Текст книги "Обманчивый блеск мишуры"

– Забавная цепочка событий.

– Хорошо, но кто ее запустил? У нас осталось четверо: мистер Билл-Тасман, полковник, его благоверная и этот Берт Смит. Можем мы вычеркнуть кого-то из них?

– Думаю, можем.

– Кого? Ну же, не томите!

– В такой горячей просьбе невозможно отказать, Фокс. Не стану томить…

III

Получив соответствующую отмашку, констебли погрузили тело Альфреда Маулта в машину и исчезли на ней за углом гигантского здания. Скульптура одного из предков Хилари Билл-Тасмана, съежившаяся на пьедестале из оскверненного кофра, превратилась к тому времени в совсем уж жалкое, потрепанное бурей привидение. Аллейн меланхолически глядел на него из окна и одновременно выкладывал Фоксу, шаг за шагом, вывод за выводом, собственную реконструкцию таинственных событий в поместье «Алебарды» – выкладывал, пока с глаз потрясенного коллеги не упала пелена и перед ними не сложилась четкая и ясная картина происшедшего.

Когда рассказ был окончен, инспектор тяжело вздохнул и провел огромной ладонью, напоминавшей ласту моржа, по губам.

– Поразительно, – произнес он задумчиво. – И хитро. Очень хитро, ничего не скажешь. Взять такую дичь нам будет трудновато.

– Да.

– Видите ли, нет мотива! А без него всегда выходит как-то неловко. Прямого мотива нет. Если только он не кроется где-то за очевидными фактами и уликами.

Аллейн пошарил в верхнем кармане пиджака, вытащил оттуда носовой платок и с победным видом, словно ловкий фокусник, предъявил его Фоксу – в платке был завернут заурядный цилиндрический ключ, каких тысячи, – самый обыкновенный ключ от самого обыкновенного замка.

– Вот мы и попробуем его отпереть, – улыбнулся старший суперинтендант.

– Я уж догадываюсь, – ответил Фокс.

Перед тем как идти к Хилари и сообщать ему о бурных обстоятельствах минувшей ночи, они с инспектором успели еще посетить Найджела в раздаточной при кухне – тот сидел неподвижно, будто в трансе, перед стойкой с кучей подносов, на которых уже дымился утренний чай. Трой, наверное, захотела бы такое нарисовать, подумалось Аллейну.

Поначалу, когда ему сообщили, что Маулт мертв, лакей взглянул на детективов недоверчиво и искоса, словно соображая, не врут ли они. Но потом все понял и несколько раз кивнул с видом пророка, чьи слова подтвердились.

– Мне отмщение, и Аз воздам, говорит Господь, – произнес он.

– Только не в этом случае, – возразил Аллейн. – Его убил человек.

Найджел склонил голову набок и уставился на него сквозь белесые ресницы. Детектив уже начинал гадать, окончательно ли тот сходит с ума или, наоборот, в голове его что-то проясняется.

– Как это случилось? – спросил Найджел.

– По затылку кочергой.

Лакей тяжело вздохнул (точно как Фокс – пришло на ум Аллейну).

– Куда ни кинь, всюду грех, – обобщил набожный лакей. – Блуд цветет пышным цветом. О, время порочное, развращенное и распущенное!

– Тело, – гнул свое Аллейн, – нашлось в упаковочном ящике, на котором лежала ваша скульптура.

– Что ж, – поднял брови Найджел, – если вы думаете, что я положил его туда, вы очень ошибаетесь. – Он снова остановил взгляд на старшем суперинтенданте и добавил, постепенно повышая голос до дисканта: – Хотя доподлинно известно Господу Саваофу: я грешен. Грешен! – повторил лакей чуть не криком. Теперь он в самом деле казался безумным. – Сразил я блудницу пред очами Неба, и разверзлось оно, и излило на меня чашу гнева своего, ибо не такова у человека мышца, как у Бога, и не такова была воля Провидения. Я ошибся! – воскликнул он и, как всегда, вспоминая о своем преступлении, залился слезами.

