Электронная библиотека » Найо Марш » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 19:24


Автор книги: Найо Марш


Жанр: Классические детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 4
Древо и друид

I

Оглушительный звук колоколов разносился по всему дому – дом был наполнен их разнообразным, самовластным перезвоном, словно являлся «чревом» какой-то обезумевшей колокольни. Найджел явно со всем возможным рвением исполнил распоряжение хозяина максимально усилить громкость.

– Бом-бом-бом-бом-боммм! – вопил вслед за колоколами какой-то перевозбужденный малыш, сопровождая свой ор экстравагантными ужимками и жестами. Группка таких же крошечных девчонок с подобострастным обожанием столпилась вокруг него, тоже вопя и хлопая в ладошки. Вся ребятня скакала и кричала, несмотря на старание родителей под руководством Хилари и Трой утихомирить их и призвать к порядку. Пришлось троим из отцов семейств – по совместительству надзирателей из «Юдоли» – начать патрулировать комнату из конца в конец с видом профессионально угрожающим: это позволило наконец организовать расшалившуюся детскую стайку в крайне подвижную, готовую в любой момент рассыпаться, но все-таки колонну по парам.

«Динь-дон-динь-дон-динь-дон!» – звенело повсюду «точно звонкий смех ребенка», по выражению Эдгара Аллана По[49]49
  Из стихотворения Эдгара По «Колокола и колокольчики» (1849). Перевод К. Бальмонта.


[Закрыть]
.

Вошел Катберт. Он минуту созерцал собравшуюся публику отрешенным взором, затем набрал побольше воздуху в легкие и провозгласил: «Елка, сэр!»

Мгновенно воцарилось молчание. Весь колокольный оркестр слился в последнем ударе и провалился в гулкую тишину. Все часы в усадьбе, а также те, что висели на башенке над конюшней, синхронно пробили восемь раз, а спустя секунду или две вновь вступили колокола, но только на сей раз вкрадчивыми, нежными, сладкими голосами – как у Святого Климента Датского[50]50
  Церковь Святого Климента Датского в Вестминстере, построенная, по преданию, после изгнания из Англии датчан в том районе, где женатым на англичанках датчанам позволено было остаться, отличается мягкими и мелодичными голосами своих колоколов.


[Закрыть]
.

– Пора, – громко сказал Хилари.

Дети, с извечно свойственной их племени переменчивостью вдруг превратились в ангелов: глазки вмиг стали размером с блюдца, рты раскрылись широко, как бутоны роз поутру, они крепко сжали друг другу ладошки и вообще выглядели завороженными. Даже «перевозбужденный» мальчик и тот притих.

Тут Хилари, как это ни поразительно, запел. У него оказалось сильное мужское контральто, которое сразу приковало к себе всеобщее внимание.

 
Апельсинчики как мед,
В колокол Сент-Клемент бьет.
И звонит Сент-Мартин,
Отдавай мне фартинг[51]51
  Начало известной английской колыбельной песенки, где в каждом куплете речь идет о звоне колоколов разных лондонских церквей. Перевод В. Голышева.


[Закрыть]
.
 

И вот извивающийся «крокодил» из ребячьих пар двинулся вперед – из библиотеки в коридор, через главный зал, освещенный теперь только пламенем каминов, и дальше – сквозь широко распахнутые двери гостиной – прямо в волшебный мир, созданный Хилари.

В самом деле, подумала Трой, это же настоящая сказка. Просто дух захватывает. В дальнем конце комнаты словно зависла в таинственном сумраке раззолоченная елка. Огни свечей, звезды и целый сонм игрушечных ангелов словно оживляли ее. Казалось, она подрагивает от собственного великолепия. Это было самое красивое дерево на свете.

 
А Олд-Бейли, ох, сердит,
Возвращай должок! – гудит.
Все верну с получки! – хнычет
Колокольный звон Шордитча.
 

В свете елочных огней дети расселись на полу. Взрослые – и гости, и персонал поместья – переместились в угол гостиной, где мрак полностью скрыл их.

Ну вот, промелькнуло в голове у Трой, наступает звездный час дяди Блошки. Через мгновение он появится.

