Текст книги "Заложники Света"

Глава 4
Стигийский сфинкс

Теперь все свое время Арэлл решила посвятить тренировкам с мечом.

Гай вошел в просторный светлый зал, предназначенный для атлетических упражнений, и увидел девушку в неприлично короткой тунике. Она тяжело дышала, нанося удары мечом по воображаемому врагу: перетекала из стойки в стойку, вращалась волчком, рубила наотмашь и наносила быстрые короткие «уколы». Гай заметил, что очень часто она работает левой пустой рукой, словно в ней находится воображаемый щит. Несколько раз даже ударила этим щитом, как видно, метя в лицо противнику. Но весь поединок преторианец отмечал лишь краем сознания. Тем, что никогда не дремлет у любого опытного воина. Сознание же мужчины замечало не красоту боя, а красоту женщины. То, как туника липнет к мокрому от пота телу, повторяя каждую линию. На какое-то мгновение он почувствовал раздвоение своего чувства к Арэлл. Он признавал ее новое умение виртуозно владеть мечом, но привлекло к ней преторианца совсем не это.

Элланка изменилась слишком быстро. В зал к Трисмесу входила одна девушка. Мужественная, но беззащитная и ранимая. Вышла другая – холодная, сосредоточенная на идее, понятной только ей. Словно она, наконец, решила, что делать, но не знала можно ли говорить об этом остальным. Она стала… нет, не жестокой. Но спокойно зарезать пятерых жрецов прежняя Арэлл не смогла бы. Он любил прежнюю. С новой было очень тяжело, она раздражала, совершая поступки, которые должен делать он. И преторианцу стало казаться, что он становится не нужен.

Гай подошел ближе. И едва успел увернуться от меча, просвистевшего совсем рядом.

– Арэлл!

– Никогда! – Воскликнула она, переводя дыхание и отбрасывая со лба влажные пряди. – Никогда не подходи ко мне сзади, когда я с оружием!

Элланка схватила кусок ткани, вытерла мокрую от пота шею, вогнала клинок в ножны и положила его на скамью.

– Что ты делаешь?!

– Восстанавливаю утраченные способности.

– Что?!

– Я должна тренироваться. Мое тело слишком слабое. Изнеженное. – Девушка посмотрела на руку. Изящную белую ладонь, где появились мозоли от рукояти меча. На второй была одета красная кожаная перчатка. – Оно быстро устает! Хочет наслаждений и отдыха.

Словно в подтверждение своих слов она стукала себя крепко сжатым кулаком по бедру. Такому соблазнительно изогнутому, гладкому, едва прикрытому полупрозрачным шелком. И смотрела на Гая широко раскрытыми, потемневшими глазами.

Она и так была не совсем в себе, а теперь окончательно сошла с ума. Вернулась совершенно безумной после путешествия в катакомбы Северного квартала. Убила одна пять жрецов из храма Некроса. Хладнокровно, как будто танцуя, зарезала их его же спатой. И в ее взгляде было такое непередаваемое выражение – словно она оказала им милость.

Гай подошел к ней, крепко взял за плечи, слегка встряхнул.

– Арэлл, что с тобой происходит? Что ты делаешь?

Она глядела в его лицо, чуть откинув голову, приоткрыв горячие, красные губы, и ему стоило некоторого усилия оторвать от них взгляд, чтобы не забыть, что хотел сказать.

– Мне кажется, ты убиваешь себя. Убиваешь ту себя, которой была раньше.

Она подняла руку в перчатке, нежно прикоснулась к его щеке. Но голос ее прозвучал холодно.

– Гай, не мешай мне. Я делаю это для тебя. Для всех вас.

– Что ты делаешь?! Что ты делаешь, безумная?! Сегодня проехалась по городу обнаженной! Невеста наследника верхом на лошади, без одежды!

Он сам чуть не свихнулся, когда услышал об этом. Вся преторианская когорта со смаком описывала подробности скандальной выходки лурии Арэлл. Присочиняя массу пикантных подробностей. Вот это прекрасное, недоступное тело обозревали все проходимцы, нищие, патриции, лавочники Рэйма.

