Текст книги "Обманчивый блеск мишуры"

Крессида в очередном платье-тунике, на сей раз из зеленого вельвета, с внушительной брошью спереди (в броши явно просматривался стратегический расчет) и с разрезом до талии сзади, грациозно повела в сторону мужа Трой тонкими пальцами и произнесла с милой застенчивостью:

– Привет.

Хилари собирался было попотчевать Аллейна напитками и, когда тот заявил, что ничего не хочет, всплеснул руками в почти комическом замешательстве:

– Как, совсем ничего?!

– Увы, на службе нельзя.

– Ну, что вы, я вас умоляю! При наших-то отношениях, дорогой вы мой человек, в нынешних условиях, называть «службой»… Не сомневаюсь, вы меня поняли.

– Понял вполне, – не стал спорить Аллейн. – Однако, раз эти обстоятельства и правда очень причудливы и щекотливы, я считаю, что в наших общих интересах будет поскорее ввести их в русло обычной полицейской процедуры. По крайней мере, насколько возможно.

– Хорошо, хорошо! – подхватил Хилари. – Но все же… – Однако он так и не нашелся что еще сказать и с безмолвной мольбой посмотрел на Трой.

– Для меня было бы честью и радостью посетить ваш дом в качестве гостя, – вежливо заметил Аллейн, – но, как выяснилось, мне это не суждено. Оказалось, что я тут – полицейский следователь при исполнении, провожу расследование и обязан стараться вести себя соответственно.

Воцарилось гробовое молчание. Только Хилари тихонько хмыкнул.

Наконец миссис Форрестер сказала:

– Это очень разумно! – И добавила, обращаясь к племяннику: – На двух стульях не усидишь, Хилари. Лучше тебе с этим смириться.

– Да, конечно, – владелец «Алебард» сглотнул. – Раз так, – он вновь повернулся к Аллейну, – то какова процедура, о которой вы упомянули? Что нам нужно делать?

– Прямо сейчас ничего. Первым делом необходимо, конечно, организовать систематический поиск пропавшего без вести. Усилия в этом направлении сейчас предпринимает Рэйберн, прочесывание местности начнется, как только будет укомплектована соответствующая группа. Она соберется в полном составе максимум через час. Чуть позднее я попрошу каждого из вас изложить известные ему события, предшествовавшие исчезновению, настолько подробно, насколько возможно. Пока же мне нужно переговорить еще раз с мистером Рэйберном, а также, с вашего позволения, осмотреть спальню, где ночевал Маулт, и гардеробную комнату полковника Форрестера. Затем мы побеседуем со слугами. Если можно, мистер Билл-Тасман, предупредите всех, пожалуйста, заранее.

– Ох, боже мой, – вздохнул Хилари. – Хорошо. Если это необходимо. Да, конечно. Но вы ведь не станете упускать из виду, что они, так сказать, находятся в особом положении?

– Ясное дело, в особом. Особеннее не придумаешь, – процедил Смит.

– В таком случае на данный момент это все, – подытожил Аллейн. – Надеюсь, вы извините меня, если я вас оставлю.

– Неужели вы даже не поужинаете с нами?! – воскликнул Билл-Тасман. – Ну пожалуйста, прошу вас!

– Благодарю, вы очень добры, но, боюсь, меня ждут дела. Надо торопиться.

– Но так же нельзя! – заломила руки Крессида. – Не можете же вы голодать! Хилли, он не может голодать. – Она бросилась к Трой. – Что, он вообще ничего не будет есть? Ну, знаете ли! Совсем ничего?

Раньше, чем Трой успела ответить ей, Хилари заговорил снова. С отчаянной твердостью и горечью в голосе он выразил уверенность, что Аллейн сможет присоединиться к их компании если не за основными блюдами, то хотя бы за пирогом с дичью, на самый худой конец – за сандвичами. Потом он вызвал Катберта и к моменту его появления, судя по всему, сумел справиться с волнением.

Катберт неподвижно остановился в дверях, уставившись отрешенным и бесстрастным взглядом в какую-то отдаленную точку над головами гостей.

– Послушайте, Катберт, – начал Хилари, – мистер Аллейн был настолько любезен, что согласился нам помочь. Он возьмет в свои руки бразды руководства расследованием, и все мы должны способствовать ему в этом. Не сомневаюсь, что вы и все остальные работники усадьбы окажете ему максимальное содействие. Возможно, мистер Аллейн не успеет поужинать. Проследите, пожалуйста, чтобы для него приготовили какие-нибудь холодные блюда. Что-то, чтобы он мог перекусить, когда освободится. В столовой.