Хилари, стоя перед детьми, поднял руку, добиваясь полной тишины. Она тут же наступила. Снаружи, прямо из ночной темноты, донеслись таинственные звуки – вроде как невидимые бесплотные флейты весело запели на северном ветру. Музыка электронная, подумала художница, а пробирает и впрямь до мурашек по спине – в комнате даже холоднее стало! Потом сквозь эту выразительную музыку издали начали пробиваться бубенцы подъезжающих саней. Все ближе, ближе их настойчивый перезвон – и вот он уже затихает прямо напротив французского окна. В той стороне за елкой ничего не видно, но Хилари, как известно, все предусмотрел. Вот уже слышится стук копыт, храп оленей и совершенно роскошное, пышное: «Тпппрррууу!» Даже от Катберта Трой такого не ожидала.

Окно распахнулось.

Елка так и заплясала на холодном ветру, все всколыхнулось и заблестело новыми красками: огни свечей заколебались, заполоскались, игрушечные шарики серебристо зазвенели.

Окно захлопнулось.

И вот потянул вокруг елки на лямках свои золотые сани настоящий Друид.

Что ж, может, все это и бесстыдное нагромождение анахронических глупостей, лишенных всякого историзма, может, воображение у Хилари несколько… скособоченно, но как здорово получилось, признала в душе Трой.

Мантия Друида – плотная, просторная, в три охвата, с широкими рукавами – была соткана, как художница уже знала, из золотого ламе́. Волосы – тоже золотистые – обрамляли лицо строгими благородными прядями, золотого цвета борода покрывала всю грудь как опахало. Величественная корона из веток омелы отбрасывала тень на глаза, сверкавшие в полумраке. Отнюдь не комический персонаж, однако. Скорее – король Лир, которому пришло в голову сыграть Оле-Лукойе.

Он трижды обошел вокруг елки под непрекращающийся гимн труб и свирелей. Затем снял с плеч лямки, оставил в стороне повозку, воздел руки кверху, сделал несколько загадочных движений (словно подзывал кого-то к себе) и наконец поклонился, разведя руки в стороны.

К сожалению, перчатки – весьма добротные, трикотажные, – он снять забыл.

– Фред! Перчатки! Я говорю…

Но Друид уже пропал. Растворился. Удалился туда, откуда пришел. В комнату ворвался еще один краткий порыв холодного ветра, окно захлопнулось, колокольчики стихли.

Друид исчез.

II

Снова началось веселое детское столпотворение, образовалась куча мала, и снова унимать ребятню пришлось слаженной «команде палочек-выручалочек»: Трой+Хилари+родители. На коробках с подарками были блестящими буквами начертаны фамилии гостей, и теперь как раз настало время детишкам, сбившись в маленькие группы, находить свои подарки, разворачивать их и ахать.

Мервин подошел к елке со специальным колпачком на длинной ручке – ему предстояло погасить свечи. Хилари подал знак Найджелу, и тот повернул выключатель. Яркий электрический свет упал на маленький столик с презентами для взрослых. Подойдя к нему, Трой оказалась рядом с миссис Форрестер.

– Он был великолепен! – с чувством воскликнула художница. – Просто великолепен, у меня нет слов.

– Забыл снять перчатки. Я так и знала.

– Господи, это совершенно неважно! Не имеет никакого значения!

– Ну, для Фреда имеет, – сказала жена полковника. И, подумав, добавила: – Пойду посмотрю, как он там…

А возможно, Трой показалось, что она сказала именно это. Гвалт стоял такой, что даже формулировки миссис Форрестер, не отличавшиеся разнообразием (зато отличавшиеся чеканной четкостью), расслышать было трудно.

Настал черед разворачивать свои подарки гостям и прислуге «старше шестнадцати лет». Найджел начал разносить коктейли с шампанским. Трой они показались какими-то необычно крепкими.

Тем временем к ним сквозь толпу пробивалась Крессида. По просьбе Хилари она надела сегодня тот же костюм, что и вчера: легкую блестящую тунику с брюками. К общей цветовой гамме праздника он подходил просто идеально. Невеста хозяина усадьбы подняла руку и поверх голов толпящейся публики поманила миссис Форрестер. В том, как она это сделала, Трой почудилось что-то неуловимо… что-то не такое томное и вальяжное, как обычно. Две гостьи встретились в толпе, художница решила понаблюдать за ними. Крессида низко наклонила голову. Тяжелая грива светлых волос закрыла ее лицо, а вот лицо миссис Форрестер как раз освещал прямой луч от светильника на стене. Трой ясно увидела, как она нахмурилась и поджала губы. Затем старая леди поспешила к выходу, довольно бесцеремонно расталкивая собравшихся локтями.