Впервые Атэр, глядя на него испуганно-растерянными глазами, бормотал:

– Прости, Гай! Прости, я не смог ее удержать! В нее как будто десяток демонов вселился! Она говорила с Клавдием. О налогах, о нравах Рэйма. Тот так гаденько усмехался и рассказывал, сколько стоит золотое шитье на ее хитоне, ее украшения, ну и так далее. А она слушает, тоже улыбается, а потом вдруг сдирает с себя одежду и швыряет ему в морду. Видел бы ты его в это мгновение!

«А ты в это мгновение видел ее! Без одежды!» – хотелось крикнуть преторианцу. Она безумна! Она не понимает, что делает! В ее голове все перепуталось.

– Зачем ты это сделала?

– Я элланка, Гай. – С легкой улыбкой произнесла она, и ее плечи под его руками слегка качнулись. – У нас другие понятия о человеческом теле. Я совсем не понимаю Рэйм. Ваши женщины носят прозрачные флеранские ткани. Совершенно прозрачные.

– Но они не разъезжают голыми по улицам! – простонал он, изнемогая от желания надавать ей пощечин и одновременно накинуться с поцелуями.

– Лицемерные ханжи! – прошипела она сквозь сжатые зубы. – У вас нет ничего! Ни у кого из вас нет ничего! Даже жизни нет! Только горы разноцветных тряпок!

– Что ты хочешь сказать?! Кому и что ты хочешь доказать?!

– Отпусти, Гай, мне нужно тренироваться.

Арэлл вывернулась из его рук, снова взяла меч.

Со слов сына Ферста, преторианца Севера, Гай знал, что сенат бурлил и гудел, словно перепревшие помои под плотно закрытой крышкой.

– Какой позор! Распущенность! Безнравственность! – орал цензор Тремул Марций, содержатель публичного дома. – Эта особа не достойна чести быть невестой наследника!

– Глумление над семьей императора! Ни одна публичная девка не позволит себе такого!

– Лудий Клавдий, вы не можете жениться на ней. Она опозорила вас!

Клавдий сидел, нервно сжимая и разжимая кулаки, цвет его лица почти сравнялся с пурпурной полосой на подоле тоги.

– Я не могу идти против воли Повелителей. Верховный турвон назначил ее мне в жены.

– Она может остаться заложницей высокого происхождения, но никак не супругой.

– Но я получил ее как гарант мира с Эллидой.

– Она не может быть женой будущего императора! Это позор для империи.

– Лудий Клавдий, – нежно ворковал сенатор Теренций Кувр. – Вы так дорожите мнением народа. Что он скажет, если его императрицей станет распутная элланка. Вы потеряете уважение и любовь. Позор ляжет на всю семью.

Через полчаса воплей и стенаний сената Клавдий пробормотал:

– Да-да. Я понимаю… Но я не могу отослать ее назад!

Север, в лицах изображавший заседание, усмехнулся, заметив перекосившееся лицо сослуживца.

– Не волнуйся. Они ничего не сделают твоей драгоценной Арэлл. Поорут и успокоятся. Не будут же они вмешиваться в демоническую политику. Некросу наверняка все равно, в каком виде и куда она ездила. Друзлту, думаю, тоже. Он передал элланку, как подарок своему демоническому коллеге. Вряд ли тот откажется от него.

Гаю совсем не нравились эти разговоры о «подарках», но он понимал, что Север прав. И сейчас, глядя на Арэлл, чувствовал, как в нем поднимается свирепая ненависть ко всем, кто пытался претендовать на нее.

Дверь в тренировочный зал широко распахнулась. Преторианец проворно отшатнулся от девушки, повернулся к входящему, и с изумлением увидел Критобула. Атлет тяжело дышал, его шлем был сдвинут, плащ сбился на сторону.

– Император умер, – произнес он, глядя почему-то на Арэлл.

– Умер или убит? – уточнила она невозмутимо.

– Когда?! – спросил Гай, ощущая в себе странное спокойствие.

– Я только что узнал. Его любовница, ну, эта кошка-демоница, телохранительница… валяется с перерезанным горлом. Кругом кровища, а он сам…

– Клавдий знает? – перебила его элланка.

– Нет. Пока нет.

