Текст книги "О возлюблении ближних и дальних"

О последних героях

В телевизоре есть выживательный и очень познавательный канал.

Несколько раз наткнулась на дивное реалити-шоу. Берут двух незнакомых друг с другом добровольцев, тетю и дядю, раздевают догола и отправляют в какое-нибудь необитаемое место. Там экстремалы бродят, сверкая голыми задницами, ноют без перерыва, пытаются не сыграть в ящик от голода и лишений, а за каждым деревом сидит по сытому и одетому оператору с камерой.

Одна тетя меня восхитила. Ее напарник быстро сдулся, но она осталась выживать, объяснив свою решимость желанием доказать чего-то там своему любимому мужу, с подачи которого она и отправилась проходить квест в стиле ню.

Ничего-то я не понимаю в семейных отношениях.

Лет двадцать назад одна Иванова сдала сессию и укатила к родителям (200 км, две пересадки).

Неделю отъедалась и отсыпалась.

В день отъезда на летнюю практику (200 км, две пересадки) мама Ивановой сказала, Ирочка, что тебе полдня по автобусам мотаться, да еще с сумками, к Петровым племянник заскочил, после обеда уезжает, давай с ним, на машине, с ветерком, с комфортом, опять-таки и поговорить можно.

Ладно, племянник так племянник.

Поехали.

Комфорт обеспечивал дряхлый дребезжащий «опель». Ветерок – опущенные стекла, потому как июль, а печка жарила во всю дурь и отключаться не желала. Племянник же молчал как пень, социофоб какой-то, ей-богу.

На половине пути, посреди заштатного поселка рыдван закашлялся, захрипел, взвыл предсмертно и помер. Иванова с теплотой подумала об общественном транспорте.

С помощью мобилизованной местной гопоты дотолкали колымагу до мастерской. Механик покопался в драндулетовых кишочках, повздыхал, сказал, тут работы часа на три, не стойте над душою и так воскресенье испортили, лучше прогуляйтесь на озеро, минут двадцать всего ходу, идите, нечего мне глаза мозолить!

Пошли.

Молча.

Вышли к озеру.

Жара спала, солнце село, вокруг благодать Божья.

Иванова, вся в поту и в пыли, сказала, я вон за теми кустами, вы за этими, в мою сторону не глядеть, ясно? Племянник буркнул невразумительное, интонацией дав понять – больно надо ему смотреть в сторону Ивановой, ничего нового в той стороне он не увидит.

Иванова накупалась от души. Племянник мощным кролем курсировал в отдалении.

Иванова покричала ему, отвернитесь, я выхожу. И вышла.

Одежды на берегу не было. Иванова страшным голосом заорала, что за дурацкие шутки?! немедленно верните!

Из-за соседних кустов племянник раздраженно рявкнул, мои шутки?! ни штанов, ни майки! Ирина, отдайте, это не смешно!

Вопрос возвращения в поселок обсуждался через кусты. Иванова хотела дождаться ночи. Племянник сказал, я иду один, одолжу у мастера что-нибудь и приеду за вами. Иванова сказала, ни за какие коврижки она тут не останется, голая в кустах, мечта маньяка.

Племянник надрал лопухов, перекинул часть надранного Ивановой и сказал, я впереди, вы за мной, огородами проберемся.

При виде племянника, элегантно прикрывавшегося лопухом, мастер сперва потерял дар речи, потом заржал, а следующие десять минут только хрюкал, лежа на капоте «опеля».

И это он еще не видел прятавшуюся за смородиной Иванову.

Сменной одежды не было. Мастер отжалел два грязных и рваных рабочих халата.

В них и поехали, ненавидя друг друга.

Про выгрузку сумки с продуктами у подъезда Ивановой лучше не вспоминать. Удивительно, насколько людям нечем заняться, только в окна по ночам пялиться.

Вечером в понедельник Ивановой позвонила мама, спросила, хорошо ли доехали. Лучше не бывает, мрачно ответила Иванова. Вот и славно, сказала мама, Вадим хороший мальчик, учится, работает, он тебе понравился?

Иванова пожалела, что за двадцать лет так и не научилась грубить маме.