Крессида направилась к Трой.

– Слушайте, ну как он выступил, нормально? Я хотела сама посмотреть, но мне было плохо видно.

– Он был просто великолепен.

– Ну и чудно. Вы, конечно, заметили его?

– Заметила – кого?

– Ну его! Ах ты, господи боже мой!.. – воскликнула Крессида. – Кажется, я начинаю говорить как тетя Клумба. Вы же узнали его, да?

– Кого узнала?!

– Его.

– Кого?

– Маулта!

– Маулта?

– Что, правда не узнали? – громко воскликнула Крессида. – Неужели не догадались? Это вы-то, с вашей наблюдательностью!

– Да о чем же, наконец, вы говорите?

– Да ведь это был не… – Внезапный взрыв смеха среди гостей поблизости не дал Трой расслышать конец фразы, но мисс Тоттенхэм, поняв это, приблизила свои очаровательные губки прямо к уху художницы. – Это был Маулт! Он играл Друида!

– Маулт?!

– У дяди Блошки опять случился приступ. Маулту пришлось выйти на замену.

– Господь милосердный! Он уже пришел в себя?

– Кто?

– Дядя… Полковник Форрестер!

– Ах, вы о нем. Я его не видела… Тетя Колумбина пошла наверх. Полагаю, все уже в порядке. Кажется, он опять слишком переволновался.

– Ай-ай-ай! – Трой по-прежнему приходилось перекрикивать толпу. – Какой ужас!

– Да, ужас. Хотя, – возразила в ответ Крессида, – с ним ведь это не в первый раз. Понимаете ли.

Перед ними возник Найджел, который разносил коктейли с шампанским.

– Выпейте! – посоветовала невеста Хилари. – И мне возьмите, пожалуйста. Сейчас точно не повредит. Давайте-давайте!

– Хорошо. Но сегодня туда, по-моему, плеснули многовато бренди, вы не находите?

– Оно и кстати.

Сквозь толпу к ним протиснулся Хилари – поблагодарить Трой за подарок: акварельный рисунок вида из окна ее спальни, того самого, с чучелом. По всему было видно, что владелец «Алебард» доволен, как Панч: он рассыпался в самых цветистых выражениях признательности. Художница, впрочем, слушала вполуха, сфокусировав взгляд на необычной линии губ с загнутыми кверху кончиками (как у верблюда, подумала она) – губ, плясавших сейчас в лихорадочно-восторженном движении.

Наконец смысл его речи дошел до ее сознания.

– …и все получилось прекрасно, как задумано, без сучка без задоринки, если не считать перчаток дяди Блошки, правда? Ну как он мог забыть о них?!

Трой и Крессида, хором, поспешили просветить его. Хилари, казалось, был совершенно ошарашен и выбит из колеи.

– Да что вы такое говорите?! Нет! Не может этого быть. Маулт?!

И, выпалив еще несколько удивленных восклицаний, добавил:

– Однако нельзя не признать: он весьма достойно справился. Бог ты мой, надо бы его тоже поблагодарить. Где он сейчас?

Тут перед их троицей возник вдруг тот самый перевозбужденный еще в библиотеке мальчуган. Он принял эффектную театральную позу и «выстрелил» прямо в лицо хозяина дома растягивающейся бумажной пищалкой-«языком». Игрушечные дудки, свирели, трубы, барабаны и свистки, казалось, слились к этому времени в какую-то особо дикую какофонию.

– Пойдемте со мной, – сказал Хилари. Взяв под руки Трой с Крессидой, он вывел их в главный зал и плотно закрыл за собой двери. Для детей был здесь уже накрыт роскошный ужин – настоящий пир. Длиннющий стол на дубовых козлах ломился от яств. Кискоман вместе с мальчиком на побегушках и парой специально вызванных на подмогу женщин как раз наносили последние штрихи.

– Так-то лучше, – заметил Хилари. – Нужно сходить посмотреть, как там дядя Блошка. Надо же, какой удар по его самолюбию. Он, наверное, просто убит. Крессида, любовь моя, расскажи-ка мне сперва, что именно с ним случилось?

