Текст книги "Обманчивый блеск мишуры"

Усадьба «Алебарды» отстояла от железной дороги примерно на двадцать километров. Низкое предвечернее солнце светило жизнерадостно и ярко. Над маленьким городком Даунлоу – столицей одного из захолустных графств – висела атмосфера такой безнадежно ясной нормальности, такой скромной самодостаточности, что у Трой от сердца отлегло. Она доехала по главной улице до вокзальной парковки, оставила там машину и прошла сквозь здание вокзала на перрон. Здесь, в обыденной «путевой» обстановке с ее вечным запахом мастики, дезинфицирующих средств и клейстера, которым клеят объявления, все треволнения далеких «Алебард» казались абсурдными и отдающими легкой бульварной безвкусицей.

До прихода поезда оставалось еще какое-то время, и художница принялась расхаживать взад-вперед по перрону, чтобы не мерзнуть да и сбросить излишнее возбуждение от предстоящей встречи. В голову вдруг полезла разная странная чепуха. Скажем: будет ли Крессида лет через десять после трехнедельной разлуки с Хилари чувствовать то же, что Трой чувствует сейчас? Сильно ли она его любит? Страстно ли желает стать владетельной хозяйкой «Алебард»? Судя по тем почтенным представителям местного населения, что присутствовали на празднике (и довольно неловко себя на нем, похоже, чувствовали), эта девушка вряд ли обретет в них родственные души. Наверное, они с Хилари все же больше времени станут проводить в его вестминстерской квартире (наверняка обставленной с весьма расточительной роскошью – Трой в этом не сомневалась). Интересно, а кого-нибудь из убийц возьмут они с собой в Лондон? Молодая женщина вдруг с удивлением поняла, что беспокоится за Крессиду и ей даже как-то смутно жаль ее.

С громким лязгом дернулось вверх крыло семафора. На перрон вразвалочку вышел носильщик и еще двое-трое встречающих. Из-за поворота донесся пронзительный, словно крик банши[59]59
  В ирландском фольклоре бесплотная женщина, криками и стонами оповещающая о близости чьей-то кончины.


[Закрыть], гудок лондонского поезда.

III

– Сержусь?! Господи, с чего мне сердиться? – воскликнул Аллейн. – Я-то думал, мне придется мерить шагами лондонскую квартиру в одиночестве до самого твоего приезда! А вместо этого – что? Вместо этого мы здесь, на природе, бесстрашно несемся навстречу приключениям, причем в чужой машине, по открыточным рождественским пейзажам, и все у нас чудесно и прекрасно. Разве нет?

– Уж я-то точно не жалуюсь.

– А раз так, то немедленно расскажи мне, что там не так в хозяйстве Билл-Тасмана. По телефону голос у тебя был растерянный.

– Ну, понимаешь… Ладно. Приготовься удивляться. Только выплюнь заранее яд недоверия, который тебе наверняка захочется на меня излить. Впрочем, может, он тебе еще и пригодится.

– Это как-то связано с опытами Билл-Тасмана по обращению преступников в лакеев? А по твоему письму я так понял, что у него вроде все получается.

– Это мне раньше так казалось. Целую неделю назад. Больше я не писала, поскольку времени не было. Ты лучше слушай…

– О, слушай, слушай, слушай! [60]60
  Здесь и далее курсивом – цитаты из «Гамлета» в переводе Т. Щепкиной-Куперник.


[Закрыть]

– Вот именно. Всей душой внимай мне.

– Говори, я буду слушать.

– Рори! Только не как следователь.

– Ладно, хорошо.

– Ну так вот…

Только где-то в конце первой трети рассказа Трой муж прервал ее:

– Я так понимаю, мне нужно поверить на слово, что ты все это не на ходу сочиняешь?

– И даже слегка приглушаю краски. На том материале, что у меня имеется, можно было и позабористее картину написать. А что именно в моем докладе тебе показалось таким уж невообразимым?

– Да как-то… все тут чуднó, дело не в деталях. Хотя… На тете Клумбе мое воображение совсем отказывает. Даже не знаю почему. Можно подумать, что она, во‐первых, не та, за кого себя выдает, во‐вторых, сильно переигрывает. Но, наверное, подозревать такое бессмысленно?

– Я бы скорее сказала это о мистере Смите.

