Текст книги "Обманчивый блеск мишуры"

– Дверь в нее – первая направо, как только входишь в дом, – пояснил Хилари. – За углом, между главным залом и гостиной. Поэтому мы и решили ею воспользоваться как гримерной. Очень удобно: там два входа – один ведет, как я уже сказал, в зал, а другой – прямо на парадное крыльцо. Так устроено было с самого начала. Чтобы, знаете, грязными подошвами по жилым помещениям не шлепать.

– Все ясно, – произнес мистер Рэйберн и пробежал глазами только что сделанные записи. – Так, значит, в последний раз его видели…

– В последний раз его видела мисс Тоттенхэм, когда помогала ему снять мантию и разгримироваться. После чего он должен был покинуть гардеробную, предположительно собираясь подняться наверх к полковнику Форрестеру.

– Так он покинул гардеробную, сэр? И покинул, как я понимаю, через дверь, ведущую в зал?

– Опять-таки мы можем все это лишь предполагать. Однако вряд ли, ведь он вышел бы на крыльцо только для того, чтобы тут же опять зайти через парадный вход в тот же зал, куда мог попасть прямо из комнаты, верно?

– Я понял вас, сэр, вам это кажется странным. И никто не видел, как этот человек поднимался по лестнице?

– Никто. Но в этом нет ничего удивительного. Слуги накрывали рождественский стол для детей. Причем, по моему особому указанию, делали это при свечах, без электрического освещения. Как вы сами видели, там имеются две лестницы, слева и справа. Ведут они к одной и той же галерее наверху. Та лестница, что ближе к гардеробной, находится в конце зала, противоположном тому, где стоял длинный праздничный стол. Никто из прислуги и не должен был обратить внимание на Маулта, разве только тот специально привлек бы его к себе. Вообще-то Маулт не мог… – Тут Хилари запнулся, а затем быстро продолжил: – Маулт получил распоряжение помочь моим работникам с праздничным столом. Но, конечно, получил он его еще до того, как появилась необходимость заменить полковника Форрестера, так сказать, на подмостках.

– Да, сэр. Диспозиция мне ясна, – ответил Рэйберн. – А в гардеробной, сэр, наверное, висят какие-нибудь пальто и тому подобное? Ну, там, макинтоши, зонтики?.. Возможно, там есть и резиновые сапоги?

«Молодец, Джек», – отметил про себя Аллейн.

– Да. Да, конечно, что-то такое там всегда есть, – быстро проговорил Хилари. – А вы думаете, что ему зачем-то понадобилось…

– Следует учитывать все возможности, мистер Билл-Тасман. Вы не согласны?

– Конечно-конечно. Разумеется.

– А вам, сэр, не приходит в голову никакая причина, пусть даже самая нелепая, самая невероятная, по которой мистер Маулт мог столь стремительно покинуть вашу резиденцию и, если позволите так выразиться, смыться?

– О, нет, нет! Абсолютно ничего такого в голову не приходит. Но это еще не все. – Хилари метнул нервный взгляд в сторону. – Дослушайте до конца, суперинтендант… – И он добавил к своей и без того красочной истории сюжет о жестяном сундучке, покрытом японским черным лаком (тут уж мистер Рэйберн даже не пытался скрыть изумления), а «на сладкое» – предъявил кочергу.

Аллейн ждал этого момента и теперь слегка потешался в душе над бедным мистером Рэйберном, чье лицо вытягивалось и мрачнело с каждым новым словом Билл-Тасмана. Наконец офицер полиции перевел тяжелый взгляд с лица Хилари к предмету, лежавшему на его столе, и сосредоточил на нем все внимание. Тут же, под рукой, находилась и лупа.

– Позвольте! – произнес Рэйберн и в величайшей задумчивости уставился сквозь нее на антикварный каминный прибор. Затем обратился к Аллейну: – Я так понимаю, вы ее уже осмотрели?

Тот кивнул.

Хилари повторил уже известное нам сообщение о том, как нашел кочергу. Мистер Рэйберн, в свою очередь, выглядывал в окно, задавал вопросы и делал пометки в блокноте. В продолжение этой процедуры ему, похоже, все время хотелось пригласить лондонского коллегу к участию в разговоре, хотя вслух он этого и не говорил. Но, к разочарованию детектива из Даунлоу, тот упорно молчал.

