Текст книги "Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)"

– То есть вы принимали ее вдвоем?

– Да.

– Что происходило дальше?

– Она настаивала, чтобы он попробовал ее лекарство. Муж отнекивался. Я заявила, что он ждет сэра Джона Филиппса и лучше оставить их одних. Хирурга мы встретили в коридоре. Мне показались странными его манеры, но об этом я вам, кажется, уже говорила.

– Так вы ушли, оставив лекарство у мужа в кабинете?

– Вроде бы да…

– А потом вы его видели?

– Нет.

– Могу я поговорить с вашим дворецким? Его, насколько мне известно, зовут Нэш.

– Если вы считаете, что это поможет. – Она по-звонила в колокольчик.

Нэш вошел и замер в ожидании.

– Мистер Аллейн хочет с вами поговорить, – произнесла леди О’Каллаган.

Дворецкий почтительно повернулся к полицейскому.

– Пожалуйста, вспомните вечер пятницы, до операции сэра Дерека, – начал Аллейн. – Вы его не забыли?

– Нет, сэр.

– В дом кто-нибудь приходил?

– Да, сэр. Мисс О’Каллаган и сэр Джон Филиппс.

– Верно. Вы не заметили в кабинете пакет в аптекарской упаковке?

– Заметил, сэр. Думаю, его принесла мисс О’Каллаган.

– Именно. Что с ним случилось позднее?

– На следующее утро я убрал его в шкаф в ванной сэра Дерека.

– Он был распечатан?

– О да.

– Как вы считаете, сейчас его можно найти?

– Попробую.

– Не возражаете, леди О’Каллаган? – извиняющимся тоном произнес Аллейн.

– Разумеется, нет.

Нэш торжественно поклонился и вышел из комнаты. Пока он отсутствовал, сохранялось неловкое молчание. Аллейн с отстраненным и почтительным видом не делал попыток нарушить его. Нэш вернулся через несколько минут с коробочкой на серебряном подносе. Аллейн взял ее, поблагодарил дворецкого, и тот удалился.

– Так, – энергично начал инспектор. – Нэш был прав: она распечатана. Посмотрим, что внутри. Одного порошка не хватает. Это не много. – Он положил коробочку в карман и посмотрел на леди О’Каллаган. – Может показаться смехотворным беспокоиться о микроскопической дозе, но такова уж наша работа – тянуть за каждую ниточку. Полагаю, это была последняя попытка мисс Рут заинтересовать сэра Дерека своими лекарствами?

Сесиль снова, прежде чем ответить, помедлила.

– Да. Наверное, так.

– И после того как сэр Дерек оказался в клинике, никакого другого средства не упоминала?

– Право, инспектор, не могу припомнить. Невестка постоянно твердит о лекарствах и пытается убедить знакомых принимать их. Мой дядя, мистер Джеймс Крысбон, уже объяснил это вам. Я знаю, что он выразился достаточно ясно и заявил, что не желает, чтобы вы продолжали расследование в данном направлении.

– Боюсь, ничем не могу помочь.

– Но мистер Крысбон дал вам четкие указания.

– Прошу прощения, если кажусь вам неуместно назойливым, – спокойно заметил Аллейн. На лице Сесиль появилось выражение надменной обиды. – Вы смотрели или читали пьесу Голсуорси «Справедливость»? Она, конечно, старомодная, но лучше меня объяснит положение людей, которые вольно или невольно вступили в отношения с законом. Один из персонажей, адвокат, говорит: как только колесница правосудия пришла в движение, никто не способен остановить ее ход или заставить изменить направление. Это сущая правда, леди О’Каллаган. Вы очень разумно решили передать это трагическое дело в руки полиции. И тем самым пустили в ход сложный, ни от чего не зависящий механизм. И он, если начал работать, не остановится. В качестве полицейского, которому поручено расследование этого дела, я представляю лишь колесико в данном механизме. И обязан продолжать совершать обороты. Не сочтите меня дерзким, если я скажу, что ни вы, ни кто-либо другой из непрофессионалов не в силах затормозить расследование или как-то повлиять на него. – Аллейн внезапно осекся. – Вы все-таки посчитаете меня дерзким. Не мое дело вести подобные разговоры. Прошу меня простить. – Он по-клонился и отвернулся.

– Я все понимаю, – кивнула леди О’Каллаган. – Прощайте.

– О, чуть не забыл! Вопрос касается некоторого действия в клинике.

Сесиль выслушала просьбу без удивления и тревоги и сразу согласилась на все, что предложил Аллейн.

– Вы, конечно, понимаете, что нам бы хотелось, чтобы и мисс О’Каллаган пришла с вами.

– Да, – произнесла вдова после долгой паузы.

– Мне с ней связаться или… может, вы ее попросите?

– Наверное, так будет лучше. Хотя я бы предпочла избавить невестку от ненужных жестоких испытаний.

– Уверяю вас, это убережет ее от более неприятного.

– Боюсь, я вас не понимаю, но тем не менее по-прошу ее прийти.

Выйдя в коридор, Аллейн немедленно наткнулся на мисс Рут О’Каллаган. Увидев его, она издала какой-то звук – то ли от страха вскрикнула, то ли взмолилась о помощи – и тут же метнулась в гостиную. Секунду назад впустивший ее в дом Нэш был шокирован.

– Мистер Джеймсон дома? – спросил его инспектор.

– Мистер Джеймсон больше у нас не работает.

– Неужели?

– Именно так, сэр. Его обязанности, если так можно выразиться, исчерпаны.

– Ясно. Прощайте.

Реконструкция началась

Четверг, восемнадцатое. Вторая половина дня

До начала реконструкции у Аллейна оставался час. Он выпил чаю, позвонил доктору Робертсу и, узнав, что тот у себя, опять отправился в маленький дом на Уигмор-стрит: собирался, если удастся, застать анестезиолога врасплох, упомянув о собрании в Ленинском зале. Его впустил тот же слуга-коротышка и провел в уютную гостиную, где его ждал Робертс.

– Надеюсь, не доставил много неудобств, – начал старший инспектор, – но вы же сами приглашали как-нибудь зайти.

– Конечно. – Робертс пожал ему руку. – Рад вас видеть. Прочитали мою книгу? – Он смахнул со стула стопку бумаг и подвинул его инспектору. Тот сел.

– Просмотрел. Не было времени как следует вчитаться, но я заинтересовался. Сегодня спозаранку изучал главу, где обсуждается проект закона о стерилизации. Вы разъясняете суть проблемы лучше, чем любой другой сторонник стерилизации, которого мне приходилось читать.

– Вы так полагаете? В таком случае удивитесь, узнав, что, несмотря на то что толкал это дело со всей присущей мне силой и упорством, я не продвинулся ни на шаг. Лишь пришел к убеждению, что большинство тех, кто рвется заправлять в правительстве нашей страны, надо самих признать невменяемыми. – Он визгливо хохотнул и ожег Аллейна негодующим взглядом.

Тот ограничился недоверчивым, но сочувственным мычанием.

– Я сделал все возможное, – продолжил Робертс. – Влился в определенную группу людей с передовыми взглядами. Они уверяли меня, будто не остановятся ни перед чем, чтобы протолкнуть закон через парламент. Изображали великий энтузиазм. И чем все закончилось? – Анестезиолог сделал ораторскую паузу и закончил с отвращением: – Они просили меня набраться терпения и ждать, пока в Британии не забрезжит рассвет эры пролетариата.

Старший инспектор ощутил себя в глупом положении человека, изо всех сил ломящегося в открытую дверь, тогда как доктор Робертс спокойно в нее входит. В душе Аллейн посмеялся над собой.

– Они называют себя коммунистами, – сердито произнес анестезиолог, – но им дела нет до благосостояния общества. Вчера вечером я присутствовал на их собрании и возмущался. Не нашли ничего более умного и конструктивного, как радоваться смерти министра внутренних дел. – Он запнулся и, как уже случалось раньше, впал в нервозность. – О, я, конечно же, забыл – вы этим как раз и занимаетесь. Томс мне только что звонил и спрашивал, сумею ли я сегодня прийти в клинику.

– Вам звонил Томс?

– Да. Вероятно, его попросил сэр Джон. Не знаю почему, – Робертс вдруг смутился, – иногда манеры Томса мне кажутся невыносимыми.

– Неужели? – улыбнулся Аллейн. – Он такой весельчак.

– Весельчак? Вот именно! Но сегодня я счел его юмор неуместным.

– Что он сказал?

– Если я пожелаю смыться, то он одолжит мне рыжие бакенбарды и накладной нос. Очень глупо.

– Конечно, – согласился инспектор.

– Сам-то мистер Томс считает свое положение неуязвимым, поскольку не только делал инъекцию на виду у других, но и не имеет никакого отношения к ее составу. Меня подмывало ответить, что я почти в таком же положении, но счел недостойным заниматься подобным шутовством.

– Полагаю, мистер Томс постоянно находился в пред-операционной, пока вы все вместе не вошли внутрь?

– Понятия не имею, – сухо ответил Робертс. – Сам я туда пришел с сэром Джоном, сказал что требовалось и отправился к пациенту в наркозную палату.

– Хорошо. Получим более точное представление обо всех ваших перемещениях во время реконструкции.

– Надеюсь. – Анестезиолог выглядел встревоженным. – Хотя данный эксперимент нам всем потреплет нервы. Разумеется, кроме Томса. – Он помолчал и нерв-но добавил: – Инспектор Аллейн, я не имею права задавать этот вопрос, но меня не может не интересовать, имеется ли у полиции версия относительно данного преступления.

Тот привык к подобным вопросам.

– У нас есть несколько версий, – ответил он. – И все они более или менее подходят. Вот что самое неприятное.

– Вы рассматривали возможность самоубийства? – В голосе Робертса прозвучали грустные нотки.

– Мы рассматривали и ее.

– Не забывайте о его наследственности.

– Помню. Но после приступа в палате общин физическое состояние сэра Дерека не позволяло ему совершить самоубийство. И во время речи он вряд ли имел возможность принять гиосцин.

– И снова вспомните о его наследственности. Он мог постоянно носить при себе таблетки гиосцина и принять их под воздействием внезапного эмоционального импульса. Те, кто изучает психологию самоубийц, часто сталкиваются с аналогичными случаями. Не подносил ли он руки ко рту во время речи? У вас недоверчивый вид, инспектор Аллейн. Вероятно, вам кажется подозрительным, что я настаиваю на этой возможности. У меня… у меня есть причина надеяться, что в итоге выяснится, что О’Каллаган убил себя сам, но моя надежда вызвана не чувством вины.

Маленькие глазки анестезиолога возбужденно блестели. Аллейн пристально наблюдал за ним.

– Доктор Робертс, может, вы скажете, что у вас на уме?

– Нет! – категорически отказался тот. – Нет, если только не случится самое ужасное.

– Что ж, как знаете, – кивнул старший инспектор. – Я не могу вас принудить изложить мне свою версию. Только имейте в виду: опасно утаивать информацию, когда речь идет об убийстве.

– Вероятно, это не убийство! – выкрикнул Робертс.

– Даже если принять вашу версию о самоубийстве, трудно поверить, что человек склада сэра Дерека совершил бы его так, чтобы бросить тень подозрения на других.

– Нет, он не стал бы бросать тень на других, – согласился Робертс. – Это, безусловно, веский аргумент. Однако наследственная мания самоубийства иногда проявляется внезапно и очень странно. Я знал случаи…

Он подошел к книжному шкафу, снял с полки один из томов, открыл и начал читать в сухой, назидательной манере, словно перед ним был не Аллейн, а группа студентов. Вскоре слуга принес чай, с видом терпеливой доброжелательности сам налил и поставил чашку под нос Робертсу. Дождавшись момента, когда врач закроет очередную книгу, отобрал ее и обратил его внимание на чай. Затем поставил столик между мужчинами и ушел.

– Спасибо, – рассеянно поблагодарил Робертс, уже после того как за слугой закрылась дверь.

Все еще весь в науке, он не пригубил напиток и не предложил Аллейну, но время от времени тянулся рукой за тостом. Минуты бежали быстро. Инспектор по-смотрел на часы.

– Боже! – воскликнул он. – Половина пятого. Нам пора собираться и…

– Тссс… – раздраженно перебил его хозяин дома.

– Я вызову такси.

– Нет-нет! Я сам вас отвезу, инспектор. Одну минуту.

Он метнулся в коридор и отдал несколько суетливых распоряжений слуге-коротышке, который помог ему надеть пальто и подал шляпу. Потом он вернулся в гостиную и схватил свой стетоскоп.

– А ваши приспособления для наркоза? – напомнил Аллейн.

– Вы хотите и это?

– Пожалуйста, если не затруднит. Разве сэр Джон вам не сказал?

– Беру, – кивнул Робертс и устремился по короткому коридору.

– Вам помочь, сэр? – спросил слуга.

– Нет. Выведите машину.

Вскоре Робертс появился с похожим на графин аппаратом с большими цилиндрами, установленным на раму на колесах.

– Вам не скатить его одному по ступеням, – заметил Аллейн. – Позвольте, помогу.

– Спасибо, спасибо. – Робертс нагнулся и проверил, хорошо ли закручены крепящие нижнюю раму болты. – Нельзя, чтобы они ослабли, – объяснил он. – Беритесь за верх. Аккуратнее. И потихоньку спускаем.

Поместить аппарат в автомобиль оказалось непросто. Наконец они выбрались на Брук-стрит, и пока ехали, Робертс все время говорил, но по мере приближения к клинике становился менее словоохотливым, сильнее нервничал и, когда встречался с Аллейном взглядом, поспешно отворачивался. А после третьего или четвертого раза неловко рассмеялся:

– Не нравится мне предстоящий эксперимент. Наша профессия закаляет дух, но в этом деле есть нечто тревожное. Очевидно, из-за элемента неопределенности.

– Но все-таки, доктор Робертс, у вас есть своя версия?

– У меня? Нет. Надеюсь, что это самоубийство. Но никакой конкретной версии у меня нет.

– Ладно, – кивнул Аллейн.

Робертс взволнованно посмотрел на него, но промолчал.

В приемной на Брук-стрит они застали Фокса, безмятежно разглядывающего мраморную женщину. С ним был инспектор Бойз – крупный краснолицый полицейский с зычным голосом и напоминающими окорока руками. Он не спускал благосклонного, но пристального взгляда с коммунистических обществ, изменнических по духу пропагандистов и просоветски настроенных книготорговцев. У него выработалась привычка говорить об этих людях как о надоедливых, но безвредных малых детях.

– Здравствуйте, – сказал Аллейн. – А где звезды программы?

– Хирургические сестры готовят операционную. Сэр Джон Филиппс просил дать ему знать, когда мы начнем. Остальные дамы наверху, – ответил Фокс.

– Хорошо. Томс здесь?

– Это такой смешливый джентльмен, сэр?

– Он самый.

– Тут.

– Значит, все в сборе. Доктор Робертс уже отправился в операционную. Давайте последуем за ним. Фокс, будьте любезны, сообщите сэру Джону.