– Да нет, – отозвался Аллейн. – Твоего Смита я знаю. Фирма «Билл-Тасман и Смит» уверенно царит на антикварном рынке Британии, если не всей Европы. И если смотреть с полицейской колокольни, Альберт Смит, как ни крути, чист словно первый снег. Мы не раз обращались к ним за консультациями по разным делам: о мошенничестве, подлогах, кражах из частных собраний и, конечно, о подделках под старых мастеров. Смит начинал обычным уличным лоточником, но у него прорезался отличный деловой нюх, и с помощью старшего Билл-Тасмана он быстро взобрался на самый верх… В сущности, подобное случается нередко, солнышко. Просто с ним вышло особенно выпукло, что ли. Как в книжках. Однако поехали дальше.

И Трой поехала дальше – как по трассе, так и по крутым извилинам своей истории. Вскоре они миновали указатель поворота на «Юдоль» и начали потихоньку взбираться по нижним отрогам вересковых холмов, возвышавшимся над торфяниками. На дороге стали попадаться заснеженные участки. Вдалеке справа художница «опознала» скалистую вершину, вздымавшуюся как раз за зданием тюрьмы.

Постепенно Аллейн все глубже погружался в молчаливое раздумье, только иногда прерывая жену краткими вопросами или просьбой повторить тот или иной эпизод. Она добралась уже до «подметных писем» и устройства против воров, когда вдруг перебила сама себя:

– Смотри, видишь там, над деревьями, дым от труб? Это «Алебарды». Почти приехали.

– Тогда давай, что ли, притормозим? Хочу дослушать историю до конца, прежде чем мы там окажемся.

– Ладно.

Трой свернула к обочине и заглушила мотор. Небо уже начинало темнеть. Туман, пришедший из низин, заволакивал стекла автомобиля. Придорожные кусты шиповника сверкали белым инеем.

– Ты, наверное, умираешь от холода после австралийского-то лета?

– Я в трех свитерах и пикейном жилете. Продолжай, любовь моя…

– Вот и все, – произнесла Трой десять минут спустя. – Когда я уезжала за тобой, Винсент с какими-то парнями топтался на руинах оранжереи с вилами и лопатами.

– Билл-Тасман сообщил местной полиции?

– Не думаю.

– А следовало бы, черт бы его побрал.

– Кажется, он решил во всем положиться на тебя.

– К гадалке не ходи.

– Я имею в виду: на твои советы.

– А я первым делом посоветую звонить в ближайшее отделение наших славных правоохранительных органов. Интересно, чего он еще ждет?! Какой он вообще, этот Билл-Тасман? Голос по телефону звучал на миллион.

– Немного похож на верблюда. Довольно симпатичного верблюда. Фактурного такого.

– Тут тебе, художнице, конечно, виднее, чем кому-либо, родная.

– Умный. Сообразительный. Жеманный. Страшно общительный.

– Понятно. А что насчет этого пропавшего Маулта? Говоришь, он пьет?

– Тетя Клу говорит, что иногда выпивает.

– В «Юдоли» служит некий Джим Марчбэнкс…

– Да, я забыла тебе сказать! Мы с ним, можно сказать, подружились.

– Уже успели? Приятный парень, правда?

С минуту они помолчали, потом Аллейн поцеловал жену и сообщил ей, что нос у нее холодный, как замороженная вишня, хотя и не такой красный, затем опять последовала пауза, после которой она рассеянно заметила, что, пожалуй, пора двигаться дальше.

Возле поворота, за которым «Алебарды» открывались уже во всей своей красе, разговор опять возобновился. Следователь признал: дело ясное, что дело темное. Разве только Трой случайно занесло на съемочную площадку фильма «Замок Отранто» по Уолполу[61]61
  «Замок Отранто» (1764) английского писателя Хораса Уолпола считается первым произведением в жанре готического романа.


[Закрыть], и, чтобы она не портила дублей, ее почли за благо тайно вписать в сценарий.

Навстречу прибывшим к парадному входу вышли Катберт и Мервин. Оба показались художнице угрюмее обычного, но вели себя, как всегда, безупречно. Мервин, ловко подхватив чемодан Аллейна, повел его вверх по лестнице к гардеробной комнате в дальнем конце коридора – она соединялась со спальней Трой подобно тому, как к комнате Форрестеров примыкала их гардеробная, где полковника настиг сердечный приступ.