– Слушаюсь, сэр.

– И еще, Катберт, мистеру Аллейну потребуется полный отчет от вас и ото всех остальных о том, что вы уже сообщили мне. Это на случай, если я что-то забыл, упустил или неправильно понял. Расскажите ему, пожалуйста, все, что знаете, хорошо?

– Разумеется, сэр.

– Спасибо.

– Спасибо вам, сэр.

И Катберт, величественно развернувшись, удалился.

– Хилли, – спросила Крессида, – мне показалось или этот человек сильно на тебя разозлен?

– Надеюсь, что нет, милая. Очень надеюсь. Конечно, все они немного взвинчены. Это естественно. – Хилари словно оправдывался. – Но ведь из этого никто не делает никаких… ложных умозаключений, не правда ли? Разумеется, никто. Именно поэтому, – добавил он, улыбаясь Аллейну и, видимо, найдя изящный выход из своей сбивчивой и странной речи, – мы все так признательны вам за то, что вы взяли нас под свое крыло, если сочтете уместным такое выражение.

– Не уверен, – любезно ответил сыщик, – что оно на все сто процентов соответствует служебным обязанностям офицера следственных органов, но приятно слышать.

Билл-Тасман разразился неестественно веселым хохотом, а отсмеявшись, спросил у лондонского гостя тоном светским, но при этом настойчивым и взволнованным, не может ли кто-то из собравшихся «чем-то, ну хоть чем-то» помочь прямо сейчас?

– Прямо сейчас, полагаю, нет, – невозмутимо ответил Аллейн. – Трой всесторонне и толково описала мне картину событий. Впрочем, раз уж все здесь собрались…

– Да-да?! – вскричал Хилари, весь обратившись во внимание.

– Похоже, никто не узнал Маулта в образе Друида, когда он его изображал. А ведь все его видели, не правда ли? Так сказать, в деле.

Последовал общий согласный гул, затем отдельные «уточняющие» возгласы, из которых в конце концов стало ясно, что все гости, остановившиеся в доме Хилари – за исключением, конечно, полковника Форрестера, «смешались» с остальными гостями, приехавшими только на праздник, и с детьми в библиотеке и потом общей процессией последовали за ребячьей «колонной» в гостиную. Там во время самого представления под елкой они стояли единой группой – все, кроме Крессиды. Та присоединилась к ним в тот момент, когда взрослые гости начали разворачивать свертки с сюрпризами. Тогда все, кто жил в «Алебардах», в свою очередь, сбились в тесную кучку, чтобы восхищенно поохать и поахать над тем, что им подарили.

Аллейн поинтересовался, не видел ли Маулта и не говорил ли с ним раньше, в течение дня, кто-нибудь, кроме его хозяина и хозяйки. Этот вопрос, казалось, всех озадачил. Может быть, видели, а может быть, нет – разве упомнишь. Но точно не говорили. Может, только поздравили с Рождеством.

– Понятно, – вздохнул Аллейн. – Спасибо. Теперь все-таки прошу меня извинить, пойду к Рэйберну. Кстати, можно мне одолжить вашу лупу? Без полицейской формы я буду чувствовать себя с ней не таким шарлатаном.

– Конечно, я сейчас…

– Не беспокойтесь. Я сам пойду и возьму. Она ведь у вас на столе? Да, вот еще что. Полковник, могу я осмотреть ваши апартаменты?

– Безусловно, безусловно. И если нужно, чтобы я лично показал вам что-нибудь, – отозвался Форрестер с искренним энтузиазмом, – полностью располагайте мной.

– Нет, Фред, – одернула его супруга. – Никаких таких глупостей! А то начнешь носиться по лестницам вверх-вниз, как мальчишка, и искать улики под кроватью. Сиди смирно. Я говорю: сиди!

– Я слышу, слышу, Клу. Нет нужды повторять. Не такой уж я мальчишка.

– Если мне что-нибудь понадобится, – заметил Аллейн, – я непременно попрошу у вас помощи. Договорились?

– К вашим услугам, – тепло согласился полковник и бросил на жену победоносный взгляд. – Буду счастлив. Какие могут быть разговоры. К вашим услугам!