Аллейн и Фокс молча вернулись в зал.

– Этому малому можно смело ставить диагноз, – инспектор казался очень расстроенным. – Псих.

– Мне говорили, с ним это теперь реже случается.

– Это он разносит подносы с чаем по спальням?

– Да. Трой говорит, ровно к восьми тридцати.

– Что-то мне сегодня не хочется чаю.

– Трой пила, и с ней все в порядке. По мышьяку у нас спец Винсент, а не Найджел, вы не забыли?

– Не нравится мне все это, – упрямился Фокс.

– Да черт с ним со всем, Братец Лис. Думаете, мне нравится? Мне не нравится, что моя жена находится в эпицентре всего этого – вы сами прекрасно понимаете. Мне не нравится… Ладно, забыли. Слушайте. Вот ключи от гардеробной полковника Форрестера. Пусть Бэйли и Томпсон возьмут там все, что только можно взять для полного лабораторного анализа. Отпечатки с оконных рам и створок. Со всех объектов и поверхностей. Вот это – ключ от платяного шкафа. Весьма вероятно, что в усадьбе есть дубликаты и с него, и с первых двух, но ничего страшного. В шкафу, в самом дальнем углу, стоит проклятый жестяной сундук для перевозки мундиров, или коробка, или как ее там, черт возьми, правильно называть. Ему пусть уделят особое внимание и потом доложат лично мне, когда закончат. А я пойду «обрадую» Билл-Тасмана.

– Боже мой, ради всего святого! – раздался голос Хилари с верхней площадки лестницы. – Что еще?!

Он перегнулся через балюстраду галереи. Малиновый ночной халат был все еще на нем. Шевелюра вздымалась над перекошенным лицом, словно гребень девятого вала. Щеки покрывала ужасная бледность.

– Что там происходит во дворе за конюшней? – возопил он. – Что там делается? Вы его нашли? Вы его нашли!

– Да, – ответил Аллейн. – Как раз собирался вам сообщить. Подождите одну минутку. Фокс, как освободитесь, приходите к нам.

Хилари от нетерпения прикусил суставы пальцев.

– Почему я должен ждать? – набросился он на Аллейна, как только тот подошел. – Мне первому следовало сообщить. Сразу!

– Можем мы побеседовать где-нибудь, где нас никто не потревожит?

– Да-да-да. Хорошо! Пойдемте ко мне в спальню. Но мне все это не нравится. Надо было сообщить.

Он повел детектива по полукружью галереи в восточное крыло, где располагались личные апартаменты хозяина – невероятно прекрасные и соединенные, как представлял себе Аллейн, с симметричными им в крыле западном – их занимала Крессида. Окна с одной стороны выходили во двор, с другой – на проезжую дорогу и – ближе к усадьбе – на будущие парковые насаждения. Двери в прилегающую гардеробную и далее – в ванную стояли открытые. Господствующее положение в комнате занимала огромная кровать с пышным балдахином на четырех столбцах, стоявшая на специальном помосте и застеленная стеганым покрывалом.

– Простите, – сказал Хилари, – если я был резок, но домашняя обстановка у меня в усадьбе положительно приобретает черты Кватроченто. Я гляжу в свое собственное окно, – он указал рукой на то из них, что выходило во двор, – и что я вижу? Я вижу, как неизвестные запихивают нечто невообразимое в автомобиль. Я смотрю в другое и что вижу там? Вижу, как та же машина заезжает, так сказать, в тыл дома. Я бегу в конец коридора выглянуть в конюшенный двор, а там опять они – тащат куда-то свою чудовищную статую. Это уж слишком! – крикнул Хилари. – Признайте сами, это слишком!

В дверь постучали, Билл-Тасман с силой распахнул ее и впустил мистера Фокса.

– Здравствуйте! – бросил хозяин раздраженно.