– Мистер Билл-Тасман ждет в будуаре, мадам, – произнес Мервин, повернувшись к новому гостю спиной. Потом бросил на Трой какой-то полубезумный взгляд и исчез.

– Фамилия этого малого Кокс? – спросил Аллейн

– Понятия не имею.

– Да-да. Мервин Кокс и его «западня для поимки воров». В качестве груза использовался утюг. Убитая – Уорти Томпсон, домушница-форточница… Он самый, Кокс.

– Это ты его?..

– Нет. Дело вел старина Фокс. Но я точно помню.

– Я вполне уверена, что на меня охотился не он.

– Очень может быть. Подозреваешь кого-то еще?

– Нет. Разве что…

– Разве – что?

– Это вообще-то притянуто за уши… Просто, судя по всему, между этим Маултом и прислугой в доме действительно была какая-то вражда.

– И ты думаешь, что Маулт подвесил эту штуку над дверью, чтобы все подумали на Мервина? И он же написал все эти записки, чтобы подставить остальных? Просто им назло?

– Не знаю. Он не производит впечатления особенно злокозненного человека.

– Не производит?

– Он просто души не чает в полковнике. Боготворит его. Ты знаешь, что такое беспрекословная собачья преданность?

– Знаю.

– Ну вот.

– Ну вот – ничего пока не ясно. Какой он на вид, этот Маулт?

– Просто жалко смотреть. Бедняга, все лицо в шрамах. Видимо, от ожогов.

– Иди ко мне…

– Может, сначала познакомишься с Хилари?

– К черту Хилари, – пробормотал Аллейн. – О боже. Ну ладно. Давай схожу.

Трой достаточно оказалось одного взгляда на хозяина «Алебард», в одиночестве бродившего по будуару, чтобы понять: за время ее отсутствия к списку необъяснимых происшествий добавилось что-то еще. Аллейна он приветствовал прямо-таки с лихорадочным энтузиазмом. И тут же принялся расточать комплименты в адрес портрета кисти Трой (последний, собственно, стоял здесь же, на всеобщем обозрении) и в адрес самой Трой, так что она даже потупила глаза, чтобы случайно не перехватить насмешливый взгляд мужа. Затем Билл-Тасман выразил радость – опять же несколько более бурную, чем требуют приличия, – по поводу счастливого возвращения своего гостя из «края антиподов». И наконец спросил, пытаясь столь же неуместным, сколь и безуспешным образом симулировать светскую небрежность тона, рассказала ли ему уже супруга об «их таинственном дельце». Услышав же, что, мол, да, рассказала, Хилари разразился восклицаниями, исполненными той же любезности:

– Ах, боже мой, какая глупая морока! Что может быть докучливее всяких дурацких бессмысленных загадок?! Впрочем, вы, наверное, не согласитесь со мной, ведь вы только и делаете, что разгадываете их.

– Есть какие-нибудь новости? – перебила Трой.

– Вообще-то да. Есть. Я к ним и веду. Я… видите ли, не предал их еще огласке. Решил, что предпочтительнее будет…

Вошла Крессида. Хилари и к ней бросился с таким пылом, словно они не виделись неделю. Невеста взглянула на него с некоторым недоумением. Потом ее представили Аллейну, и ей понадобилось не больше трех секунд, чтобы выставить новому персонажу внутренние оценки по всем «предметам» и с этого момента намертво к нему приклеиться.

Причем Трой не могла не отдать ей должное: взялась Крессида за дело не грубо и не шла напролом. От лобовых атак неизменно воздерживалась. Ее метод включал в себя напряженное внимание к речам «противника», легкую, едва заметную улыбку бесконечного понимания, ну и перекрестную стрельбу глазами. Уклонение от малейшего случайного физического контакта с объектом получалось у нее раза в три более двусмысленным и волнующим, чем любой такой контакт, хотя, как заметила художница, не полностью избегала мисс Тоттенхэм и контакта – вот, например, как сейчас, в момент прикуривания сигареты.

Трой стало даже интересно: она всегда приходит в состояние полной боеготовности, как только видит достойную внимания особь мужского пола, или именно Аллейн сразу попал в десятку? А Хилари что, эти «пассы» совсем не задевают? Впрочем, жених, видимо, был сейчас слишком озабочен «пассами» другого рода, во всяком случае, возбуждение его только нарастало и взлетело на новую высоту, когда в будуаре появилась миссис Форрестер.

Старую леди муж Трой тоже в некотором смысле покорил, и она тоже стала искать его благосклонности, но тактика ее действий оказалась коренным образом отлична от Крессидиной. Она не стала дожидаться церемонии представления.

– Очень хорошо, что вы приехали, – обрадовалась она. – Самое время. Теперь кто-то наконец разъяснит нам, что делать.

– Тетя Клу, право, не стоит…

– Не нужно лицемерия, Хилари. А то зачем еще ты его сюда затащил? – И добавила, слегка подумав: – Ну, кроме как на свидание с очаровательной женой.

– И это, конечно, самое замечательное, – впервые высказался Аллейн.

– Еще бы, вам так с ней повезло! – подхватил хозяин «Алебард».

Необычно, однако, он ведет себя сегодня, подумалось Трой.

– Итак, начнем! – возопила миссис Форрестер.

И Хилари начал. С видом твердым и решительным он заявил, что в свете последних событий возникла, пожалуй, необходимость в небольшом совещании, какое предлагается провести в кабинете. Тетка опять попыталась перебить его каким-то замечанием, но оратор сурово заставил ее умолкнуть. Каждая новая произнесенная фраза, казалось, добавляла ему уверенности. В завершение речи он со светской ловкостью взял Аллейна под локоть и, рассыпая по дороге каскады горячечных острот и шуточек, повлек его прочь из будуара.

– Дорогая моя! – Не успела закрыться дверь, как Крессида бросилась к Трой. – Ну и ну! Ваш муж-то! Знаете ли? Я прямо вам скажу. Что надо. Первый сорт. Лучший из лучших.

Кабинет помещался в восточном крыле усадьбы – по соседству с будуаром. Хилари заметно суетился – зажег все имеющиеся в комнате светильники, стал предлагать Алейну то чаю (они с Трой ведь пропустили вечерний чай), то чего-нибудь покрепче.

– Самое противное время суток, какое-то беспородное, как я его называю… Точно не хотите?

Аллейн точно не хотел.

– Вы собирались поговорить со мной об этом деле, если я правильно понял? – прямо спросил он. – Трой уже изложила мне детали. Уверен, вам следует сообщить все местной полиции.

– Она не сомневалась, что вы так скажете. Я же просто хотел предварительно проконсультироваться с вами. Надеюсь, вы не против?

– Конечно, не против. Но история эта продолжается уже сутки с лишним, не так ли? Право, не думаю, что имеет смысл ждать дольше. Предлагаю немедленно связаться с суперинтендантом здешней полиции. Вы его знаете?

– О да. С самой неблагоприятной стороны. Он настроен грубо неприязненно против всего штата моей прислуги. Боюсь, я не смогу.

– Почему? Где находится ближайшее отделение? В Даунлоу?

– Да. По-моему, там… Да!

– И тамошний суперинтендант – парень по фамилии Рэйберн, верно?

– …Не стоит ли нам предварительно посоветоваться с Марчбэнксом? Марчбэнксом из «Юдоли», я имею в виду?

– Не сомневаюсь, что он даст вам точно тот же совет, слово в слово.

– Ох-х! – шумно выдохнул Хилари. – И я тоже не сомневаюсь, что вы абсолютно правы, но… мне так претят подобные вещи! Не могу рассчитывать на ваше понимание, но всем, кто работает здесь, в «Алебардах»… им это тоже не понравится. Просто взбесит. Полиция по всему дому! Вопросы… Их спокойная жизнь разобьется в пух и прах.

– Боюсь, им придется проглотить эту пилюлю.

– О, чер-р-рт! – пробурчал хозяин дома. – Ну, хорошо. Прошу простить меня, мистер Аллейн. Я, кажется, вел себя недопустимо.

– Звоните Рэйберну, и покончим с этим. В конце концов, разве нельзя предположить, что этот Маулт, по причинам, нам пока неизвестным, просто взял и ушел из поместья пешком по проезжей дороге, а потом поймал на ней попутку до ближайшей станции? Кстати, кто-нибудь проверял: пальто, шляпа, деньги остались в его комнате?

– Да-да. Вашей супруге это сразу пришло в голову. Насколько можно судить, все на месте.

– В общем, давайте звонить.

Хилари поглядел на своего решительного собеседника, испустил еще один горький вздох, сел за письменный стол и открыл телефонный справочник.

