Текст книги "Тот, кто появляется в полночь"

Возле чемодана копошился какой-то бомж.

Бомж пытался открыть замки, но корявые пальцы не слушались.

Он шагнул к бомжу и прошипел сквозь зубы:

– А ну, проваливай, скотина!

– Чего это «проваливай»? – забормотал тот. – Я его первый нашел, значит, это мой чемоданчик! По всем правилам мой и даже по понятиям! А то, видишь, шляются тут всякие… это ты сам проваливай, пока не получил по сусалам!

Он сделал еще шаг, потянулся к бомжу.

– Ишь, какой умный! – Бомж чуть отступил и полез за пазуху. – Тут вообще мое место! Все, что здесь плохо лежит, – мое по понятиям! Так что лучше вали отсюда!

Бомж выпростал руку из-за пазухи. В руке сверкнуло лезвие опасной бритвы.

И тогда он прыгнул.

Скользкая глина котлована не дала ему как следует оттолкнуться, и он промахнулся, приземлился на глинистый уступ рядом с бомжом. Однако пока тот неловко разворачивался, он успел схватить его за плечи, нацелился на горло…

Бомж с неожиданной прытью извернулся, всадил лезвие бритвы ему в живот. Он почти ничего не почувствовал – только приятный холодок лезвия. Потянулся к горлу, открыл рот…

– Да что ж это такое? – Бомж выдернул бритву, снова вонзил ее, еще и еще раз. – Да что же это? Его бритва не берет!

– А ты как думал? – Он усмехнулся одними губами и вонзил клыки в морщинистое горло бомжа.

Через несколько минут он насытился, отбросил опустошенное тело, как пустой чехол, столкнул в грязную воду на дне котлована, туда же спихнул чемодан.

Вода немного побулькала и успокоилась.

Он перевел дыхание, легко вскарабкался на край котлована.

Голод отступил, он снова был полон сил.

И тогда в его голове зазвучал голос Хозяина. Он звучал одновременно со всех сторон и ниоткуда, он был оглушительным, как раскат грома, и тихим, как утренний ветерок.

«Ты насытился, нашел себе убежище – не пора ли заняться серьезным делом?»

– Серьезным делом? – переспросил он.

«Не повторяй, как попугай! – в голосе Хозяина звучало недовольство. – Да, я хочу поручить тебе серьезное дело!»

– Приказывай, Хозяин! Я сделаю все, что ты хочешь!

«Хотелось бы верить… Приведи ко мне девушку».

– Какую? – спросил он.

«Не будь дураком! Мне нужна она – та девушка, которая приезжала к тебе… та девушка, которая приезжала в Дом…»

– Бета?

«Мне нет дела до человеческих имен! Ты должен привести ее ко мне. Тогда ты заслужишь мою благодарность».

– Я могу… могу укусить ее?

«Ни в коем случае! – на этот раз Хозяин был по-настоящему разгневан. – Ни в коем случае! Ты должен привести ее живой – понимаешь, по-настоящему живой! Только живая она может сделать то, что мне нужно! Только живая она может снять печати!»

– Печати? – переспросил он. – Какие печати?

«Не твоего ума дело! – резко оборвал его Хозяин. – Выполняй мой приказ!»

* * *

– Скворцова! Я, кажется, с тобой разговариваю? – Шеф, оказывается, давно ждет ее ответа, а она даже не слышала вопроса.

Лиза очнулась от тяжких раздумий и поглядела на шефа затуманенными глазами. Он смотрел сегодня как-то особенно сердито.

– Что с тобой происходит в последнее время? – шеф прибавил в голос децибел. – У меня такое впечатление, что работа тебя совершенно не интересует!

Лиза молчала. Во-первых, нечего было сказать, а во-вторых, шеф и не ждал ответа.

Однако, похоже, ее молчание его еще больше разозлило.

– Если тебе не нравится работать у меня, давай расстанемся по-хорошему. Я найду более ответственного сотрудника, а ты – работу, больше соответствующую твоим интересам.

– Нет, я просто задумалась… – пробормотала Лиза виновато. – Извините, Леонид Палыч…

– Думать, конечно, полезно, – проговорил шеф саркастически. – Важно только, когда и о чем. Мне почему-то кажется, что ты думаешь не над своим отчетом… Имей в виду, все личные проблемы ты должна оставлять у входа в этот офис. Это ясно?