Арэлл оттолкнула Критобула, загораживающего выход, и бросилась из комнаты. Преторианцы поспешили следом за ней.

Атлет оказался прав, крови было много.

Любимые перепелки императора метались в своих клетках, натыкаясь на прутья. На полу валялось рассыпанное просо и пестрые перья.

Император лежал в ванной. В бурой воде, на которой плавали лепестки роз. Белые руки Транквилла все еще цеплялись за мраморные бортики. Сведенные судорогой пальцы унизаны тяжелыми перстнями. Голова, по шею торчащая из воды, была откровенно страшной. Зубы оскалены, мокрые жидкие волосы прилипли к широкому бугристому лбу.

– Зарезали в ванной, – пробормотал Критобул. Друзья давно привыкли к тому, что он озвучивает вслух очевидные вещи.

Арэлл, отвернувшаяся, было, на мгновение, зажав рот обеими руками, теперь снова смотрела на мертвого императора. Пристально, не отводя взгляда, сурово сжав губы.

– Это наши. Больше некому, – продолжал бормотать атлет за спиной Гая. – Посмотри, что в соседней комнате.

Соседняя комната была забрызгана черным. Густые капли медленно стекали по пурпурным прожилкам на белых стенах, лениво плюхались в грязные лужицы на полу. Впитывались в алые ковры. Черное на красном. Это было даже красиво.

Посреди комнаты на разодранных золотых подушках валялась мертвая демоница. С перерезанным горлом. Нет, с разорванным. Гай содрогнулся от брезгливого отвращения, рассмотрев подробности. Ее тело осталось человеческим – смуглым, гладким, блестящим от ароматического масла. А вот некогда красивое лицо превратилось в звериную морду с хищно приоткрытой пастью. Длинный красный язык свисал между белых острых зубов, остекленевшие желтые глаза чуть поблескивали из-за полуприкрытых век. Нежные девичьи руки заканчивались когтистыми лапами. Ими она и разодрала свое горло. Как будто задыхалась. Металась по комнате, натыкаясь на стены, оставляя на них кровавые следы. Упала, проползла несколько шагов, ткнулась головой в подушки. Наверное, выла и шипела. Человеческие звуки это горло, конечно, не могло издавать.

Гаю не было ее жаль. Испытывать сочувствие к демону. Что за бред! Проще пожалеть императора. Но раньше кошка была красива. А Транквилл оставался мерзким стариком и при жизни и после смерти.

– Как ее убили? – тихо спросила Арэлл.

Преторианец почувствовал подступающее раздражение. Похоже, элланку не интересовало ничего, кроме способов убийства демонов.

Осторожно ступая по заляпанному кровью полу, Критобул подошел к трупу. Наклонился.

– Стигийский сфинкс, – произнес он внушительно.

Арэлл вопросительно подняла брови.

– Яд одного очень редкого насекомого, – объяснил Гай неохотно. – Парализует дыхание. Действует на низших демонов.

– Его можно достать в городе?

– Его нельзя «достать», – телохранитель мрачно взглянул на невесту наследника, которая теперь подошла слишком близко к тому, чтобы стать женой нового императора. – Раздобыть его какими бы то ни было путями невозможно, Арэлл. Его может подарить только Его Могущество Великий Некрос. Пошли отсюда. Убийство совершено по распоряжению Повелителя. Все чисты. Критобул, идешь?

– Нет. – Атлет оторвался, наконец, от изучения мертвой демоницы. – Сейчас моя смена. Буду разбираться со всем этим дерьмом. – И без всякого перехода уныло. – А ведь красивая была, тварь. Какие ноги!

Арэлл отчаянно замотала головой, не желая слушать продолжение эротических восторгов Критобула. Стремительно развернулась, и вышла из комнаты. Гай отправился следом. Проходя через роскошную ванную комнату, элланка сделала странную вещь. Подошла к мертвому телу императора, наклонилась над его обезображенным ужасом и смертью лицом. Смотрела несколько мгновений.

– От него почти ничего не осталось, – прошептала она, выпрямляясь.

– То есть?

– Они выпили из него всю душу… Демоны. Бедный человек.