Аллейн спокойно представил их друг другу и принялся кропотливо, шаг за шагом излагать обстоятельства, приведшие в конце концов к обнаружению Маулта. Хилари то и дело перебивал его нетерпеливыми возгласами.

– Ну вот, стало быть, теперь вы его нашли, – начал он, когда детективу наконец удалось закончить. – И что дальше? Чего вы от меня ждете? Все мои слуги, без сомнения, находятся в состоянии прогрессирующей истерии, и я ничуть не удивлюсь, если они все как один сегодня же попросят расчета. Однако прошу, располагайте мной. Что я должен делать?

– Прекрасно понимаю, – спокойно сказал Аллейн, – какая это неприятность и неудобство для вас, но, боюсь, ничего нельзя в настоящий момент поделать. Надеюсь, вы понимаете. Мы постараемся беспокоить вас как можно меньше, хотя, думаю, вы согласитесь, что по сравнению с беспокойством, причиненным Маулту, это…

Хилари слегка покраснел.

– Ну вот, теперь вы намекаете на мое нравственное ничтожество. Какой вы все-таки безжалостный человек. Никогда не знаешь, чего от вас ожидать. И как защищаться. Ладно – каковы мои дальнейшие действия?

– Полковнику Форрестеру необходимо сообщить, что Маулт найден, что он мертв, что его убили и что мы должны просить полковника опознать его тело.

– О нет! – воскликнул Хилари. – Это же для него будет кошмар! Бедный дядюшка Блошка! Ну, знаете, я не могу ему это сказать. Готов пойти с вами, – добавил он. – В смысле, я пойду с вами, а вы сами ему скажете. Или… ну, ладно, ладно, я сам скажу, но пойдемте к нему вместе со мной!

Он метался по комнате, как загнанный зверь. В его голосе сквозило отчаяние.

– Конечно, я пойду с вами, – заявил Аллейн. – Я сам предпочел бы быть там…

– И начеку! – буквально набросился на него Хилари. – Чтобы наблюдать за всеми нами, как за рыбами в аквариуме. Как мы себя ведем, как реагируем? Да?

– Вот что, – заметил Аллейн. – Вы хитростью и давлением на мое начальство заставили меня принять это дело. Я со своей стороны изо всех сил сопротивлялся, и у меня было на то несколько важных причин. Так что нынешним положением я практически обязан вам. Вы меня сюда заманивали, вы меня заполучили, и теперь вам, боюсь, ничего не остается, кроме как иметь дело со мной – смиритесь с этим.

Хилари несколько минут не сводил с него колючего взгляда, а затем мрачное выражение его лица вдруг сменилось приятной улыбкой.

– Умеете вы срезать человека! – заметил он. – Но, конечно, правда ваша. Я вел себя неразумно и грубо. Простите, дорогой старина, и поверьте, мне очень стыдно и я очень рад, что все мы в ваших руках. Peccavi, peccavi[94]94
  Виновен (лат.). В римском праве формула признания вины.


[Закрыть]. – Хилари всплеснул руками и, помедлив не более секунды, с решительным видом прибавил: – Что ж! Уж конечно, чем быстрее мы с этим покончим, тем лучше! Отправимся же на поиски дяди Блошки.

Но поисков не потребовалось – тот уже сам спешил к комнате племянника по коридору, взбудораженный до крайности. Жена еле поспевала за ним. Оба тоже еще не успели сменить халаты на дневное платье.

– Ах, вот вы где! – взревел полковник. – Они его нашли, ведь верно? Они нашли несчастного Маулта!

– Заходите, дядюшка, – тихо пригласил его Хилари. – Тетушка, и вы.

Так они и сделали, задержавшись только на секунду в дверях при виде Аллейна и Фокса, потом хором сказали: «Доброе утро» – и одновременно повернулись к Хилари.

– Ну же, говори, – потребовала миссис Форрестер. – Он найден?