У Ивановой скудный и непостоянный набор претензий к мужу, чашку за собой не помыл, вещи разбросал, мелочовка. Но один пункт остается неизменным.

Иванова говорит, думаешь, я не помню, как ты самый большой лопух себе забрал?!

О тихой охоте в век высоких технологий

У грибов случился демографический взрыв.

В прошлые годы человек силой воображения превращал червивую сыроежку и три пожилых лисички в дюжину подосиновиков, окружающие слушали, верить не верили, но понимали, грех гробить мечту о несбыточном. Нынче же в ответ на сообщение о корзине крепеньких боровичков недоуменно спрашивают, а что так мало?

МЧС замучилось отыскивать заблудших, от просьб и увещеваний вот-вот перейдет к угрозам. Говорит, все, гражданка Кухарчук, мы вас спасали два раза в августе и один раз в сентябре, дальше сами. На что отчаянная бабушка Кухарчук заявляет, вы мне это бросьте! у меня пятьдесят лет трудового стажа, я свои права знаю! И бочком-бочком в лес.

Муж одной Ивановой детство, юность и молодость провел в степных и засушливых районах, одно кривое дерево на видимо-невидимо квадратных километров. Но и его накрыло. Возможно, укус комара, переносчика грибной лихорадки.

Иванов, сказала Иванова, ты хоть раз видел гриб в живой природе? В курсе, что они не на ветках растут?

Муж Ивановой обиделся и стал демонстративно смотреть телевизор, там учили выживать в тайге и тундре.

В пятницу явился домой с покупками. Противогадючьи ботинки, противоклещиные штаны, противокомариный репеллент (мэйд ин Франция), компас и голубое пластмассовое ведро (10 литров). Объявил, что ему сдали парочку грибных мест и что завтра он туда нагрянет, выедет до рассвета, дабы опередить.

Иванов, опомнись, сказала Иванова, я знаю, чем это закончится, ты ж упертый, наберешь бледных поганок и сожрешь их из принципа, чтоб доказать неядовитость, имей в виду, у меня нет подходящего случаю черного платья и маленькой шляпки с густой вуалью.

Муж Ивановой хмыкнул и полез в интернет, изучать.

Иванова вздохнула и пошла спать. Ночью просыпалась от бормотания, так, шляпка подушковидной формы, гименофор трубчатый, мякоть белого цвета или не белого? Ритуля, ты спишь? Ну спи, спи, черт, и спросить не у кого.

К обеду муж Ивановой явился.

Еле живой, весь в паутине, искусанный, туземные комары плевать хотели на мэйд ин Франция.

Но счастливый.

С полным ведром.

Гордо сказал, можешь не сомневаться, все хорошие, отвечаю за каждый.

Пока отмокал и отмывался, Иванова позвала соседку, проверить, кто знает, может, он там мухоморов насобирал, мухоморы необязательно в горошек. Соседка пересмотрела, перенюхала и подтвердила, все кошерно.

Как, спросила Иванова чистого мужа, как ты успел выучить и запомнить?

Муж малость поломался, но в конце концов раскололся.

В лесу поначалу растерялся, не без того, а потом вспомнил про троюродную тетю, доку по грибной части.

Фотографировал каждый новый гриб и сбрасывал снимок тете Гале в город Ляховичи Брестской области. Внук тети Гали перекидывал фото на компьютер, тетя анализировала и эсэмэской сообщала вердикт. В спорных случаях приходилось снимать с нескольких ракурсов.

Ужас какой-то, говорит Иванова, как подменили человека, хочет отгулы взять, куда-то под Витебск пилить, там грибов косой коси, и про рыбалку начал удочки закидывать, грибы закончатся, а штаны, ботинки и ведро останутся, не пропадать же им, ой, чуть не забыла, репеллент этот, французский, слушай, такой чудный запах, комарам-то пофиг, а мне нравится!

О ритуалах

Семья Ивановых накопила денег и собралась менять свою хрущевку на что-нибудь приличное.

В предвкушении Иванова купила кошечку Грету, породистую блондинку с уходящей в глубь веков родословной.

Чтоб как у людей – сперва кошечка, затем сами.