– Ну, я, как договаривались, пошла в гардеробную его гримировать, а там Маулт, уже полностью переодетый в этого вашего Друида и готовый к выходу. Я так поняла, что он зашел в спальню к дяде Фреду за распоряжениями, не надо ли, мол, чего, и увидел, что у того приступ. Ну, Маулт дал ему лекарство, или что там полагается давать в таких случаях, но было яснее ясного, что больному не до выступлений. И это его действительно убивало. В смысле – дядю. Понимаешь? Ну, они вместе все обмозговали и придумали, чтобы Маулт его заменил. Он же все слышал десять раз на репетиции, и от своего хозяина тоже – что там надо будет делать. В общем, знал, что не подкачает. Так что, когда дядя Фред успокоился слегка, перестал горестно фонтанировать и отдал свои сапоги и все прочее от костюма (Маулт, конечно, хотел сначала поднять шум и позвать тетю Колумбину, но дядя сказал: ни в коем случае), то камердинер все это напялил – ну мантию там и парик – и пошел вниз. А я еще налепила ему усы и красиво заломила корону. И тогда он уже отправился во двор, к Винсенту… Вот. А он неплохо справился с ролью, правда? По-моему, нормально. Я как раз в момент его выхода проскользнула в гостиную. Видела все не так чтобы совсем хорошо, пришлось, понимаете ли, стоять «на задах», но, по-моему, он проделал все, что следовало. Вот. А когда он там, так сказать, оттоптался, ринулась обратно в гардеробную, помогла ему разоблачиться и почистить перышки. Он ужасно суетился и торопился скорее опять на помощь к дяде Фреду, а меня просил скорее все рассказать тете Колумбине. Я и рассказала. Вот. Понимаешь ли.

– Дорогая, ты сделала все совершенно правильно и чудесно. Похоже, все сегодня на высоте, у всех все получается безупречно споро и уверенно. И это, заметьте, при возрастающей трудности задач… Побегу утешать нашего беднягу дядю Блошку.

Он рванул было с места, но потом обернулся к Трой:

– Ну и дела, черт возьми, ну и дела! Пожалуйста, дорогие мои, побудьте еще немного теми же ангелами, что и весь вечер, попасите еще немного эту ораву желторотых и отведите их за стол. Пусть Катберт, если что, на них как следует рявкнет. Ну а когда он это сделает и когда дети под руководством двух прекрасных дам угомонятся, все слуги с ним во главе будут в нашем распоряжении в столовой. Еще дворецкий должен успеть ударить в гонг. Если я чуть опоздаю, не дожидайтесь меня. На тарелках лежат карточки с именами, но они не должны, в случае чего, никого смущать, ужин задуман как неформальный, знаете ли. И попросите Катберта, чтобы первым делом – сразу же – открыл шампанское. Au revoir, au ‘voir ‘voir[52]52
  До свидания, пока-пока! (фр.)


[Закрыть]
 – последние слова он прокричал уже с середины лестницы, не глядя, помахав дамам рукой.

– Ну, просто прелесть что такое! – проворчала Крессида. – Лично я уже совершенно измочалена. Но ничего не поделаешь. Пойдемте.

Через короткое время они с Трой в точности исполнили указания Хилари, и теперь вся компания взрослых гостей тоже могла спокойно рассесться за обеденным столом. Оказалось, что Трой сидит рядом со своим «старым знакомым» с торфяных болот – майором Марчбэнксом, который не преминул с отменной вежливостью заметить, как ему, мол, повезло.

– Я постеснялся вам сказать тогда, на холме, – заметил он, – но на самом деле я ваш большой поклонник. В смысле – ваших работ. Одна у меня даже есть дома, и кто бы вы думали мне ее подарил?

– Представления не имею.

– Правда не имеете? Ваш муж!

– Рори?!

– Мы с ним старые товарищи. И коллеги. Вашу картину он преподнес мне по случаю свадьбы. Моей свадьбы, естественно. Подозреваю, что это было задолго-задолго до вашей. Вы, наверное, тогда и не познакомились еще.

– Теперь я уже не пишу в той манере.

– Но рискну предположить, что вы ее просто развили? Манеру. А не забросили совсем.