Аллейн подошел к окну и выглянул во двор. Там, как в зеркале, отражался сам кабинет, но за ним можно было, присмотревшись, различить гору всякого хлама: осколки стекла, какой-то мусор, затоптанные кучи сорняков, а посреди всего этого – совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, – торчала молодая пихта с наполовину обломанными ветвями. Жена уже показывала ему вид из своего окна, и он, сопоставив, догадался: это деревце росло как раз под окнами гардеробной полковника Форрестера. Значит, где-то здесь Трой и видела Винсента, посреди ночи выбрасывавшего рождественскую елку. И здесь же садовник с помощниками прочесывали вилами зимнюю оранжерею, когда Трой уезжала в Даунлоу. Следователь приложил ладонь козырьком ко лбу и сместился чуть в сторону – так он мог избавиться от отображения освещенной комнаты перед глазами и как следует всмотреться в темный силуэт развалин внизу. А вот и елка! Лежит себе на земле среди битого стекла и бурьяна. На одной из веточек так и остался висеть обрывок праздничной мишуры – его ясно видно в свете фонаря.

Тем временем Хилари соединили с нужным абонентом. Повернувшись к Аллейну спиной, он собрался с духом и принялся формулировать пространное официальное заявление в полицию, суперинтенданту Рэйберну из управления внутренних дел Даунлоу. Учитывая все обстоятельства, получалось у него вполне связно. Мужу Трой в былые времена не раз, не десять и не пятьдесят раз приходилось выслушивать «рассказы» людей, оказавшихся примерно в том же положении, что сейчас Билл-Тасман, и надо признать, от большинства из них толку было куда меньше, и выражались они куда сумбурнее. Что ж, жена предупреждала: этот человек умеет удивлять.

Он со всей тщательностью излагал существенные детали: имена, точное время тех и иных событий, характеристики участников. Мистер Рэйберн на том конце провода, очевидно, записывал.

– Премного вам обязан, суперинтендант, – произнес наконец Хилари. – Да, и еще одно. У меня в доме сейчас находится…

Ну вот, начинается, подумал Аллейн.

Хилари со скрипом повернулся в кресле на колесиках и сделал умоляющие глаза.

– Да, – продолжил он. – Именно. Фактически я делаю это по его предложению. Вот он как раз стоит рядом. Не хотите ли перемолвиться с ним парой слов? Конечно, пожалуйста, – и владелец усадьбы протянул трубку своему гостю.

– Здравствуйте, – отрывисто произнес Аллейн. – Мистер Рэйберн?

– Старший суперинтендант Аллейн?

– Точно так.

– Вот тебе на. Сколько лет, сколько зим, – повеселел мистер Рэйберн. – Помните то дельце в шестьдесят пятом?

– Еще бы. Как поживаете, Джек?

– Не жалуюсь. Как я понял, у вас там приключились какие-то неприятности?

– Похоже на то.

– А что вы делаете в «Алебардах», полковник?[62]62
  Звание старшего суперинтенданта в британской полиции соответствует военному чину полковника.


[Закрыть]

– Я тут оказался случайно. Это не мое дело.

– Но вы считаете, что нам стоит заскочить в усадьбу и одним глазком взглянуть для очистки совести?

– Ваш непосредственный шеф наверняка счел бы так же. Кто-то же должен все это разгрести, я полагаю.

– Мир – настоящая юдоль скорби. Никаких мне тихих рождественских каникул в кругу семьи. Смешно было и рассчитывать. Вместо них ограбление церкви, подозрение на поджог, три автоаварии со смертельным исходом, и половина моих парней валяется с гриппом. Теперь еще и это. А вы-то хороши! Ведете светскую жизнь? Вращаетесь в высшем обществе?

– Так вы заедете сюда, Джек?

– Не сомневайтесь.

– Отлично. Да, и еще, Джек, предупрежу заранее: возможно, понадобится разыскная группа.

– Спасибо за подсказку, дорогой сэр. Конец связи.

Аллейн положил трубку и повернулся к Хилари. Тот глядел на него, сложив пальцы домиком.

– Ну вот, – сказал Билл-Тасман. – Я сделал, как вы велели.

– И это было весьма целесообразно.

– А вы… Вы даже не спросили меня ни о чем. Ни единого вопроса об этом чертовом прохвосте. Ничего!

– Я этим делом не занимаюсь.

– Вы говорите как врач, – сердито заметил Хилари.

– В каком смысле?

– Ни шагу в сторону от профессиональной этики. Все по уставу.

– У нас и вправду есть свои неписаные правила.

– Было бы гораздо лучше для всех, если бы… Я пришел к выводу… Я решил для себя, что… что…

– Послушайте, – прервал его Аллейн. – Если вам известно что-то такое, что может иметь хотя бы самое отдаленное отношение ко всем этим событиям, ради бога, не скрывайте от Рэйберна. Кстати, вы сказали еще вначале, что произошло нечто новое?

– Именно, собирался. Но вошла Крессида.

– Вот и расскажите Рэйберну. Если это никак не связано с делом, дальше оно не пойдет.

– Постойте! – воскликнул Хилари. – Погодите, прошу вас.

Он знаком предложил Аллейну сесть, а когда тот сел, проворно запер дверь кабинета, наглухо задернул шторы на окнах, вернулся к письменному столу и резко опустился рядом с ним на колени.

– Превосходный стол, – заметил старший суперинтендант. – Хепплуайт?[63]63
  Стиль британской мебели XVIII в., назван по имени краснодеревщика Джорджа Хепплуайта.


[Закрыть]

– Да, – подтвердил Хилари, ища в кармане ключ. – Два века в целости и сохранности. Никаких, знаете ли, шарлатанских реставраций не потребовалось. – Он протянул руку куда-то в проем между двумя тумбами своего превосходного стола. Послышалось, как поворачивается ключ в замке, после чего хозяин «Алебард» словно преобразился. Он поднял на Аллейна загадочно-смущенный взгляд, извлек из кармана носовой платок и плотно обернул им кисть руки. Затем пошарил ею там же, где только что открыл потайной замок. Наконец еще через пару секунд привстал с колен и принял положение на корточках.

– Посмотрите, – сказал он.

На ковер прямо к ногам Аллейна лег какой-то продолговатый предмет, завернутый в газету.

Следователь наклонился. Хилари проворно развернул газету, и перед ними оказалась стальная кочерга с затейливо инкрустированной ручкой.

С минуту Аллейн рассматривал ее.

– Ну и? Где вы ее нашли?

– Это как раз самое… печальное. – Хилари кивнул в сторону окна. – Во дворе. Как раз там, куда вы смотрели, когда я говорил по телефону. Я, понимаете ли, видел краем глаза… Она была найдена на том дереве.

– На каком? На рождественской елке?

– Нет-нет. На живом дереве. На пихте. Лежала глубоко в ветвях, почти у самого ствола. Точнее, висела, подвешенная за ручку.

– И когда вы ее обнаружили?

– Сегодня днем. Я как раз был здесь, в кабинете. Размышлял, не пора ли наконец позвонить Марчбэнксу или в полицию… Звонить мне очень не хотелось в принципе. Никуда. Из-за слуг, как вы уже знаете… И вот я подхожу к окну. Смотрю во двор. Но смотрю, так сказать, не глядя. В глубокой задумчивости. Понимаете? И вдруг замечаю – в ветвях пихты что-то отсвечивает. Блестит на солнце. Я не сразу понял, что это. Но пихта, как вы видели, растет совсем близко от окна. Почти касается его иголками. Я открыл окно, присмотрелся, потом встал на карниз и достал эту штуку. Жаль только – об отпечатках пальцев не подумал, слишком уж критический был момент. Они, вероятно, стерлись.

Аллейн, сидя на краешке стула, внимательно рассматривал кочергу.

– Вы ее опознали? – спросил он. – Откуда она?

– Естественно, опознал. Она из здешнего набора домашних инструментов второй половины XVIII века. Очевидно, из Уэльса. Щипцы, те точно валлийские.

– И где это все хранилось?

– В гардеробной дяди Блошки.

– Ясно.

– Боюсь, вам не все еще ясно! Или Трой успела рассказать? О железной коробке моих родственников?

– Как я понял, миссис Форрестер сочла, что кто-то пытался взломать замок этой коробки?

– Вот-вот! Точно! И взломать именно кочергой. То есть она думает, что кочергой. А возможно, кто-то пытался представить дело так, будто использовалась кочерга… Но этот кто-то – не Маулт, поскольку у Маулта, представьте, имелся ключ. Значит, кочерга ему была ни к чему.

– Вы правы.

– И еще: тут есть темные отметины. Вот, глядите, на самом конце крюка. Не следы ли это от черного японского лака? Как раз таким покрыта коробка. Собственно, она представляет собой старый маленький сундучок дяди Блошки для хранения военной формы.

– У вас тут лупы нигде нет?

– Разумеется, есть! – ответил Хилари недовольно, словно его заподозрили в чем-то постыдном. – В антикварном деле, знаете ли, такие вещи постоянно нужны. Одну минуту.

Он пошарил в ящиках стола и в конце концов подал Аллейну крупную лупу.

Особой мощностью линза в ней не отличалась, но ее вполне хватило, чтобы хорошенько разглядеть на рабочем конце кочерги бурые мазки, распределенные по нескольким зазубринам: легкий налет некоего липкого вещества. В одном месте к нему прилипла иголка хвойного растения. Аллейн склонился еще ниже к предмету своего изучения.

– Ну? Нашли что-нибудь? – нетерпеливо спросил Хилари.

– А вы ее тщательно осматривали?

– Да нет, только бегло. Все время боялся, что войдет тетя. Тетя Клу вечно входит в самый неподходящий момент. Она как раз собиралась лишний раз меня поизводить после обеда. Мне не хотелось добавлять масла в огонь ее ярости лицезрением данного предмета. В общем, я спешно обернул кочергу в газету и спрятал в тайнике под столешницей. Как оказалось, едва успел – старушка как раз влетела в кабинет, вся ощетинившись. Хотя, пожалуй, о даме такого не скажешь – ведь у дам нет щетины?

– Но черные отметины вы заметить успели?

– Успел.

– Только это не лак.

– В самом деле?

– Увы, нет.

– Увы? Почему вы говорите – «увы»?

– Да вот, убедитесь сами.

Аллейн протянул лупу Хилари. Тот пристально посмотрел на детектива, затем снова опустился на колени перед мятой газетой, на которой лежал их трофей. Следователь слегка повернул абажур настольной лампы, чтобы свет лучше падал в нужное место. Билл-Тасман подался вперед, словно совершая перед кочергой некий восточный обряд поклонения.

– Видите? – произнес Аллейн. – Это не то, что вам показалось. Посмотрите внимательно. Вещество липкое. Вязкое. К нему даже пристала иголочка от пихты. А вот тут, под ней, – ох, мистер Рэйберн вряд ли придет в восторг от того, что вы захватали кочергу… Так вот, под иголкой проглядывает кончик золотистого волокна: взгляните, с этой стороны заметнее… Видите теперь?

– В-вижу. Кажется, да.

– Скажите, – спросил Аллейн, – какого цвета парик был у Друида?

IV

– Вот что, – сказал Аллейн жене. – Этот «вулкан» начинает капитально дымиться, и будь я проклят, если позволю тебе дальше оставаться рядом с его жерлом. Ты же помнишь, что случилось в последний раз, когда ты оказалась в жерле вулкана?

– Если думаешь приковать меня наручниками к стойке какого-нибудь унылого паба в Даунлоу, имей в виду, я вырвусь.

– Признаться, я думаю, не вернуться ли нам обоим поскорее вместе в Лондон?

– Ага, пока местная полиция не привлекла тебя к расследованию?

– Вот именно.

– Но мне кажется, с этим ты уже опоздал, милый. Где сейчас мистер Рэйберн?

– Видимо, в кабинете. Я оставил там Билл-Тасмана с его кочергой. Сказал, будет лучше, если они с суперинтендантом встретятся наедине. Ему этого страшно не хотелось, но что поделаешь?

– Несчастный Хилари.

– Да, ему не позавидуешь. Человек всю жизнь строил себе башню из слоновой кости, а прямо под ней началось землетрясение.

– Тебе он нравится, Рори?

– Трудно сказать, – протянул Аллейн. – Он вел себя очень глупо, и это меня разозлило, но, пожалуй, если бы мы встретились при нормальных обстоятельствах, я бы сказал, что он славный малый. А почему ты спрашиваешь?

– Не знаю. Он странный. Пока я писала его портрет, в голову лезли такие чудны́е образы…

– Какие, например?

– Фавны, верблюды… Всякое такое.

– И кто из них «всплыл» на картине?

– Сначала верблюд. Но потом из-под верблюда проглянул и фавн. Причем, знаешь, такой сатирообразный. Вроде Пана. Совсем не милый крошка-олененок[64]64
  Словом «фавн» в англоязычной зоологии называется также молодой олень, возрастом до одного года.