Фокс удалился, а Аллейн и Бойз поднялись наверх, где на площадке перед операционной их ждали другие персонажи драматического представления. Томс рассказывал анекдот.

– Привет, привет! – крикнул он. – Вот и особо важные персоны пожаловали. Значит, ждать недолго.

– Добрый вечер, мистер Томс, – произнес Аллейн. – Добрый вечер, старшая сестра. Надеюсь, не задержал вас?

– Ничуть, – ответила Мэриголд.

Появился Фокс с сэром Джоном Филиппсом. Аллейн перемолвился с ним несколькими словами, затем окинул взглядом собравшихся. На него смотрели с тревогой. Создавалось впечатление, будто присутствующие сплотились, движимые чувством самосохранения. Аллейн подумал, что они похожи на сбившихся в кучу овец – все настороженно смотрят на своего врага-защитника овчарку. «Надо пару раз предупредительно гавкнуть», – решил он и проговорил:

– Уверен, все вы понимаете, с какой целью мы по-просили вас собраться. Разумеется, потому, что нуждаемся в вашей помощи. Мы столкнулись в расследовании с трудной проблемой и считаем, что реконструкция операции поможет снять подозрение с невиновных. Сэр Дерек О’Каллаган умер от отравления гиосцином. У него было много политических врагов, и с самого начала дело представляло собой сложную проблему. Факт, что в ходе операции ему ввели положенную дозу гиосцина, еще больше запутывает дело. Уверен, что вы, как и мы, желаете открыть правду. Прошу вас взглянуть на реконструкцию как на возможность снять с себя тень подозрений. Реконструкция как средство расследования приносит хорошие результаты. Негативная сторона состоит в том, что иногда ни в чем не повинные люди, побуждаемые нервозностью или иными мотивами, искажают реальные обстоятельства, лишая реконструкцию смысла. Расстроенным свершившейся трагедией невиновным гражданам может прийти в голову мысль, будто они на подозрении у полиции. Я не сомневаюсь, что вы не совершите подобных глупостей и поймете, что реконструкция – открывающаяся возможность, а не ловушка. Прошу вас точно воспроизвести действия, которые вы совершали во время операции скончавшегося сэра Дерека. Если вы так и поступите, нет ни малейшей причины для беспокойства. – Старший инспектор посмотрел на часы. – Представьте, что время вернулось назад на семь дней. Сейчас без двадцати пяти четыре вечера, четверг, четвертое февраля. Сэр Дерек в своей палате ждет операции. Вы, старшая сестра, и подчиненные вам медсестры, когда получите указание, начинайте подготовку в предоперационной и в самой операционной. Если помните, о чем говорили, пожалуй-ста, повторите дословно. Инспектор Фокс, займите место в предоперационной, а вы, Бойз, – в операционной. Не обращайте на них внимания, словно это детали стерильного оборудования. – Аллейн позволил себе слегка улыбнуться и повернулся к Филиппсу и сиделке министра Грэм: – Мы с вами идем наверх.

Они поднялись на следующую площадку. Перед первой дверью Аллейн повернулся к своим спутникам. Филиппс побелел как мел, однако был собран. Миниатюрная медсестра Грэм выглядела подавленной, но держалась твердо.

– Итак, сестра, мы входим. А вы, сэр, будьте любезны, немного подождите. Вы ведь еще только поднимаетесь по лестнице.

– Да, – ответил Филиппс.

Инспектор открыл дверь и вошел за сестрой Грэм в палату.

У окна он увидел Сесиль и Рут О’Каллаган. Аллейну показалось, что при их появлении Рут, только что понуро сидевшая в кресле, распрямилась словно развернувшаяся пружина, а Сесиль, выпрямившись, легко опиралась рукой в перчатке о подоконник – точь-в-точь изваяние гранд-дамы.

– Добрый вечер, инспектор Аллейн, – произнесла она.

Рут громко всхлипнула и судорожно выдохнула.