Итак, Аллейн забрал из кабинета лупу, нашел Рэйберна и вместе с ним отправился наверх, в то время как Трой, в каком-то странном состоянии полуотчужденности от происходящего, поплелась с гостями к обеденному столу.

III

Личная спальня Маулта, расположенная на самом верхнем этаже, самим своим наличием свидетельствовала о заботе и внимании Хилари к служебному персоналу. Однако здесь царила атмосфера какой-то патологической безликости, неуюта, словно в армейской казарме. И запах ей соответствовал: в воздухе зависло стойкое амбре сапожной ваксы, кожи, окурков, тяжелого драпового сукна и спертого мужского духа.

Пальто Маулта, его костюм, обувь, шапка и перчатки находились в безупречном порядке – там, где им и следовало находиться. Пустой чемодан был задвинут за заднюю стенку комода. Безукоризненного фасона и чистоты нижнее белье столь же безукоризненными стопками заполняло полки платяного шкафа. Даже чтиво – большей частью почти порнография, если говорить откровенно – лежало на прикроватной тумбочке корешок к корешку. На туалетном столике стоял несессер из свиной кожи с инициалами хозяина. Внутри его обнаружились две старомодные щетки в серебряной оправе, гребень и фотокарточка. Аллейн показал ее Рэйберну: на лицевой стороне значилось: «Подполковник Блошингтон Форрестер», на оборотной резким, заостренным почерком было выведено: «А. Маулту. В честь двадцать пятой годовщины счастливого сотрудничества. Б.Ф.».

Затем в одном из ящиков туалетного столика детективы нашли бумажник Маулта, тоже, как оказалось, из свиной кожи, и тоже с инициалами. И в него тоже оказалась вложена фотокарточка, правда, с надписью на сей раз более лаконичной, от миссис Форрестер: «Маулту, 1946–1971. К.Ф.». Денег в бумажнике не было, но были краткий список телефонных номеров на отдельном листочке и три «моментальных снимка». Первый изображал полковника при полном параде на боевом коне и сержанта Маулта, тоже в форме, из пешего положения отдающего ему честь: круглое лицо с обезьяньими дряблыми щеками в страшных шрамах выражало чинную строгость. На второй фотографии полковник и миссис Форрестер стояли, вперив безутешные взоры в участок торфяного болота, а Маулт – почтительно глядя на полковника и миссис Форрестер. Третья сильно выцвела, но все же на ней можно было разглядеть Маулта в молодости с одной нашивкой на форменном воротничке[68]68
  Такая нашивка соответствует в британской армии чину младшего капрала, следующему после рядового.


[Закрыть] и расфуфыренную в пух и прах маленькую девочку лет четырех, которую он держит за руку.

– На всех трех снимках вроде бы как один и тот же человек – Маулт, – задумчиво произнес Рэйберн.

– Да. Видите эти шрамы?

– Значит, он был женат и имел ребенка?

– Ну, одно из другого не вытекает, как день из ночи. Это может быть и чей-то чужой ребенок.

– Вы правы.

– Вот приедут мои ребята, – пообещал Аллейн, – тогда снимем отпечатки пальцев. Собакам дадим один его ботинок. Я говорил вам, что мысль вызвать собак из «Юдоли» и полковнику Форрестеру тоже пришла в голову? Эге! А это что такое?

Откуда-то из глубины камина раздался шум – точнее, странная смесь хлюпающих звуков, словно какой-то неумелый флейтист-великан с шипением то втягивал в себя воздух, то выпускал обратно через дымоход.

– Ветрюган поднимается. Норд-вест, – отрывисто сообщил Рэйберн. – Скверно. Некстати.

– Почему так уж скверно?

– В наши края он приносит дождь. Слякоть. Это почти закон природы.

– Именно дождь, не снег?

– Как правило – ливни. Вплоть до наводнений. Вот, пожалуйста.

Створка окна яростно захлопала по раме – на нее внезапно обрушилась лавина воды.

– Шикарная погода для охоты на без вести пропавших, – вздохнул Аллейн. – А все же – никогда ведь не знаешь заранее – порой она может принести больше пользы, чем вреда… Ладно, давайте-ка тут все запрем и опечатаем, а сами вторгнемся в апартаменты Форрестеров.