Гай промолчал. Желания разбираться с потерянной душой императора не возникало. Скорее бы могильщики разобрались с его телом. Из ванны явственно начинало тянуть гнилью, смешанной с ароматом розового масла.

Арэлл стремительно шла по коридору, составленному из прекрасных статуй полуобнаженных девушек и юношей. Нервно стягивала и натягивала свою красную перчатку, оглядывалась по сторонам, словно ожидая, что на нее сейчас налетит стая стигийских сфинксов.

Гай с трудом сдерживался, чтобы не схватить ее за локоть, развернув к себе и приказывая не паниковать. А еще хотелось пообещать, что все будет хорошо. Но это тоже не оказалось бы правдой. Сам преторианец находился сейчас, быть может, в еще большем смятении, чем элланка.

– Теперь Клавдий – император, – сказал он вместо тех слов утешения, которые уже готов был произнести.

Глава 5
Цена Империи

Тиберий был в библиотеке.

Теплый ветер, теребящий край занавески и шелестящий бумагами на столе принес голос Гая, прозвучавший в вестибюле. Нет, брат сейчас должен быть на дежурстве. Чей-то похожий голос. Громкий, командирский, но пока еще не лишенный юношеской звонкости.

Быстрые решительные шаги приближались.

– Тиберий!

Только бы не вошел сюда. Не увидел его напряженное, измученное лицо, постаревшее сразу лет на десять. Гратх взял первый попавшийся свиток, развернул его. Дверь распахнулась.

– Тиберий! – воскликнул брат. – Император мертв!

Трибун вздрогнул. Как, уже?! Так быстро?! Голубя он отправил полчаса назад. Или раньше? Показалось, что совсем недавно. Но за время, пока сидел в библиотеке, стараясь ни о чем не думать, тонкие прохладные утренние тени удлинились. Он не заметил, как прошли сутки? Как такое может быть?! Как он мог пропустить день, который мечтал растянуть до бесконечности?!

– Тиберий, ты слышишь?!

– Я слышу.

– Ну и..?! Отреагируй как-нибудь!

– Гай, я занят!

– Твое занятие настолько важное? Важнее смерти императора?!

– Пора бы тебе привыкнуть, что императоры сменяют один другого. Это как смена дня и ночи. Естественно.

– Как ты можешь шутить сейчас?!

Тиберий тяжело поднялся. Сдвинул бумаги в сторону. Не обращая внимания на негодующего Гая, позвал рабов.

– Мой меч. Парадную тогу. Живо.

Какой смысл идти в Претикапий сейчас? Посмотреть на мертвого императора? Удостовериться самому? Потянуть еще немного время?

Факелы во дворце были потушены. Даже перевернуты в своих гнездах. В знак глубокого траура. Преторианцы в парадных доспехах с фиолетовыми полосами печали на панцирях стояли едва ли не на каждой ступени лестницы и провожали народного трибуна Тиберия пристальными недобрыми взглядами.

Интересно, кто из них заколол императора? Кому Марий поручил почетную роль убийцы?

Транквилл Помпей лежал на белом помосте, окруженный почетным караулом своих верных телохранителей-палачей. Усыпанный белыми розами. Заострившееся серое лицо в золотых бликах царственного дубового венца величественно, спокойно, а если смотреть с того места, где стоял Тиберий, даже грозно. Руки скрещены на груди. На каждом пальце сверкает массивный перстень. Тело, как будто усохшее с приходом смерти, облачено в белую тогу. Пурпур на ней широкой полосой течет среди цветочных лепестков. Тиберий смотрел на багряную ленту и не мог отвести взгляда.

Сзади подошли, обдали крепким запахом духов, перебивающим аромат роз, тихо произнесли голосом сенатора Полибия Катиллина.

– Сдох, наконец?

Тиберий не счел нужным ответить. Высказывание этого не требовало. Интересно было другое.

– Почему его положили не в Сенате?

– Такова воля наследника. Желает лицезреть дорогого родителя ежечасно.

– Клавдий лучшее из того, что мы могли получить.

– Да… Клавдий. И его элланская шлюха. Кстати, ты, конечно, знаешь, что от имени императора уже давно правил сенат. Последнее время у того не хватало разума понять даже то, что он подписывает. Меня и дальше вполне устроило бы такое положение. Как и моих коллег.

