Текст книги "Почему надо поддержать президента? Основные вопросы"

Куда мы все движемся? Хаос – это такой порядок, который воспринимается как порядок с расстояний, несоразмерных с природой человека, воспаленной грехом. Вне нашего пребывания в Богом определенном месте мир для нас – зло, не свет, а лишь стены темного тоннеля, в конце коего свет Божественный. Бог есть добро в абсолюте, а потому, оказавшись в таком положении, Он не становится для нас злом, и Он единственный продолжает нам давать свет, тепло и жизнь, в отличие от всего того темного, окружающего нас.

В данном образе Бог един, так как только Он есть жизнь в абсолюте и только Он является этим центром. То есть чего-то вне Его не существует. Потому если жаждем жить, то идти мы можем только к Нему, ибо в темноте некуда более нам идти. И потому в темноте и тишине мы можем слышать речь, исходящую только от Него. И видеть мы можем тоже только живое, только Его. Все мертвое ушло из поля зрения для нас и уходит. Так вот, в нашей природе все заточено и сопряжено только с этим движением по темному тоннелю к нашему общему Солнцу. Ничего лишнего нет. Каждая фибра бытия смотрит через нас на Него. Получается, что если мы Его видим (молитвенно), то этого достаточно для того, чтобы идти мимо смертельной опасности. Что-то иное является инородным самой сущности жизни и может также стать теменью небытия.

– То есть все наши пути – это движение к одной и той же, к единой для всех цели. На понятийном языке анализа: всё вокруг – это многогранная связь двух центров: Бога и человека. А на языке богословия: все чувственно воспринимаемое – это речь Бога к человеку. Весь мир вокруг нас лежит в пределах межличностной беседы человека с Богом и Бога с человеком. То есть ничего, помимо этого, в бытии не существует и существовать вне этого неспособно.

– Да, Бог сдержал Свое Слово. Мы так и остались насельниками Царствия Небесного, мы так и остались в сообществе Божественного Предвечного Совета Троицы. Изменился только язык этого межличностного общения – как план реализации Замысла Творца. Если до грехопадения мы были в естественном единстве с Богом по Замыслу Его, то теперь в поте лица надо постоянно перерабатывать Его речь, обращенную к нам. Без этого жить не сможем. Мы дышим. Мы готовим еду и во время вкушения ее тщательно пережевываем. Это все процесс межличностного общения. Ибо, к примеру, кусок мяса – это дар Божий, но как продукт питания является смертельным ядом, ибо в сыром виде его есть нельзя. Надо пройти мимо смерти здесь и из ядовитого продукта питания трудами в поте лица сделать его полезным и утверждающим живое. Мясо – это такая речь Бога к человеку, которую надо понять, чтобы жить. Такова роль повара, деятельность коего нашла свой прообраз в действиях священника во время Святой Евхаристии. В этом же прообразе мы также в поте лица распознаем речь Творца в иных специализациях ведения хозяйства и научного поиска, когда строим дом из всего того, что дает нам Бог. Мы поднимаемся в космос, чтобы адаптировать под возможность воспринимать Его речь, обращенную к нам, уже через иные, более глобальные, реалии Вселенной. Вне этой беседы Бога и человека ничто жить не может, как и сам человек. Иными словами, если мы скажем, что человек видит смертельную опасность и идет туда, где ее нет, то мы будем некорректны. На самом деле это не так. Мы видим не смертельную опасность, а видим Бога и путь к Нему, проходящий всегда вблизи от смертельной опасности. В том же прообразе приготовления мяса мы всякой деятельностью на Земле в поте лица обращаем смертельную опасность в утверждение жизни. Движение – это свойство жизни. Везде мы идем только в одном направлении: к Богу, туда, где нам ничто не угрожает, туда, где нет опасностей, где эволюция не нужна, ибо жизнь раскрепощена во всей ее естественности. Мы идем ко Творцу своему и стараемся быть с Ним уже здесь, на Земле.

Точнее, все вокруг идет к Нему, а так как человек не имеет никаких достоинств самозащиты, то, в отличие от всех форм живого, он более всего преуспел в этом: человек идет впереди и ведет за собой мир, и мир, как следующий за ним по его стопам, только в этом случае человеку сослужит и подчиняется. Нужно сказать, что человек уже во Царствии Небесном, ему только остается устроить мир вокруг себя сообразным Творцу, чтобы не быть Ему противоречием, а вписываться во Царствие Небесное естественным для счастья образом.

