Текст книги "Почему надо поддержать президента? Основные вопросы"

Евгений Небольсин
Почему надо поддержать президента? Основные вопросы

© Евгений Небольсин, 2022

© Интернациональный Союз писателей, 2022

Предисловие

Для того чтобы начать изложение мысли, мне думается, что есть необходимость сделать краткое обобщение всех моих опубликованных книг. Труды мои можно сравнить с творчеством того художника, который рисует во всех своих портретах одно и то же лицо, но каждый раз, на каждом новом полотне пишет разными наборами красок, различными инструментами подчеркивает еще одну уникальную его грань. То есть во всех книгах пытаюсь выразить одно и то же, но разными ресурсами, разными способами и различными палитрами. В понятия краски и кисти вкладываю общеизвестные течения мысли. Рисую живое, и получается хорошо в глазах любящего сердца. Дело в том, что всякая научная доктрина, научное выражение или мысль несет одно из двух – либо ложное, либо истинное значение. То есть ведет либо к смерти, либо к жизни. Чего-то третьего нет. Так вот, оказывается, ничего не меняя в любом научном утверждении, ничего не ломая и не разрушая в научной доктрине, можно так расставить акценты, что всякое из них мысленное заключение становится еще одной формой богословия. Это как в той фразе: «Казнить нельзя помиловать», в пределах структуры коей, ничего не ломая в ней, можно менять смысл на противоположный. Таким образом, «всякое дыхание да хвалит Господа», или все должно вести человека ко Христу. Таким образом, научный анализ, оставаясь в прежнем его виде, в моих книгах стал новой формой исповеди о Творце, и благодаря этому в нем нет тупиковых течений мысли, но всегда в образе Божьем одно последовательно связано с другим. Если мы посмотрим на современную науку, то увидим, что развитие оная получила именно там, где ученые интуитивно уже были в тупике. К примеру, квантовая физика. Вроде бы великие ученые, а в уме держат то, о чем они пытаются высказываться в своих суждениях. Перед ним материя, и он рассказывает о материи, вместо того чтобы с помощью ее говорить о ее первопричине. В результате ученые не смогли сказать самое главное – о человеке, а потому не смогли высвободить колоссальные энергии в его образе, но высвободили энергию в образе ином – в безобразии временности бытия, толкнув человечество к пропасти. Скажите, это Истина? Ныне мы все стоим перед необходимостью очеловечения энергии, то есть ее надо как-то обуздать, направить в нужное русло и соделать миротворчеством.

Что такое истина или ложь? Истинный путь – путь жизни, а путь ложный – всегда погибель. В данных критериях идут все суждения. Люди ищут истину, чтобы жить. От этого научный анализ структурно и фактически ничего не теряет, но, с одной стороны, перестает быть инородным для жизни и даже несет жизнеутверждающее влияние. А с другой стороны, повторюсь, появляется еще одна точка опоры для поиска Истины, открываются новые горизонты обозрения. Можно бесконечно вести усложнения и уточнения в изложении мысли, чтобы подчеркнуть что-то важное, но все это остается в пределах простой мотивации мыслителя, то есть в пределах того, что он хочет видеть. То, что он ищет, – то и попадает в поле зрения ему, то и находит. Если человек любит, то видит закон любви в верно построенной логической цепи. Для него это только лишь еще одна возможность сказать слово любви, только теперь уже с помощью данного специфического языка анализа. Не более того. Анализ от этого ничего не теряет абсолютно, он остается тем же. К примеру, если сказать, что все в мире относительно, то, согласно сему, на абсолютно черном всегда найдется белая точечка, и потому если те, кого мы любим, скажут, что черное – это белое, то мы согласимся, ибо найдем именно эту точку. Иными словами, во всей этой изменчивой всеобщей относительности мы будем искать постоянство-твердыню любви, ее постоянства, ступая по коей идем уверенно даже по воде, словно по суше. Этими находками и открытиями мы счастливы даже в аду. И потому не ведаем о том, что вокруг нас ад. Такова природа жизни и всякого научного анализа – любящее сердце ищет путь жизни даже в бездне неведения и, когда его находит, делает открытие и кричит: «Эврика! Я нашел». Именно поэтому люди верят тем, кого они любят, ибо только путь любви может быть жизнеутверждающим и безопасным, даже если он идет через скорбь Голгофы. Эти люди и есть настоящие ученые, ибо во всем просто ставят акценты сообразно жизнеутверждающей яви. Сие нормально, а потому жизнь надо принимать такой, как есть.