Они спустились на этаж ниже и преодолели длинный коридор, устланный тяжелой ковровой дорожкой, – он вел к комнатам для гостей. Сейчас освещался этот проход лишь третью настенных светильников в абажурах, которыми был оснащен. Стояла полная тишина. Ни звук непогоды снаружи, ни единый признак жизни из-за многочисленных закрытых дверей не проникали сюда. Наверное, все обитатели, включая Хилари, теперь в столовой, догадался Аллейн и вдруг почувствовал острейший приступ голода. Он уже было собирался сообщить об этом Рэйберну, но вместо этого быстро положил руку тому на плечо, знаком велел вести себя тихо и показал пальцем куда-то вперед. Из-под одной двери по красному ковру струилась серебристая полоска света.

Аллейн мысленно пересчитал двери. Трой, конечно, уже рассказала ему, кто где размещается. Сейчас они с суперинтендантом находились напротив двери в гардеробную его собственной жены, связанную через ванную комнату с ее спальней. Дальше шли апартаменты Форрестеров: спальня, ванная и гардеробная, именно в таком порядке. Еще дальше – комната мистера Смита, а в дальнем углу западного крыла – Крессидина, самая большая, естественно, с собственной ванной. Где проводил ночи Хилари, Трой не знала, но, без сомнения, это были какие-нибудь величественные хозяйские апартаменты.

Свет проникал непосредственно из спальни Форрестеров.

Аллейн на минуту прислушался – тишина. Тогда он принял молниеносное решение: знаком велел Рэйберну оставаться на месте, а сам рывком распахнул дверь и оказался в комнате.

В тот же миг раздался громкий треск.

Человек, стоявший у окна, повернул к детективу лицо – это был высокий бледнокожий мужчина в темных брюках и куртке из шерсти альпаки. Аллейн узнал его.

– Прошу прощения, – произнес старший суперинтендант. – Произошла ошибка. Я думал, это комната моей жены.

– Она рядом… – буквально простонал человек, едва шевеля губами.

– Как глупо с моей стороны. А вы – Найджел, не так ли?

– Точно так, сэр.

– Видел вашу замечательную композицию – там, во дворе. Производит впечатление.

Найджел разомкнул уста с таким усилием, словно это причиняло ему нестерпимую боль.

– Большое спасибо, – еле слышно поблагодарил он. По оконному стеклу за его спиной струились потоки дождя. Голова, лицо и отвороты пиджака лакея были мокрыми.

– Вы промокли, – непринужденно заметил Аллейн.

– Дождь разразился так неожиданно, – ответил Найджел. – Я… я как раз закрывал окно, сэр. Оно очень неудобно закрывается.

– Боюсь, дождь размоет вашу снежную фигуру.

– Возможно, это кара, – неожиданно произнес бледнолицый слуга.

– Кара? Кому? И за что?

– Все вокруг нас пропитано грехом, – громко отозвался Найджел. – Так или иначе. Порок кругом. Повсюду.

– Что вы имеете в виду?

– Языческие обряды. Ряженые христиане. Все это пахнет святотатством. Кощунством. Если правильно посмотреть на это.

– Вы имеете в виду представление под рождественской елкой?

– Языческое лицедейство под нечистым идолищем. Проказы. И вот – сами видите, что с ним приключилось.

– С ним? И что же с ним приключилось? – поинтересовался Аллейн. На минуту ему показалось, что, плавая впотьмах, он случайно нащупал золотое дно.

– Его нет.

– И где же он?

– Ха! Где! С грехом шутки плохи. Я-то это ведаю. Как никто. Учитывая, через что я прошел.

Лицо Найджела необыкновенным образом преобразилось: рот широко раскрылся, ноздри раздулись, как у коня, белесые ресницы затрепетали. Наконец, словно вторя потопу, разыгравшемуся на улице, из глаз его потекли обильные слезы.

– Послушайте, но… – начал было Аллейн, но Найджел, совсем потеряв контроль над собой, бросился вон из комнаты с рыданиями. Глухой торопливый стук его каблуков разнесся по коридору.

В дверном проеме показался Рэйберн.

– Это еще что за чертовщина? Почему?.. Кто из них это был?

– Это Найджел, второй лакей. Сперва он мастерил чучела карусельных лошадок и восковые фигуры, а потом свихнулся на религиозной почве и убил некую даму, которую считал «грешницей». Теперь вот, говорят, излечился.

– Оно и видно!

– Видите ли, мистер Билл-Тасман пришел к заключению, что, хотя Найджел и выздоровел, воспоминания о собственном преступлении иногда вызывают у него приступы слезливости. Похоже, как раз сейчас он о нем вспомнил.

– Я кое-что расслышал. Этому парню можно смело ставить диагноз: душевнобольной. Бред христианства, так сказать.

– Меня больше интересует, зачем он высовывался в окно под самый дождь?

– А он высовывался?

– Именно. Заявил, что просто закрывал его, но, будь оно так, он бы настолько не вымок. И на ковре, глядите, совсем немного воды. Нет, окно не было открыто, пока наш одержимый друг не открыл его.

– Любопытно!

– Весьма. Ну что, начнем осмотр?

В спальне Форрестеров не обнаружилось ничего примечательнее знаменитого пляжного зонта в зеленую полоску. Найджел аккуратно заправил постель пожилой четы, выложил поверх нее два комплекта ночного белья «Вайелла»[69]69
  Фирменное название легкой полушерстяной ткани для пижам, ночных сорочек и детской одежды, выпускаемой компанией Vantona Viyella («Вантона Вайелла»).


[Закрыть] и подбросил поленьев в огонь. Все окна были плотно закрыты.

– А вам не кажется, – задумчиво заметил Рэйберн, – что не помешало бы снабдить все эти комнаты хотя бы электрообогревателями? А то сколько возни с этими каминами! Да и огонь от искры может заняться за милую душу.

– Хозяин хочет точно воссоздать, так сказать, атмосферу минувших веков.

– В таком случае ему повезло заполучить в помощь психа.

В ванной стоял густой запах мыла, лосьона для волос и прорезиненной ткани. Рэйберн никак не мог успокоиться и все сокрушался по поводу планировки «Алебард».

– Черт бы побрал эти ванные! И главное, сколько же их тут – как в каком-то восьмизвездочном отеле! Кому рассказать – не поверят!

Слегка примирил его с действительностью только электрообогреватель, который все-таки тут оказался, – он был встроен прямо в каминную нишу в гардеробной Форрестеров и работал на полную мощность. Очевидно, Найджел включил его. Но мистер Рэйберн и тут нашел к чему придраться.

– Ого-го! Не похоже, чтобы хозяина заботили размеры счетов за электричество! Какая расточительность.

– А вот, кстати, – переменил тему Аллейн, – и валлийские инструменты. Все, кроме кочерги. Начищены до блеска. По назначению никогда не использовались. Знаете, что еще, Джек? Думаю, нам стоит обратить внимание на расположение вот этого очага, кровати, окна и дверей относительно друг друга. Когда заходишь из ванной, окно остается с правой стороны, дверь в коридор – с левой, кровать как бы выступает от противоположной стены вам навстречу, а камин остается еще дальше за ней. Если я усядусь на пол за спинкой изголовья кровати, то, проникнув в комнату со стороны ванной, вы меня не заметите, верно?

– В самом деле? – ответил Рэйберн вопросом на вопрос, ожидая, видимо, дальнейших пояснений, но их не последовало. Лондонский следователь зашел за кровать – громоздкое викторианское сооружение с высоким балдахином на четырех столбцах, но без занавесок. Подлинно старинное лоскутное покрывало достигало краями самого пола. С одной стороны под тяжелой тканью отчетливо проступал острый угол твердого крупного предмета. Аллейн откинул край покрывала и увидел уже известный ему по рассказам походный сундучок полковника, крытый черным японским лаком, весьма сильно исцарапанный и помятый в области навесного замка.

– Терпеть не могу, – начал старший суперинтендант, опускаясь на корточки, – работать без своего инструмента. Сам себе кажешься мелким воришкой или в лучшем случае жалким сыскарем-любителем. Ну, ничего не поделаешь, инструмент привезет Фокс, а пока нам поможет лупа Билл-Тасмана… Взгляните-ка сюда, Джек. Да-а, это к вопросу о любительщине. Не похоже на филигранную работу настоящего мастера-взломщика, как вы считаете?

Мистер Рэйберн присел рядом с коллегой.

– Весьма неуклюжая попытка, – согласился он. – Чего он вообще хотел добиться? Бред.

– Да. Бред, – эхом протянул Аллейн, поднося к замку лупу. – Нечисто дело с этим замком, его явно выламывали чем-то загнутым…

– Кочергой?