– Ясно, – Лиза покорно опустила глаза. – Я могу идти?

– Иди уж. – Шеф отвернулся и пробормотал, чтобы слышала Лиза: – И за что мне такое наказание?

В стеклянной двери она видела его отражение. Шеф поднял глаза к потолку с видом величайшего смирения – дескать, вот он какой, держит на работе убогую Христа ради…

* * *

Она вышла с работы усталая и подавленная.

Настроение у нее было отвратительным: на работе все шло наперекосяк, а дома… что ее ждало дома? Разговоры с Капой, невкусный ужин и одинокая постель…

И шеф еще подлил масла в огонь своими взглядами. И раньше-то к ней придирался, а теперь и вовсе как с цепи сорвался. На самом деле она работает не хуже других, а он ее чуть ли не умственно отсталой представляет.

Она отчетливо почувствовала, как жизнь утекает, словно песок между пальцами. Скоро ей исполнится тридцать, и она подходит к этой дате с ужасными результатами. Точнее, без всяких результатов: ни семьи, ни любви, ни ребенка… годы летят неудержимо, и она не заметит, как превратится в чокнутую старуху вроде Капы.

Да еще в последнее время вокруг нее творится всякая чертовщина, от этого жизнь кажется чужой, взятой взаймы. Временами ей казалось, что высоко наверху кружит огромная недобрая птица, кружит и следит за Лизой злыми глазами. И снижается понемногу, описывая причудливые фигуры, и навязывает свою волю – медленно, но упорно. И Лиза потихоньку впадает в сон – долгий и унылый.

От этих видений Лиза плохо соображала, так что шеф в своих претензиях где-то прав. Но Лиза вдруг поняла, что ей совершенно все равно, что он о ней думает, хочет, пускай увольняет.

Лиза подошла к стоянке, нашла свою машину, нажала на кнопку, отключая сигнализацию. «Пежо» отозвался как-то тихо и смущенно, словно чувствовал себя в чем-то виноватым, но Лиза не обратила на это внимания. Она была слишком поглощена своими безрадостными мыслями.

Она открыла дверцу, села на привычное место, вставила ключ в замок зажигания…

И вдруг у нее за спиной раздался шорох и вздох.

Дыхание перехватило от страха, и поэтому в первую долю секунды она не закричала, а только обернулась.

На заднем сиденье сидел плохо различимый в темноте человек.

Лизе показалось, что это – страшный сон. Ужас сковал ее, она не могла пошевелиться, не могла даже вздохнуть. Все, чего она так боялась, случилось. Сейчас он убьет ее, чтобы ограбить и чтобы потом она не узнала его в лицо.

– Не кричи! – проговорил негромко мужчина на заднем сиденье.

И тут Лиза закричала.

Она закричала дико, истошно, так что чуть не сорвала связки, и одновременно попыталась выскочить из машины… но ее держал кто-то, прижимал к сиденью.

– Отпусти! – крикнула она, снова дернулась… и только тогда осознала, что ее никто не держит, точнее – ее держит ремень безопасности, который она сама же только что застегнула.

Она попыталась отстегнуть ремень, но дрожащие руки не слушались, они никак не могли нащупать пряжку.

– Бета, перестань кричать! – проговорил голос у нее за спиной. – Я оглохну!

И она замолчала. Замолчала от удивления: только один человек на всем белом свете называл ее Бетой, но ведь этот человек… этот человек…

Она снова оглянулась и на этот раз рассмотрела лицо человека на заднем сиденье.

Это был Никита.

Бледный, очень бледный, но это был он.

Как же так? Ведь она видела его, распростертого на подвальной лестнице загородного дома, с искаженным ужасом лицом. У него не прощупывался пульс, и он был холодным как лед.

Она не сомневалась, что он умер…

Но потом… потом в полиции ей сказали, что его тело пропало. То есть, может быть, он все же ожил, пришел в себя…

– Это ты? – проговорила она, с трудом справившись с голосом.

– Ну конечно! – проговорил он с плохо скрытой обидой. – Кто же еще? Неужели я так изменился за несколько дней, что даже ты… даже ты меня не узнаешь?