Кратко все содержание книги можно свести к простой мысли о том, что аскеза – основа всех наук. Ибо земная жизнь – это хождение верными путями, и нам ничего, кроме именно этого знания, знать не хочется и не надо. Человек рожден в Раю, и естественно ему быть только в счастье и счастливым. Вне радости бытия жизнь невозможна, ибо счастье есть основа природы каждого из нас. Ничто не изменилось и после грехопадения, Бог по-прежнему дает дары Свои, чтобы мы были в радости. Вопрос в том, что мы это не принимаем должным образом и оттого мучаемся. Вне межличностных отношений в бытии ничто существовать не может, а потому можно сказать, что все вокруг – это такая речь в межличностных отношениях. К примеру, Творец послал нам кусок мяса. Это такое Слово Его нам. Если мы неправильно его примем, то вместо пользы эта вырезка становится ядом, и человек гибнет. Мясо надо порезать мелкими кусочками и сварить, а потом уже принимать в пищу. Да, этот дар Божий надо обработать, прежде чем его съесть, и вот это-то и нужно сделать трудами в поте лица. В этом же прообразе все вокруг. Бог дает человеку мир не для мучения, а для счастья. И если мы принимаем его не так, как должны принимать по Замыслу Творца, то мир становится для нас адом. Эта мысль была белой линией древней славянской традиции. Если человек верно принимает мир, то он способен на выдающиеся подвиги в аскезе, не замечая даже их тяжести, как не замечает процессов дыхания, пищеварения в себе и иных функционалов внутреннего мира. Для древнего актуальным был только один вид подвижничества, который и особо хорошо почитался, – это труд. Считалось, что тот, который мог работать не покладая рук и без еды сутками напролет, – тот и живет в Истине, максимально к ней адаптирован, трудами в поте лица наиболее естественно вписался в Природу Творца. Для него мир не враждебен и не является адом, а часть его физиологического процесса. Именно это-то мы увидим в подвиге многих русских святых. Прп. Серафим Саровский, к примеру, стоял на камне три года. Между его природой и Божественной не было противоречий, на нейтрализацию коих нужна энергия. Человечество ставит себе именно эту цель – жить в радости полной гармонии с Богом, а потому абсолютно все научные течения могли быть посвящены только ответу на эти вопросы, кои ставит себе наука аскетика. Вне этого предопределения научный анализ становится инородным природе всего и несет в себе только смерть всему. Что, к сожалению, ныне происходит. Ведь наука ставит себе позицию-цель не «здоровый бедняк счастливее больного короля», а ставит ложную установку – «король», который всегда болен, то есть отрицает аскетику, вместо того чтобы помочь ее правильно в себе организовать. К примеру, ради верного аскетического делания люди построили Стоунхендж и могли иметь календарь. Это мегалитическое строение есть олицетворение всего Древнего мира. И нам следовало бы жить, сообразуясь с этим пониманием порядка вещей. Любовь Божья к человеку – основа, ибо Он постоянно нам дает Дары Свои, кои мы должны правильно принимать, чтобы жить вечно в поте лица. Царство Небесное для славян трудовое, в Нем нет места отдыху, ибо от счастья не отдыхают и от радости не ищут избавления. Земное бытие – это такой способ быть в Раю с Богом. Таким увидели Христа те далекие наши предки и таким Его приняли, ибо Его подвиг не был покушением на природу человека, не стал инородным Ему даже на Голгофе, и потому Он остался жить. Такова вера древних славян, труд которых сутками напролет не был покушением на физиологию человека, а был естественным ее продолжением. Царство Небесное внутри нас – не пустые слова для древнего жителя Севера, ведь наше сердце беспрерывно в движении в течение всей жизни, оное не спит и не ищет отдыха. Так вот, Царство Небесное на земле, как на Небе, имеет еще и такой смысл: надо быть в постоянных трудах в образе Бога внутри нас. Абсолют труда без усталости и отдыха становится тем ориентиром, который подчиняет себе все естество человека и его образ мысли. Просто славянину надо было жить в суровых условиях, в коих день год кормит. А потому и данное представление о подвиге было приоритетным и наиболее значимым, и находки в этой сфере стали первым научным достижением. На Голгофу восходить – это редкость. Поэтому-то и провожу исследования верного понимания подвига. Мы восходим на вершину не для того, чтобы там остаться, а чтобы безопасно вернуться домой, чтобы покорять новые вершины. А «лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал» – такова природа человека, призванная соединить собой Вершину вершин и это бытие.