Владелец «Алебард» старался не смотреть на стол. Он даже повернулся к нему спиной, склонился над камином и сделал вид, что хочет разворошить дрова. Для этой цели Хилари взял в руки здешнюю, кабинетную кочергу, но, судя по всему, с ней он обращаться не привык. Во всяком случае, хозяин тут же со звоном уронил ее в очаг.

Рэйберн несколько раз с неопределенной интонацией повторил: «М-м-да», прибавил, что делу это придает «пожалуй, довольно-таки зловещий оборот» и что «надо разобраться, как со всем этим быть». Потом он сказал Хилари, что «должен сам заняться кочергой», и спросил, не найдется ли в «Алебардах» для нее какой-нибудь картонной упаковки. Билл-Тасман в ответ порывался вызвать прислугу, но Рэйберн решительно его остановил: прислугу «пока тревожить не стоит». Тогда Хилари, порывшись немного у себя в комоде, раздобыл там длинный футляр в форме трубы, полный старинных географических карт, вытащил их и передал тубус мистеру Рэйберну. Тот аккуратно вложил в него кочергу, снова завернув ее в газету. Он высказался в том смысле, что хорошо бы пока не делать обнаружение кочерги достоянием широкой общественности, и Хилари горячо с ним согласился. Далее суперинтендант намекнул, что не прочь бы с глазу на глаз перекинуться словцом-другим со старшим суперинтендантом – ну, о том, какой поворот принимают события. Хилари поморщился. Рэйберн не обратил на него никакого внимания и спросил, не будет ли Аллейн так любезен лично показать ему пресловутую гардеробную. Билл-Тасман заявил было, что и сам с удовольствием «будет так любезен», но оборвал себя на полуслове и пожал плечами.

– Ладно, – сказал он. – Как вам угодно.

Аллейн направился к двери. Детектив из Даунлоу последовал за ним.

– Мистер Рэйберн! – остановил его Хилари.

– Да, сэр?

– Не сомневаюсь, что вы захотите поговорить со мной о моей прислуге.

– Я собирался всего лишь, – поспешно ответил Рэйберн, – записать имена и фамилии всех гостей, ну и конечно, слуг тоже. Такова обычная практика. Мы… мы обязаны делать это в рамках любого расследования, сэр.

– Прекрасно. Я сообщу вам все имена. Но должен заявить заранее и сразу, что, какое бы мнение вы для себя ни составили относительно исчезновения этого человека, нет никаких сомнений, ни при каких обстоятельствах не может возникнуть никаких сомнений в том, что никто из моих служащих ни малейшим, даже самым отдаленным образом не замешан в этом деле. В этом я уверен, и в своей уверенности останусь совершенно непреклонен, – закончил Хилари свою странную, полную отрицаний речь.

– Сильно сказано, – заметил мистер Рэйберн.

– Отвечаю за каждое свое слово, – заверил Билл-Тасман.

Глава 6
Тучи сгущаются

I

– А усадьба весьма впечатляет, – заметил суперинтендант Рэйберн.

Они с Аллейном неторопливо шагали через огромное пространство главного зала – сейчас здесь никого не было. Огромные связки ветвей вечнозеленых растений все еще свисали с балюстрады верхней галереи. Огонь с треском полыхал в горнилах двух огромных очагов.

– Впечатляет, – повторил суперинтендант. – Куда ни глянь. – И добавил чуть погодя: – Настоящий замок!

Рядом с парадным входом в раме красовался генеральный план «Алебард».

– Пригодится? – полувопросительно отметил Рэйберн. Детективы молча изучили план, а затем, стоя спиной к входным дверям, потратили некоторое время на, как выразился детектив из Даунлоу, мысленное освоение территории. Прямо за ними лежал обширный основной двор, обрамленный с двух сторон далеко выступающими крыльями дома. По левую сторону открывался проход в западное крыло, он вел к библиотеке, утренней столовой, «зеленому будуару», кабинету Хилари и часовне, расположенной в самом дальнем конце строения. По правую руку располагались: гостиная, основная столовая, раздаточные помещения при кухне и в дальнем углу – сама кухня. Наконец, прямо перед офицерами, в противоположной стене зала, под пролетом верхней галереи и между лестницами-близнецами находилось несколько дверей, причем одна из них – обитая традиционным зеленым сукном громадина в два человеческих роста. Эти двери вели в коридор к служебному флигелю, где обитала прислуга и располагались разные подсобные помещения – например, кладовка для цветов.