Катиллин подошел к помосту, величественно опустился на колени, поцеловал перстень на руке почившего правителя. Вернулся, сохраняя на лице выражение сдержанной скорби.

– Сенат предпочел бы видеть на троне Лоллу? – тихо спросил Тиберий.

– Она всегда была послушной девочкой, – улыбаясь, отозвался сенатор. – Очень удобно.

– Но предпочтения сената всего лишь желания шестидесяти человек. Повелитель хочет видеть на троне Клавдия.

– Естественно. Император-мужчина предпочтительней. – Катиллин с досадой дернул нижней губой. – Силу с него тянуть легче. И к физической боли восприимчивей. Но на все воля Темных.

Тиберию больше не нужно было ничего спрашивать. Все прозрачно. Они уберут Клавдия. И очень скоро. Для этого даже не нужно просить дозволения у Некроса. Он сам сказал – разрешу заменить одного императора на другого. Или другую. Клавдий еще не император. А Лолла – послушная глупенькая девочка. Не будет наследника, не станет и Арэлл. Не будет союза с Эллидой.

Но Гай останется в живых.

Клавдий играл в мяч со своим любимым рабом. Тиберий остановился на пороге гимнастического зала и невольно залюбовался обоими игроками. Движения наследника были быстрыми, ловкими, отточенными. Его броски при некоторой нарочитой небрежности оказывались сильными и меткими. Мальчишка-эллан подпрыгивал высоко и уверенно ловил мяч. Его подачи были слабее, но эффектнее. Высокий, стройный, застенчивый мальчик чем-то напоминал Арэлл.

Наследник отбил очередной удар, повернулся, увидел Тиберия. Озарился приветственной улыбкой.

– А, Гратх! Что привело тебя к нам?

– Твой отец, лурий Клавдий.

На щеках лудия выступили два багровых пятна нечетких очертаний. Так, и здесь все ясно. Наследник ожидал, что каждый первый бросится изъявлять почтение новому императору. Ему. Но, похоже, высокородные вельможи не торопятся. Все ждут ритуала, который обязаны провести жрецы храма Некроса, прежде чем человеческий правитель вступит на престол. И до этого момента Клавдий – никто. Не об этом он мечтал все эти годы.

– Не говори мне об отце! – вытаращив глаза и брызжа слюной, заорал наследник. – Я ничего не хочу знать! Я ничего не хочу слышать! Что вы все ходите! Чего вам надо?!

Изумленный мальчишка так растерялся, что едва успел увернуться от очередного мяча. Тот пролетел совсем рядом с головой эллана и, стукнувшись о стену, выбил кусок орнамента из барельефа.

– Что вы ходите?! Я просил у вас совета, а вы только качаете головами и надуваете щеки. Убирайся, Гратх! Убирайся, я ни о чем не желаю разговаривать! Бедный отец! Бедный отец, его убили!! И никому нет дела! Могу я хотя бы знать, к т о его убил?

Играет он, как обычно, или переживает всерьез?

– Что, теперь ты тоже молчишь? Вы все молчите. Но ничего, подождите. Недолго осталось. Скоро я стану императором. Еще несколько дней, и ответы на мои вопросы будут даваться быстрее. Я получу право…

Он не договорил. Глаза Клавдия, поблескивающие злобным торжеством, вдруг округлились и как будто даже побелели от ужаса. Он смотрел за спину Тиберия, и скулы его стремительно бледнели.

Гратх обернулся с легким недоумением. К ним приближались четыре жреца в черно-красных тогах. «Неужели за мной?» – пронеслась мысль в голове Тиберия. Тот же самый вопрос промелькнул на лице Клавдия.

Старший жрец медленно вошел в зал, оглядел всех присутствующих.

– Для Его Могущества Некроса должна быть избрана жертва к следующему празднику… – Сухая желтая рука с золотым стеком в узловатых пальцах поднялась, и указала на мальчишку-раба.

Эллан выронил поднятый мяч, и тот медленно откатился под ноги Тиберия. «Вот и еще один такой же, как я, – равнодушно подумал Гратх. – Жив, но уже мертв.»

