Текст книги "Забытые крылья"

Глава 16

Два часа спустя галерея гудела от голосов, сотрудники бегали между представителями прессы, призывая снимать картины без вспышки, а Вадим пожимал руки, отвечал на вопросы и принимал комплименты гостей, которых подводила к нему сдержанно сияющая Маргарита.

За долгие годы затворничества Вадим подрастерял контакты в художественной среде: многие важные люди уехали, их места заняли другие, да и ряды коллег сильно обновились. Теперь он старался запомнить как можно больше имен и лиц: у него было приятное предчувствие, что происходящее сегодня – только начало его новой жизни.

Тщательно наряженная Майя Васильевна Невельская стояла чуть поодаль от сына – так, чтобы слышать приятные слова, которые ему говорят, но при этом избежать невпопад задаваемых вопросов, которые часто обрушиваются на тех, кто расположился слишком близко к герою дня.

Она с интересом рассматривала зал и публику, свободно, с большими интервалами развешенные картины сына, в которых ничего не понимала, но которые считала великолепными как минимум из-за фамилии на афише выставки. Улучив момент, когда турбулентные потоки вокруг сына немного схлынули, она подошла к нему и интимным жестом взяла под локоть.

– Вадим, я тебя еще раз поздравляю. Это успех. Поверь, у меня чутье! – проговорила она чуть громче, чем следовало.

– Мамочка, спасибо! Ты хочешь чего-нибудь? Там фуршет…

– Не сейчас, дорогой. Я наслаждаюсь твоим успехом! Как жаль, что отца нет с нами, он бы гордился тобой! – Майя Васильевна вынула из крохотной вечерней сумочки белоснежный платочек и принялась тщательно промакивать совершенно сухую сеточку морщин над нарумяненными скулами. У нее в ушах покачивались старинные серьги с александритами, а расплывшуюся фигуру туго обтягивало длинное фиолетовое платье. – Вадим, я хочу тебя спросить: а где твоя семья?

– Надя скоро приедет. С Мариной Юрьевной. А Лешка не смог сегодня, да он и не любит особо такие тусовки. Он на днях заглянет.

– Не любит? – Майя Васильевна театрально развела руками и еще шире распахнула глаза. – Как можно не приехать посмотреть на успех отца! Я не понимаю. Нет, не понимаю и никогда не пойму. А Марина здесь вообще ни при чем…

– Мамочка, прошу тебя, давай не сейчас, а? – Вадим успокаивающим жестом положил ладонь на фиолетовый локоть Майи Васильевны и вопросительно кивнул подошедшей к ним Маргарите. – Ну как?

– Вадим Игоревич, все прекрасно. Полный успех. Впрочем, я не сомневалась, – всегда спокойная и по-деловому собранная Марго сейчас раскраснелась и буквально светилась радостью. – Я с самого начала знала, что так и будет.

Она смотрела на Вадима восхищенно и ликующе, и он вдруг ощутил болезненный укол в груди. Когда-то так на него смотрела Надя. Очень давно.

– Майя Васильевна, вы сегодня просто сногсшибательно выглядите! – арт-менеджер повернулась к матери Вадима и окинула ее помпезный наряд подчеркнуто восторженным взглядом. Польщенная вдова с энтузиазмом ответила:

– Маргариточка, милая, вы так чудесно все устроили! Как я рада, что вы с Вадимом наконец нашли друг друга! Это такой многообещающий альянс! Ведь у Вадима настоящий, подлинный талант, он потомственный художник! Ему просто был нужен такой человек, как вы, чтобы все наконец начало получаться! – гордая мать снова повысила голос так, что на нее с интересом оглянулись несколько посетителей.

– Спасибо, Майя Васильевна. Таланту и правда нужен организатор, чтобы он мог полностью посвятить себя творчеству, – Маргарита профессионально поддерживала светский разговор, не теряя контроля над ходом мероприятия. Бросая короткие взгляды в разные части галереи, она отмечала, кто с кем беседует, где возникла групповая дискуссия, а где важный для успеха выставки человек вдруг оказался в одиночестве и срочно требует внимания. – Простите, я отлучусь на минуту.