– Ну, на первый взгляд – вероятно… Придется нам забрать эту штуку к себе на хранение. Я сам скажу полковнику.

– А как насчет содержимого? Что там? И как до него добраться?

– Сундучок достаточно велик, чтобы вместить даже регалии британской короны, однако я полагаю, что львиной долей этого содержимого в настоящий момент усыпан фасад миссис Форрестер. Еще там, возможно, хранятся всякие документы, облигации и наличные. По крайней мере, так считает Трой. А ключ у Маулта, вы ведь сами слышали.

– Слышать – слышал, но знать – не знаю, – в голосе Рэйберна послышались отчаянные нотки. – Как говорил тот парень, помните? «Кому рассказать – не поверят», чтобы человек с ключом в кармане ломал замок кочергой. Ну да ладно: вскрывать будем? Хотя бы чтоб успокоить владельцев.

– Скорее уж, чтобы успокоить самих себя. Пожалуй, оставим на усмотрение полковника, я спрошу у него. А до тех пор не надо, чтобы они с миссис Форрестер прикасались к сундуку. Нужно все проверить.

Рэйберн указал рукой на исцарапанную область вокруг замка.

– Конечно. Но, ей-богу, это следы от кочерги. Я уверен.

– Предоставим судить экспертам из «Бэйли»[70]70
  «Бэйли», или «Олд Бэйли» (Old Bailey), – здание Центрального уголовного суда в Лондоне, где раньше располагались в том числе и криминалистические лаборатории.


[Закрыть] с их спецоборудованием.

– В общем, картина такая, – продолжал развивать свою мысль детектив из Даунлоу, – некий неизвестный злоумышленник пытается вскрыть сундук при помощи кочерги. Тут его застигают врасплох…

– И убивают? Той же самой кочергой? Значит, была борьба? Слишком уж все это вольные допущения, вы не находите? И чисто умозрительные. Вот вы говорите: «злоумышленник». Кто же он?

– Мне представляется… Ну, наверное, Маулт?

– То есть он все же предпочел крайне сомнительные и неэффективные шумные манипуляции с кочергой простому повороту ключа?

– Хорошо, согласен. Эта теория не годится. Действительно – курам на смех. Ну а что, если Маулт явился сюда уже после кривляний под елочкой, сам застал злодея за его черным делом и в итоге получил по башке?

– И что же случилось потом?

– Потом его выбросили в окно? И кочергу в придачу?

– Значит, в этом случае мы обязаны предположить, что тело было перемещено и спрятано еще до начала поисков, – констатировал Аллейн. – Что ж, давайте просто посмотрим в окно.

Оно ничем не отличалось от большинства прочих в усадьбе: двустворчатая конструкция с простым засовом, запирающим ее «сверху вниз».

– Лучше бы нам ни за что тут не хвататься… Знаете, что самое противное? То, что при этих проклятых высоких стандартах культуры быта совершенно невозможно работать. Тут не то что вымести – вылизать все успели, как внутри, так и снаружи. В общем, как бы там ни было, Джек, это окно находится как раз над тем молодым деревом, в ветвях которого Билл-Тасман нашел кочергу. Вот взгляните-ка вниз: хозяин видел пихту из своего кабинета, который прямо под нами. Если вы высунетесь подальше и посмотрите налево, вы увидите отсюда его окна в юго-восточном углу здешнего крыла здания… Эге! Минутку-минутку! А это что такое?

– Где?

Аллейн стал расхаживать перед окном взад-вперед, он вертел головой и разглядывал что-то через стекло то в одной, то в другой стороне.

– Джек, погасите, пожалуйста, свет. Побыстрее. Посмотрите, что это там, у макушки пихты? Во-о-он там, видите, что-то сверкнуло? Присмотритесь же.

Мистер Рэйберн козырьком приставил ладонь к глазам и вгляделся в ночную тьму.

– Ничего не вижу, – наконец признался он. – Кроме какого-то блестящего… завитка, или как его назвать? Вы о нем? Не разберешь, что это такое.

– О нем, о нем. Вот же, совсем близко. На пихте.

– Это может быть что угодно. Какой-то шнурок или нитка.

– Или обрывок елочной мишуры.

– Точно. Вон его как треплет на ветру. И что же?