– Но ведь ты… но ведь с тобой… – она не могла произнести вслух то, о чем думала. Она только с недоверием вглядывалась в бледное лицо Никиты и ждала, что он сможет как-то объяснить ей все это дикое, необъяснимое, непонятное.

– Это очень трудно объяснить… – проговорил он наконец, не сводя с нее глаз. – В это очень трудно поверить. Но я постараюсь все тебе рассказать. Только, конечно, не здесь. Поедем куда-нибудь… Я знаю одно приятное местечко, там можно будет поговорить.

В это время к машине подошел Геша, охранник офисной парковки. Заглянув в машину, он удивленно проговорил:

– Лиза, это ты сейчас кричала? Что случилось?

Лиза бросила взгляд в зеркало заднего вида.

Никиты не было.

Может, его и вообще не было? Может, он привиделся ей? Может быть, она уже сходит с ума от тоски и одиночества?

– Что случилось? – повторил Геша.

– Случилось? – Лиза облизнула пересохшие губы, лихорадочно придумывая какое-нибудь правдоподобное объяснение. – Ну да, еще как случилось! Представляешь, я поставила ногу на педаль, а там мышь! Представляешь, какой ужас?!

– Мышь? – Геша расхохотался. – Ничего себе! То-то я слышу – кто-то орет дурным голосом! Как же она туда пролезла?

– Кто-нибудь подшутил. Я даже догадываюсь кто.

– А сейчас-то она где?

– Выскочила, наверное…

– Значит, у тебя все в порядке? – в голосе Геши еще звучало сомнение.

– Все в порядке! – заверила его Лиза. – Я уж поеду, если ты не против!

Она нажала на педаль и медленно тронулась. Геша проводил ее машину долгим взглядом.

Лиза оглянулась.

Никита снова сидел позади нее.

Ну да, наверное, он пригнулся, чтобы не попасть на глаза охраннику…

– Что же с тобой случилось? – она постаралась, чтобы ее голос звучал ровно, без эмоций.

– Не здесь! – повторил он с плохо скрытым раздражением.

– А где?

– Поезжай сейчас налево, в следующий переулок…

Лиза послушно свернула.

Впереди горели разноцветные буквы вывески.

– Вон туда, к этому бару!

«От заката до рассвета», – прочитала Лиза, поставив «Пежо» на свободное место.

Они вышли от машины, спустились по вытертым сотнями ног ступенькам и вошли в дверь.

Бар занимал просторный подвал со сводчатыми потолками. В помещении царила полутьма, только кое-где мерцали багровым светом тусклые светильники. В глубине располагался большой камин, в котором неярко тлели дрова. Около камина, на маленьком свободном пятачке, сидел гитарист с длинными черными волосами и со смуглым лицом, с серьгой в одном ухе. Он негромко наигрывал на гитаре какую-то латиноамериканскую мелодию и вполголоса подпевал.

За низкими столами, упрятанными в стенные ниши, сидели немногочисленные посетители. Между столами сновали официантки в кожаных жилетках, с мрачным макияжем – черная помада, черный лак на ногтях, сильно подведенные глаза.

Никита беспокойно огляделся, нашел свободный столик в самой темной нише, они сели.

Лиза внимательно разглядывала своего спутника.

За прошедшие дни он сильно изменился.

В его лице, во всем его облике все время чувствовались беспокойство и тревога. Он то и дело поправлял воротник, как будто он был тесен, облизывал губы, оглядывался. Казалось, он чего-то ждет или чего-то боится. В то же время его лицо стало как-то выразительнее, одухотвореннее, чем прежде. И еще гораздо бледнее. Но возможно, так казалось из-за полутьмы, окутывающей помещение.

– Ты расскажешь мне, что с тобой случилось? – проговорила Лиза, когда официантка положила перед ними меню и отошла.

– Да, непременно! – проговорил он, подняв на нее темные, глубоко запавшие глаза. – Но сначала… сначала ответь мне, что я для тебя значу. Что я значу для тебя на самом деле.

«Вот так номер! Нашел время выяснять отношения!»

Лиза молчала, и он снова заговорил:

– Все эти дни я думал о тебе… думал о нас. И я понял, что у меня нет никого ближе тебя.

«А как же жена? – подумала Лиза, вспомнив трогательную запись на автоответчике. – По той записи не скажешь, что вы совершенно чужие люди!»