– Откуда вы узнали? Но да, – ответил Билл-Тасман. – Он найден.

– Он?..

– Да, дядя Блошка. Боюсь, что так. Мне очень жаль.

– Присядь-ка лучше, Фред, – распорядилась старая леди. – Хилари, дай дяде Фреду присесть.

Форрестер обернулся к Аллейну.

– Пожалуйста, расскажите мне, что и как случилось в точности, – попросил он. – Мне нужен полный отчет.

– Может, нам всем стоит подчиняться приказам, сэр? Не хотите ли присесть? Отчет много времени не займет.

Полковник с легким нетерпением передернул плечами, но опустился на стул, поданный ему Хилари. Миссис Форрестер отошла к окну, скрестила руки на груди и в продолжение всей речи старшего суперинтенданта напряженно изучала окружающий пейзаж. Хилари уселся на свою роскошную кровать, а Фокс выполнил свой обычный маневр – удалился в тень.

Аллейн изложил историю нахождения тела Маулта, ответив по ходу дела на целый ряд удивительно лаконичных и уместных вопросов со стороны полковника. По мере того, как он продвигался вперед, в аудитории как бы росло напряжение. Оно чувствовалось во всем: в спокойствии, с каким его слушали, в отсутствующем виде миссис Форрестер, в чрезвычайном хладнокровии ее мужа и в угрюмой сосредоточенности Хилари.

Когда он закончил, повисло долгое молчание. Затем, не отводя взора от окна и ни на градус не меняя позы, пожилая дама произнесла:

– Что ж, Хилари, твой эксперимент окончился именно так, как было предсказано. Катастрофой.

В ответ Аллейн ожидал протестов, увещеваний, попыток разубедить ее – если не от полковника, то уж точно от Билл-Тасмана, но, к его удивлению, тот все так же в оцепенении сидел на великолепном ложе. Лишь после мучительно длинной паузы дядюшка поднял на него глаза и дрожащими губами пробормотал:

– Прости, мой мальчик, но это правда. Вот ведь как вышло. Не повезло. Мой бедный верный Маулт. Вот ведь что…

– Нужно ли понимать это так, что все вы подозреваете кого-то из прислуги?

Все подняли на него глаза, оставаясь при этом недвижимы.

– По-моему, Аллейн, это соответствует здравому смыслу, – заметил полковник. – Собственное признание человека есть лучшее доказательство вины. На него можно положиться.

– Дорогой дядя Блошка, как бы я хотел думать, что вы не правы!

– Понимаю, малыш. Понимаю, что хотел бы.

– Весь вопрос в том, кто из них?! – резко оборвала их миссис Форрестер.

Хилари всплеснул руками и закрыл ими лицо.

– Хватит! – Тетка бросила на него строгий взгляд. – Довольно кривляться.

– Нет же, Клу, ты несправедлива! Никакого кривляния тут нет, он просто страшно разочарован, – вставил полковник.

– Горько разочарован! – согласился Хилари.

– Хотя, – тетка продолжала о своем, – тут скорее стоит говорить о том, кто окажется не виновен. Лично я подозреваю заговор с целью убийства, в котором участвовали все, кроме разве что набожного маньяка. – Она чуть покачала головой. – У полиции сложилось такое же мнение? – бросила она через плечо.

– Нет, – мягко ответил Аллейн.

– Нет?! Что значит – нет?

– Нет, мы не думаем, что слуги составили заговор с целью убийства Маулта. Мне точно известно, что все они, за исключением Найджела, сговорились избавиться от трупа, поскольку не сомневались, что их заподозрят. Как видим, они оказались недалеки от истины. Но, конечно, с их стороны поступать так было идиотизмом.

– Могу я спросить, – почти закричала миссис Форрестер, – могу я поинтересоваться, что подразумевает эта столь… необыкновенная гипотеза? Могу я высказать свое предположение?

– Да, разумеется, – вежливо отвечал Аллейн. – Пожалуйста.

– Она подразумевает… – начала она визгливо и вдруг застыла на полуслове.

– Стоит ли выражаться так уж прямо, тетя Клу?

– …подразумевает нечто абсолютно дикое и смехотворное, – рявкнула она. – Я говорю: совершенно смехотворное!

– Прошу прощения, что приходится это делать, сэр, – сказал Аллейн, – но могу я просить вас принять участие в процедуре официального опознания?

– Что? – Форрестер словно пробудился ото сна. – Ах да. Да! Конечно, конечно. Вы… вы хотите, чтобы я…

– Это необходимо – в том, конечно, случае, если в пределах досягаемости нет более близкого человека, например родственника. Кстати, следует сообщить родным. Возможно, вы поможете нам и с этим? Не скажете ли, кто должен ему наследовать?

Этот простой вопрос вызвал странную реакцию: на секунду Аллейну показалось, что с полковником сейчас случится очередной приступ. Лицо его вначале побелело, затем налилось краской, глаза блуждали по всему, что находилось в комнате, кроме фигуры старшего суперинтенданта, он открывал и закрывал рот и порывался подняться со стула, то падал обратно.

– У него никого не было, – выдавил он наконец. – Насколько я знаю. Он… Он мне говорил, что совсем один на свете.

– Понятно. Следовательно, как его наниматель…

– Позвольте, я пойду оденусь. – Полковник наконец встал на ноги.

– Нет! – воскликнула миссис Форрестер. Она резкими шагами двинулась от окна к мужу. – Не надо, Фред. Это тебя совсем расстроит. Я схожу. Я говорю: я схожу!

– Ерунда, ерунда, – проговорил полковник с каким-то напряжением в голосе, чем явно встревожил свою супругу и племянника. – Прошу тебя, не вмешивайся, Клу. Аллейн! Я буду готов через десять минут.

– Большое спасибо, сэр. Встретимся в зале.

Он открыл дверь, чтобы пропустить вперед полковника. Тот распрямил плечи, поднял подбородок и вышел.

– Это может немного подождать, особой спешки нет. – Старший суперинтендант обращался к миссис Форрестер. – Если вы считаете, ему и вправду лучше…

– Что я считаю, не имеет ни малейшего значения, – отрезала она. – Раз он решил, значит, решил. – И она покинула комнату вслед за мужем.

IV

Полицейским не удалось, по выражению мистера Фокса, «как следует разложить» фигуру Маулта – слишком уж далеко зашло окоченение, поэтому они просто свалили его на стол в бывшем хранилище для конской упряжи и прикрыли позаимствованной в доме простыней. Когда Аллейн отогнул край, ему на миг показалось, что камердинер угрожает полковнику застывшим навеки кулаком, а рот его разинут в беззвучном вопле, которому неестественное положение головы относительно туловища придает еще большую выразительность.

Форрестер сказал только: «Да», после чего сразу отвернулся, прошел мимо констебля, стоявшего на часах, обратно во двор и высморкался. Старший суперинтендант выждал пару минут, а затем присоединился к нему.

– Долгий путь, – сказал полковник. – Двадцать пять лет вместе. Четверть века. Это долгий путь.

– Понимаю, – согласился Аллейн. – Отношения между офицером и денщиком – всегда особые, ни на что не похожие, верно?

– У него были свои недостатки, но один из нас всегда знал, чего ждать от другого. Мы очень подходили друг другу.

– Пойдемте в дом, сэр. Здесь холодно.

– Да-да. Спасибо.

Аллейн привел Форрестера в библиотеку, где уже затопили камин, и усадил рядом с ним.

– Да ни к чему все это, ей-богу, – бормотал тот, пытаясь вести разговор как ни в чем не бывало, хотя все еще с дрожью в голосе. – Хилли же провел сюда центральное отопление, тут тепло. Хотя горит, конечно, задорно. Радует глаз. – Он поднес старческие руки, испещренные узловатыми венами, к огню и потер ладони. Они, как и голос, дрожали.