– Конечно, конечно, работайте! – слегка повелительно откликнулась вдова и повернулась к месту, где минуту назад стоял ее сын. – Вадим?

Она увидела его стремительно удаляющуюся спину, а в отдалении – непривычно эффектно одетую невестку Надю и с ней Марину Юрьевну, которую не видела много лет. Машинально прочистив горло, Майя Васильевна тряхнула длинными серьгами, но осталась стоять на месте.

«Поседела, пополнела, но выглядит, конечно, как обычно – будто от косметолога не вылезает. Видимо, хорошо устроилась у себя в Европе, – с неожиданной для самой себя неприязнью подумала вдова. – Сами подойдут. Мне и здесь удобно».

Впрочем, через минуту, вспомнив, что любезность всегда выглядит выигрышнее фронды, Майя Васильевна светски улыбнулась и неспешно направилась к вновь прибывшей родне.

* * *

– Надюша, наконец-то! Марина, здравствуйте! Как я рад! – Вадим взволнованно и радостно улыбался и протянул руки, чтобы обнять жену. Надя легко приблизилась к нему, позволила поцеловать себя в щеку и тут же снова отстранилась, с интересом оглядывая галерею.

– Здравствуй, Вадим, – приобняла зятя Марина.

– Вы выглядите просто чудесно! Мама, правда? Посмотри, как цветет Марина Юрьевна! – Вадим включил в кружок подошедшую мать и, пробежавшись взглядом по лицам всех трех дам, дал им понять, что ждет от них только самого лучшего. Тонко улыбнувшись, Марина обратилась к сватье:

– Майя Васильевна, вы, как всегда, блистаете! Совершенно не изменились, как вам только это удается?

Хлопнув ресницами, вдова отбила мяч:

– Мариночка, ну что вы! Это вы у нас как девочка, а я после кончины Игоря Павловича, конечно, совсем стала не та. Но какой у вас прелестный шарф. Удивительное сочетание цветов. Это шелк?

– Да, Надин подарок, – улыбалась Марина. – Сколько же мы с вами не виделись?

Убедившись, что две дамы занялись беседой, обычной для вежливых знакомых, не видевших друг друга много лет, Вадим повернулся к Наде.

– Спасибо, что приехала. Похоже, все удалось! – его глаза сияли гордостью, от всей фигуры веяло таким ликованием, что, казалось, если он подпрыгнет – взлетит.

Надя с удовольствием улыбнулась в ответ:

– Да, Вадь, это успех! Поздравляю тебя! Как же все это здорово! – Надя окинула радостным взглядом заполненную публикой анфиладу залов, отметила светящийся глазок телекамеры. – Такая толпа народу! И пресса есть, да? Надо бы все же сюда Лешку!

– Конечно, Надюша, – начал Вадим, но в этот момент его тронула за плечо подошедшая сзади Марго. Он слегка вздрогнул, но тут же сориентировался и представил их: – Надя, знакомься, это Маргарита Гант, мой арт-менеджер. Марго, это моя жена Надя.

– Очень приятно, – любезно поздоровалась Маргарита и, быстро кивнув Наде, повернулась к Вадиму: – Там телевидение, нужно сказать пару слов. Вы нас простите?

Надя физически ощутила цепкость оценивающего взгляда Марго. Она проводила глазами удаляющуюся парочку и повернулась к матери и свекрови:

– Ну что ж, раз герой дня так занят, осмотрим выставку сами?

– Конечно, мне ужасно интересно! – откликнулась Марина. – Я в этом жанре ничегошеньки не смыслю, а ты как художник как раз все мне объяснишь. Майя, вы с нами?

– Нет, спасибо, я немного устала и, наверно, поищу, где присесть. Но, Наденька, у меня к тебе вопрос, – вдова требовательно смотрела на Надю, которую сегодня впервые за долгие годы увидела в элегантном платье и с тщательно выполненным макияжем. – Скажи, пожалуйста, ты вообще когда собираешься возвращаться к мужу?