– Да ничего! Грустная частичка праздника, символ того, как все преходяще, смею так выразиться. Ну, пойдемте, нам еще кучу всего предстоит выяснить по поводу событий вчерашнего вечера: последовательность, подробности…

– В этом, полагаю, нам окажется особенно полезна миссис Аллейн.

– Ну, что я думаю по этому поводу, вы, полагаю, знаете? – сухо ответил лондонец.

– Вы говорили. Но до того, как сами взялись за дело.

– Это верно. И попал в совершенно дурацкое положение: теперь мне придется проявлять профессиональный такт и соблюдать все формальности, официально допрашивая собственную жену.

– А что, – рассеянно обронил мистер Рэйберн, – возможно, ей это покажется забавным.

Аллейн пристально посмотрел на коллегу.

– Знаете, в ваших словах что-то есть. Меня не удивит, если и покажется. – Он поразмышлял еще с минуту. – Скажу даже больше: в известном смысле она тут, как всегда, будет права. Ну, шутки в сторону. Надо заканчивать осмотр. Позвольте-ка я брошу еще один, прощальный взгляд на чертов замóк.

Он опустился перед сундучком на колени. Рэйберн заглядывал ему через плечо. Вдруг из-за спин обоих полицейских раздался голос полковника Форрестера:

– Так-так. Значит, сами нашли. Отлично. Прекрасно. Чудесно.

Старик незаметно для них проник в гардеробную из ванной. Он слегка запыхался, но глаза его блестели азартным огнем.

– Решил оставить общество наших дам, – пояснил он. – Не лучше ли, думаю, всплыть по рубку и тут, наверху, не могу ли я чем-нибудь быть полезен? Ну, на случай, если вам что-то понадобится спросить. Так что вот я здесь. Но прошу не стесняться: если путаюсь под ногами и мешаю, смело отошлите меня прочь. Ужасно интересно было бы понаблюдать за работой настоящих сыщиков – если бы, конечно, не все эти жуткие обстоятельства. Да! Кстати, ваша супруга призналась – оказывается, вы брат Джорджа Аллейна. Мы, знаете ли, служили когда-то вместе. Он, конечно, младше, был тогда энсином[71]71
  Младшее офицерское звание в сухопутных и военно-морских силах некоторых западных стран. Соответствует прапорщику в сухопутных войсках и мичману на флоте.


[Закрыть]. Я прекрасно его помню: ведь мы оба «парнишки»[72]72
  «Парнишки» (The Kiddies) – шутливое прозвище солдат Шотландского гвардейского полка Scots Guards.


[Закрыть] как-никак. Вот это, я понимаю, совпадение! Расскажите-ка мне, что Джордж поделывал после отставки? Кажется, я слышал: стал проконсулом[73]73
  Должность «проконсул» в современной служебной иерархии Соединенного Королевства отсутствует, но так иногда называют британских эмиссаров, оказывающих решающее влияние на управление слабыми иностранными государствами.


[Закрыть] где-то за морями?

Аллейн удовлетворил любопытство Форрестера настолько кратко и сухо, насколько позволяли правила вежливости. Полковник в это время сидел на кровати, излучая восторженное дружелюбие и получая от беседы явное удовольствие, – хоть и никак не мог восстановить дыхание. Лондонский сыщик представил ему девонширского, и, как нетрудно догадаться, полковник оказался в полном восторге от нового знакомства.

– Однако я ведь вас обоих отвлекаю от дела! Нехорошо. Вижу, что прервал вас на самом, как говорится, интересном месте, с увеличительным стеклом наперевес. А скажите-ка, что вам удалось «извлечь» из моей жестяной коробки? Я, конечно, в переносном смысле…

– Как раз о ней я хотел поговорить с вами, сэр, – произнес старший суперинтендант. – Как топорно, как неумело ее пытались взломать, не правда ли?

– Топорно? Ну… да. Но ведь трудно работать не топорно, когда в руках у тебя инструмент еще менее удобный, чем топор, то есть кочерга, – вы не считаете? – Полковник рассмеялся собственной шутке.

– Вы уже знаете про кочергу?

– Еще бы! Хилари нам рассказал.

– Что именно он вам рассказал?

– Что нашел кочергу за окном, на пихте. Малоподходящее место для такой вещи, я полагаю.

– Он описал эту кочергу? Какие-нибудь следы?