В этой книге вычленил самые острые моменты, кои разработаны в моей же другой книге, в пяти томах, «Русская философия. Анализ истории» (более 3500 страниц). Вычленил и адаптировал к сегодняшней ситуации в мире. Ведь кроме общеизвестных наук и богословия есть вопросы более животрепещущие, в коих, чтобы сказать слово любви, также очень важно правильно расставлять ударения, акценты и запятые, ибо любовь превращается в террор «медвежьими услугами». Речь идет о современной ситуации в стране и мире. Иными словами, в этом издании преследую ту же самую цель: своеобразно или специфично сказать еще раз о Боге – на понятийном языке взаимоотношений современного общества. Ведь вести разъяснения о текущем моменте – всегда важное дело для любого коллектива, ибо это есть миротворчество. Ведь каждому важно видеть свое место счастья в этой семье, чтобы, заняв его, успокоиться и счастьем быть в общем строю торжества жизни над смертью. Мы хотим, чтобы каждый человек творил дела любви в полном согласии с окружающим миропорядком и был счастлив еще и оттого, что все его понимают и принимают его жертву должным образом.

Поэтому, чтобы не было разночтений и разброса, есть необходимость для начала всех привести к единой позиции, к одной точке созерцания на мир, с коей все согласны без исключения. А потом на этом основании построить понятное всем изложение некоторых моментов своего видения будущего страны и всего человечества. Это естественная нормальная рутина, коя сопутствует изложению любого материала. Благодаря чему каждый сможет выстроить свой путь торжества праздника жизни.

Как мы придем к этому? Сперва изложим некоторые вводные моменты, а потом уже на их фундаменте сформулируем важные обоснования того, что монастырский образ жизни ведения хозяйства – естество человека и основа мироздания вообще. Приступая к изучению содержания, прошу набраться терпения. Тем более что читать тут немного.

Человечество появилось не вчера и не позавчера, то есть все ответы уже как-то оформились в нем. Посему не будем изобретать велосипед, а просто посмотрим решение наших проблем у самых древних в их натурфилософии. Изначально следует сказать о том, что сама природа человека – это есть молитва Богу, о чем приведены тут обоснования. Поэтому все то, что хоть как-то оформилось как реальность или связано с деятельностью человека, имеет только одну цель – усилить эту молитву Творцу. Вне этого предопределения ничто существовать не может, и не могло, и даже не возникло как реалия. Если мы присмотримся к природе человека, природе живого, то увидим еще одно важное для нас. Человек не только принимает Слова Творца, но и обременен еще одним – пытается как можно дольше хранить в себе их присутствие и память. Поэтому в природе нет ничего лишнего, что мешало бы этому, все лимитировано и оптимизировано, а с другой стороны, стремится удержать как можно дольше в себе Его присутствие. Поэтому в природе человека всегда будет присутствовать анализ и число как олицетворение обобщения опыта аскезы, формы подвижничества. Ныне вводят QR-коды, это как раз из этой оперы. Но без Благодати Духа Святого никакого значения сие иметь не может. Присутствие Божье всегда будет приоритетом.