– Мне бы самой хотелось так думать, – улыбнулась Трой. Майор ей нравился.

По другую сторону от нее усадили мистера Смита. Выяснилось, что он уже слышал о самоотверженном поведении Маулта и был им крайне заинтригован. Трой так и чувствовала левым локтем, как старик вибрирует: ему не терпелось наброситься на нее с разговором. Не раз и не два пытался он привлечь внимание соседки заговорщицким: «Эй!», но, поскольку Марчбэнкс продолжал говорить без умолку, она не обращала внимания. Наконец художница «освободилась» и, повернув голову налево, обнаружила, что Смит сидит с очень хитрым видом: большие пальцы заложены под мышки, голова склонена набок, глаза – будто хотят пробуравить соседку насквозь. Он весело дернул в ее сторону головой и прицокнул языком: «Э-эй!»

Трой уже не раз и не два пригубила шампанское.

– Сами вы «эй».

– Ну и ну! Чистое кино. Альф Маулт шикарно смотрелся – прямо Навуходоносор в банном халате.

Трой остановила на нем пристальный взгляд.

– А знаете, ведь вы правы, – медленно произнесла она. – В нем определенно сквозило что-то восточно-утонченное, ассирийское, в стиле Блейка. Даже сквозь мантию, которая и вправду похожа на халат.

– Где он теперь есть-то?

– Наверное, наверху, с полковником.

– А велели ему что? Велели ему ходить раздавать пирожки с мясом крошкам-ангелочкам. За детским столом.

– Очень может быть, – невпопад ответила Трой и выпила еще шампанского.

Явился Хилари и занял место рядом с дамой по другую руку от майора Марчбэнкса. Чувствовалось, что он слегка не в своей тарелке.

– Эй, ну как там наш полковник? – громко спросил Смит, привлекая внимание всего стола.

– Спасибо, уже лучше, – весьма сухо ответил Хилари.

– Старушка о нем теперь сама позаботится, так, что ли?

– Да. – Тут Хилари так же скупо добавил для всех: дядя, мол, передает, что очень огорчен невозможностью выйти к гостям. Затем он подозвал Катберта, который склонил ухо к губам хозяина с видом настоящего мажордома. Забавно, подумала Трой: никого из этих своеобразных слуг, похоже, не смущает присутствие за столом такого количества тюремщиков на службе Ее Величества. Обслуживают как ни в чем не бывало. Кажется, даже наслаждаются возможностью предстать перед ними в новой роли.

Хилари говорил с Катбертом очень тихо, но вот Катберт, очевидно, органически не способен был понижать голос, во всяком случае, отвечал он громогласно:

– Его там нет, сэр. – И, выслушав еще один заданный шепотом вопрос, продолжил: – Не могу знать, сэр. Мне выяснить?

– И поскорее, – сказал Хилари.

Катберт подал Мервину едва заметный и словно бы какой-то магический знак, и тот мгновенно выскользнул за дверь.

– Интересненько, – заметил мистер Смит, – видно, Альф сбежал от похвал, чтобы не пришлось краснеть от смущения.

– Откуда вы знаете, что они говорили о Маулте?

– Они ж сами сказали.

– Я не слышала.

– Интересненько… – повторил мистер Смит, развалился, откинувшись на спинку стула, и без стеснения воззрился на Хилари своими крошечными глазками-бусинками. Он не ковырял в зубах, и Трой подумалось: напрасно. Это отлично подошло бы к «личине», как выразился бы Хилари, которую старый антиквар так упорно и по столь непонятной причине на себя напяливал.

Она выпила еще шампанского и начала было самым беспечным тоном:

– Послушайте, мистер Смит, почему вы думаете, если вы, конечно, так думаете…

Однако тот не обратил на Трой никакого внимания. Все его внимание сосредоточилось на Мервине, как раз возвратившемся в столовую и говорившем теперь с Катбертом. Потом Катберт опять наклонился к хозяину.

– Среди персонала, который прислуживает в главном зале, – отчеканил он, – Маулта нет, сэр.

– Как это нет, черт возьми? – довольно громко рявкнул Хилари.

– Виноват, не могу знать, сэр. Смею заверить вас, сэр, все указания ему были переданы. Четко, ясно и своевременно.