Аллейн взглянул на галерею. Освещалась она тускло, но даже из этой полутени проглядывали необыкновенно элегантные бледно-зеленые архитектурные формы. Как только входишь, она сразу привлекает внимание, подумал детектив. Настоящее сокровище.

– Так, теперь в гардеробную? – заставил его очнуться от художественных впечатлений Рэйберн. – Прежде чем я приступлю к главному.

– Почему бы нет? Прошу сюда.

Искомая гардеробная находилась в угловом проеме между парадным крыльцом и гостиной. Как и сказал Хилари, туда вели две двери – снаружи и изнутри здания.

– Если верить схеме, – отметил Аллейн, – с западной стороны от входа есть точно такая же комната. Дом построен по законам симметрии, вы заметили?

– Значит, так. – Рэйберн уже приступил к рассуждениям. – Выйдя отсюда, он должен был направиться строго по прямой к правой лестнице и вверх, на балюстраду. Или галерею – как там она называется?

– А потом вдоль по западному пролету этой галереи – к комнатам для гостей. И там он исчезает из поля нашего зрения.

– Или исчезает уже здесь, не забывайте об этом! Ну, давайте посмотрим.

Детективы зашли в гардеробную, закрыли за собой дверь и остановились плечом к плечу у порога.

Аллейну почудилось, будто он попал за кулисы. Еще не выветрился отсюда специфический душок крема для лица и гримировального клея на спирту. Полочка, застеленная полотенцем, зеркало в полный рост. На специальной скамеечке аккуратным веером разложены золотистая борода Друида и его усы. На плафон настольной лампы, как на болванку для париков, нахлобучен собственно парик, украшенный венцом из омелы.

Тут же рядом обнаружилась пара вязаных шерстяных перчаток.

Целую витрину макинтошей, резиновых сапог и складных зонтов-тростей чья-то рука бесцеремонно оттеснила в сторону, чтобы освободить место на вешалке для роскошной золотой мантии Друида. Близ двери, ведущей на улицу, располагался маленький отдельный отсек с рукомойником и унитазом. В комнате стоял ледяной холод.

Под гримерной скамьей очень ровно – носок к носочку, пятка к пятке – стояла пара сапог на меху. Даже следы их – от внешней двери до того места, где их, видимо, сняли, – до сих пор виднелись сырыми разводами на полу. Да и сами сапоги еще не просохли.

– Надо бы тут поосторожнее, – обронил Аллейн. Оставаясь на месте, он протянул руку над скамьей, взялся за штатив настольной лампы и, не прикасаясь к парику, повернул его тыльной стороной к себе. Так же, как и борода, он оказался напудрен каким-то золотистым порошком. Только в том месте, где длинные пряди волос должны были покрывать затылок «носителя», виднелось пятно более темного цвета.

– Мокрое? – отрывисто спросил, указывая на пятно, Рэйберн. – Может, от снега? Ведь тогда шел снег. Но, заметьте, – тут он прикоснулся к омеловому венцу, – остальная часть парика всего лишь влажная.

Аллейн пощелкал костяшками своих длинных пальцев по тубусу у Рэйберна под мышкой.

– Вы кочергу хорошо рассмотрели?

– Вот именно, – ответил Рэйберн на другой, не заданный вопрос. – Вы чертовски правы. В этом свете картина начинает играть иными красками, так сказать. Совсем иными. Сдается мне, у нас тут намечается что-то вроде уголовного дела.

– У вас, – поправил его Аллейн.

– Стало быть, – продолжал Рэйберн, поигрывая плечами, словно разминая их, и слегка задрав подбородок, – придется, что называется, скорректировать подход. Боюсь, без этого не обойтись. – Он с величайшей осторожностью возложил на скамью свой футляр, словно тот был фарфоровый. – То есть, конечно же, предстоит все проанализировать. Официально отправить на сравнительную экспертизу. Надо скорее сообщить в отдел. Но пока…

Он метнул на Аллейна быстрый взгляд, порылся в карманах и нашел в одном из них компактную металлическую линейку. Один ее конец он запустил под волосы парика в районе пятна и слегка приподнял.

– Вот видите? Мокро, конечно, сомнений нет, что мокро, но есть ли там след от постороннего вещества?

– Возможно.

– Проклятие. Хотел бы я все-таки… – Не закончив фразы, Рэйберн опять приподнял маленький клочок золотистой шевелюры и, стремительно зажав один волосок между ногтем указательного и подушечкой большого пальца, дернул его на себя. Парик чуть накренился на своей «болванке», и омеловый венец с него свалился. Волосок остался на месте. Провинциальный детектив вполголоса выругался.

– Видно, нынче парики шьют на славу. Прочно, – улыбнулся Аллейн и выпрямил хрупкое сооружение. Рэйберн накрутил еще один волосок на линейку и на сей раз достиг успеха. Трофей моментально отправился в подставленный лондонским коллегой конверт, а конверт, в свою очередь, лег в нагрудный карман полицейского кителя.

– Теперь займемся мантией, – предложил Аллейн и, не снимая с вешалки, повернул ее к себе тыльной стороной. Посредине спины у мантии тянулась застежка-молния. Она с визгом опустилась, разделив надвое стоячий воротник. На нем отчетливо виднелись мокрая отметина и сильная потертость.

– Ага, – протянул Рэйберн, – эту комнату надо опечатать.

– Конечно.

– Итак. Что мы имеем? Волос на кочерге соответствует волосам на парике. По-моему, это вполне очевидно. Как и то, что в зазубринах на кочерге остались следы крови. Ну, а на парике и воротнике? Тут только мокрые пятна, но это не от крови. Кровь бы давно запеклась. Значит – что? Их кто-то замывал. Чем? Водой? В общем, и парик, и мантию или тщательно промыли, или даже застирали. Кто? Где? Когда?

– Погодите, Джек, вы несетесь вперед, как курьерский поезд.

– …Значит, он остался здесь, когда ушла та девушка. Ну, если только это не она его кокнула и не бросила тут тело. Но в таком случае – кто от него избавился? Если не она… Или это она?

– Вы когда-нибудь видели эту молодую особу?

– Нет.

– Поверьте, она не из тех, кто любит и умеет таскать тела. За исключением только своего собственного, которое она носит с апломбом царицы Клеопатры.

– Вы уверены? Это точно, да? Не подлежит сомнению? – Рэйберн задумался. – Хорошо. Вернемся к парику, бороде и прочим атрибутам. В первом, так сказать, акте вся эта экипировка находится где? Наверху, в гардеробной у Форрестеров. Там, предположительно, Маулт напяливает на себя ее всю, кроме усов и бороды, и спускается сюда к девице, которая наклеивает ему все это. Потом она уходит в гостиную, а он – вот в эту дверь на крыльцо, а оттуда во двор, где встречается с Винсентом, и наконец – тоже в гостиную, где ходит вокруг елки в виде Дедушки Мороза или кого там еще. После чего возвращается тем же путем, что явился, и Винсент видит, как он проникает опять сюда через ту же самую дверь. Барышня отдирает ему усы, оставляет здесь одного, и больше уже никто его не видит. Так. Что, если, например, тут входит – опять-таки с крыльца – некто, кто знает, что он здесь? Входит с кочергой из той гардеробной, что наверху. И – тюкает по затылку. И вот, значит, жертва, уже готовенькая, все еще в парике, лежит тут бездыханная. Отлично! Тогда этот некто вытаскивает тело наружу и где-то, как у нас говорят, сбрасывает. Черт его знает, где именно, но… Ага! – перебил себя Рэйберн. – Погодите-ка! Ведь за дверью-то что осталось? Сразу за дверью остались сани, повозка на полозьях! И этот малый, Винсент, – он ведь у нас тоже где-то там. Верно?

– Все именно так.

– А как же! – воскликнул Рэйберн. – Вот мы и сдвинулись с мертвой точки, да? Потянули за веревочку. Конечно, может, к нужному концу она нас и не приведет… Я читал вашу книгу. Знаю, что вы думаете о поспешных выводах.