Поэтому будем изучать опыт древних, принимая во внимание только эту линию мировосприятия. Но, для того чтобы понимать их формы исповеди Бога, необходимо для начала научиться говорить на том понятийном языке и вооружиться тем набором понятийных инструментов, коими активно они пользовались. Это важно сделать, ибо ныне мы потеряли образ миропонимания, естественный тем древним народам. (А зря, ведь без этого звена разрывается вся цепь суждения и возникает хаос в образе мышления. Без этого нам вообще надо отказаться от всякого мыслительного процесса, от всякой попытки понять происходящее.) То есть, чтобы понимать то, о чем они говорили, будем изучать не сам язык, а саму философско-богословскую доктрину, коя излагалась посредством речевых оборотов и слов. То есть их образ-схема миропонимания хоть и тривиально проста, но постоянно должна стоять перед глазами, ибо очень важна для мировоззрения человека, поскольку в пределах его идут все известные ныне формы усложнения мировоззрений. Из-за того что мы отказались от этого, сочтя сие пережитком прошлого, – начали тонуть в бесконечных усложнениях, постепенно теряя не только свое национальное лицо в известных мировых религиях, но и не вписываемся в более сложные течения мысли, путаемся в направлениях современного научного поиска и потому теряем будущее. Повторю еще раз, что тривиальная простота мировосприятия – достоинство понятийного языка древних, из-за чего он понятен и ребенку, и всем народам мира. Ибо связывает науку с чистой верой, и наука перестает быть блудницей. Веру все-таки надо осмысливать, но в пределах того, как это делали древние. Либо вообще гнать всякие попытки осмыслить религию.

Установка, или Как позиционируем себя в суждениях

Бог в Себе несет абсолют радости и счастья. По величайшей Любви Своей создает Вселенную и человека. Какого-то иного Замысла Творца на Его творении нет. Богу не нужны ни рабы, прислуга, ни решения каких-то проблем. Ему нужна радость, и этим Он вызывает из небытия мир, хочет благолепия, много цветов, любви и счастья. Человек грехопадением перестал гармонично вписываться в Волю Творца, в коей Любовь и Радость Божественные пребывают во всей полноте. Да, мы хотим по чистоте сердечной устроения Царства Небесного, но постоянно что-то делаем не так, не к месту, не ко времени, не в меру мало или, наоборот, много. Человек везде и во всем стал иметь образ «медвежьей услуги», хотя, повторюсь, все намерения его чисты и искренни. С этого момента человечество начало поиски утраченного своего места в бытии, то есть занялось поиском Истины. Так началось шествие становления цивилизации во Вселенной. Чтобы рассуждать в этом контексте о русском пути в истории, разберем сегодняшний момент жизни Руси.

В радости бытия все оптимально и нет ничего лишнего. Если что-то мешает, то это уже не радость, а ее разрушение. Поэтому что такое аскеза? Аскеза – это не ограничение в свободах, а оптимальная форма жизни, заложенная в самой физиологии. Природа оптимальна именно присутствием счастья, в коем имеет бытие только то, что утверждает счастье. В наше непростое время иной раз слышишь такие утверждения о вере, что страшно становится. О чем речь? Навоз мы ценим не за то, что он дурно пахнет, а за то, что хорошо удобряет почву. Аналогично все остальное, и аскеза-в первую очередь. Мы ее любим не за то, что оная нас сильно стесняет, сковывает, ущемляет в правах и свободах или так надо. А за то, что мы благодаря ей свободны в Боге. Мы ходим на работу потому, что живем радостью своих детей.

Исходя из этого мы понимаем, что такое аскеза. Что это не ограничение в свободах, а оптимальная форма жизни физиологии. Это такая форма проявления любви. Очень много путаницы в этом вопросе. Соответственно, научный прогресс не призван освобождать от жизненного процесса в образе аскезы, а как раз делать его в ней более комфортным. Иными словами, научный прогресс не должен освобождать от тяжелого физического труда, а быть призван к тому, чтобы физический труд как раз был, но наиболее гармонично вписывался бы в физиологию человека. Мы ведь не стараемся освободить свое сердце от процесса нудной и ежесекундной работы – мы даже боимся этого, ибо остановится жизнь. Точно так же никак нельзя наукой останавливать все то, благодаря чему организм реализует себя по полной и по своему призванию, – активацию плодотворной работы мозга. Так как аскеза не посягает на счастье, а как раз утверждает его и покровительствует ему, то вся история человечества – это поиск таких форм аскезы, кои позволяют счастью уверенно идти в будущее. То есть нам надо дать определение идеального образа аскезы. На страницах этой книги сделана попытка дать ответ на этот вопрос.

Изложение материала представлено нестандартно. Книга по уровням сложности восприятия поделена на части. Та информация, коя проста и может стать увлеченным чтением для начинающего в этих сферах, изложена большим шрифтом. То, что уже является усложнением, – выделил как второстепенное и изложил шрифтом мелким и пояснением того, что выделено крупными шрифтами. Пояснения сделаны шрифтами среднего размера. Этим добился, как мне кажется, важного органичного восприятия текстов. Нет в них перескоков и всего остального.