– Прекрасно, что ж, найдите мне его, Катберт. Он нужен в комнате полковника. Миссис Форрестер не может оставить супруга одного. Давайте же, Катберт. Найдите его. Лично. Сами. Не стойте столбом.

Брови Катберта взметнулись вверх, отчего лоб его сморщился гармошкой. Он распрямился, вернулся туда, где стоял главный лакей, и пальцем величественно подозвал Найджела. Затем они вместе покинули комнату, оставив гостей на полное попечение одного Мервина.

Хилари оглядел стол и с усмешкой заметил по-французски что-то о тирании над человеком домашних его.

Трой подумала: мало кто из гостей его понял, разве только малая часть, и решительно повернулась к майору Марчбэнксу. К этому моменту художница уже весьма четко осознала: отказ от дальнейшего приема шампанского в этот вечер станет тяжелым испытанием для силы ее воли. Она свирепо взглянула на свой бокал и обнаружила его вновь наполненным. Этот факт почему-то показался ей необыкновенно забавным, но что поделаешь? Не станешь же вмешиваться в работу обслуживающего персонала.

– Кто такой этот Маулт? – поинтересовался майор.

Трой ответила вполне складно (и рада была уже тому, что сохранила связность и внятность речи), а потом задала встречный вопрос:

– Не правда ли, Рождество получается… необыкновенное?

– О да, несомненно, замечательное, – подхватил Марчбэнкс. – А для меня так и вовсе волшебное. Посудите сами: ровно четыре часа назад мне пришлось исполнять обязанности распорядителя на рождественском празднике в «Юдоли». Довольно мрачное зрелище, доложу я вам. А вот теперь – пожалуйста, я сижу за этим столом вместе с тремя моими надзирателями, пью шампанское из погребов Билл-Тасмана, а обслуживает меня шайка сами знаете каких ребят!

– Один из них, Катберт, кажется, сидел у вас в «Юдоли», не правда ли?

– Да. Он неплохой малый. Я рекомендовал его Билл-Тасману. Со всеми должными предостережениями, как вы понимаете. Думаю, ему доставляет удовольствие демонстрировать, на что он способен в качестве метрдотеля, нам, то есть – людям из «Юдоли». Он и вправду знает толк в своей профессии, этот Катберт.

– По-моему, он немножко частит, подливая шампанское. Самую малость, – осторожно заметила Трой.

Майор Марчбэнкс на секунду задержал на ней взгляд и вдруг расхохотался.

– Хотите сказать, что вы «самую малость» навеселе?

– До этого, хочу надеяться, не дошло. Я не дошла, – ответила Трой с достоинством.

– По-моему, вы в полном порядке.

– Отлично.

– Скажите, – Хилари наклонился к Трой через головы разделявших их гостей, – я не слишком был строг насчет поисков Маулта? Просто тетя Клумба не сдвинется с места, пока он ее не сменит.

– Куда он мог подеваться?

– Видимо, улетел на крыльях успеха и празднует где-нибудь. Пью за ваши прекрасные глаза. – Хозяин «Алебард» приветственно поднял свой бокал.

– Спасибо. Ладно, давайте за них выпьем, если вам угодно, и я побегу сменю миссис Форрестер. Пожалуйста, позвольте. Мне это нетрудно.

– Но не могу же я…

– Очень даже можете. Я уже закончила этот прекрасный ужин. Очень прошу вас, не обращайте на меня внимания. – Последняя фраза была обращена ко всем гостям за столом. Трой встала и удалилась весьма стремительно и ровно, что отметила про себя с удовлетворением. По крайней мере, на ногах хорошо держусь, подумала она.

В главном зале дети как раз заканчивали пиршество, и родители потихоньку зазывали их из-за стола обратно в гостиную. Там им предстояло собрать подарки, потом вернуться с ними в библиотеку и ждать, пока одного за другим их не развезут по домам. По их милости общему празднику предстояло закончиться не слишком поздно.

У подножия лестницы Трой столкнулась с Катбертом.

– Вы нашли Маулта? – спросила она.

– Нет, мадам. – Лицо дворецкого приняло кислое выражение. – Никак не могу этого понять, мадам. Очень своеобразное поведение.

Уж не более «своеобразное», чем убивать поваренка ножом, которым ты только что разделывал курицу, – мелькнуло в голове у Трой. Вслух же она произнесла:

– Я пойду сменю миссис Форрестер.