– Налить вам выпить?

– Что? Нет, нет. Нет, спасибо. Со мной все в полном порядке. Просто… я его увидел, и… Беднягу могли убить в бою. У погибших в бою бывает такой же вид. Тяжело смотреть.

– Да.

– Я… Видимо, надо еще о чем-то позаботиться? Хочу сказать… потребуются формальности, и все такое?

– Боюсь, что без них не обойтись. Естественно, будет официальное дознание. Приедет коронер.

– Естественно, естественно.

– Вы, случайно, не знаете, он оставил завещание?

До этой фразы руки полковника покоились на подлокотниках, но тут он вдруг резко вскинул их, странно согнул колени и тут же закинул ногу на ногу, как бы изображая (без особого успеха) непринужденность позы.

– Завещание? Смею полагать, там мало что можно кому-то завещать.

– И все же.

– Ну… – полковник, казалось, глубоко задумался.

– То есть вы не знаете: оставил или нет?

– Собственно говоря, – сдавленным голосом произнес Форрестер, – однажды он передал мне конверт на хранение. Возможно, завещание там.

– Полагаю, нам следует это проверить, полковник. Конечно, если там не окажется ничего существенного…

– Конечно. Конечно. Конечно. Да. Да. Да, – скороговоркой забормотал старик.

– Наверное, – высказал догадку Аллейн, – конверт у вас в том самом знаменитом сундучке?

Повисла пауза.

– Э-э… наверное, да. Кажется, там, – произнес полковник и прибавил: – Ключ ведь у него… Был у него. Я вам уже говорил, помните? Это входило в его обязанности – заниматься такими вещами. Ключами там. И всем таким.

– Получается, вы ему бесконечно доверяли.

– Да какое там!.. – начал было Форрестер и даже отмахнулся от детектива трясущейся рукою. – Впрочем, да. Пожалуй. Абсолютно доверял.

– Похоже, я нашел этот ключ.

Полковник уставился на Аллейна долгим взглядом слезящихся глаз.

– В самом деле? Нашли… у него?

– Да, в кармане.

– Вы вернете мне ключ, Аллейн?

– Разумеется. Только после обычных протокольных мероприятий, с вашего позволения.

– А, отпечатки пальцев? – еле слышно прошелестел старик.

– Именно. Таков уж порядок. Конечно, я уверен, там не окажется ничьих отпечатков, кроме его и ваших. Но проверить мы обязаны.

– Конечно, конечно.

– Полковник Форрестер, скажите мне, чем вы так взволнованы? Ведь вы взволнованы, я вижу.

– А что, – выкрикнул тот, как бы выпуская наружу подавляемое до сих пор неистовство, – потеря старого доброго, бесценного денщика – это недостаточный повод для волнения?! Вам этого мало, что ли?

– Простите.

– И вы меня простите. – Полковник сразу как-то затих. – Не сердитесь на меня, дорогой мой. Я немного не в себе.

– Хотите, я скажу миссис Форрестер, чтобы она пришла к вам сюда?

– Нет-нет. Не стоит. Никому не надо ничего говорить. Лучше я побуду минутку один. Наедине с собой. Это все, что мне сейчас требуется. Благодарю вас от всей души, Аллейн. Вы очень деликатны.

– В таком случае я вас оставлю.

Однако не успел сыщик это сделать, как дверь отворилась и вошел мистер Берт Смит, еще небритый, но уже одетый как положено.

– Хилли мне уж доложил про все, – начал он безо всяких предисловий. – И мне оно совсем не по вкусу пришлось. Стало быть, вы его нашли?

– Да.

– Пристукнутым? С размозженной башкой? Так?

– Так точно.

– И в придачу застукали трех ранее осужденных убийц, которые хотели улизнуть вместе с трупом? Так?

– Точно.