Впрочем, вслух она этого не сказала – не хотела начинать нудное, бесконечное, бессмысленное выяснение отношений, и вообще Никита был сегодня такой странный.

Но хотя она ничего не сказала, он словно прочитал ее мысли.

– Жена? Она совершенно не ценит меня, не понимает. Я для нее – только источник материальных благ…

«Сомнительный источник», – подумала Лиза, вспомнив, где он провел последний месяц.

– Да, и как только я потерял работу, она выгнала меня, выкинула, как ненужную вещь!

– И теперь ты надеешься, что я тебя подберу… – пробормотала Лиза, опустив глаза.

Но на этот раз он, казалось, не услышал ее.

– Бета, я должен рассказать тебе многое! – проговорил он, перегнувшись через стол. – За эти дни я очень изменился!

– Вот это, пожалуй, правда! Ты совсем не такой, каким был раньше! Я тебя не узнаю!

Он хотел еще что-то сказать, но в это время к столику подошла официантка.

– Вы готовы сделать заказ?

– Мне только «Кровавую Мэри», – резко ответил Никита. – А тебе? – он повернулся к Лизе. – Ты после работы, наверняка проголодалась, закажи что-нибудь…

Странно, Лиза готова была поклясться, что сам Никита голоден. Глаза его горели, он нервничал и суетился, у сытого мужчины движения гораздо спокойнее.

– Я возьму чашку американо и чизкейк, – решила она.

Едва официантка отошла, Никита перегнулся через стол, взял ее руки в свои – его ладони были очень холодные, просто ледяные, – и заговорил тихим, завораживающим голосом:

 
Терпкий запах осени. Как будто винной пробкой,
Отдает плечо твое. В чьей оно крови?
 

«Да это стихи, – удивленно подумала Лиза. – Он читает мне стихи! Надо же, лет десять мне никто не читал стихов…»

А он продолжал:

 
Мы с тобою связаны неправомерной, робкой,
Ненадежной логикой любви.
Я тебе не верю. Мы нисколько не похожи.
Ты еще не пробовала моего вина.
Водяными знаками пульсируют под кожей
Тайных ожиданий имена.
Что мне, что мне делать с бесконечной этой жаждой?
У тебя в глазах бессмысленно искать ответ,
Ведь, прожив две жизни, умираешь тоже дважды,
Третьей смертью ждет меня рассвет…
Скоро пропоют его назойливые трубы,
Отворят лазурную тюрьму.
Небо золотеет. Я облизываю губы
И склоняюсь к горлу твоему…[1]1
  А. Танков. Терпкий запах осени.


[Закрыть]
 

– Что это? – прошептала Лиза, испуганная и пораженная. – Чьи это стихи? Твои?

– Конечно! – проговорил он, сильнее сжав ее руки. – Я написал их для тебя, чтобы лучше объяснить свои чувства.

– Какие странные стихи… – проговорила Лиза и невольно вздрогнула. – Какие страшные…

– Страшные? – переспросил Никита. – Вот уж чего я не хотел – это испугать тебя!

«Да уж, не хотел… – подумала Лиза. – Сначала забрался в мою машину, потом это…»

Но она должна была признаться самой себе, что странные стихи Никиты произвели на нее сильное впечатление. И сегодняшний Никита был интереснее прежнего. Во всяком случае, он не казался таким пустым и поверхностным. В нем что-то было, какая-то тайна. Во всяком случае, это был не тот пижон, который охмурял на корпоративах молоденьких дурочек.

Дурочек вроде нее.

Официантка снова подошла к их столу, поставила коктейль, кофе, чизкейк и удалилась.

Никита схватил стакан с красной жидкостью с какой-то странной жадностью, сделал глоток-другой, но тут же на его лице проступило недовольство, даже отвращение, он отставил стакан, причем Лиза думала даже, что он бросит стакан на пол. Но он сдержался и снова взял Лизу за руки.

– Выслушай меня! – проговорил он тихим, взволнованным голосом. – Я должен так много тебе сказать! Это очень важно – не только для меня, для нас обоих…

Как долго она ждала таких слов! Как часто раньше, в начале их знакомства, она просыпалась ночью и представляла, как Никита приходит к ней и говорит, что он много думал о них и должен сказать ей важное, потому что от этого зависит их общее будущее. Не дождалась. И ждать перестала. А потом зачем-то тянула, боялась остаться одна, после ей было его жалко…

Лиза поймала себя на том, что сейчас он не вызывает жалости.

– Я слушаю! – сухо сказала она и попыталась отнять руки, но он сжимал их как в клещах. – Я давно тебя слушаю, но ты толком ничего не говоришь! Ты должен мне многое рассказать – начни хотя бы с того, что с тобой случилось в том ужасном доме. Ведь я была уверена, что ты умер, я не сомневалась в этом…

– Ах, это! – он поморщился. – Люди еще так мало знают… Представь, каждый год несколько тысяч человек хоронят живыми! Иногда самый лучший врач может ошибиться!

– Вот как… – Лиза вспомнила его тело, лежащее на ступенях, его неживое лицо и как она минут сорок провела, держа на коленях его голову. – Возможно… но все же…

– Подожди, – перебил ее Никита. – Мы говорим не то, не о том! Нужно думать не о прошлом, а о будущем! В прошлом у нас было много ошибок, много обид, но будущее… будущее будет совсем другим!

– Будущее? – Лиза поморщилась. – О чем ты говоришь? Разве у нас есть будущее? Ведь наши обстоятельства не изменились! Для начала, где ты собираешься жить? Жена тебя, насколько я понимаю, выгнала, у меня дома – Капа… Снимать квартиру? Но я зарабатываю не слишком много, а ты вообще безработный…

– Бета, Бета, о чем ты говоришь?! – воскликнул Никита, еще сильнее сжав ее руки. – Это такая ерунда, такие мелочи в сравнении с тем будущим, которое вот-вот откроется перед тобой! Где жить? Да хоть в том доме, куда ты ко мне приезжала!

– В том доме? – Лиза невольно вздрогнула. – Благодарю покорно! Этот холодный полуразрушенный сарай без всяких удобств, без отопления, без мебели… да это еще полбеды, это можно пережить, но там у меня было такое чувство, будто за мной кто-то следит, кто-то или что-то, я все время ощущала в доме присутствие чего-то злого и страшного! Это ужасный дом!

– Ну, это бывает, особенно у женщин! – Никита улыбнулся одними губами. – Это пройдет. На самом деле тот дом, если привыкнуть к нему, если прислушаться и приглядеться, обладает собственной душой, собственным характером, не то что современные панельные страшилища. Я уверен, что мы с тобой будем там счастливы. Ты говоришь, что там холодно? Но я согрею тебя своей любовью! А какие прекрасные ночные прогулки мы будем там совершать!

– Ночные? – удивленно переспросила Лиза, подняв на него глаза. – Почему ночные?

– Потому что ночью окрестности того дома прекрасны! Представь озаренные луной холмы, деревья, выстроившиеся вдоль дороги, как заколдованные рыцари… вообще ночь куда красивее, куда удивительнее, чем день! День – это время вульгарности, время примитивных радостей, время толпы. Ночь – это время волшебства, время тайны, время прекрасных одиночек.

Никита перегнулся через стол, пристально уставился на Лизу темными глубокими глазами.

– Я научу тебя любить ночь! Я научу тебя ее удивительному языку, языку лунного света и таящейся во тьме тайны!

Лиза с удивлением слушала его – и с еще большим удивлением прислушивалась к себе.

Слова Никиты непонятным образом околдовывали ее, одурманивали, окутывали, как кокон окутывает гусеницу перед тем, как она превратится в бабочку.

– Да, да! – шептал Никита, снова непостижимым образом проникая в ее мысли. – Так и будет! Из вульгарной гусеницы ты превратишься в прекрасную бабочку, в волшебную ночную красавицу! И я помогу тебе в этом превращении! Тебе нужно только довериться мне, только не сопротивляться…

Слова Никиты обволакивали Лизу, затягивали ее в вязкую, мягкую, податливую полутьму. Она ничего не слышала, кроме этих слов, странных и завораживающих, ничего не видела, кроме темных, бездонных глаз Никиты. Ее окутывал тусклый серебристый туман, сквозь который пробивались мертвенные лунные лучи. У нее не осталось своей воли, не осталось собственных мыслей, собственных желаний. Она готова была идти за Никитой куда угодно и делать все, что он от нее потребует. Впрочем, разве он потребует от нее чего-то трудного, чего-то дурного? Ведь он любит ее…

Окутывающий ее туман стал еще гуще. Лиза больше не видела посетителей бара, не видела снующих между столиками официанток, исчезло само мрачное помещение с низким сводчатым потолком. Перед ее внутренним взором замелькали странные, фантастические картины – бесконечная ночь, освещенные луной холмы, и они с Никитой, взявшись за руки, бегут по этим холмам, едва касаясь ногами земли, скорее не бегут, а летят. Она ощутила небывалую, удивительную свободу. Она не чувствовала холода, не чувствовала ледяного осеннего ветра…

– Доверься мне, – шептал Никита. – Я желаю тебе только добра… только добра…

Лиза слушала его, слушала и верила каждому слову.

Она готова была слушать его вечно и идти за ним куда угодно…

И вдруг у нее в сумочке тревожно зазвонил телефон.

Звонок с трудом пробивался сквозь окутавшую Лизу мутную густую тьму, прорывался к ней, как крик о помощи. Лиза потянулась к сумочке, открыла ее, нашарила телефон…

– Не отвечай! – проговорил Никита. – Не отвечай! Забудь обо всем! Ничто не имеет значения, кроме нас с тобой, кроме нас и ожидающей нас великой свободы!

Лиза хотела подчиниться, хотела закрыть сумку, но в это время вместо телефона она наткнулась в сумке на что-то горячее, на что-то раскаленное. Она не успела подумать, что это такое. Она вскрикнула от боли – и словно пробудилась, туман перед ее глазами начал редеть, рассеиваться. Сквозь этот туман проступили очертания реальности. Перед глазами был все тот же жуткий бар, сновали официантки, одетые в черное.

– Не отвечай! – повторил Никита.

Но Лиза уже достала телефон из сумочки, поднесла его к уху.

– Это Малашкин, – донесся до нее издалека тусклый, невыразительный голос.

– Кто? – переспросила Лиза.

– Следователь Малашкин. Вы меня помните, Елизавета Сергеевна?

Этот голос пробивался к ней как сквозь вату, как сквозь толстый слой воды. Но Лиза наконец поняла, кто это говорит, вспомнила скучного человека с редкими бесцветными волосами, который спас ее от хулиганов, и почувствовала неловкость.

– Да, я слушаю вас!

Никита смотрел на нее через стол с обидой и раздражением, но она чуть заметно улыбнулась ему и пожала плечами – мол, потерпи немного, этот разговор не затянется!

– Я слушаю вас! – повторила Лиза, намеренно не назвав Малашкина по имени-отчеству. Пускай Никита думает, что звонит малознакомый человек по пустяшному делу.

– Елизавета Сергеевна, – начал Малашкин, – я хотел вас предупредить… дело в том, что ваш… знакомый, Никита Орлан… снова появился. По-видимому, он не умер.

– Да что вы говорите?! – Лиза фыркнула.

Следователь не сообщил ей ничего нового – в данный момент Никита сидел прямо напротив нее. Но говорить об этом Малашкину она не собиралась. Пусть сам делает свою работу.

– Да, я понимаю, это звучит дико, – продолжил Малашкин, по-своему истолковав ее интонацию. – Но его видела соседка. Только вчера он был в своей квартире. Правда, сейчас его там нет.

«Да, – подумала Лиза, – его там сейчас никак не может быть. Сейчас он в баре “От заката до рассвета”. Сидит напротив меня за столом».

– И вообще, все очень странно… На автоответчике в квартире записан его голос, он говорит, что они с женой в отъезде. И сослуживица жены подтвердила эту информацию – якобы Никита с женой улетели в Египет. Но дело в том, что я проверил в аэропорту… – следователь откашлялся, – и там мне сообщили, что Орлан Н. Г. не вылетал от них ни одним рейсом. Ни в Египет, ни в какую другую страну. Ни один, ни с женой. Так вот, у меня возник вопрос: где он находится? И где находится его жена? Вам ничего об этом не известно?

– Ничего, – ответила Лиза, слегка покривив душой.

Про жену Никиты она и вправду ничего не знала.

– Вы уверены? – переспросил Малашкин. – Во всяком случае, Елизавета Сергеевна, если вам что-то станет известно, позвоните мне! Это очень важно!

– Непременно… – пробормотала Лиза. – Непременно позвоню.

– И еще… я очень прошу вас, Елизавета Сергеевна, – будьте осторожны!

На этой оптимистической ноте Малашкин завершил разговор и отключился.

– Кто это был? – ревниво осведомился Никита.

– А, не обращай внимания! – отмахнулась Лиза и спрятала телефон в сумку. При этом ей показалось, что внутри сумки что-то светится.

Да что же там такое?

Она не хотела исследовать содержимое сумки при Никите и использовала классический прием.

– Извини, дорогой, я тебя на пару минут покину, мне нужно…

Она встала из-за стола и отправилась к двери с женским силуэтом.

Закрыв дверь за собой, открыла сумочку и заглянула внутрь.

Там, под грудой всевозможных женских мелочей, лежал старинный кинжал. Тот самый кинжал, который откопала в кладовке Капа. Как она выразилась: семейная реликвия.

Лиза была уверена, что не клала этот кинжал в сумку. То есть она, конечно, обещала Капе, но вовсе незачем носить с собой холодное оружие, еще найдет кто-нибудь… Значит, это Капа тайком подсунула его…

Но самым удивительным было даже не присутствие кинжала у нее в сумке. Самым удивительным было то, что лезвие кинжала светилось ровным голубоватым сиянием.

– Что за фокусы? – пробормотала Лиза, достала кинжал из сумки… и тут же уронила его: лезвие не только светилось, оно было очень горячим на ощупь.

Так вот что обожгло ей руку, когда Лиза доставала из сумочки телефон!

Тогда ожог пробудил ее, вырвал из плена гипнотического Никитиного голоса, вернул ей собственную волю. Сейчас новый ожог обострил ее сознание. Она стала лучше видеть, лучше слышать, а самое главное – отчетливее воспринимать окружающее.

Что с ней происходило за столом? Почему голос Никиты так странно подействовал на нее? Она была им буквально околдована…

Лиза осторожно подняла кинжал, двумя пальцами держа его за рукоять.

Впрочем, рукоятка кинжала была прохладной, только лезвие светилось и обжигало. Держа кинжал в руке, Лиза невольно залюбовалась им, драгоценной резьбой рукояти, совершенной формой лезвия.

И чем дольше она смотрела на светящееся лезвие, тем яснее раскрывалось перед ней происходящее. С него словно слой за слоем снимали пелену обмана.

Теперь она отчетливо понимала, что Никита пытался заманить ее в тот загородный дом. Пытался заманить, преследуя какую-то собственную недобрую цель…

Нет, тут же поняла она, не собственную цель он преследовал! Он – всего лишь послушное орудие в чьих-то руках, орудие чужой воли!

Воли столь страшной, что не хотелось даже думать об этом… Лиза вспомнила, как она сидела там, в подвале, и плакала, думая, что Никита умер, и словно кто-то наблюдал за ней из темноты. И ей было так плохо, и казалось, вот сейчас случится что-то страшное, как вдруг случайный луч солнца осветил подвал. И все прошло.

И вот теперь Никита хочет, чтобы она снова очутилась в том доме? И вообще, Никита ли это? Он так изменился, совсем не такой, как раньше, чужой человек… Человек ли?

Она тут же отогнала от себя эту дикую мысль. Что значит – нечеловек? Он же сидел с ней за столом, разговаривал, ей не привиделось.

Но кинжал в ее руке вспыхнул особенно ярко, словно стараясь сказать ей что-то, предупредить…

Лиза приоткрыла дверь, выглянула в зал…

И тут же испуганно отшатнулась: Никита пристально смотрел на дверь, за которой она пряталась, поджидал ее за столом, как кошка поджидает мышь.

Но даже за ту долю секунды, что она смотрела на него, Лиза увидела гораздо больше, чем за весь вечер: ведь теперь она была разбужена ожогом и видела все вещи в истинном свете.

Она разглядела мертвенно-бледное лицо Никиты, его темные, пустые, глубоко запавшие глаза, его узкие кроваво-красные губы.

Все это напомнило ей ту девицу, которая сначала вместе со своим спутником, таким же зловещим, подстерегала ее возле дома, а потом заманила в темный двор возле Обводного канала… Тогда ее спас сибирский шаман, или кто он там, и его удивительная песня погубила ту служительницу мрака. Та исчезла, просто распылилась в воздухе, и Лиза твердо знала, что это навсегда.

