянул и Ахмад ал-Мараги[252]252
  Ахмад ал-Мараги (ум. 1952) – египетский комментатор Корана.


[Закрыть] в своем тафсире, – правда, так и не выбрав для себя предпочтительного мнения по вопросу классификации мухкам– и муташабих-айатов[253]253
  Тафсир ал-Мараги, т. 3, с. 97.


[Закрыть].