– И притом решили, что они тут ни при чем?

– На данном этапе расследования факты не указывают на причастность кого-либо из слуг к убийству.

– Шутите, что ли?

– Вы так полагаете?

Вместо ответа мистер Смит издал носом какой-то презрительный, недовольный звук и подошел к Форрестеру, который все еще сидел, откинувшись на спинку кресла, и чему-то хмурился.

– Рад застать вас тут, полковник. Пора нам всем собраться вместе и потолковать, что ли. Хилли сейчас спустится – только расскажет прекрасные новости своей голубке и прихватит вашу благоверную. Возражений нет? – бросил он Аллейну.

– Бог ты мой, – отозвался следователь. – Какие тут могут быть возражения и по какому бы праву мне их высказывать? Вы вольны устраивать любые собрания и беседы где угодно внутри этого дома, если чувствуете такую необходимость. Мне остается только надеяться, что из них выйдет какой-нибудь толк. Может, вы что-то накопаете? Тогда искренне прошу поставить меня в известность. Полиции это пригодится.

– Честное слово, – кисло крякнул Смит, – вы меня убиваете.

Тут появился Хилари с миссис Форрестер и Крессидой – еще неглиже, как всегда ослепительной, но удрученной. Билл-Тасман и пожилая леди уже успели привести себя в порядок.

Миссис Форрестер внимательно оглядела мужа и села рядом. Тот кивнул – как показалось Аллейну, чтобы рассеять какие-то ее сомнения и предотвратить расспросы. Хилари печально взглянул на старшего суперинтенданта и прислонился к каминной полке. Его невеста приблизилась к детективу, посмотрела ему прямо в глаза, потом горестно покачала очаровательной головкой, медленно и неопределенно – движением, явно позаимствованным у какой-нибудь кинозвезды, старавшейся крупным планом выразить «неизреченное».

– Я этого не выдержу, – сказала она. – Просто не выдержу. Понимаете?

– Вам и не надо выдерживать, – ответил он.

На долю секунды уголки ее губ тронула тень усмешки.

– И правда, ведь не надо? Я-то ни при чем. Однако признайте – та еще неприятность.

Она бросила на следователя еще один взгляд – на сей раз очень дружелюбный – и в обычном своем стиле величественно рухнула в кресло.

Смит, миссис Форрестер и даже Хилари поглядели на нее с явным неодобрением, а полковник – с ласковым недоумением. Он даже покачал головой: «Кресси, дорогая!..»

Тут с Крессидой произошла разительная перемена. Ее глазки наполнились слезами, губки затрепетали, изящные стиснутые кулачки застучали по подлокотникам.

– Вот, значит, как вы все!.. Я знаю, что вы обо мне думаете, – запинаясь, пролепетала она. – Какая я жестокая, холодная, развязная, отвратительная девица. Прекрасно. Я не заливаю пол слезами с воплями: «Ах, его нет с нами!» Но это не значит, что мне плевать. Я его любила – Маулта! Он со мной был добрым и милым. Вы все здесь на своем веку видали чужую смерть, правда? А я вот нет! Ни разу! До той минуты, когда увидела в окно сегодня утром, как его… его кладут в машину, лицом вверх… Ужас! И не надо мне ничего говорить, пожалуйста! Нет, Хилли, прошу тебя – даже ты! Не сейчас. Вы все старые, старые, вы не понимаете! Не можете понять. И поторопитесь уже со своим совещанием, ради бога!

Все уставились друг на друга в смятении и испуге. Крессида опять с силой стукнула кулачком по ручке стула.

– Черт! Да не буду я плакать, не бойтесь, не буду!

– Милая… – проникновенно начал Хилари, но та затопала ножками, и он осекся.

Смит пробормотал что-то вроде: «Молодец, дорогуша» – и решительно откашлялся.