– Как же так? – прошептал Клавдий. Текучий, хорошо поставленный голос подвел его, задрожал. – Почему? Он мой. Он принадлежит мне.

– Мы все принадлежим Повелителю, – монотонно отозвался жрец, полузакрыв глаза.

– Нет-нет, – пролепетал Клавдий, – так нельзя. Я император.

Когда боги хотят наказать – они лишают голоса? Вместо слов гнева и негодования, наследник мог теперь издавать лишь жалкий лепет. За что? Почему Ионт? Почему у него отбирают единственное утешение? Забрали бы элланскую мерзавку. Она тоже светлоглазая и светловолосая, а жизненной силы хватит на сотню голодных демонов. Заберите лучше ее…

Мальчик терпеливо стоял рядом. Верил, что тот поможет? Не разрешит никуда уводить? Наследник уже почти собрался с силами. Нужные фразы звучали в голове: «Убирайтесь!» Нет, лучше: «Здесь вы ничего не получите!» Да, именно так: «Ищите другую жертву.» Как лудий он имел право сказать подобное. Как император – тем более. Как император… Вот только будут ли жрецы проводить ритуал после подобного отказа..? Клавдий вдруг понял, что ничего не может произнести вслух. Челюсть, язык, как будто застыли, смерзлись губы.

Жрец подошел, положил руку на плечо Ионта, подталкивая к выходу. И тот пошел, медленно, шаг за шагом, оглядываясь на Клавдия. Удивленно, доверчиво… обреченно. Эллан уже понял, что лудий не остановит его палачей. Но ненависти, обвинения и страха в светлых глазах не было.

«Скажи! Скажи, еще не поздно! Останови их! Всего несколько слов! Ты же почти император! Сейчас! Еще мгновение! Приказ уже жжет язык!» Клавдий видел, что Гратх, этот хромой горлопан, тоже смотрит на него. Молча. С презрением. Едва ли не с отвращением. «Не смей обвинять меня, трибун! Я погляжу, как будут рвать на куски твоего брата, и ты сам тоже будешь трястись от беспомощности и страха. За себя. За свою жизнь!»

«Нет, нужно молчать. Сейчас можно разговаривать только мысленно. Только с собой. Правильно думать… Ионт, мальчик, ну почему именно ты! Я не хочу видеть, как они будут резать твое тело! Я ничего не хочу об этом знать! Я не желаю думать об этом!» Раб еще раз оглянулся через плечо. «Уже поздно. Я не смогу их остановить. Они не послушают меня. Будет только хуже.»

– От имени Великого Некроса храм принимает принесенную тобой жертву. Император Великого Рэйма. – Бесцветным, безразличным голосом произнес жрец, задержавшись на мгновение на пороге зала.

А прежде, чем за процессией закрылись створки двери, эллан последний раз поймал глазами взгляд Клавдия. Как будто произнес: «Я не виню тебя. Не терзайся. Ты не виноват…»

Едва только они скрылись, наследник почувствовал удивительное облегчение. Он поступил во всех отношениях правильно. Власть имущий возвеличил его. Это огромное достижение. Слова жреца многого стоят. Теперь (наконец-то!) лудий окончательно признан. Он император. Конечно, Ионт не мог помыслить ничего другого, он все правильно понял. Нельзя поставить на одну чашу весов его жалкую рабскую жизнь и благополучие целой страны, в лице ее правителя. Мальчишка всего лишь покорился судьбе. Кажется, этому учили еще древние – у каждого человека есть своя судьба.

Да, все было правильно. И все же… К чувству торжества примешивалось нечто… очень болезненное. Горькое сожаление. «Ионт один не говорил, что я виновен. Арэлл, отец, все остальные, всегда обвиняли меня.» И Клавдий вдруг запоздало понял, что мог бы, не теряя, приобрести все то же, что он получил. Он мог предложить жрецам храма другого раба. Десять других рабов! Это было так просто. «Почему же я не остановил их?!»

Лицо народного трибуна выражало последнюю степень отвращения.

– Трусливая мразь, – произнес он сквозь зубы, повернулся спиной к своему императору и, прихрамывая, вышел из зала.

– Ты не можешь обвинять меня, Гратх. – прошептал Клавдий. – Ты не имеешь права обвинять! Ты не выбирал между своей и чужой жизнью. Я император! Я нужен Рэйму!

«Ты не нужен никому, – шепнул едко кто-то из глубины сознания. Наверное, внутренний демон, предназначенный для того, чтобы терзать душу. – Ты ничтожество!»

Император Великой Рэймской империи сел на пол, вцепился в свои темные кудри и застонал от бессилия и отвратительного чувства вины.

Тиберий шел, чувствуя боль в ноге, натыкаясь на тихих рабов в траурных одеждах. Это был не его мальчишка. Ему вообще не было дела до тайных страстей Клавдия. Но видеть, как наследник трясется и потеет от страха, было отвратительно. Хорошего императора мы получаем. Он не в состоянии защитить даже собственного раба!

– Лурий Гратх! – услышал Тиберий, едва успел отшатнуться в сторону, но все же задел встречного плечом.

– Что случилось? На вас лица нет!

Перед ним стояла Арэлл. Золотоволосая элланка в синем хитоне. Смотрит внимательно и участливо. Искренне. Может быть поэтому Тиберий ответил правду.

– Эллана, раба Клавдия, только что выбрали в искупительную жертву для Некроса при инаугурации наследника.

– И он позволил?!

– Он покоряется воле Повелителя. Как и все мы.

Арэлл застыла. Ее скулы побелели, а глаза стали бешеными. Такие глаза Тиберий видел у солдат перед тем, как их оружие протыкает тело врага. А спустя мгновение элланка стремительно подалась вперед, выхватила из ножен трибуна меч и помчалась вперед. Только замелькали икры, перетянутые ремнями сандалий.

Тиберий слышал, будто она не в себе. Находит иногда на невесту лудия безумие, в котором та творит, сама не понимая что. Но он никогда не рассчитывал увидеть такое.

Жрецов она догнала в зале с первым большим жертвенником. Не останавливаясь, молча, подняла меч и ударила одного из прислужников, того, кто держал за плечо мальчишку. Кровь тугой струей ливанула прямо на алтарь. Жрец грохнулся на пол, эллан отскочил в сторону. А безрассудная девица продолжала крушить врагов. От изумления те не сразу сообразили достать мечи. Она зарубила их всех. Одному раскроила голову, другому перерубила шею, третьему располосовала живот. Увидела, что он жив, и одним ударом добила.

Тиберий никогда не видел, чтобы женщина дралась так. Спокойно, отрешенно. И лицо у нее было… вдохновенным. Как у художника, философа, жнеца, срезающего первые колосья для праздничного снопа. Она не убивала – оказывала милость, одаряла глубокими смертельными ранами.

А потом положила окровавленный меч на жертвенник, закрыла глаза, вздохнула полной грудью и закричала вдруг голосом, дрожащим от боли:

– Теперь тебе довольно крови?!! Тебе хватит этой крови?!

Тиберий стоял неподвижно, продолжая смотреть на Арэлл.

Она безумна. Но ее безумие священно!

Воздух над жертвенником замерцал, поплыл, как над раскаленной землей в полдень. И сгустился в высокую фигуру, одетую в черные просторные одежды, с капюшоном, надвинутым на лицо.

– Твой призыв услышан, – отозвался демон. – Ты осквернила алтарь Великого Некроса кровью его верных рабов.

Элланка не дрогнула. Она смотрела на демона исподлобья, глаза ее совсем посветлели, стали как хрусталь, с черными точками зрачков. Наверное, она не знала, что перед ней Великий турвон. Судья. Жрец всего демонического мира.

Краем глаза Гратх заметил торопливое движение и обернулся. К ним уже спешили преторианцы в количестве десяти человек, несколько жрецов с плохо скрытым изумлением на лицах. Рядом толпились испуганно перешептывающиеся рабы. Тиберию показалось, что он видел мелькнувшее в толпе лицо Клавдия. Ионт стоял рядом, почти касаясь народного трибуна плечом.

– Зря она это все, – прошептал он тихо. – Теперь убьют ее.

– Уведите! – приказал турвон. – Я буду судить ее. Сам.