За полгода, ушедшие на поиски подходящего варианта и ремонт, выяснилось, аристократическая внешность сопровождается на редкость гнусным истеричным характером. Косой взгляд в свою сторону Грета трактовала как личное оскорбление и мстила напропалую.

Но не выкинешь же. Я про Грету, не про обувь.

Настал день переезда.

Погрузили, поехали, выгрузили.

Иванова отперла замки и выпустила из переноски Грету.

Грета заходить в новую квартиру отказалась.

Наотрез.

Да что за фигня, сказал Иванов и запихнул фифу в прихожую.

Грета сиганула обратно.

Не привыкла еще, пусть походит, посмотрит, сказал Иванов, повторил попытку и захлопнул дверь.

Не помогло, Грета с диким мявом рвалась наружу, дверь содрогалась.

Иванова сказала, раз кошечка почуяла неладное, то она, Иванова, в эту квартиру ни ногой, ни за что и никогда.

И зарыдала.

Грузчики сказали (в переводе на литературный), все это очень мило, но мы, четверо красавцев-мужчин в расцвете сил, не можем зависеть от чокнутой кошки и суеверной бабы, либо заносим ваше гребаное пианино, либо на своем горбу потащите.

Так, сказал Иванов громовым голосом, перекрыв вопли Греты, рыдания жены и роптание грузчиков, Грета! заткнись! Тома! замолкни! мужики! если через час не вернусь, свободны!

Умиротворил грузчиков материально и ускакал вниз по лестнице.

Час прошел нервно, освобожденная Грета намстила на соседский коврик, Иванова всхлипывала, грузчики матерились, обстановка накалялась.

Но тут явился Иванов.

С котом сомнительного обличья и соответствующего запаха.

Кот не выпендривался, прошел по всем комнатам, обнюхал углы, вернулся в прихожую, сел и вежливо сказал мурррр.

Вот так-то, сказал Иванов, давайте, мужики, заносите, Тома, проследи, а я верну бомжа на родную помойку, я мигом.

Иванов, сказала Иванова, шмыгнув красным носом, ты мизантроп и садист, правильно меня мама предупреждала, котик нас спас, а ты его на помойку?! иди сюда, бедненький мой, хороший мой, сейчас вымоем тебя, накормим, тебя как звать-то? Грета, угомонись! Иванов, не стой с открытым ртом! Василий будет жить с нами!

О проникновении мистики в реальность

Одну Иванову муж не поздравил с годовщиной знакомства.

Сама виновата, не напомнила, но все равно обидно.

Иванова кротко высказала накопившиеся претензии, начиная с мужниного склероза и завершая капающим краном в ванной, довольно длинный список.

Но, вместо того чтобы приползти на коленях и со слезами раскаяния вымаливать прощение, этот бесчувственный, напрочь лишенный эмпатии носорог набычился и хлопнул дверью.

Завел себе бабу, подумала Иванова, и не поздравил, и кран опять-таки, точно завел охочую до чужих мужей профурсетку, не до кранов теперь.

Посидела, поплакала, а потом решила, раз так, пусть живет как знает, видеть его не могу, изменщика и паразита.

Взяла машину и отправилась на дачу.

Раненое сердце лучше всего лечится тяжелым физическим трудом.

Но, добравшись до места, решила, ну их в задницу, эти помидоры, пусть профурсетка их закатывает, чтоб им обоим помидорами подавиться.

Устроилась на диванчике, включила телевизор, пыталась вникнуть в проблемы каких-то жутких маньяков, но не смогла, так что еще раз всплакнула над рухнувшей жизнью и уснула.

А потом ее разбудил подозрительный скрип.

К Ивановой одновременно пришло несколько мыслей.

№ 1 – мыши.

№ 2 – мыши не скрипят!

№ 3 – а кто тогда?!

Посветила телефоном из комнаты в кухоньку и с ужасом увидела, как медленно-медленно приподнимается крышка ведущего в подвал люка.

Иванова сорвалась с диванчика, чуть не загремела, запутавшись в одеяле, и с размаху плюхнулась на крышку, припечатав ее своими шестьюдесятью килограммами.

Внизу затихло, а потом зашипело.

Вот прожил человек тридцать лет материалистом, а тут выясняется, что подземные измерения мало того что существуют, так еще и обитаемы.