– Насколько я себе уяснила, Смит, – вступила в разговор миссис Форрестер, – вы, как это в данных условиях ни нелепо, хотите с нами о чем-то посовещаться. Ну же, начинайте.

– Минуту, минуту… – проворчал тот.

– Кажется, камень преткновения тут я, – вмешался Аллейн. – Виноват. Сейчас я вас оставлю.

Полковник Форрестер с усилием поднялся на ноги.

– Я тоже виноват, – сказал он Смиту, – но увольте. От меня мало толку на собраниях. Никогда их не любил. Если позволишь, Хилли, я до завтрака тихонько посижу у тебя в кабинете.

– Фред…

– Не надо, Клу. Все хорошо. Приступа не будет, дорогая. Просто хочу пару минут побыть один.

– Я пойду с тобой.

– Нет! – произнес полковник очень твердо. – Не суетись, Клу, оставь меня в покое. Мне нужно уединение. – Он решительно направился к выходу, но в дверях остановился и обернулся к Крессиде. Та сидела, прикрыв рукою рот. – Вот если только… – мягко прибавил Форрестер, – ты составишь мне компанию, дорогая Кресси? Ведь мы с тобой оба на совещаниях лишние люди. А? Как ты думаешь?

Крессида отняла ладонь от губ, послала опекуну воздушный поцелуй и выдавила улыбку.

– Пойдем, – ответила она просто. Полковник кивнул и скрылся за дверью, заботливо открытую ему Аллейном. Тут появился мистер Фокс, и старший суперинтендант тоже поспешил выйти к нему. Дверь, по своему обыкновению, крякнула, щелкнула пару раз собачкой и застыла в чуть приотворенном положении.

Из коридора до оставшихся в библиотеке доносилось отдаленное рокотание баса Фокса: «Все закончено… в гардеробной… ничего… скрытое… срочно».

– Понял. Хорошо, – отвечал Аллейн. – Велите всем констеблям собраться во дворе у конюшни. Мне надо с ними поговорить. Бэйли с Томпсоном пусть заберут из гардеробной сундучок и оставят комнату незапертой. Там больше нечего ловить. Коробку откроет сам полковник Форрестер – когда будет к этому готов.

– Понял. Повторяю: вам звонят, мистер Аллейн. Это срочно.

– Ладно. Понятно. Пойду возьму трубку. Ступайте.

Он поспешил было к телефону, но, сделав несколько шагов, хлопнул себя по жилетному карману и притормозил.

– Черт, совсем забыл. Что с ключом от сундука?

– Он у меня. Для нас ничего нет.

– Тогда будьте добры, Фокс, отдайте его Форрестеру.

– Слушаюсь, сэр.

– Я возьму трубку в гостиной. И, наверное, потом на минуту задержусь. А вы действуйте, Фокс. Соберите людей там, где я сказал.

– Будет сделано, сэр, – отвечал инспектор.

Фокс плотно закрыл дверь библиотеки, а Аллейн направился к главному залу. Но оттуда в гостиную он не пошел и по телефону говорить не стал. Он рысью взбежал наверх, преодолевая одним прыжком по две ступени лестницы и не обращая внимания на ноющую боль в левой руке. Там детектив, нигде не задерживаясь, ворвался в их с Трой спальню.

– Родная, сиди на месте тихо, как мышка, и никуда не выходи, пока я не скажу. И будь как те три обезьяны.

– Какие еще обезьяны?!

Аллейн быстро прижал ладонь сначала к глазам, потом ко рту и наконец к губам.

– Ах, вот что, – уныло протянула она. – Понятно. Может, еще и не дышать?

– Лучше не надо, девочка моя. И вот еще, послушай…

Но послушать толком она не успела – раздался громкий стук в дверь. По кивку мужа Трой бодро крикнула:

– Одну секундочку! А кто там?

Дверь на сантиметр приотворилась.

– Я, – раздался шепот Фокса.

– Ну? – Аллейн приблизился к щелке.

– Все отлично. Как агнец на заклании.