И вот теперь вместо нее появился Никита, и ему едва не удалось подчинить Лизу своей воле…

Да кто же они такие? И кем стал Никита? И чью злую волю все они исполняют?

У Лизы не было ответа на все эти вопросы. Что-то говорил тот человек, кайчи, что-то он говорил про Зубастого духа, Лиза тогда страшно беспокоилась за Капу и восприняла его слова как волшебную сказку. Но все же надо это выяснить.

Но она решила, что будет искать ответы позже, в свободное время. А сейчас гораздо важнее сбежать от Никиты, скрыться от него – и от того, чью волю он исполняет. Потому что, в чем бы эта воля ни заключалась, ее саму не ожидает ничего хорошего.

Однако это было не так просто.

Столик, за которым сидел Никита, располагался так неудачно для нее (или удачно для Никиты), что она не смогла бы миновать его, направляясь к выходу из бара.

Лиза снова приоткрыла дверь, выглянула в щелку.

Никита расплатился с официанткой, поднялся из-за стола и направился в ее сторону. Наверное, долгое отсутствие Лизы насторожило его, и он решил отправиться на поиски.

Никита шел быстро, движения его были гибкими и пластичными, как у опасного хищника.

Нужно было действовать, и действовать как можно быстрее.

Официантка подошла к двери туалета, свернула в сторону кухни. Лиза выскользнула в полуоткрытую дверь и, прячась за официанткой, как за живым щитом, проскользнула в шумное и жаркое помещение кухни.

– Эй, ты куда? – окликнул ее молодой парень в белой куртке. – Сюда посторонним нельзя!

– Где ты видишь постороннего? – отмахнулась от него Лиза. – Я – новый мерчендайзер!

– Кто? – переспросил парень, но Лиза уже прошла мимо него, пересекла кухню и оказалась в полутемном коридоре. Навстречу ей двое смуглых рабочих тащили какую-то большую коробку.

Лиза опасливо оглянулась и увидела в конце коридора стремительно идущего вслед за ней Никиту. Она толкнула одного из грузчиков. Тот споткнулся, выронил коробку, и по полу оранжевым дождем рассыпались апельсины. Лиза метнулась вперед и выскочила на улицу.

Она оказалась во дворе, возле служебного входа ресторана. Рядом с открытой дверью стоял грузовой пикап, из которого грузчики выгружали ящики и коробки. Лиза растолкала их, стремглав пробежала через двор, проскочила под арку ворот и оказалась на улице, прямо рядом со своей машиной.

Она торопливо вытащила брелок с ключами, в спешке выронила его, поймала на лету, нажала кнопку сигнализации.

Боковым зрением она увидела, как из подворотни стремительно вылетела темная фигура, в которой трудно было узнать Никиту. Буквально вылетела – странная фигура почти не касалась ногами земли, нарушая закон тяготения.

«Пежо» пискнул, Лиза распахнула дверцу, плюхнулась на водительское сиденье, успела нажать на кнопку блокировки замка – и в ту же секунду темная фигура ударилась в борт машины.

Лиза испуганно повернулась.

Никита – если это действительно был Никита – тряс дверцу. Лицо его было перекошено яростью.

– Открой! – шипел он, сверля Лизу темными, бездонными глазами. – Открой, сука! Открой, или я разнесу твою чертову машину! Открой! Впусти меня!

– И не подумаю! – Лиза повернула ключ в замке зажигания. Мотор заурчал, но вдруг кашлянул и замолк.

– Открой, милая! – Никита сменил тактику, теперь в его голосе зазвучали фальшивая ласка и прежние гипнотические ноты.

Лиза скосила на него глаза.

Теперь в его лице не осталось ничего человеческого.

Лицо его было сейчас не белым, а какого-то мертвенного зеленоватого оттенка, оно слабо светилось, как светится ночью гнилой пень. Темные глаза совершенно провалились и смотрели на Лизу, как два бездонных колодца, на дне которых не вода, а густая, беспросветная тьма. А губы… губы, и прежде узкие, превратились в две кровавые полоски, из-под которых виднелись белые, длинные клыки.