– Но вы правы, с мертвой точки вы сдвинулись.

– Тогда продолжим движение. Прежде чем покинуть гардеробную, этот неизвестный видит, что с париком дело неладно, как может, смывает кровавые пятна под рукомойником и напяливает парик на лампу, где мы его и нашли с этой дурацкой диадемой из растительного мусора. Потом преступник оказывается снаружи, зашвыривает кочергу в гущу ветвей пихты. Ну и, – Рэйберн вздохнул, – избавляется, черт уж его знает как и где, если только речь идет об убийстве, от тела. Как вам мои построения? Давайте-ка разбейте их. Ну же, докажите, что я дурак.

– Вы вовсе не дурак, старина. Все ваши аргументы и предположения кажутся мне обоснованными.

– Правда?

– Есть, конечно, и нестыковки.

– Ага! Все-таки?

– Например, ковер. На нем – четкие отпечатки мокрых сапог в одну сторону – из комнаты, и все. Никаких других. И никаких следов волочения тела. Хорошо, скажете вы, возможно, его вынесли на руках. Но и в таком случае мы с вами должны были бы получить как минимум три пары следовых дорожек: изначальную Маулта – от двери в глубь комнаты, и злоумышленника – в обоих направлениях.

Рэйберн мрачно уставился на переливчато-цветное ковровое покрытие. Отчетливые влажные контуры подошв недвусмысленно указывали в одном направлении: «на вход». «На выход» ничего не было. Детектив из Даунлоу поднял из-под скамьи ближайший к нему сапог и приложил его к следу.

– Совпадают, – констатировал он. – Уже кое-что. И сапог все еще мокрый. Здесь в холодрыге не больно-то просохнешь, а происходила вся эта чертовщина, в конце концов, только вчера. Ну, что у нас дальше? Что остается? Если его тут не убили, надо полагать, что он таки отправился наверх и уже там огреб по макушке.

– А что, он пошел туда прямо в парике?

– Ничего не поделаешь. Придется представить, что так. Прямо в парике пошел. Дьявол его разбери почему, но он его не снял! И вот он входит в тамошнюю гардеробную. И его огревают по башке кочергой, хранившейся там всегда. Потом… Погодите, я понял! Потом огревший выкидывает кочергу в окно, и она застревает в пихте?

– Звучит правдоподобно.

– Правда?

– Но что с мертвым телом, если оно «у нас» уже мертвое? – улыбнулся Аллейн.

– Его тоже в окно? Нет-нет. Постойте. Не гоните лошадей.

– Не гоню, что вы. Но еще вопрос: это несчастное тело в минуту расставания с жизнью так и остается в парике?

Рэйберн сглотнул.

– Распроклятый парик. Может, оставим его пока в стороне? Итак. Продолжаем. Я уже знаю, что всем этим мерзавцам в ливреях было приказано прочесать прилегающую территорию. Это мне известно. Но что, если кто-то – ладно уж, станем говорить откровенно, кто-то из их компании – успел спрятать выброшенное в окно тело еще до этого? Ночью? Как вам такая версия?

– Готов пока только взять на заметку. Значит, этот кто-то спрятал тело, а пресловутый парик, оставленный нами пока в стороне, вернул сюда, в гардеробную, чтобы сбить всех с толку?

– За неимением лучшего, предположим это? – кротко переспросил Рэйберн, пытаясь изобразить скромность. – А что, по-моему, все сходится, нигде не провисает. Ужасно неудачно только, что вчера шел чертовски сильный снег. Если где-то что-то положили на голую землю, мы теперь точно не найдем.

– До ближайшей оттепели.

– Это точно. Чертовски верно. – Рэйберн откашлялся. – Дельце наклевывается мощное, – заметил он и прибавил после многозначительной паузы: – Вполне достойное нашего славного отдела уголовного сыска, как уже было сказано. Пойду-ка позвоню своему старшему суперинтенданту, хотя я и так знаю, какой приказ он отдаст. Произвести розыск, прочесать всю местность. Подождите меня здесь, пожалуйста.

– Я… вообще-то…

– Буду очень вам обязан.

– Ну, хорошо. Жду.

Итак, суперинтендант Рэйберн отправился к телефону звонить своему старшему суперинтенданту, а старший суперинтендант Аллейн остался в гардеробной наедине со своими мрачными предчувствиями.

Вскоре провинциальный коллега вернулся – в самом деловом настроении.

– Ну, вот и поговорили. Все, как я предполагал: он пока свяжется с высшим начальством, а мне велено продолжать работу на месте. Я немедленно снаряжаю поисковую группу. Надо послать к майору Марчбэнксу за разыскными собаками. Подождете здесь еще минутку, ладно?

Аллейн пообещал, но решил и сам не терять времени даром. Как только коллега исчез, он выдернул из парика еще один волосок – для себя, заново ощупал все еще влажную мантию и погрузился в напряженные размышления, из коих вывело его только очередное возвращение мистера Рэйберна.

– Новости не обнадеживающие, – пожаловался тот. – У них там в отделе срочных дел по горло. Кража со взломом, вооруженное ограбление и еще бог знает что, уж не упомню. Пришлют столько народу, сколько смогут выделить, и майор тоже наскребает что может. Его ребята с собаками будут здесь через час. Ну а мы тем временем… – Тут он прервался, бросил на Аллейна тяжелый взгляд и начал снова: – Кстати, потребуются письменные свидетельства. Придется взять показания у всей дружной компании. У всех и каждого в этом чертовом поместье.

– Ну вот, значит, вам есть чем заняться.

– Вы смеетесь? Да я и трети не успею опросить, как сюда уже прибудут ребята из отдела, и, узнав, на что потрачено время, шеф моментально отстранит меня от дела и отправит в лучшем случае ловить пьяных за рулем. И вообще, – разгорячился он, – не думаю, чтобы с этим делом справились даже все наши парни, вместе взятые. Без подкрепления – точно нет. Вы слышали, что сказал начальник: людей у нас не хватает, а те, что есть, заняты по горло. Пашем на пределе сил. Хотите пари? Не пройдет и двух часов, как наш отдел пошлет сигнал SOS верховному командованию.

– Можно еще запросить людей из окружного управления.

– Да, нет, лучше уж сразу из Ярда. И поскорее!

Аллейн промолчал.

– Вы ведь поняли, куда я клоню?

– Понял. Но не одобряю вашего «уклона». Положение для меня складывается слишком щекотливое. Моя жена находится здесь в качестве гостьи. И я, между прочим, тоже. Из всех сотрудников британской полиции мне в последнюю очередь стоит в это влезать. И Билл-Тасману я сказал то же самое. Если ваш шеф захочет привлечь Скотленд-Ярд – ради бога, но только не меня лично. Увольте. Естественно, вам понадобятся показания моей супруги. Возьмите их у нее, а потом, если, конечно, не найдется веской причины задерживать ее в «Алебардах», я увезу ее прочь отсюда, и, признаюсь, сделаю это с превеликим удовольствием. На том и распрощаемся. Вы, кажется, собирались опечатать эту комнату и приняться за работу? Ну, так засучите рукава. Ключи у вас есть? Ах да, вот они. Счастливо оставаться.

– Но…

– Нет, дорогой друг, нет. Больше ни слова. Убедительно вас прошу.

Аллейн поспешно вышел обратно в главный зал и сразу столкнулся там с Хилари. Тот стоял метрах в полутора от двери. На лице его застыло странное выражение – одновременно виноватое и слегка вызывающее.

– Не знаю, что вы обо мне теперь подумаете, – произнес он, – вероятно, даже будете очень недовольны. Но, видите ли, я позволил себе поговорить с нашим местным главным брахманом. Я имею в виду старшего суперинтенданта из Даунлоу. И еще – связаться с вашим непосредственным начальником в Скотленд-Ярде.

II

– Чисто случайно мы немного знакомы, – пояснил Хилари вкрадчиво. – Когда я еще только обустраивался со своей прислугой в «Алебардах», он заезжал в «Юдоль» с инспекционным визитом, приходил вместе с Марчбэнксом сюда на чай и проявил большой интерес к моему педагогическому эксперименту… Однако давайте не будем заставлять его ждать.

– Хотите сказать, он все еще на проводе?

– Да, и хочет вам что-то сказать. Телефонный аппарат – вон там, за вами… Я знаю, вы сможете понять меня и простить.

«Слишком много ты знаешь, куда больше, чем тебе следовало бы», – мысленно ответил ему Аллейн, сделал глубокий вдох, чтобы вернуть себе самообладание, и поднял трубку. Хилари, со свойственной ему нарочитой тактичностью, тут же удалился из зала. «Лукавый показушник, – мелькнуло в голове у лондонского детектива, – ведь точно станет подслушивать по другому проводу в кабинете, или откуда он там набирал номер…»

Голос помощника комиссара звучал горестно-шутливо:

– Дорогой мой Рори, в каких, однако, неожиданных местах можно вас застать. Куда вы – туда и работенка за вами, как я вижу.

– Поверьте, сэр, я ее не ищу и не приманиваю.

– Ну, уж наверное. Вы там сейчас один у телефона?

– Насколько я могу судить, да.

– Ясно. Вот что: тамошний старший суперинтендант тоже звонил мне, еще раньше Билл-Тасмана. Что-то удача отвернулась от тех краев, где вы проводите рождественские праздники, дружище. И серия ограблений магазинов, и какая-то адова сидячая забастовка, которая перерастает чуть ли не в бунт. Из округа к вам послано несколько ребят, но отдел и так работает на пределе сил, лишних людей нет. А насколько я могу судить, ваша заварушка в поместье…

– Она вовсе не моя.

– Не перебивайте, пожалуйста. Эта заварушка в поместье грозит перерасти во что-то по нашей части, или я не прав? – Устойчивое выражение «по нашей части» у помощника комиссара могло значить только одно: подозрение на убийство.

– Возможно, вы правы, сэр.

– Да. «Принимающая сторона» – вы понимаете, о ком я? – просит, чтобы вы возглавили расследование.

– Но, сэр, его уже взял под контроль здешний старший суперинтендант. В настоящее время на месте работает суперинтендант Рэйберн, начальник территориального отделения полиции в Даунлоу.

– Неужели старший суперинтендант выразил твердое намерение заниматься этим делом в одиночку?

– Насколько я понял, он, конечно, стонет…

– Вот именно. Еще как стонет. Просто-таки простирает к Ярду руки, умоляя о помощи.

– Но он должен сперва получить добро от своего прямого руководства, сэр, то есть от главного констебля[66]66
  Главный констебль в британской системе внутренних дел – начальник полиции графства.


[Закрыть]. Иначе мы не имеем права…

– Его главный констебль загорает на Бермудских островах.

– Проклятие!

– Очень плохо слышно по междугородному. Что вы сказали?

Аллейн с трудом подавил желание крикнуть: «Да все вы прекрасно слышали!» – и только спокойно сказал:

– Я выругался, сэр.

– От ругательств толку мало, Рори.

– Послушайте, сэр, есть одно препятствие. Моя жена. Трой. Она находится здесь в качестве гостьи. Собственно, и я тоже. Это называется конфликт интересов, сэр. Личная заинтересованность.

– Я об этом уже думал. Трой лучше отправить домой в Лондон, если вы не против. Засвидетельствуйте ей, пожалуйста, мое почтение и скажите: я очень сожалею, что на нее, так сказать, невольно ложится тень от бремени сыщика.

– Дело не в этом, сэр. Если мне придется – а мне придется – задержать в усадьбе остальных гостей, ее же я, наоборот, отошлю, то получится какой-то фарс!

– А вы возьмите с них показания и распустите тоже на все четыре стороны, если сочтете возможным, конечно. Ведь там и без них открывается многообещающее поле для следствия, верно?

– Не уверен. Дело темное. Непонятное. Скажу больше: какое-то безумное.

– Намекаете на штат прислуги, состоящий сплошь из убийц? По-моему, Билл-Тасман нашел прекрасный способ оздоровления преступных душ, хотя, конечно, экстремальный. Впрочем, никто не застрахован от ошибок: вы вполне можете обнаружить в их рядах и рецидивиста, так сказать. – Тут помощник комиссара откашлялся и поменял тон: – Рори, прошу меня простить, но у нас тут в департаменте сейчас необычайная запарка. Вы сами понимаете, дело в «Алебардах» не терпит отлагательств. И требует оно нестандартного подхода, на который способны только вы.

– Это приказ?

– Если угодно…

– Вас понял, сэр.

– Мы посылаем в ваше распоряжение мистера Фокса. Хотите, передам ему трубку?

– Не стоит, – уныло ответил Аллейн. – Только еще… Постойте.

– Да?

– По-моему, Рэйберн уже добыл полный список служащих в «Алебардах». Я хочу получить по нему полный отчет из ОРП[67]67
  Англ. CRO – отдел регистрации преступлений и преступников Скотленд-Ярда.


[Закрыть] – со всеми подробностями.

– Конечно, дружище. Может, мне лучше самому поговорить с этим вашим «супером». Как его фамилия? Рэйберн? Давайте его сюда.

– Одну минуту, сэр.

– Спасибо. И простите старика. Желаю удачи.

Когда разговор был наконец закончен, лондонский детектив отправился на поиски своей жены. В их комнате ее не оказалось, но вещественные доказательства говорили, что она успела принять ванну и сменить платье. Аллейн высунул голову по шею из окна, простоял так минуту или две, «любуясь» руинами оранжереи, и лишь потом опять пошел вниз. Пересекая главный зал, он встретил Катберта с каменным лицом и полным подносом бокалов в руках.

– Все собрались в библиотеке, сэр. Мистер Билл-Тасман велел, чтобы я сообщил вам. Я провожу вас, сэр.

В библиотеке действительно уже собрались все, включая Трой, которая украдкой состроила мужу какую-то непонятную гримасу.

Хилари чувства переполняли до краев.

– Дорогие мои! – восклицал он. – Господи! Какое облегчение!

Он двинулся навстречу лондонцу с распростертыми руками, легонько обнял его за предплечья и ласково чуть стиснул их.

– Дорогой друг, – заливался он, – я просто не могу выразить, как все мы до единого благодарны вам и какое это для нас – я уже только что сказал и снова повторю – великое облегчение. Ну! Прошу-прошу! – Последнее восклицание можно было трактовать и как приглашение выпить, и сесть поближе к огню, и познакомиться с полковником, а также с мистером Смитом.

Полковник первым сделал шаг вперед. Он пожал Аллейну руку и сказал, что в долгих представлениях, собственно, нет нужды, поскольку все они знают, как «мила, добра и очаровательна Трой», а такая жена может быть только у превосходного человека. В завершение речи он безо всякой связи с предыдущим добавил, что «чертовски беспокоится за Маулта».

– Знаете, каково это, когда кто-то служит у вас столько лет, что уж и вспоминать не хочется, полжизни бок о бок, и вдруг – раз! – этот малый исчезает. Чувствуешь себя потерянным. Какая-то пустота. К тому же Маулт – по-настоящему честный, добрый малый и отличный товарищ. Я, то есть мы… – Тут Форрестер с сомнением покосился на жену и поспешил закончить фразу: – Мы к нему очень привязаны. И уверяю вас, он души в нас не чаял, от него никому не было и не могло быть никакого вреда. От кого угодно, только не от Маулта!

– Сочувствую вашей утрате, – коротко ответил Аллейн.

– Да, ужасно! – кивнул полковник. – Страшно и подумать, что с ним могло приключиться это самое… Ну… Да что угодно! Неужели он где-то скитается, один-одинешенек? Где-то там, на ветру и морозе? Я все твержу племяннику: надо позвонить Марчбэнксу, пусть моего старину Маулта ищут с собаками. Там у них ведь должны быть собаки! Как вы думаете?

Аллейн ответил – причем совершенно искренне, – что это, по его мнению, хорошая мысль, после чего к нему подступил мистер Смит.

– Вроде встречались уже, – произнес он, пожимая детективу руку с силой прямо-таки костоломной. – Я только сперва не сообразил, что вы это вы. Понимаете? Когда ж это было? Лет десять тому? Я давал показания по вашей милости. То есть по делу, которое вы вели. О подделке гравюр Блейка. Помните меня?

Аллейн сказал, что очень хорошо помнит мистера Смита.