Лицо Нади мгновенно окаменело.

– Майя Васильевна, я очень ценю, что вы волнуетесь за нашу семью, но мы с Вадимом взрослые люди и все решим в свое время и без постороннего вмешательства, – четко выговаривая каждое слово, ответила она, глядя свекрови прямо в глаза.

– Надя, я знаю, что тебя хорошо воспитывали, – не дрогнула Невельская-старшая, – но вынуждена напомнить, что репутация семьи – не пустой звук. Тем более сейчас, когда к Вадиму наконец пришел заслуженный успех, рядом с ним должна быть жена. Иначе это может плохо кончиться.

– Что вы имеете в виду? – изумилась Надя.

– Ты взрослая женщина и сама все понимаешь. Когда мужчина добивается успеха, жена должна быть настороже. Семью надо беречь, деточка! – Майя Васильевна вновь повысила голос, серьги в ее ушах размашисто качнулись, и Надя вдруг вспомнила, что александрит называют «вдовьим камнем». Дурацкое суеверие, конечно, но интересно, знает ли о нем свекровь?

– Майечка, я уверена, что они разберутся. Не переживайте. В конце концов, жизнь ведь прекрасна своей непредсказуемостью, правда? – улыбнулась Марина, и даже Наде показалось, что последняя фраза прозвучала как-то чересчур легкомысленно.

– Майя Васильевна, давайте мы проводим вас до фуршетной зоны, а потом пройдемся по выставке, хорошо? – мягко предложила Надя и, не дожидаясь ответа свекрови, взяла ее под локоть и повлекла к организованному в стороне, у стены, буфету с небольшими столиками.

* * *

– Мам, ну зачем ты так? Нашла кого обольщать непредсказуемостью жизни… – еле сдерживая смех, тихо выговаривала Надя матери пять минут спустя, когда великолепная вдова была усажена на удобный стульчик и обеспечена бокалом белого вина и тарелкой с тарталетками.

– Прости, не сдержалась. Будет еще тебя запугивать – тебя, которая двадцать лет содержала ее сына и без которой этой выставки вообще бы не случилось, – Марина извинялась так, что было совершенно ясно: она бы и сейчас без колебаний повторила все сказанное слово в слово. – Ну и потом, это замечание вполне соответствует моему образу легкомысленной особы, разве нет? – и она подмигнула дочери.

* * *

Еще через пять минут Вадим сидел за столиком рядом с Майей Васильевной и рассеянно слушал ее ворчание:

– Очень странно все это, конечно. Надя и Марина… как чужие приехали. Пошли картины смотреть… Меня одну оставили.

– Мам, ну что ты! Это ведь вернисаж, здесь и надо картины рассматривать, – успокаивающе заметил он и оглянулся по сторонам. – Они тебя с собой не позвали?

– Да кому я нужна, одинокая старуха, – дрогнувшим от обиды голосом соврала Майя Васильевна, которая буквально несколько минут назад отказалась от компании невестки и сватьи. Она уже успела совершенно искренне поверить, что ее обществом грубо пренебрегли.

– Мам, не говори глупости! Ты прекрасно знаешь, что сегодня ты здесь самый главный гость! И смотри, как все хорошо, сколько народу пришло! Я даже для теленовостей пару слов сказал. Марго говорит, что будет сюжет о возвращении в искусство фамилии Невельских, – Вадим продолжал шарить по толпе рассеянным взглядом.

– Да, эта девочка знает, что делает, – удовлетворенно кивнула Майя Васильевна. – Но, Вадим, объясни мне, пожалуйста, почему твоя Марго так одета? Сегодня даже Надя надела наконец красивое платье. А Маргарита организатор выставки – и в каком-то странном, бесформенном сером костюме, без каблуков. Это что, так принято теперь?