Познай себя – и познаешь мир

Каждый из нас задавал себе вопросы о том, существует ли Бог. а если существует, то где Он и как Он выглядит. Здесь, в этих текстах, мы не беремся давать какие-то точные ответы на сии вопросы, но поможем разобраться, о чем идет речь, и обозначить самые-самые общие контуры свидетельства о Творце, разобравшись в самих себе и в какой-то степени познав самих себя. А главное – нам предстоит дать ответ на самый злободневный вопрос современности: как в Боге одно уживается с другим. Творец абсолютно аскетичен и в то же время абсолютно безграничен в счастье и радости. Образ и подобие сему были важными всегда, но в наше время – с особой значимостью.

Для исследования этого вопроса прибегнем к аналогиям. С помощью оных в более развернутом виде речь пойдет о внутреннем мире души и о процессах, идущих в природе психики.

Во-первых, надо начать обсуждение с самого важного. Славяне называли жизнью не само тело и не этот видимый нами мир, а душу и мир духовный, то есть то, что навсегда, и то, что вечно. Все земное бытие – это шествие по Царствию Небесному и во Царство Небесное посредством своего тела. Тело для них – это видимая часть души. Почему? Хотя бы потому, что с тяжестью жизни в рабстве, в увечьях и в самых страшных болезнях человек может прожить всю жизнь, а вот с увечной, израненной и болящей душой человек не может жить и часа (что такое болезнь души, видно из смыслового синонима «глаз – голос», о чем см. ниже).

Представьте себе, что девушка хочет иметь ребенка. И вот подходит к ней некий «мудрец» и пытается предостеречь ее от этого, преподнося все в самых черных перспективах. Он говорит, что сие ей принесет много страданий. Причем не только во время самих родов, но и все те тяготы и риски, кои сопутствуют беременности в течение девяти месяцев. И ведь все, сказанное им, – правда. Но, несмотря на это, когда она узнает о том, что у нее развивается плод, она очень счастлива. И далее, обремененная хлопотами, всего этого страшного она даже не заметит и живет только этой радостью о будущем ребенке и его миром. В этом же прообразе иные подвиги.

К примеру много всякого слышать приходится о мучениях монаха, который подвизался в аскезе. Но сам он этого даже не замечает, ибо для него это такой способ жить во Царствии Небесном при его земной жизни. Чем тяжелее он берет на себя крест, тем больше счастья лежит на противоположной чаше весов. Бог абсолютно велик в радости, а так как нам естественно быть подобными только Ему, то и счастья нам всегда мало. Постоянно хочется большего. Это мотивирует к росту в аскезе, и человек поднимается выше, находя дороги в еще более трудных и опасных реалиях, благодаря чему жизнь торжествует уже и там, открывая новые горизонты для грядущих новых побед. (Кстати, следует заметить, что тут рождается наука аскетического делания, в границах коей оказываются все известные направления научного поиска. Ведь, согласно ей, человек может без вреда для плоти подняться высоко в аскезе, то есть так же как альпинист может покорить даже самые высокие вершины мира, сообразные Голгофе Христовой высоты, чтобы жить и невредимым возвращаться вновь.) В этом же прообразе предстает перед нами сама Голгофа Христова. Божественное счастье Царства Небесного – это перегрузка воспаленного грехом тела, и, чтобы не повредить человеку всей полнотой Божественной радости, Батюшка Небесный пожелал, чтобы человек приобщался к Ней и обладал Ею, той же Ее полнотой абсолютного счастья, не сразу, как это было в Раю, а теперь удобно-постепенно, малыми Частицами, то есть без покушения на ослабшее естество Адама.

С одной стороны, Он предан теми, кого спасал, истязаем ими же. Они же убивают Его самой страшной казнью. Он в Своей радости любить человечество остался недосягаем. И тут перед нами совсем иная сторона Евангелия. Для распинающих Голгофа – это страшные муки, это отверженность от всего общества и вообще все крайности горя. Для Христа же это торжество в радости, в коей соединились абсолютные контрасты. То есть это такой образ бытия во Царствии Небесном. Он заботится о человечестве и молится о нем даже в таких ужасных реалиях Голгофы. Этим Спаситель как бы вписался в Замысел Его Отца, остался насельником Царства Небесного даже в аду, который Он разрушил. Таким Он предстал перед взором древних славян – они видят то, что Он остается счастлив в тяжелейшем подвиге Своем, а не то, как Ему больно и что про Него думают остальные. Это очень важно понимать, когда мы будем рассуждать о вере. Отцы Церкви говорят, что Спаситель должен был принять всю полноту скорби без всяких послаблений. Это так, ибо и Сам Спаситель вопиет Отцу Небесному: «Отче, почто оставил Меня?» – и должен показать путь спасения даже самому страшному грешнику, то есть он должен был быть близок ему во всем без исключения, чтобы показать ему выход. А с другой стороны, процесс возрастания – это суть живого, и слова сии из уст Спасителя – норма для живого. Об этом ниже, где будем говорить об идолах.

То есть хотя нам и говорят, что Он как человек скорбел и мучился, но Сам Он как Бог остается во Царствии Небесном, то есть этого ада не видит. Это очень важно понимать для практики человека в его бытии, кое имеет множество прообразов одного – Голгофы Христовой. Божественная радость отличается от любой иной тем, что ее невозможно чем-то заглушить, затмить или уничижить. Нам это свойство настоящей Божественной радости понадобится при обсуждении практики выхода из себя во время тягот тяжелого крестьянского труда, чем активно пользовались древние, а потом и православные. Если человек с Богом, то он счастлив в единении с Ним, то есть если он счастлив естественной для себя изначальной первозданной радостью, от коей все остальные формы счастья – лишь отдаленные оттенки. Эту радость бытия ничто не может затмить, даже Голгофа. Мне попалась однажды книжка, в коей описан акт поиска преступника среди подозреваемых у древних славян. Всем, кто попал под подозрение, дают в руки раскаленный на огне камень. Замечаете, как мыслил древний? Тот, кто счастлив в Боге, тот этого камня не видит (кстати, слова «видеть» и «ведать», «вести» и «весть» – смысловые синонимы, вкупе имеющие способность освящать глубинные мудрости). А тот, кто утратил с Ним связь, – тот мучается, а потому, окажись он в иной ситуации, поведет себя как исповедник инородности живому – он и есть преступник. Они искали несчастного, который мог пытаться достичь своего счастья инородно для себя и всего коллектива. Это очень важно заметить, ибо сия глубина мысли могла быть следствием только озвученного ранее по тексту мировосприятия. Поиски истины данным способом наталкивают на мысль о том, какова по природе была вера славян.

Иными словами, с физическим увечьем и болезнью можно прожить всю жизнь, но с болезнью души человек не может ни терпеть боль, ни жить даже и часа. Просто радость духа – само естество живого, сама его природа. То есть подобно тому, как если мы фонарь занесем в дом и поставим его в самое темное место, тьма, несмотря на ее очевидное величие, ничего не сможет сделать, и сам светильник от этого не изменит самому себе, то есть светить не перестанет, так и останется тем, чем он и был. Примерно так ведет себя и радость Божественного присутствия, что есть само естество жизни. Оная может присутствовать в душе марафонца, каторжника или сильно больного человека. Если мы эту Сущность счастья занесем в ад, то от этого ничего с Ней не произойдет, оная не померкнет, и Сущность останется самой же собой. Дело тут в ином: остается только как можно сильнее очистить свое естество радости от инородных вкраплений, что и происходит постоянно в самом человеке, в природе его физиологии, в его душе во время Таинства исповеди, в процессе тягостных работ и в истории становления цивилизации вообще. Абсолютно очищенная радость – это и есть само естество человека и переживание экстаза в самом чистом виде.

Поэтому нет ничего важнее очищения, и так как Божественную радость ничем заглушить или разрушить невозможно, то Бог постоянно искушает нас, посылает очищающие испытания, разрушает в нас все то, что разрушается, чтобы мы радовались только Тому, что разрушению не поддалось, – одному Им непорушимому вечному. Все в природе Вселенной живет только этим процессом движения к Богу – очищением. Отсюда все иные стремления людей Севера. Если есть счастье в Нем, то не имеет смысла все остальное, кроме одного – создать условия для того, чтобы эта жар-птица вечной радости не выскользнула из рук, и в то же время не обжечься бы о нее (в этом природа эволюции научно-технического прогресса). Именно поэтому древний северянин создавал комфорт не телу своему, а в первую очередь душе, процессу ее богообщения (к примеру, древний строил величественные сооружения для поклонения усопшим – процесс строительства, то есть сам тяжелый физический труд в процессе строительства, создавал этот комфорт). Он создавал комфортное бытие абсолютному подобию Ему, то есть удобства для пребывания в естественной себе радости. Им создавались условия важной составляющей для полноты богообщения – комфорт для тела молящейся души. Как бы продолжал дело эволюции становления организма, в коем все стремится к улучшению работы головного мозга. В этом же прообразе, если в душе все хорошо, что-то остается комфорту телесному, но, опять же, в пределах духовного счастья. В этом и в этих границах политэкономия и эволюция общественных отношений, что и выразилось в государственности как иной форме монастырского уклада жизни.

С чем мы имеем дело ныне? Нам рассказывают о Голгофе Христовой, перечисляя все те ужасы, кои пришлось испытать Сыну Божьему в эти страшные дни. Боль утрат, лишения, предательство, избиения, пытки и все остальное. А славянину открылось совсем иное – то, что Христос об этом даже не думал, а переживал и молился за тех, кто Его распинал. Древний славянин увидел не кошмар несправедливости, а то, что злоба и обида не закрались в сердце, – это потенция жизни, важная составляющая практики выхода из себя во время тягот несения бремени повседневности, к определениям коей мы постепенно подойдем в этой книге.

Как Царство Небесное выражено в мировосприятии древних славян? Древние люди, чтобы познать мир, познавали самих себя и, познав себя, познавали мир. Тут очень важно изначально правильно расставить все акценты. Человечество во все времена во всем искало только то, чем оное было. Когда-то, до грехопадения, мы все были в Раю, а потому искать мы можем только себя и свою историческую родину в своем же образе – то есть ищем также Царство Небесное. Это – важное, фундаментальное утверждение. Человек родился, вышел из того мира, должен жить в нем и старается вновь туда прийти – туда, где ему быть естественно изначально. Человек вышел из того мира и увлек за собой эту видимую окружающую реальность, этим родил ее, и потому оная имеет образ его. Поэтому самое большое открытие, кое сделают ученые в квантовой физике, будет звучать именно о человеке. Они найдут характерные личностные черты в микромире и осознают важное: что таким когда-то был человек и что мир вышел именно из самого человека, да так им и остался. Таким он является и сейчас, но только теперь он носит привычные для нас, современных, одежды. Просто, чтобы овладеть явлением, надо постичь его первоначало, как бы вернуться во Царство Небесное. Это так же, как, чтобы приручить зверя, надо брать его еще маленьким детенышем, а не когда он – уже взрослая особь. Или растение надо сеять семенем, а не пересаживать его уже проросшим. Или, зная законы развития данного явления, можно направить его в нужное русло. К примеру, остановить снежную лавину можно только у истоков ее. Узнать самого себя в этом явлении – это означает его постичь и овладеть им, то есть приобщить к Царствию Небесному через себя, чтобы править миром в образе Творца. То же самое делал древний. Именно по этой причине древний отождествлял Вселенную с самим собой, со своим телом, ибо все в ней начиналось с него, и оная есть он сам. То есть древний житель видел мир в прообразе собственного организма, который содержит в себе и самый первый миг существования ее, и его последствия – современное многообразие. Отсюда антропоморфность восприятия Вселенной – все для него имеет олицетворение. Это еще пока не идол, ведь все в нашем естестве – это поиск начала начал. Даже сам организм – это как раз то же самое: мы процессами пищеварения вычленяем то, что не могло быть разрушенным, находим то, что совечно Богу, то есть берем из продукта то соприродное жизни, с чего шло развитие живого – его начало начал. Мы извлекаем «это» и делаем «это» сопряженным с молитвенным деланием. Такова же природа научно-технического прогресса – это естественное стремление при этой жизни земной, уже сейчас, быть во Царствии Небесном, в еще большей полноте межличностных отношений.