– Очень великодушно с вашей стороны, мадам, смею полагать. И еще, если позволите заметить: очень жаль, что вам приходится брать эту тяжелую миссию на себя.

– Ничего страшного, – беззаботно улыбнулась Трой.

– Черт бы взял этого Маулта! – вырвалось у Катберта. Он произнес это имя довольно тихо, но вложил в него столько ядовитой злобы, что художницу просто оторопь взяла. Она быстро взбежала наверх и, все еще чувствуя легкое головокружение от выпивки, решила сначала заглянуть к себе. Там она приняла две таблетки аспирина, положила влажное полотенце на затылок, открыла окно, высунула голову наружу и сделала глубокий вдох.

На лицо ей упали две снежинки – словно его коснулась, как в сказке Андерсена, рука Снежной королевы. Художница задержалась в таком положении еще минуту, бросила взгляд на омертвелый пейзаж. Потом закрыла окно, задернула шторы и отправилась к Форрестерам.

III

Полковник находился в постели, но не спал и даже не лежал, а полусидел, опершись на подушку. Вид он имел образцового чистенького пациента в детском отделении хорошей больницы. Миссис Форрестер сидела у огня и свирепо вязала.

– Я уж думала, это Маулт, – пробормотала она.

Трой объяснила цель своего визита. Сначала казалось, что старая леди решительно настроена отправить ее восвояси. Она объявила, что не желает ужинать, а впрочем, если угодно, пусть пришлют ей чего-нибудь в спальню на подносе.

– Ну, сходи, Клу, пожалуйста, сходи, – попросил ее муж. – Со мной давно все отлично, не стоит надо мной так трястись, дорогая. Право, только хуже от того, что ты тут сердито накидываешь петли.

– Ни секунды не верю, что они его действительно искали. Я говорю: ни се…

– Вот и прекрасно. Тогда поищи ты. И вообще, растормоши их там всех хорошенько. Уверен, под твоей командой они его быстро разыщут.

Со стороны больного то была, конечно, лишь хитрая, но неожиданно эффективная уловка. Миссис Форрестер сунула свое вязание в сумочку пурпурного цвета и резко встала с места.

– Очень мило с вашей стороны, – прорычала она Трой. – Этой желтоволосой кукле Хилари такое небось и в голову бы не пришло. Спасибо. Я недолго.

И она вышла. Полковник прикусил нижнюю губу, втянул голову в плечи и сделал своей новой сиделке большие глаза. Она ответила ему тем же, и оба тихонько захихикали.

– Терпеть не могу, когда со мной возятся. А вы?

– Я, в общем, тоже. Но вам и вправду лучше?

– Честное слово. Но, конечно, я еще только-только начинаю смиряться в душе с тем, что случилось. Сами понимаете – для меня это жуткая неприятность.

– С ума можно сойти, как обидно.

– Я так и знал, что вы-то меня поймете. Ну, я рад, что у Маулта все получилось…

– Как же так вышло, что идти пришлось ему?

– Да все случилось в самый последний момент. Собственно, я ведь уже зашел в туалетную комнатку – мантию надеть. И, надевая ее, немножко застрял, как это бывает, когда руки держишь над головой, а в рот еще лезет ткань… В общем, меня охватила легкая паника, и вот пожалуйста – приступ. Зрелище, наверное, не из приятных. Положение критическое. Решение пришлось принять молниеносно, как на фронте. Я приказал ему встать в строй на мое место. – Полковник словно описывал некий тяжелый бой, в котором ему привелось получить ранение. – Что он и сделал. Вытащил меня снова в спальню, уложил сюда, потом вернулся в мою гардеробную и натянул мантию. И вступил в бой. Оперативно и успешно, как я понимаю?

– Очень даже. Но как странно, что он не вернулся назад.

– Да, странно. Он обязан был немедленно обо всем доложить. Это никуда не годится! – Форрестер нахмурился и выпрямился на кровати.

– Может быть, он сразу пошел в вашу гардеробную, то есть в туалетную комнату, и снял мантию там? Ведь туда можно войти прямо из коридора, верно?

– Можно. Но он должен в таких случаях первым делом явиться с докладом. Такое поведение непростительно.

– А можно мне заглянуть в вашу гардеробную? Вдруг мантия висит там?