При этом следует сказать, что физиологически движение наше может быть не более пяти километров в час с детьми на руках, чтобы поспевали за нами все остальные члены нашего семейства.

– Представить себе невозможно. Дикий лес, полный кровожадных хищников, ядовитых змей и насекомых. Беззащитный человек с тонкой кожей мог медленно ходить посреди всего этого ада, жить и рожать детей. В уме не укладывается.

– Для человека ходить по краю пропасти естественно, ибо трудами в поте лица обходит смерть совсем близко и обращает ее в жизнь. Представь, подойти к огню и взять огонь в руки. Он побеждает смерть. Как бы идет на нее уверенно, а по мере приближения проходит мимо нее. Подходит к огню и берет его не там, где пламя съедает сухую ветку. Он берет за тот край ее, на коем нет огня. Подходит к смертельной опасности вплотную и тут же обходит ее стороной, и берет в руки огонь, и получает власть над ним. Получив власть над ним своей победой над собой и торжеством над смертью, получил торжество над всем остальным. Понимаешь, к чему я клоню?

– Теперь огонь в его руках. То есть к Голгофе Христовой?

– Об этом говорить трудно, ибо отцы Церкви утверждают, что Он все-таки умер, принял на себя всю полноту смертоносного яда. Но Христос был Богом, то есть возможно это только Ему, а для нас сие уже может быть грехом, ибо если есть возможность, то надо пройти мимо смерти, не порушив в себе образ Творца. Я говорю о том, что народы Севера занесли огонь даже в деревянную избу и жили в обнимку со смертью, но к ней не прикасались. Для Севера это нормально – ходить всю жизнь мимо нее. Но однозначно: несмотря на то что идем мимо смерти, прообраз Голгофы Христовой здесь мы видим. Человек подходит к самому краю гибели, чтобы на этом краю жить в безопасности. Вот такой парадокс. Это касается современности живущего человечества. Без торжества над собой в том же прообразе мы все погибнем. Надо наступать на самого себя, на свои слабости.

– Этот момент является философией жизни. Пасха Христова, хождение мимо опасности белой нитью идет через историю всего человечества и этой же белой линией – через бытие всей Вселенной. Даже сама физиология человека проникнута этим и потому подчеркивает эту мысль с особой тщательностью. Вот посмотри и ответь на вопрос: почему голова вычленяется от туловища шеей?

– Надо думать об этом. Прямо сейчас не могу ответить.

– Во-первых, организмом человека является голова. Это научно доказано. Само же тело – это один из органов его. Задумайся. Желудочно-кишечный тракт пищеварительной системы. Сердечно-сосудистая система. Нервы. Дыхательная система. Кровеносная система и так далее. Это все – лишь функциональное сопряжение работы ума, то есть некая составляющая более общего процесса, происходящего внутри головного мозга. А теперь представь себе свою «ауди» – и ты увидишь ту же тенденцию улучшения работоспособности мозга. В салоне ее каждый элемент заточен под одно: чтобы водителю было максимально комфортно управлять авто. Кондиционер, проветривание, удобное кресло, обзор и так далее. И не только. Сможешь ли ты им управлять в шуме и в дыму? Нет. А для обсуждения нашего вопроса следует заметить, что все сделано, чтобы не было шума, чтобы выхлопные газы не попадали в салон, ибо работа мозга от этого сильно притупляется, быстрее наступает усталость и, более того, может наступить отравление.

– А как это ассоциируется с природой человека?

– В процессах жизнедеятельности много такого побочного, что пагубно действует на ясность ума, затормаживает работу мозга. Особенно в той части нашего тела, в которой процессы пищеварения уже завершены. А ведь ясность ума и феноменальная память – основа живучести организма. Ведь от этого зависит правильность выбора и верность решений в экстренных ситуациях, причем, надо сказать, важных для продолжения жизни. Без этого теряется всякий смысл поддержания жизненного тонуса. Газы, обильное выделение коих неизбежно в пищеварении, проходят через все, и через биологические ткани человеческого тела – в том числе. Кровь, идущая по большому кругу, насыщена этими отравляющими веществами, и, чтобы оная не попала в мозг, есть еще и малый круговорот циркуляции крови – специально для мозга. Оба идут через сердце человека, и оное не смешивает ее. Работа желез, выделяющих пот и мокроту, – это тоже из этой области. Все это при попадании в тончайшие структуры нейронов тормозит микропроцессы в головном мозге. Поэтому безопасностью востребовано некоторое удаление от этих внутренних циклов жизни в том же самом прообразе, который предстает перед нами одновременностью безопасной досягаемости и недосягаемости Бога для всего тлетворного. В пределах функциональной доступности нужна изоляция мозга от ядов, неизбежно сопутствующих процессу жизнедеятельности в пределах самого тела. То есть нужно, чтобы мозг пребывал как можно дальше от тех мест организма, в коих процессы пищеварения уже закончились. Это-то и творит эволюция организма человека, движение коей идет только лишь в этом и только в этом направлении. Голова как можно сильнее удалена от всего этого – ради большей ясности ума, благодаря чему человек меньше ошибается и лучше выживает.

Кстати, эту особенность нашей природы тела первыми заметили древние индусы и выразили в своем учении о большой и малой сансаре вечного перерождения. Они увидели, что мозг питается сердцем по отдельной артерии малого круга циркуляции, по коему поступает в голову кровь особого качества, с высокой насыщенностью кислородом и питательными веществами. Оная наиболее хорошо очищена от шлаков. Да и вообще надо сказать, что все в природе человека заточено на достижение одной цели – на поддержание ума в ясном состоянии и бодрости, следуя тому же самому принципу утверждения жизни с помощью недосягаемости для загрязнения ясного ума и ядовитых веществ в пределах самого организма. Парадокс, а ведь изначально даже обыкновенное физическое упражнение востребовано именно для этого же и служит в первую очередь этому: физическая нагрузка востребована, чтобы очищать и питать мозг более усиленно всем необходимым. Почему? Потому что весь организм человека – это еще одна рабочая стенка или сфера сердца. То есть тело – продолжение сердечной активности. Это потом уже возникнет потребность совместить стимулирующее ясность ума физическое движение плоти с выгодой. То есть теперь физическое движение не только ради движения, благодаря коему качество работы мозга становится выше, но оное обретает еще и осмысленность – как утверждение полноты жизни в иных реалиях бытия, а потому земная жизнь становится еще более полной и совечной Богу. Далее надо сказать, что шея наша имеет утончение. Для какой цели? Для поддержания нужного теплового режима. Кровь толкается снизу вверх, благодаря чему достигается еще что-то важное. Итак, прообраз Пасхи Христовой как иное имя удаленности Творца от греха мы видим во всем.

– То есть физическое упражнение в первую очередь само по себе сопряжено в природе человека со стяжанием радости. Вне этой активации радости и счастья ничего не может возникнуть, и физическое телесное движение – в том числе.

– Да, это правда, только с ней. Но только при одном условии: если физическая деятельность сопряжена с процессом единения с Богом, то есть остается продолжением внутреннего процесса, а потому является активатором радости пребывания в Нем. А в любом другом – третирует, губит человека и делает его насельником ада. Это как в примере с куском мяса, который либо губит, либо дает новый толчок жизни. Или тончайшие процессы в головном мозге не идут ни в какое сравнение по значимости и сложности с теми, кои идут в руке, ноге или где-то еще. Следовательно, голову нельзя использовать там, где ей это неестественно. В этом же прообразе – все остальное. Этот момент хорошо понимали древние славяне. Какой бы тяжестью ни была жизнь, лишь бы голова оставалась на своем месте, лишь бы ясность ума оставалась в прежней кондиции чистоты. Мы ходим путями мимо смерти только в данном качестве. Если после тяжелого трудового дня человек не радуется и не поет песни, то его психика получила травму из-за неверного позиционирования ума в процессе жизнедеятельности: он не был там, где абсолютный покой вечности.

То есть дело все в том, что естественное состояние организма человека и вообще всего живого – быть в непосредственном единении с Богом. Причем не в формальном, не в сущностном, а в беседе – в межличностных отношениях, благодаря чему все остальные грани единства с Ним оказываются сопутствующими. Только такое положение дел является нормой. Только это есть счастье. Вне этого, как только человек теряет связь с Творцом, сразу возникает боль. Боль как сигнал понуждает человека вернуться в исходное. Поэтому болью он видит, слышит, чувствует Творца. Все это тоже прообраз Голгофы Христовой, на которой все это представлено во всей полноте.

– Как это – боль?

– Боль – это то, что вышло за пределы дозволенного, за границы терпимого чувственной природой. Но природа их: и чувственного, и боли – одна и та же – различна степень. Боль дана человеку для того, чтобы он видел через этот созерцаемый болью мир то, где ему естественно быть – в полном бесчувствии. Чувствами он продолжает видеть Творца, но только теперь в Его проявлениях. Он понимает, что где-то у этого всего есть начало и это начало менее всего чувственно. Ибо в нем все в виде почти или вообще невидимых начатков. Через сие человек видит, что счастье там, и начинает возвращаться к Богу вновь. Непосредственная связь с Богом осуществлена через посредников Его, то есть все вокруг превращается в речь Творца к человеку и человека – к Творцу. Все абсолютно напоминает человеку только о Боге, и он, созерцая мир, видит направление, двигаясь в коем может вновь вернуться к Нему. И вот сейчас, обсуждая с тобой эти темы, делаю именно это же. Помогаю разобраться в себе самом, чтобы вновь вернуться в естественное.

– Вот почему путь во Царствие Небесное лежит через боль как прообраз Голгофы Христовой.

– Это тоже из этой области. Если бы не было боли, то человек не ложился бы спать, не искал бы отдыха и послаблений. Физическая деятельность в тяжелых условиях ввергает человека в сильный контраст, в котором он либо беспредельно счастлив, либо в страшном аду. Тут человек быстро понимает, где ему было хорошо. Помнит свое Царство Небесное и видит только его прообразы. Физическая деятельность призвана только усиливать переживание радости, если человек во время трудов – в непосредственном единстве с Богом. Если физические и умственные нагрузки становятся функциональным продолжением происходящего в молящейся душе человека, то это счастье. А если нет, то все диаметрально, и человек получает сильную травму психики, от которой ему уже надо восстанавливаться, и потому нужен отдых от самого себя, инородного самому себе. А страшнее психического воспаления нет ничего в природе вещей. Человек с травмой психики иной раз и минуту прожить не может. Ты, наверное, замечал, что сразу после прихода на свое рабочее место начинаешь посматривать на часы? Откуда это в нас?

– Да, это уже привычка. С самого утра жду сначала обеденного перерыва, а после – окончания рабочего дня. Так мы все устроены: все хотим побыстрее домой вернуться, ждем выходных дней, праздников, отпуска и пенсии.

– Представь, что тебе что-то причиняет боль. Что ты делаешь?

– Пытаюсь освободиться от нее.

– Верно. Или ждешь, когда она пойдет на убыль. То есть рабочее место и боль имеют схожесть и имеют инородное для человека происхождение, от которого люди стараются уйти. Почему? А теперь попробуй пройти мимо боли или мимо неприятного рабочего времени в прообразе Творца, удаленного от инородного Ему. То есть как, пребывая в аду, быть насельником Царства Небесного?

– Как это возможно? Если боль у меня уже есть, как мне пройти мимо нее? Или если я на рабочем месте, то куда-то спрятаться и лечь спать? Но у меня сдельная оплата труда, формовочное производство литейного цеха. Там спать никак не получится.

– Так вот, природа человека этот случай предусмотрела. В древние времена труд был гораздо изнурительнее, монотоннее, продолжительнее и не имел каких-то границ дозволенного. Так было мириады лет. Человек адаптировался и к этому опасному воздействию. Он начал ходить в пределах собственной природы мимо нее, уберегая себя от травмы психики даже там, где ее истязает все вокруг.

– Для меня это открытие. Как это возможно?

– Мы мыслями не участвуем в биологических процессах, хотя оные – это нагрузка. Мы не отслеживаем биологических циклов, но они идут в нас помимо нашего мышления. Причем идут параллельно со всем, что происходит в нашем мозге, не отвлекая, не привлекая к себе внимания ума. А если вдруг привлекает, то что-то не так, ибо это становится инородным для нашего бытия. Это боль, на которую ум начинает отвлекаться. Помнишь слова Льва Толстого, что «любовь – это как палец, который я вижу, когда он болит»? Когда он не болит, то мы его не чувствуем, но это не значит, что его у нас нет. Он есть, только здоров.

– Очень забавно и притягательно звучит.

– Да. Если ум пребывает в Боге, в единстве с Ним, то даже тяжелый, нудный, монотонный физический труд становится частью всего биологического цикла, и человек перестает в нем участвовать умом. Перестает наблюдать время. Это такая жизнь. Он смеется, думает о чем-то еще, он живет не рабочим процессом, а где-то далеко от него и не ждет окончания рабочего дня или обеденного перерыва.

– Как этого достичь?

– Для ответа на этот вопрос сначала разберем саму природу чувств, которая несет нам болезнь. Всякое явление несет одно из двух: либо убивает жизнь, либо дает новый толчок ей. То есть, как сказано уже выше, предвидящий событие может извлекать из этого пользу для себя. То есть после воздействия кто-то из попавших под него выживает, а кто-то – гибнет, оставляя только тех, кто выжил, тем самым освобождая жизненное пространство и нажитое. То есть будем мы жить или нет, в прямой зависимости от того, как мы принимаем будущее, то есть Божественное послание, то есть Божественную речь (как и опасное событие). Так вот, в зависимости от того, как принимаем Его, нас грядущее либо губит как живое, либо дает новый толчок жизни. Здесь мы видим иное проявление активатора эволюции, а именно – ее направления. Тогда чем становится природа людей? Дар видеть грядущее, обусловленный миром в душе (благодаря присутствию Его), дает знание того, что нужно делать, чтобы превратить ядовитое в полезное, опасное – в безопасное, извлекать пользу из зла, ибо позволяет видеть путь в среде опасностей, в коем (несмотря на то что он проходит среди опасностей) нет покушения на духовный мир и покой.

Итак, пустота, в образе коей предстает перед нами Царство Небесное, явлена теперь нам не только в виде образов, несущих в себе свойство постоянства (цикличности, круги, прямые и так далее), но и теперь в ином обличье. Таким же образом или сообразно сему физический труд и умственная работа становятся сопряженными с духовным миром, а значит, заточены на поддержание именно этого духовного мира покоя пустоты. Это становится знанием, обретает иные формы, человек для решения тех же задач уже использует свой житейский опыт. Но эти знания – это способность природы мозга, мышления. Это ясность ума, обусловленная особенностями строения организма после стольких миллионов лет эволюции. Благодаря этой особенности, таким образом, телесная природа людей становится инструментом переработки этого грядущего события. Мы готовим себе пищу, мы пользуемся огнем, меняем русла рек, подминаем под себя все, что видим вокруг, ибо находим грани Истины, чтобы через эти грани быть полнее и полнее в Истине. Все это, как и сам труд, становится сопряженным с главным – единением человека и Бога. Вот еще одно определение единства человека и Бога. Мы укладываем все это вокруг в определенном, живительном для нас, порядке, позволяющем человеку жить в Истине, приобщиться к еще одному какому-то свойству Ее – к вечной радости земного бытия в том числе. То есть продлить нашу жизнь и сильнее стимулировать ее радость, сделать ее более всеобъемлюще насыщенной, то есть тем в земных реалиях, чем человек обладал еще тогда, в Раю. Это-то и стало активатором научно-технической революции. Иными словами, наша реальность должна стать мифом в новом оформлении.

Если сказать, что память о Рае заложена в сознании, – значит, быть некорректным. Память о Рае является основой природы человека, что позволяет иметь представление о том, в чем именно счастлив человек. Именно этим-то и хочет жить человек, то есть ему свойственно в поте лица воссоздавать его, Рай, здесь, на Земле, и благодаря Его простой недоступности для людей Оный остается доступным для всех поколений, живущих на Земле, что становится также еще одним свойством Рая. При этом в пределах рая земного – как прообраза Рая Небесного – всякое яблоко само падает с дерева в свое время, то есть его уже здесь, на Земле, нельзя срывать преждевременно, ибо все приходит само.

Этот момент нам напоминает практику нирваны: оставь свои желания, чаяния, отрешись от всего, что тревожит ум, – и все само упадет тебе в руки с этого дерева бытия. Русская же древняя традиция наделена большей полнотой задействованной природы ради приобщения к Божественному. Оная более мягкая и щадящая, ибо людям ее небезразлично будущее тех, кто рядом, и потому живет тем, что дает возможность вырасти до такой кондиции силы веры. То есть сей момент практики нирваны адаптирован в самом процессе трудовой деятельности. Иначе говоря, славяне научились совмещать одно с другим. Хотя, наверное, так говорить тоже нельзя, ибо, согласно некоторым суждениям, все в этом мире имеет прообраз пустоты. То есть если нас попросят нарисовать пустоту, то мы возьмем карандаш и нарисуем окружность. Почему? Потому что пустота – это в самом абсолютно чистом виде образ постоянства, которое адаптировалось многовариантно во всех законах вселенной. В противном случае законом всякое утверждение быть не может. Окружность в каждом ее природном фрагменте несет в себе одну и ту же величину искривления по отношению к предыдущей и последующей. Если в какой-то точке этот коэффициент искривления иной, то это уже не окружность, то есть нет подобия ее пустоте, а потому такая фигура инородна самой пустоте. Из-за этого оная либо разрушается, либо восстанавливает свое подобие и стремится вновь стать окружностью. Именно по этой причине все вокруг нас несет в себе прообразы окружности (в том числе образ самого тяжелого физического труда) – как неинородное самому пространству пустоты. Не стали исключением и прообразы нирваны как практики выхода из себя для полной обездвиженности или пустоты движений, даже мыслей и желаний, а все цикличности теперь заложены в самой физиологии – физиология уподобляется внутреннему миру духа настолько, насколько оная имеет природные способности, насколько оная способна в этой сфере быть подобной пустоте.

Все дело еще в том, что, несмотря на то что все стремится быть подобным пустоте, таковым не является, то есть имеет хоть какой-то оттенок отличия, но все же несколько инородно хоть на малую толику от идеала, и вот этой инородностью, благодаря ей попадает в наше поле зрения как свидетельство идеала. Мы через инородное идеалу зрим сам идеал и через инородное идеалу ищем контуры самого идеала – идеальное выражение пустоты. И если находим, то кричим от радости всем издревле знакомое слово «Эврика»: открыл или сделал научное открытие. Сам идеал из поля зрения постоянно выпадает, такова природа познания, ведь пустоту мы видеть не можем и абсолютное подобие ей – тоже. Но это не значит, что идеала не существует. Это так же, как стрелка компаса, коя всегда показывает нам, что мы движемся не в ту сторону, хотя бы на абсолютно малый микрон – но не туда, не в том направлении. Однако это не мешает нам жить и не означает, что поведение стрелки прибора нам инородно по природе. Нет, как раз точно так же обстоит дело с подобием пустоты. Пустота постоянно нас осуждает, говорит о том, что мы хоть на малую толику инородны ей и оная – нам, то есть мы несколько далеки от абсолютного подобия ей. Это важно проговаривать постоянно. Почему? Потому что пустота – основа бытия, коя имеет фундаментальное значение, ибо имеет первостепенное отношение к природе всего живого, и самого человека – в первую очередь. Сама жизнь – это трудность и, согласно логике вещей, не имеет смысла и как трудность невыгодна и неправдоподобна во всех смыслах. Но так как это радость, то всякая бессмысленность теряет значение, то есть все это будет. Просто так радостно и все этим вечно. Другое дело, что все это вычленение из небытия должно нести в себе все образы своего родителя, и этот момент заметен в природе людей наиболее сильно. Пустота должна присутствовать во всем. Ну, к примеру, мы не чувствуем своих зубов. Почему? Потому что они не болят. Это образ пустоты в данном проявлении радости: мы здоровы. Аналогично обстоит дело со всем остальным. Православный пост очень тяжелый. Человек неготовый постоянно думает о еде и считает дни до окончания поста. Но если дело обстоит таким образом, то это не приносит плодов. Пост мы не должны чувствовать вообще. Точно так же обстоит дело с интенсивной физической нагрузкой в процессе крестьянских трудов – они должны быть незаметными, то есть сообразными пустоте, как и сами процессы внутри организма: дыхание, биение сердца, пищеварение и так далее. Это все для нас невидимое. А потому что, подобно пустоте, то есть вне чувств, все имеет цикличность с разными формами ее выражения (симметрия, порядок, гармония и так далее). То есть, к примеру, если аскеза третирует наше сознание, понуждает к проявлению силы воли, то сие означает только одно: мы делаем что-то не так и потому рвем свое естество. Как только что-то заметно – так сразу сие есть прообраз больного зуба. Пост, физический труд с любой тяжестью если не являются образом радости или способом жизни во Царствии Небесном, то будут адом – третьего тут не дано. Как судно: если не удерживает нас на плаву, то тянет нас на дно. Аналогично тому, если нас столкнули в воду, и теперь мы вынуждены делать движения рук и ног в определенном порядке, чтобы держать голову там, где ей естественно быть, – над поверхностью воды. Ничего не изменилось в самом человеке, но изменились только план и способ бытия в том же самом, какими мы были на берегу – во Царствии Небесном. В этом прообразе – все остальное в человечестве.

Иными словами, мы делаем верный вывод о том, что аскеза должна нести в себе не хаос нагрузок, а образ Царства Небесного, чтобы человек мог жить во Царствии Небесном данным способом в том числе. Так математический анализ становится составляющей учения об аскезе, ибо ради него, ради аскезы, оный возник в бытии. Никакую иную иель всякий анализ нести в себе не может и не имеет смысла. То есть все движения теперь должны иметь прообраз пустоты, то есть цикличность, сообразно всем тем физиологическим процессам, кои идут в теле человека. Все они имеют цикличность: это и биение сердца, и дыхание, и кровообращение, и обмен веществ, и так далее. Когда мы говорим о том, что физический труд должен иметь функциональную сопряженность с молящейся душой, то имеем в виду и то, что труд должен быть монотонным, то есть цикличным, и нести прообраз пустоты движения – цикличность, что необходимо при практике нирваны. Так славяне могли быть приобщены к Богу. (Отсюда происхождение слова «Коловрат» – из двух слов: «колесо» и «врата». То есть вращение уже есть врата в Царство Небесное.)

Несмотря на то что сие далеко от всей полноты беседы с Ним, но даже такое далекое от полноты сближение с Ним давало радость такой силы, которая уже делала человека ее пленником. Славяне были в плену данного образа жизни, что давало им возможность еще и сытости как еще одной грани единения человека с Ним. Греховная пустота – это свойство Творца, подобие в коем имеет значимость. Потом уже, с Пришествием Сына Божьего, сие закрепилось с Благодатью Духа Святого, и теперь уже славяне через свой образ жизни смогли стать частью мировой культуры.

Это, с одной стороны, хорошо, а с другой – при изменении образа жизни в связи с возникновением научно-технического прогресса люди оказались как акулы в стоячей воде. Не смогли перестроиться в 1965-1975 гг.

То есть чем сильнее присутствие Божественной Природы в естестве людей, тем сильнее образ Творца явлен нам в образе жизни, в образе Его хозяйствования и в образе поведения. Именно поэтому человек, как и все живое, бережется, остерегается, старается быть недосягаемым для опасностей, чтобы не стать инородным Творцу. Бог исповедует Себя в нас. Мы имеем Его свойство недосягаемости, явленное удаленностью от нас. Именно по этой причине само непосредственное единство с Ним автоматически наделяет нас всем необходимым для жизни вечной – мы постоянно ходим мимо смерти. И вот тут надо уделить особое внимание следующей мысли, исходящей из всего сказанного. А именно: если есть единство с Богом, то этого уже достаточно, ибо отпадает всякая необходимость в чувственной природе. Нам не надо что-то контролировать вокруг себя чувственной природой, если есть самое главное – единство с Богом. Бог всегда там, где нет смерти, и достаточно просто быть с Ним. Такой человек становится подобным пуху, который своей невесомостью подобен невесомости воздушного потока. Этого достаточно, чтобы оставаться невредимым при столкновении даже с быстро едущим авто, ибо пушинка, увлекаясь потоком, следует за воздушными массами. Этого единственного подобия воздуху достаточно для того, чтобы пушинка миновала воздействия от всего, что встречается на пути полета ее. Оная даже и не знает о том, что ей удалось избежать страшного. Так и человеку достаточно быть подобным Богу и всегда быть там, где жизнь, чтобы даже не знать обо всем, что движется из будущего ему навстречу. Ибо закон работает: Бог всегда там, где жизнь, Он всегда там, где нет смерти. Как только единство с Ним уходит, так сразу же появляется необходимость в контроле пути, по которому через боль нужно возвращение.