[Закрыть].

– Вот и я так себе его представил. Ну, если он – «вроде Пана», то его нареченная «нимфа» подойдет ему как нельзя лучше.

– Она в тебя втрескалась по уши, ты заметил?

– Если ты, моя ненаглядная, хоть на полмгновения, хоть полутоном намерена разбудить в себе зеленоглазое чудовище[65]65
  Намек на цитату из «Отелло»: «Берегитесь ревности, синьор, / То – чудище с зелеными глазами, / Глумящееся над своей добычей». Перевод Т. Щепкиной-Куперник.


[Закрыть], я просто закукарекаю.

– Ладно, пока – шпаги в ножны! Наверное, нас уже ждет Хилари. Аперитив подают в семь часов. Тебе пора познакомиться с полковником и мистером Смитом.

– С чем с чем, а с этим я могу и подождать.

В дверь постучали.

– А не получится, – улыбнулась Трой и крикнула: – Входите!

Вошел Найджел – как всегда, опустив глаза. Мистер Билл-Тасман, мол, прислал засвидетельствовать мистеру Аллейну свое глубокое почтение и сообщить, что очень просит его проследовать в кабинет.

– Буду через пять минут, – коротко бросил детектив и спросил у жены, когда слуга удалился: – Кто сей субъект?

– Это Найджел. Ходячее возмездие «великим грешницам».

– Что и требовалось доказать. Ну, я пошел!

С этими словами он принял вид сосредоточенной деловитости (Трой давно привыкла к его способности молниеносно меняться), поцеловал ее и направился вниз по лестнице.

Суперинтендант Рэйберн оказался мужчиной с рыжеватыми волосами, крупного телосложения, но скорее костлявым, чем мускулистым. Особенно замечательны в нем были густые брови, придававшие ему сходство со скотчтерьером. Лицо его даже в разгар зимы оставалось конопатым, что яйцо ржанки.

Аллейн застал их с Хилари в кабинете вполголоса обсуждающими нечто важное. Кочерга была вновь извлечена из газетной упаковки на свет божий и находилась теперь на столе. Перед хозяином усадьбы стояла рюмка шерри, а перед Рэйберном – щедро наполненный бокал виски с обычной водой. Из последнего факта муж Трой сделал вывод, что почтенный полицейский еще не до конца решил, в каком качестве тут находится и что предпримет в дальнейшем. Во всяком случае, Аллейна он поприветствовал с дружеской искренностью: надо же, какая нечаянная радость!

Хилари подробно рассказал о том, что аперитив подается в «Алебардах» для гостей ровно в семь вечера, однако… они трое вполне могут присоединиться к остальной компании немного позже, а тем временем, не дожидаясь… наверное, теперь-то уж мистер Аллейн может позволить себе глоток?..

– Да, конечно, благодарю вас, – ответил Аллейн. – Я ведь здесь не при исполнении, – беззаботно добавил он. Рэйберн покраснел так, что веснушки почти слились с основным тоном его лица.

– Собственно, и я тоже, – быстро подхватил он. – По крайней мере, надеюсь, что так. Во всяком случае, не совсем при исполнении.

Хилари поспешил ему на помощь: мистер Рэйберн, мол, прибыл только что. Его задержали в участке. По дороге совсем продрог. Как уже надоел этот снег, все падает и падает… В такой ситуации просто необходимо… Однако суперинтендант страшно рад видеть мистера Аллейна, не так ли? А он, Хилари, как раз собирался лично сделать своему новому гостю, мистеру Рэйберну, официальное заявление о – тут владелец поместья слегка замялся, подыскивая нужное выражение, – об этом «досадном злоключении».

Аллейн просто ответил: «Понятно» – и ничего более не прибавил. Мистер Рэйберн достал из кармана служебный блокнот, а Хилари откашлялся. Рассказ его на сей раз не отличался такой уж нарочитой стройностью и последовательностью, однако, на взгляд Аллейна, приобрел слегка лукавый художественный лоск. Начал заявитель с того, как Маулт в последнюю минуту вышел на замену в роли Друида, далее подчеркнул, что Винсент видел камердинера (впрочем, принимая его за полковника!) сразу после представления бегущим через двор к парадному крыльцу, а оттуда – в главную гардеробную.