Минуту-другую Форрестер молчал и пристально смотрел на Аллейна, затем вновь заговорил:

– То есть что значит «описал»? В подробности он не вдавался. – И добавил после еще одной паузы: – Да и в любом случае, когда мы заметили царапины и вмятины на сундучке, то сразу подумали о ней. Мы с Клу. Так хором и сказали: «Кочерга!»

– А почему вы подумали о кочерге, сэр?

– Да не знаю. Просто подумали. В голове у нас мелькнуло: «Кочерга!» Точнее, мелькнуло сначала в голове у Клу, но это ведь не имеет значения. «Кочерга» – и все тут.

– А вы обратили внимание, что инструмент, соответствующий назначению кочерги, исчез из набора инструментов для камина в этой комнате?

– О господи боже ж ты мой, нет! Ни сном ни духом. То есть – ни сном ни духом тогда.

– Полковник Форрестер, по словам Трой, вы не видели Маулта после того, как он надел мантию Друида?

– Да нет, видел! – Глаза полковника широко открылись. – Я видел его!

– Значит, видели?

– Ну, это… думаю, можно так сказать. Я лежал на кровати в спальне, знаете ли, погружался в дремоту. Тут он вошел из ванной. На нем уже были мантия и парик, а бороду он держал в руках. Кажется, он еще сказал, что скоро вернется. А я, по-моему, успел сказать ему насчет окна, и он направился к нему. А потом я заснул. Так что, видимо, когда Маулт отошел от окна, я уже спал, и он прошел через спальню, не разбудив меня. Наверное, это миссис Аллейн как раз имела в виду! И еще я вполне определенно помню… то есть могу ошибаться, но вроде бы помню, что слышал сквозь сон, как он открывает окно и выглядывает наружу.

– Слышали, как он открывает окно и выглядывает? Но зачем?

– Да говорю же, это я велел ему поглядеть в окно гардеробной: стоит ли на углу Винсент со своими санями? Если Винсент там – значит, уже пора бежать вниз. Мы, понимаете ли, условились дождаться ровно половины восьмого по конюшенным часам. И часы пробили полвосьмого.

– Постойте! – воскликнул Аллейн. – Значит?..

– Я человек военный и привык рассчитывать операции строго по времени. К счастью, то же можно сказать о Хилари. Все часы в доме были сверены, от наручных до курантов. И вот, знаете, теперь я абсолютно точно припоминаю, что слышал, как открылось окно и сразу же после этого пробили часы на башне. Так вот, в этот самый миг Винсенту надлежало подать со своей позиции на углу сигнал, а Маулту – бежать вниз наклеивать бороду. Вот такая диспозиция первого этапа операции, вы меня понимаете?

– Да, теперь понимаю. Простите, если слишком наседаю, но еще один вопрос. Говоря по-военному: возвратясь на исходную позицию – то есть в ваши апартаменты, – он не предстал перед вами с докладом?

– Нет. Он не явился. Чего не было – того не было. В этом сомнений нет, – ответил полковник, хотя уверенности в его голосе не прозвучало.

– Вы понимаете, почему я спрашиваю? Возможно, вы в это время еще спали и…

– Ну конечно! – вскричал старик, хлопнув себя по лбу, словно на него только сейчас снизошло бог знает какое откровение. – Мог! Вполне мог еще спать. Конечно!

За спиной Аллейна послышался тяжелый вздох мистера Рэйберна.

– Видите ли, – пустился в объяснения полковник. – Со мной такое случается. Засыпаю после приступов – и все тут. Черт его знает почему. Может, что-то такое есть в этих пилюлях моего почтенного эскулапа?..

– Ясно. Скажите, а те сапоги на меху? Их следовало надеть еще здесь или уже в нижней гардеробной?

– Внизу. Маулту было велено приготовить их там для меня на видном месте. Одеваться я с самого начала решил у себя, потому что здесь зеркало больше и удобнее. А сапоги – что? Для них зеркала не нужно, да и тяжеловатые они, чтобы скакать в них по всему дому.

– Понятно.

– Ведь вы его отыщете, как вы думаете? – перехватил инициативу полковник.

– Рассчитываю и надеюсь на это.

– А знаете, что я вам скажу, Аллейн, – лицо Форрестера вдруг приобрело плаксивое выражение, словно у грустного клоуна, – мне думается, что бедняги нет в живых.

– Вот как, сэр?