– Ну не знаю. Мне почему-то кажется, что это правильно. Во-первых, она на работе. Потом, такие костюмы сейчас вроде бы как раз в моде. Она же продвинутая девушка, училась в Нью-Йорке, работает с зарубежными галереями.

– Удивительная сейчас мода. Я ведь ее рассмотрела – фигура у нее хорошая, и кожа, и волосы. Если одеть, как подобает женщине, вообще будет как куколка. Она замужем, Вадим?

Вопрос Майи Васильевны повис в воздухе, потому что перед столиком, где сидели Невельские, внезапно появилась высокая статная блондинка со светлыми глазами и чуть длинноватым тонким носом.

– Приветствую вас! – радостно пропела она и протянула руку Майе Васильевне.

Вадим мгновенно вскочил:

– Лена? Что ты здесь делаешь?

– Вадик, ну что ты, – Лена со смехом отпихивала художника, который пытался какими-то беспорядочными жестами прикрыть ее высокую фигуру, спрятать, сделать невидимой. – Ты не рад меня видеть? Я решила, что такое событие никак нельзя пропустить!

Все еще смеясь и делая вид, что не замечает паники Вадима и неудовольствия Майи Васильевны, Лена подняла голову и наткнулась на взгляд Нади. Та стояла под руку с матерью примерно в пяти метрах от столика и, напряженно прищурившись, смотрела на странную мизансцену.

– Мам, пойдем отсюда, – Надя развернулась и зашагала к выходу из зала.

– Надя, что-то случилось? Мы что, уйдем не попрощавшись?

– Я тебе потом все объясню. Идем.

Лена, которая во все глаза смотрела на Надю и ее мать, обессиленно опустилась на стул рядом с Майей Васильевной.

– Можно мне кофе? – спросила она в воздух.

– Лена, я ведь тебя просил, – только и смог выдавить Вадим.

Он был в ярости, но показывать этого на публике было нельзя.

«Где эта чертова Марго? То все бегала вокруг, а теперь ее нет», – неожиданно с ожесточением подумал он, и Маргарита, будто услышав его мысли, материализовалась рядом со столиком со своей профессионально безупречной улыбкой:

– Вадим Игоревич, можно вас на минутку? Там надо поговорить с «Арт-вестником».

Вадим с готовностью вскочил и стремительно пошел в глубину зала.

Оставшиеся за столиком дамы обменялись взглядами.

– Майя Васильевна, а кто эта женщина?

– Лена, ты, я вижу, в своем репертуаре, – не отвечая на заданный вопрос, уничижительно заметила вдова, встала и направилась вслед за сыном.

Глава 17

Вадим не позволил Лене взять его под руку. Нахмурившись и сунув ладони в карманы, он быстро шагал по направлению к Бульварному кольцу и молчал, играя желваками на скулах. Она шла рядом, стараясь не отставать и пережидая бурю. Она уже неплохо изучила характер Вадима и верила, что его гнев скоро уляжется и остаток вечера они проведут как она задумала. В конце концов, после отъезда с вернисажа Нади, Марины и Майи Васильевны она битых три часа тихо просидела за столиком у буфета, давая Вадиму сделать все, что нужно: раздать интервью и автографы, назначить встречи, несколько раз переговорить с журналистами и с этой Марго. Они вышли, когда галерею уже закрывали, и даже арт-менеджер сказала, что сегодня все прошло очень успешно. А значит, есть повод для праздника – и этот праздник они устроят вдвоем.

– Вадик, может, возьмем такси? – сказала она безмятежным, ласковым голосом, который он всегда так любил.

Ответа не было.

Лена вздохнула. Хорошо, что она умеет спокойно ходить на каблуках, даже в этих туфлях, которые надевает только по особым случаям. Конечно, в них она сильно возвышается над невысоким Вадимом, зато выглядит стройнее, и щиколотки кажутся тоньше и изящнее. Он ведь художник, для него все эти детали очень важны.

– Послушай, ну давай ты хотя бы просто пойдешь помедленнее? – Елена умела быть настойчивой, несмотря на мягкость манер. – Все же до Плющихи далековато, а я на каблуках.

– При чем здесь Плющиха? – процедил он.

– А разве мы не к тебе идем? – удивилась Елена, радуясь, что он наконец заговорил.

– Нет, – отрезал Вадим.

– А куда же? – отставшая было женщина прибавила шаг и нагнала своего спутника.

После недолгой паузы он ответил:

– Я провожу тебя до Чистых прудов и поеду домой.

– А я?

– И ты поедешь домой, – он по-прежнему смотрел перед собой, ни на секунду не поворачиваясь к Лене.

А ведь она так старалась сегодня, целый час убила на этот сложный, построенный на нежнейших оттенках макияж, который делает лицо особенно молодым и свежим, а сами косметические ухищрения при этом остаются почти незаметными. Простая гладкая прическа, одежда, даже духи – сегодня все в ней было именно так, как он любит. Она обязательно должна была увидеть его именно сегодня, когда к нему наконец пришел успех, когда в его жизни официально началась новая веха. Конечно, жаль, что так неловко получилось с Надей, но ведь их брак уже давно стал пустой оболочкой. Надя, хотя это и грустно признать, – это прошлое Вадима Невельского. А Лена – его будущее, поэтому сделать шаг в новую, наполненную успехом и самыми смелыми планами жизнь они обязательно должны вместе.

Лена снова сделала попытку уцепиться за локоть Вадима, и на этот раз маневр удался. Идти под руку с невысоким спутником было не слишком удобно, но ощущение близости радовало. Она начала потихоньку, чтобы он не заметил, замедлять темп движения.

«Пройдется, сбросит стресс, а там и в ресторанчик какой-нибудь завернем. Ужин, вино – и все закрутится», – оптимистично раздумывала Лена, любуясь выразительным профилем Вадима.

Конечно, по росту он ей не особенно подходил, но ведь это не главное. Гораздо важнее харизма – а этого у Невельского отнять было нельзя.

«Вообще, удивительно, как на баб его обаяние действует. Недаром эта Марго так недобро на меня сегодня смотрела», – с тихим удовлетворением победительницы отметила Елена.

– Вадик, смотри, как красиво вокруг, – негромко и мелодично начала она. – Все же август – удивительное время. Еще не осень, но уже и не лето, и дыхание следующего сезона носится в воздухе. Ты не находишь?

Вадим слегка поморщился и не ответил.

«Видимо, еще не отошел», – огорченно подумала она, но тут же воспряла духом, потому что он произнес:

– Лен, ты голодная? Зайдем куда-нибудь?

– Я не голодная, но с радостью куда-нибудь зайду! Ведь сегодня особенный день, твой успех нужно отметить!

Она улыбалась и смотрела в его лицо, пока Вадим напряженно обшаривал бульвар глазами. Потом Лену осенило:

– Ой, придумала! Тут недалеко есть чудесный ресторан на пруду, такой романтичный! Можно сесть прямо у воды, и вид будет супер, и кормят хорошо – ты же, наверно, весь день ничего не ел, да? К тому же совсем рядом, буквально метров сто осталось! – радостно щебетала она.

Вадим нейтрально улыбнулся, снял ее ладонь со своего локтя и, плотно взяв Лену за руку, повел к ресторану, который действительно был уже совсем близко.

* * *

Они сделали два гулких шага по деревянным мосткам, проложенным от тротуара, и оказались на палубе ресторана, парящего над гладью Чистого пруда. Дежуривший у входа гардеробщик, по случаю теплой погоды не занятый ничем, кроме улыбок, приглашающе повел рукой в сторону зала. Проходя мимо высокого тускловатого зеркала, Лена на мгновение задержалась. Даже после всех переживаний дня она была довольна тем, как выглядит. Вадим обменялся парой слов с официанткой, выбрал столик у окна и уселся, внимательно глядя в меню.

– Могу вам что-то посоветовать? – любезно улыбнулась официантка, зажигая свечу в стаканчике из дымчатого стекла.

– Мы ненадолго, – бросил Вадим. – Думаю, по бокалу вина, какие-то орешки и воду. Да, Лен?

Она расстроилась, но виду не подала.

– Конечно, этого достаточно.

Лена спокойно кивнула и начала мягко перебирать край тканевой салфетки: Вадиму всегда нравились ее руки. Он говорил, что редко можно встретить такую безупречную форму кисти.

Подождав, пока официантка удалится, Вадим откинулся на спинку мягкого стула и взглянул на Елену напряженно и строго.

– Нам надо поговорить.

Она не ответила. Все разворачивалось не так, как она планировала, и нужно было тянуть паузу так долго, насколько это возможно. Это актерское правило Лена почерпнула из старого фильма с такой же шикарной, как она сама, классической блондинкой в главной роли. И надо сказать, применяла его мастерски – Джулия Ламберт могла бы ею гордиться. Тщательно обдумав ракурс, с которого Вадиму будет видно ее лицо, она слегка наклонила вперед лоб, чтобы глаза выглядели выразительнее.

– Лена, я должен тебе сказать, что того развития отношений, которого ты, видимо, хочешь, у нас не будет.

«Ну, это можно было предвидеть, – она медленно и бесшумно вдохнула, стараясь не выдать волнения. – Все пройдет. Нормально. Разрулим».

Лена продолжала молчать, и Вадим растерялся. Видимо, придется продолжать объяснение без помощи с ее стороны.

– Мы с Надей прожили целую жизнь. И сейчас, когда я наконец добился успеха, я не могу ее бросить. Это было бы непорядочно, – он понизил тон к концу фразы в знак того, что сказал все, что собирался.

Официантка принесла бокалы, воду, стаканы и ведерко со льдом и, по-прежнему улыбаясь, поинтересовалась, всем ли довольны гости. Вадим сделал нетерпеливый жест, и девушка мгновенно испарилась.

Лена подняла бокал и начала внимательно рассматривать цвет вина. Она по-прежнему молчала, и Вадим начал успокаиваться. Самого страшного, чего он боялся, не произошло – громкого скандала, видимо, не будет.

«Кажется, обошлось», – успел подумать он, когда она, сделав небольшой глоток и почему-то поморщившись, произнесла:

– А бросить меня, значит, порядочно? – и подняла на Вадима неожиданно прямой и жесткий взгляд.

Ему показалось, что в ресторане, насквозь продуваемом теплым летним воздухом, вдруг стало нечем дышать. «Черт, ну почему все так сложно». Вадим открыл было рот, но промолчал и взял в руки свой бокал. Пусть лучше она говорит. Женщинам нужно выговариваться.

– Значит, меня после всех этих лет ты спокойно бросаешь, так? – Лена говорила с напором, которого он не ожидал: за многие годы знакомства он привык думать, что эта мягкая, полная обаяния женщина – полная противоположность резковатой Наде и капризной Майе Васильевне. Поэтому с ней и было так хорошо.

– Ну что ты такое говоришь. Каких таких лет, Лена, – он забыл, что хотел дать ей выговориться. – Мы ведь взрослые люди и всегда прекрасно понимали расклад…

Вадим морщился от неловкости, все происходящее было невероятно пошлым и банальным. Он думал, Лена умнее и поймет все без вульгарных прямых объяснений. Ведь она не могла не заметить, что после отъезда Нади он, вдруг ощутив страшную пустоту внутри, стал через раз отвечать на ее звонки, избегать встреч и даже не пригласил на вернисаж.

– Расклад, – повторила Лена. – Ну и что за расклад у нас с тобой был? Может, расскажешь?

– Меня смущает твой саркастический тон, – признался Вадим, – но все же я думаю, что не ошибусь. Ты всю жизнь любишь своего Мартынюка, а я всю жизнь люблю Надю. И то, что между нами иногда возникали какие-то близкие отношения, ничего в этой композиции не меняет.

– Ах, вот оно как, – пробормотала Лена и сделала большой глоток вина, – значит, теперь во всем виноват Мартынюк.

– Лена, мужчины такие вещи чуют за версту, – жестко заговорил Вадим. – Ты никогда не была свободна с тех пор, как его встретила. Вы всю жизнь сходитесь, расходитесь – неважно. Ты остаешься его женщиной, ты растишь его детей, вы теперь работаете вместе, и если завтра он поманит тебя пальцем, ты к нему убежишь от меня, не задумываясь ни на секунду. Ты это знаешь, и я это знаю, и он это знает.

– Знаешь, дорогой… – медленно начала Елена, и взгляд ее вдруг потемневших глаз испугал Вадима. – А ведь это так на тебя похоже… Все эти годы… Ведь ты никогда и ничего не решал. Всегда был кто-то, из-за кого с тобой все случалось само собой, да? Это ведь так удобно. У тебя не было выставок, потому что были не те времена. Ты не зарабатывал, потому что не мог изменить искусству – а иначе мама не переживет. Ты жил с Надей, потому что она так преданно тебе служила и у вас сын… Ты даже со мной в койку улегся, потому что я с тобой была ласкова, когда ты расстроился… Да?

Вадим твердо решил переждать ее вспышку и сейчас надеялся только на то, что она не станет кричать и плакать – здесь, при всех.

– И вот теперь, – после короткой паузы отрывисто продолжала Елена, – когда жена все за тебя решила и ушла. Когда у тебя наконец открылась выставка. Когда между нами больше нет никаких препятствий… Сейчас оказывается, что ты меня бросаешь из-за Мартынюка. Из-за отца моих детей, который давным-давно со мной не живет и у которого как раз сейчас разворачивается прекрасная и увлекательная личная жизнь, к которой я не имею никакого отношения. Мартынюк. Знаешь, это так абсурдно, что даже смешно. Ты не мог придумать более правдоподобную причину?

Вадим смотрел на свисающий со стола угол скатерти – лежащие на нем тени от сложного освещения в ресторане напоминали о бесчисленных этюдах с драпировками, которые он рисовал в долгие годы учебы.

– Есть причина. Очень серьезная, – сказал он, не поднимая глаз на Лену, которая лихорадочно искала в его лице признаки колебаний, готовность уступить, передумать или даже, совсем дико, рассмеяться и объявить этот ужасный разговор шуткой.

– Ну?

– Понимаешь, я не могу без нее рисовать. Совсем.

– Что?! – Лена вскрикнула, и вполголоса беседовавшие в стороне официантки в белых блузках дружно повернулись к их столику.

– Не кричи, пожалуйста, – Вадим смотрел на нее так, что она поняла: никаких манипуляций, сейчас он и правда говорит то, что думает. – Она ушла в конце марта. И с тех пор все. Я не могу ничего. Совсем. Я не рисую, когда ее нет за стеной.

Потрясенная Лена молчала.

– Я всегда, все эти годы думал, что я – сам, что все, что я делаю, я делаю сам, достаю по крупицам из себя. А оказалось, нет. Это все она. Когда ее нет, я никто и ничто. Мне нужно, чтобы она дышала рядом. Просто – была где-то там, за стеной. Приходила вечером. Ходила, говорила, спала, что угодно. Я не знаю, как это назвать. Наверно, это не любовь. У нас с Надей всегда было совсем не так, как с тобой, – спокойнее, скучнее, логичнее. Я не считал ее своей музой – но, когда она ушла, потерял способность работать. А что это значит для меня сейчас, даже описывать глупо. Мне жизненно необходимо, чтобы она вернулась. И я буду ее добиваться. Буду ее возвращать. А ты… Прости меня, пожалуйста. Прости.

Они молчали, и время тянулось так, что стало совершенно невозможно определить его длину. Наконец Елена провела ладонью по волосам, встала, одернула юбку и произнесла:

– Хорошо. Я подожду.

И медленной, очень женственной походкой пошла по узкому проходу между столами к выходу. Она была уверена, что Вадим смотрит ей вслед. И она была права.

* * *

Двадцать минут спустя он вышел из ресторана и глубоко вдохнул запах позднего августа: ноты остывающей земли, первого тления упавших листьев, пробивающихся под слоем травы мелких бесполезных городских грибов и близкой стоячей воды Чистого пруда.

«Запах бензина я, видимо, уже автоматически фильтрую», – усмехнулся Вадим и пошел по направлению к метро, с удовольствием чувствуя движение каждой мышцей подтянутого и сильного, несмотря на совершенно неспортивный образ жизни, тела.

Из-за приезда Лены сегодня все пошло не так, как он планировал. Вадим вовремя сообразил, что не стоит догонять ушедших по-английски Надю и Марину: вернуть их ему бы не удалось, а вот публика могла что-то заметить. Но Майя Васильевна так громко возмущалась, когда сын объяснял ей, что она не пойдет праздновать его успех в ресторан, а одна вернется домой на такси, что только вмешательство Маргариты предотвратило скандал. Разговор с Леной тоже оказался тяжелым. Вадим до последнего надеялся, что она понимает истинную ценность их отношений и не будет настаивать на развитии событий, – но ее настойчивость вынудила его быть жестоким.

То, что он сказал сегодня Лене, было правдой. Конечно, он не собирался говорить любовнице о своих чувствах к жене: о привязанности, нежности, об ожившем после Надиного отъезда из дома интересе к ее делам. Но все же он не обманул: за долгие годы брака Вадим так привык к тихому присутствию жены, что сейчас совершенно не мог работать. Конечно, ситуация была не совсем безнадежна, он все же понемногу писал. Но если раньше для того, чтобы ощутить вдохновение, ему достаточно было войти в мастерскую и закрыть за собой дверь, в последние недели приходилось подолгу настраиваться: рассматривать сделанное накануне, перебирать старые работы, смотреть в окно, слушать музыку, даже читать прежде, чем взяться за кисти. А ведь уже август на дворе, световой день будет только укорачиваться…

И все же, несмотря на все тяжелые моменты дня, ощущение наконец достигнутого успеха не покидало Вадима. Самое главное состоялось: открылась выставка, пришла публика, отзывы будут хорошие – наконец-то, наконец его путь открыт.

Уже подходя к памятнику Грибоедову, Вадим увидел на скамейке справа поникшую и сжавшуюся женскую фигуру. «Черт побери, ну конечно…» – подумал Вадим и подошел к ней.

– Лен, ты что? – он встал напротив и дотронулся до ее плеча.

Женщина молча покачала головой. Рассыпавшиеся светлые волосы закрывали опущенное лицо.

– Лен, ну перестань, пожалуйста.

Она молчала, и Вадим, вздохнув, уселся на скамейку рядом.

– Лен, ну хватит. Тебе пора домой.

– Вади-и-и-ик, – жалобно всхлипнула она и прижалась, навалилась всем телом, ища контакта, словно пытаясь прорасти в него, не пустить, напитаться его силой и уверенностью. – Вади-и-и-и-ик…

«Господи, да что же делать-то с ней…»

Раздражение, смешанное с жалостью, не давало Вадиму уйти. Он не сомневался, что сделал все правильно: между ними нет и не может быть никаких обязательств и счетов. Он ничего не должен Лене, она ничего не должна ему. Никакой вины на нем нет. Но все же видеть ее боль было мучительно, и бросить ее одну…

«Да что ж такое, в самом деле, вот ведь мелодрама, – думал он, старательно скрывая брезгливость, которую вызывало в нем все это растрепанное хлюпанье, беспорядочно шарящие по его груди и плечам пальцы, горестные ноющие звуки. – Хорошо, что мы не на Плющихе, там я бы вообще ничего не смог поделать».

Когда рыдания стали стихать, Вадим, так и не произнесший ни слова, открыл приложение и вызвал Лене такси. Стараясь не смотреть на ее обезображенное красными пятнами и размазанной тушью лицо, помог ей дойти до машины, усадил на заднее сиденье и молча, не прощаясь, захлопнул дверь.