Материализм улетучился мгновенно. Ивановой чудилось, там, внизу, что-то крайне недружелюбное свивается в тугие кольца. Вспомнились давешние маньяки, ангелы кудрявые по сравнению с тем, что могло шебуршиться в подвале.

Бежать? Куда?!

Звонить? Телефон выронила в процессе броска на крышку.

Сидеть ждать, пока То-Что-Внизу наберется сил и ломанется на волю?

И тут снизу осторожно постучали, и сиплый голос жалобно сказал, хозяйка, имей совесть, выпусти, я ж ничего не брал, одни огурчики открыл, все, никакого тебе урону, выпусти! я больше ни-ни!

Сперва Иванова хотела убить.

Но взяла себя в руки.

Местный алкаш жмурился от света, ногой шаркал, говорил, ты, хозяйка, окна не закрываешь, в соблазн вводишь, в милицию не звони, я возмещу, огурцов наношу, на десять банок хватит!

На пороге обернулся и сказал, не хрустит огурец, огурцу хрустеть положено, а твой, хозяйка, вялый какой-то, квелый, разве ж это огурец?!

Иванова пожалела, что не убила.

А через полчаса приехал муж.

Сказал, Маруся, я в магазин за новым смесителем ходил, поставил, думал, ты в спальне, глянул – нету, всех подруг твоих обзвонил, хорошо, сообразил, что на дачу могла рвануть, Марусь, не сердись, забыл, ну прости.

И ты меня прости, сказала Иванова, сама не знаю, чего завелась, давай ложиться, второй час, только поставь тяжелое что-нибудь на подвальный люк, ладно? на всякий случай, вдруг мышь какая полезет, Иванов, ты меня еще любишь?

Что значит – еще? я тебя всегда люблю, сказал муж, спи, Маруся, спи.

О роли заморских праздников в жизни одних Ивановых

Несколько лет назад в Валентинов день один морально подвижный Иванов решил пошутить.

Отправил десяти близко и очень близко знакомым девушкам эсэмэску «обоснуй, почему я должен на тебе жениться».

Девять ответили в стиле «сам ты обоснуй и вообще придурок», а пять из них даже обосновали.

А вот вежливая Марина Т. на личности не переходила, написала просто – «потому что я беременна».

И отключила телефон.

Только к вечеру предынфарктный Иванов выяснил, что не он один с чувством юмора.

Рано утром четырнадцатого февраля одну Иванову разбудил дверной звонок.

Курьер спросил, Иванова? распишитесь и получите. И вручил большую коробку, перевязанную розовой лентой. Сонная Иванова решила, раз ленточки-бантики, значит, от двоюродной тети Тани на годовщину свадьбы, который год февраль с мартом путает. Оставила коробку в прихожей и пошла досыпать.

А проснувшись, обнаружила на кухне странно выглядящего мужа, распакованную коробку, а на столе багровое бархатное сердце размером с лошадиную задницу.

Какой ужас, узнаю тетю Таню, весело сказала Иванова.

Муж молча сунул ей открытку, всю в сердцах, цветочках и ангелочках.

Половинка моя! – было написано в открытке. – Помню каждую нашу встречу, каждую минуту, люблю, скучаю! Твой ласковый котик Андрюша.

Пять лет супружества муж Ивановой позиционировал себя интеллигентным человеком, которому чуждо мещанское чувство ревности.

Врал.

Бегал по кухне, пыхал огнем, порывался собирать вещи, топал ногами и требовал объяснений, кто у нас ласковый котик, завкафедрой Андрей Ильич? друг детства Петров? он Артем, не Андрей? да какая разница! аспирант Андриевский?

При этом никаких объяснений слышать не желал и к доводам разума оставался глух.

Иванова уже примеривалась к сковородке, ибо потрясение лучше всего лечится другим потрясением, но тут позвонили в дверь.

Ой, блин, сказал утренний курьер, я Ивановых перепутал, вам чужое отдал, из первого подъезда, ваше вот, ой, блин, уже распаковали? зачем?!

На радостях муж Ивановой порывался подружиться с курьером.

В маленькой коробочке лежали два самодельных красных сердечка, скрепленных между собой цепочкой, и открытка:

Дорогие мои Настенька и Витя! Поздравляю вас с годовщиной совместной жизни! Желаю счастья и любви! Тетя Таня.

Движимый чувством вины муж поклялся навсегда выбросить из головы дурные мысли, всю оставшуюся жизнь мыть за собой чашку и класть грязные носки в корзину для белья, а не рядом.

Прошлой осенью Ивановы выбирали имя новорожденному сыну, Ивановой нравился Вадим, муж настаивал на Феликсе.

Хитрая Иванова сказала, тогда ни вашим ни нашим, пусть будет Андрей.

Муж подавился очередным аргументом и согласился на Вадима.

Одной Ивановой подруга устроила свидание вслепую.

Люся, говорила подруга, чем ты рискуешь?! не понравится – извинишься, встанешь и уйдешь, ты что, вечно по своему козлу страдать хочешь?! значит, так, кафе ***, левый зал, столик у окна, на столике автомобильный журнал, за столиком высокий шатен, четырнадцатого в семь вечера, и не вздумай сачкануть!

Иванова пришла к половине седьмого.

Чтоб утихомирить расходившиеся нервы, хлопнула рюмку коньяку.

И еще одну.

В семь за соседний столик уселся высокий шатен, сделал заказ и все посматривал на Иванову.

Но ничего не предпринимал.

Ах ты, зараза, подумала Иванова, я что, недостаточно для тебя хороша?!

Встала, пошатнувшись, решительно подошла к столику шатена, и плескавшийся в ней коньяк вызывающе осведомился, знакомиться будем или сразу разбежимся? и где автомобильный журнал? где журнал, я вас спрашиваю?! почему без журнала?!

Шатен вскочил, сел, снова вскочил и сказал, конечно, будем, позволите к вам пересесть?

Тут Иванова как-то резко протрезвела, осознала сомнительность своего поведения и попыталась уйти, но шатен удержал, что ж вы сразу на попятную?

Подруга месяц с Ивановой не разговаривала, потому как пообещать и не прийти – натуральное свинство, человек два часа прождал.

Недавно шатен сказал, Мила, послушай, что за журнал ты тогда в кафе требовала?

Думала машину покупать, обещали журнал принести, ну, знаешь, обзоры там всякие, что лучше, что хуже, сказала Иванова и даже не покраснела.

Не объяснять же, что перепутала левое с правым.

О новогоднем

Давеча слыхала, как одна дама рассказывала телефону и всей магазинной очереди – обожаю Новый год! все сияет, везде сюрпризы!

У меня бессюрпризно, потому о других.

Ивановы встречают Новый год с друзьями, Рождество – с родственниками.

Друзья живут рукой подать, девять остановок по прямой, на машине вообще мигом.

Не успели сесть за стол, звонит теща, они с тестем тоже в гостях, но по дороге заехали, завезли немножко еды, чтоб бестолковые Ивановы не померли с голоду, в синей кастрюльке котлеты, в красной голубцы, в миске холодное, в баночках салатики, ах, да, чуть не забыла, и сюрприз, завтра на балконе увидите!

И вот за минут сорок до курантов опять звонок, соседская бабушка говорит, Саша, с наступающим вас, и Леночку тоже, счастья вам, здоровья, успехов в труде!

Со старичками обменялись поздравлениями еще днем, и Иванов осторожно поинтересовался, не случилось ли чего.

Вот хорошо, что спросили, а я думаю, зачем вам звоню, Сашенька, я Жулю выгуливала, вы не волнуйтесь, к вам на балкон лезет грабитель, я из окна смотрю, чтоб приметы запомнить, а Николай Кимович в глазок, Сашенька, в милицию сообщите, вдруг мы не разглядим, как потом искать, без примет.

А уже выпито пару рюмок, за руль не сядешь, Ивановы выскочили на улицу, времени полдвенадцатого, чуть ли не под колеса кидались, пока некий гуманист не согласился отвезти их за сумму, которой хватило бы на три круга по кольцевой, по ночному тарифу.

Влетели во двор сразу за патрульной машиной, посмотрели – точно, лезет, толком не разглядишь, фонарь не горит, но лезет же, гад.

Милиция посветила фарами.

И высветила Санта-Клауса на веревочной лестнице.

Метра полтора ростом.

Почти как настоящего.

Сюрприз от тещи.

Спасибо вам большое, дорогая мама жены, мысленно, но прочувственно сказал Иванов.

Гуманист вытер слезы и сказал, сто лет так не смеялся, возьми, мужик, свои деньги, считай, цирком расплатился.

Милиция сказала, вы б хоть соседей предупреждали, когда всякую гадость вывешиваете.

Пока Иванова рассыпалась в благодарностях, Иванов слетал к себе наверх, содрать мерзкого Санту и захватить того-сего.

Новый год встретили во дворе, котлеты из синей кастрюльки, голубцы из красной, салатики из баночки, тьфу, холодное забыл, милиция пить отказалась, но с собой взять согласилась, зато предложила отвезти по месту празднования.

Вернувшись к друзьям, Иванова поняла, почему это милиция на нее странно поглядывала.

А кто бы не поглядывал на даму в сером пуховом платке, мужской куртке не по размеру, на левой ноге высокий белый сапог, на правой короткий желтый, со стразиками.

Теперь про Иванову.

Ее соседи решили к Новому году ударно завершить начатый в январе ремонт.

Судя по звукам, снести и возвести стены, возможно, не только внутренние.

Вечером тридцать первого декабря Иванова запихнула в духовку гуся, и тут страшно взвыло, взревело и грохнуло.

И стихло.

Примерно полторы секунды Иванова радовалась блаженной тишине, а затем поняла, насколько современный человек зависим от цивилизации. Трудно добиться образования румяной корочки на гусе при отсутствии электричества и наличии электроплиты.

Иванова поскакала на пятый этаж, где злые жильцы наседали на вяло отбрехивавшегося соседа. Что вы завелись? говорил сосед, дыша в сторону, я тут при чем?! проводка старая, шлифмашину не держит, вызвали аварийку, к одиннадцати будет, за два часа без света никто не помрет!

Запахло рукоприкладством, Иванова же, вспомнив о своем пацифизме, спустилась в темную квартиру, походила из угла в угол, подсвечивая телефоном и отгоняя черные мысли. Не отгонялись.

Когда тебе тридцать три, и ты, собираясь встретить Новый год вдвоем с гусем, обнаруживаешь, что даже гусь в пролете, становится очевидно – не только гусь.

Выглянула в окно, никакой аварийки, оделась и вышла на улицу.

И пошла куда глаза глядят.

Неудачница.

Как раз к полуночи вышла на площадь, к елке.

Еще подумала, надо же сколько народу, у всех, что ли, трудолюбивые соседи, но тут площадь начала отсчитывать секунды, Ивановой сунули в руку пластмассовый стакан с шампанским, и ее обнимали, и она обнимала, и как-то закружило.

И стало счастливо, хотя казалось бы – откуда.

Через час Иванова с визгом съезжала с горки на куске картона.

Через два обменивалась телефонами с замечательными людьми.

Через три спорила о возможности высадки на комету Чурюмова – Герасименко, под потягиваемый из фляжки виски об этом думалось как о плевом деле.

Дальше какой-то калейдоскоп.

Трезвенница Иванова проснулась в непривычном для себя состоянии, определяемом как «еще пьяна, уже похмельна».

Сверху не доносилось ни звука, удивительно, обычно сосед гудел с размахом, таки линчевали.

Заверещал телефон, и Иванова хриплым голосом запойного пьяницы сказала «алло».

Добрый день, Полина, это Артем, помните? мы с вами вчера, то есть сегодня катались с горки (о, боже! подумала Иванова), у вас под окнами про елочку пели (о, господи!), вы мне свою кандидатскую пересказывали (не может быть!), Полина, пойдемте в кино, не отказывайтесь, будем честно таращиться на экран, пока не уснем, согласны?

Туман рассеялся, все правда, какой кошмар.

Да что ж это такое? подумала Иванова, посмотрела на себя в зеркало, но вместо ожидаемой копии хорошо напраздновавшегося верхнего соседа увидела всклокоченную, но очень даже симпатичную молодую особу.

И сказала, а пойдемте.