– Добрый вечер.

Аллейн сообразил, что единственная возможность избежать сцены – поспешить все проделать быстро.

– Исключительно любезно с вашей стороны, что вы пришли, – бодро начал он. – Я задержу вас на несколько минут. Вы в курсе, что мы собираемся реконструировать ход операции, и я решил, что самое разумное начать здесь. – Аллейн бодро посмотрел на Рут.

– Разумеется, – кивнула леди О’Каллаган.

– Так вот. – Аллейн повернулся к кровати, застеленной безукоризненно чистым бельем с округлой грудой подушек. – Сестра Грэм привела вас сюда. Когда вы вошли, где сели? По разные стороны от кровати? Это было так, сестра?

– Да. Леди О’Каллаган устроилась вот здесь, – спокойно подтвердила сиделка.

– В таком случае не соблаговолите ли вы занять свои места?

Всем видом показывая, как унижает ее необходимость участвовать в подобном непристойном фарсе, леди О’Каллаган села на стул по правую сторону от кровати.

– Идите туда, Рут, – сказала она.

– Но зачем? Инспектор Аллейн, это же так ужасно, так жутко бессердечно и совершенно не нужно. Я не могу понять… вы были так добры… – Рут замолчала и посмотрела на него полными отчаяния глазами.

Аллейн приблизился к ней.

– Прошу прощения. Понимаю, как это неприятно. Мужайтесь.

Рут скорбно поглядела на Аллейна. Большое некрасивое лицо со следами слез, водянистые глаза – она казалась очень ранимой. Но что-то в манере полицейского ее, видимо, ободрило. Словно послушное неповоротливое животное, она встала и проковыляла к противоположному стулу.

– Что дальше, сестра?

– Вскоре после того как мы оказались здесь, больной наполовину пришел в себя. Я услышала голос сэра Джона и вышла.

– Пожалуйста, проделайте все как тогда.

Сестра Грэм неслышно покинула палату.

– Что было потом? – спросил Аллейн. – Пациент что-нибудь сказал?

– Мне кажется, он сказал, что его мучает боль. И ничего больше, – тихо ответила леди О’Каллаган.

– Что вы друг другу говорили?

– Я… я сказала, что у него аппендицит и скоро прибудет врач. Он опять потерял сознание.

– Вы обсуждали его боль?

– Вроде бы нет, – ответила леди О’Каллаган.

Рут повернулась и с удивлением посмотрела на невестку.

– А вы что скажете, мисс О’Каллаган?

– Думаю, да. О, Сесиль…

– Продолжайте!

– Я что-то говорила о… Господи, Сесиль!

Дверь открылась, и в палату вернулась сестра Грэм.

– Я пришла примерно через столько же времени сообщить, что сэр Джон желает видеть леди О’Каллаган. – Она с тревогой взглянула на Рут.

– Хорошо. Леди О’Каллаган, будьте добры, следуйте за медсестрой.

Женщины удалились, а инспектор и Рут смотрели друг на друга, сидя по обе стороны аккуратно застеленной кровати. Внезапно Рут издала вопль и рухнула ничком на расшитое аппликациями стеганое покрывало.

– Послушайте и скажите, если я не прав, – начал уговаривать ее Аллейн. – Мистер Сейдж дал вам небольшую коробку с порошками, которые, как он утверждал, облегчат боль вашему брату. И когда все вышли из комнаты, вы решили, что надо предложить ему порошок. Вода и стакан нашлись на столике подле вас. Вы сняли с коробочки упаковку, уронили ее на пол, вытряхнули из коробочки один порошок и дали ему, предварительно растворив в стакане с водой. Лекарство как будто уменьшило боль, и когда другие вернулись, ваш брат чувствовал себя лучше. Так?

– О! – воскликнула Рут, поднимая голову. – Откуда вы узнали? Сесиль велела мне не рассказывать. Ей-то я призналась. Что мне теперь делать?

– Коробочка с оставшимися порошками у вас?

– Да. Меня предупреждали, чтобы я ничего не давала брату. Я решила: если в порошках яд и я убила его… – ее голос зазвенел от ужаса, – то приму их сама. Покончу с собой. Многие наши родственники так по-ступали: двоюродный дедушка Юстас, кузина Оливия Кейсбэк и…

– Вы не совершите такой трусливый поступок! Что бы подумал о вас брат? Наоборот, будете вести себя храбро и поможете нам открыть истину. – Аллейн уговаривал ее словно маленького ребенка. – Ну же, где теперь эти ужасные порошки? Все еще в этой сумке? Готов поспорить, что там.

– Да, – прошептала Рут. – Они в сумке. Вы правы. Верно догадались. Я решила: если вы меня арестуете… – Она как-то странно взмахнула рукой, словно что-то запихивала в рот.

– Дайте их мне, – попросил Аллейн.

Рут стала послушно рыться в большой сумке, и оттуда появлялись все новые предметы. Аллейна от нетерпения бросило в жар – вот-вот могли вернуться остальные. Он сделал шаг к двери, но коробочка наконец нашлась. Инспектор поспешно собрал весь хранившийся в сумке Рут хлам, запихнул обратно, и в этот момент отворилась дверь. Сестра Грэм отступила в сторону, пропуская Филиппса.

– Думаю, мы пришли примерно в это время, – сказала он.

– Хорошо, – кивнул старший инспектор. – После чего, сэр Джон, мисс Рут, видимо, удалилась, а вы стали осматривать пациента, определили характер заболевания и заключили, что необходима срочная операция.

– Да. Когда леди О’Каллаган вернулась, я предложил, чтобы операцию сделал Сомерсет Блэк.

– Понятно. Но она настояла, чтобы оперировали вы. Согласны?

– Да, – негромко отозвалась медсестра Грэм.

Рут сидела и тяжело дышала, а леди О’Каллаган с неожиданной порывистостью обернулась и отошла к окну.

– Затем, сэр Джон, вы ушли готовиться к операции?

– Да.

– Что завершает эту часть эксперимента.

– Нет! – выкрикнула леди О’Каллаган с такой страстностью, что все подскочили.

Она обернулась и в упор посмотрела на Филиппса. В этот момент Сесиль выглядела великолепно. Показалось, будто бесцветный фасад неприметного здания вдруг залили потоки света.

– Нет! Почему вы специально не упоминаете то, что слышали все? Что я сама вам говорила? Спросите сэра Джона, что произнес мой муж, когда понял, кого мы привели оказать ему помощь. – Сесиль не сводила с хирурга глаз. – Что Дерек сказал? Что он вам сказал?

Филиппс ответил таким взглядом, словно видел эту женщину впервые. Его лицо выражало недоумение. А когда заговорил, в голосе звучал вызов:

– Он был напуган.

– Он нам крикнул: «Не позволяйте!» – Сесиль повернулась за поддержкой к медсестре Грэм. – Вы-то помните, какое у него было выражение лица? Понимаете, что это означало?

– Я сказала тогда и скажу теперь, – произнесла медсестра. – Сэр Дерек не понимал, что говорил.

– Так, – кивнул Аллейн. – Теперь, когда все это выяснилось, мы с сэром Джоном спустимся вниз. – Он обратился к Рут и леди О’Каллаган: – Во время реальной операции вы обе находились в клинике. Но сейчас это не обязательно. Леди О’Каллаган, если угодно, я дам указание вызвать машину, чтобы она отвезла вас на Кэтрин-стрит. А теперь извините – я должен идти в операционную.

Внезапно инспектор заметил, что Сесиль настолько разозлилась, что не в состоянии ответить. Он тронул хирурга за локоть и вывел в коридор.

– Оставим сестру Грэм наедине с больным, – предложил Аллейн.