– Конечно! Давайте-давайте-давайте, – горячо согласился полковник.

Но никакого золотисто-парчового халата не оказалось в гардеробной, где, как заметила Трой, царил образцовый порядок. То было небольшое малиновое помещение с тиснеными обоями, обставленное в ранневикторианском духе. Тяжелые красные шторы на латунных кольцах прикрывали оба окна. Эта комната вполне «подошла бы» Холодному дому[53]53
  Имеется в виду одноименный роман Чарльза Диккенса.


[Закрыть]
, и, без сомнения, Хилари нарочно хотел, чтобы подобная мысль приходила в голову всякому сюда входящему. Художница выдвинула все ящики, заглянула во все шкафы и даже под кровать, но и там не нашла ничего, кроме видавшей виды жестяной коробки с надписью белой краской на боку: «Полк. Ф. Форрестер». Припомнив рассказы Хилари о традиционном составе багажа пожилых супругов, она решила, что там, очевидно, хранятся ценности.

Где-то вдалеке хлопнула дверца автомашины и послышались голоса – так, по крайней мере, показалось Трой. Она наполовину раздернула шторы и услышала другие такие же хлопки, а затем звук заводимого двигателя. Вот и гости разъезжаются. Лучи невидимых отсюда фар прорезали заснеженную панораму перед ней, запиликали клаксоны, донеслись слова благодарности и прощаний.

Трой резко задернула шторы и вернулась к полковнику.

– Там ничего нет, – сказала она. – Наверное, он оставил мантию внизу, в гардеробной, где вы собирались гримироваться. Крессида должна знать, спрошу у нее. Она должна была отклеить ему усы и бороду.

– Я этого Маулта просто разорвать готов, – заметил полковник довольно, впрочем, сонно. – Вижу, придется заново его муштровать, дисциплина ослабла.

– А вы его видели в костюме до того, как он спустился вниз?

– А? Видел ли до?.. Ну да, хотя… честно говоря, после приступа я сразу задремал. Такое со мной случается, знаете ли. – Голос полковника постепенно затихал, превращаясь в едва слышное гудение. – После приступов… я обычно засыпаю.

Так он поступил и в данном случае, легонько засопев и надувая щеки. «Как маленький ребенок», – с умилением подумала Трой.

В спальне стало совсем тихо. Последняя машина уже отъехала от стоянки. Все «наши» там, внизу, наверное, стоят у камина в гостиной и говорят о минувшем вечере, – подумалось молодой женщине. Или, возможно, все еще играют в игру «Кто первый найдет Маулта?». Или его уже нашли – сильно навеселе, конечно, – и положили проспаться в каком-нибудь укромном уголке.

Полковник, в свою очередь, спал так покойно, крепко, мирно, что Трой решила: в ее присутствии больше нет никакой необходимости. Она выключила в комнате весь свет, кроме маленького ночничка над кроватью, и отправилась вниз.

Там, в главном зале, художница застала что-то вроде сцены «народный сход у помещика». Весь штат прислуги боязливо сбился в тесный кружок, а Хилари, стоя на возвышении, обращался ко всем сразу. Чуть позади него с видом зловещим, словно председательствуя в суде, сидела миссис Форрестер. Мистер Смит где-то на периферии покуривал сигару, изображая публику. Крессида, по внешним признакам совершенно обессилевшая, растянулась полулежа в обитом кожей кресле с высокой спинкой. Руки ее свисали как плети, золотые туфельки безвольно качались на носках ступней.

– …все, что я хотел вам сказать, – донесся до Трой голос Хилари. – Он должен быть найден. Где-то же он есть. Значит, должен быть найден. Я понимаю, что у всех у вас полно другой работы, мне очень жаль, да и вся эта ситуация выглядит смехотворно, и тем не менее, если у кого-то есть какие-нибудь конкретные предложения, я с радостью их выслушаю.

Со своей позиции, то есть с нижнего пролета лестницы, Трой хорошо видела всю аудиторию, к которой обращался хозяин. Катберт. Мервин. Найджел. Винсент. Кискоман. Мальчик. Чуть поодаль от них – группа временных работников, как мужского, так и женского пола, их пригласили специально для подготовки к Рождеству. Об этих последних можно было сказать только то, что выглядели они усталыми и озадаченными.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 | Следующая
  • 4 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации