Текст книги "Почему надо поддержать президента? Основные вопросы"

Итак, аскеза не должна покушаться на счастье, но должна быть только в пределах его утверждения во всех смыслах. То есть в смысле и в другом нельзя переусердствовать. Быть на холоде – хорошо, но это не значит, что надо себя заморозить. Поститься – хорошо, но это не значит, что себя надо уморить голодом. С одной стороны, везде должна быть острота борения как почва для торжества над собой, как условие ясности сознания. То есть везде должно быть торжество, во всяком остром борении. Но, с другой стороны, в пределах утверждения радости аскезой нигде нельзя зайти за запретную черту. Так же как внести в деревянную избу огонь и не сгореть, и жить с огнем в обнимку. Как-то так.

В то же время надо сказать слово о самом подвиге. Всюду в движении к радости есть «вкусовой барьер». Будущий алкоголик, сделав глоток водки, дает себе клятву в том, что он никогда более не прикоснется к этой гадости. То же самое касается наркотиков и вообще всего остального: преодолев боль как препятствие, человек получает блаженство торжества. Также многие из нас, пробежав кросс, думают о том, что было бы неплохо, если это последний раз. Такова природа физиологии, что в ней надо ради бытия в радости ломать препону, надо через это пройти и стать пленником именно этого пути. Сие имеет множество прообразов: начало семейной жизни, начало рабочего дня, начало трудовой деятельности в новом коллективе и так далее, вообще всякое начало. То же самое касается аскезы для служения Богу. Но, в отличие от «вкусовых барьеров» такого рода, аскеза сия не имеет какой-то строго определенной высоты или строго определенной степени тяжести, преодолев кою человек обретает экстаз. Планку аскезы всегда можно поднять еще выше, чтобы, преодолев оную, оказаться в плену еще более высшего счастья, то есть такого счастья, о коем я говорю, что это та самая наивысшая экзальтация радости бытия. Это также мы видим в Священном Писании. Пророк Авраам оставил богатства и вольготность жития и выбрал путь трудный, что стало пророчеством о пути во Царствие Небесное через Голгофу. Человек, который смог преодолеть «вкусовой барьер», становится пленником этого пути к счастью навсегда. «Вкусовой барьер» – это прообраз Голгофы Христовой в бесконечно множественных вариациях. Преодолеть тяжесть было тяжело, но счастье, обладателем коего становится сильный аскет, переполняет его настолько сильно, что и он, несмотря на трудности, жаждет остаться с ним, и тяжесть не остается болью, а становится уже частью радости. (Потом, в процессе эволюции, сие закрепляется в самой физиологии. Монашество – это условие эволюции человечности.) Но такое возможно только в одном случае, повторюсь еще раз о важном: надо, чтобы «вкусовой барьер» не разрушил образа Божьего в человеке. Хорошо об этом сказано в Писании пророку Моисею на его просьбу о том, что Бог показал Свое Лицо: «Нет такого человека, который, увидев Лицо Мое, живым останется». Это как раз из этой сферы.

Когда мы смотрим на величественные стены монастырей русского Севера, то восхищаемся подвигом строителей их. Колоссальное напряжение сил и воли в окружающей очевидной скудости природы. А на самом-то деле все сотворено радостью и силой воли ребенка, ибо сам подвиг их был также только в пределах радости дитяти, кою смогли пронести через всю жизнь иноки. Они, как ребенок, который без плача смог покорить Эверест. Сама эта радость требовала от них для своего бытия в душах напряжения и стойкости. Так же как стоящий на босых ногах терпит боль, хотя если он счастлив, то эта боль перестает его волновать, ибо оная становится частью его радости. В этом прообразе всё: Голгофа, марафонский бег, полевые труды крестьянина, труд шахтера и так далее. (Это наука наук – оставаясь в радости ребенка, покорять высоченные вершины мира.)

После утверждения данного, самого основного принципа легко будет переложить все его производные на рельсы марксизма-ленинизма. Весь спектр этих учений и наработок становится естественным гармоничным следствием и дополнением радости, ибо принципы справедливости – это тоже одна из множественных и важных граней счастья. Социализм – это не самоцель, а оттенок, еще одна из множества реалий побочного эффекта высшего проявления счастья в Боге. «Сытый» человек, прошу прощения за грубость определений, не может делать то, на что идет голодный, а социализм как раз в этой «сытости» сильно нуждается. Почему? Потому что сытый зверь – ленивый и мирный. Человеку же мирным дано быть даже на Голгофе в прообразе Христа.

Но, опять же, речь идет не об абсолютности такого утверждения. Ибо справедливости в чистом виде быть не может. Представьте себе Великую Отечественную войну. Ведь ни один солдат не заикнулся о том, что несправедливо маршалам сидеть в штабах, в то время как по солдатам стреляют и им холодно и голодно. То есть никто никогда не сказал бы, что маршалы тоже должны гибнуть под пулями, голодать и мерзнуть, как и все в окопах. О справедливости тут речь идти не может. Но и те и другие должны быть в радости о Боге. Везде есть такие вот поблажки, принять которые каждый из нас должен быть готовым.

Марксизм-ленинизм хорош в другом – только как учение об оптимальности ведения хозяйства и о дисциплине. В этой брошюре нет смысла углубляться в эти дебри, ибо это дело тех, кто специализируется в вопросах экономики. Но скажу одно, и это самое главное: человеку, который приобщен к пути счастья, можно дать свободу самоопределения. Он сам все сделает так, как надо всему коллективу, и сие будет радостью всем. Подобное рождает только свое подобие. Человеку счастья жизненно важно для государственности дать свободу самоопределения счастья и совместить ее с интересами государственности. Представьте себе извержение вулкана. Раскаленная магма медленно стекает по склонам. В огненной лаве образуются пустоты – лакуны. В процессе остывания породы на холодных участках этих пустот-пузырей начинают конденсироваться пары. Это явление мы можем видеть на оконном стекле в морозные дни зимы. Также на стенках лакуны в остывающей магме рождаются кристаллы, по крепости коим нет равных в природе. Адаптированно к нашей теме обсуждения поясню более подробно то, как рождается алмаз. В пустотах лакун-пузырей остывающей вулканической массы каждому атому вещества, пребывающему в газообразном состоянии, предоставлена свобода самоопределения, благодаря чему каждый атом в момент конденсации на холодные стенки лакуны имеет возможность свободно ориентироваться в самоопределении, прежде чем стать частью гармонично сложенной структуры. Подобное порождает только свое же подобие, и этот закон проявил себя и здесь. Пустота – это то, что невозможно изменить, переменить, сломать. Пустота так же прозрачна. Мы видим, что растет кристалл, и благодаря самоопределению перед нами возникает реалия, имеющая образ и подобие самой этой пустоты лакуны. Она прозрачна – кристалл прозрачен. Она, как пустота, не имеет переменчивости, ибо пустоте перемены несвойственны – кристалл в этом же прообразе абсолютно тверд, и его твердости в мире материи нет равных. Вот что такое свобода самовыражения счастья. Этот закон работает во всех микронах Вселенной. Алмаз состоит из углерода. Как известно, иное порождение углерода, появившееся в иных условиях, вне свободы самоопределения, имеет совсем иную реальность – графит, то есть черную, аморфную, мягкую массу. В свободе и в несвободе рождается образ их и подобие. Это важно и для формирования общественных отношений, и для экономического развития. Но перед этим необходимо подготовить народ и воспитать в нем то, что делает его счастливым, и только после этого можно дать ему свободу самоопределения, чтобы каждый стал скрепом государственной структуры. Если народ не несет в себе радости в Боге, это общество алмазоподобным не будет. Надо выразить суть внутреннего мира человека, а если нечему выразиться, если нет Бога в его душе, то и не будет всего остального. Повторюсь еще раз о том, что для Божественной радости нет закона, ибо оная и есть сам закон. Радость диктует все. То есть нет смысла прописывать бесконечные трактаты законоуложений, согласно коим человеку предписано вести себя так или иначе. Да и невозможно прописать поведение в каждом стечении жизненных обстоятельств. Тут другое нужно – стержень. Присутствие радости в Боге обусловливает верное жизнеутверждающее поведение в каждой конкретной ситуации. Радостью человек мотивирован к движению к миру, согласию и ко всеобщей пользе. Человек радости не может жить вне аскезы, ибо вне ее радость скрадывается, а это означает, что возникнет боль. (Это важно для будущего всего человечества, ибо вне аскезы во имя радости о Творце мы погибнем от собственного мусора и экологических катастроф.)

Отсюда становится понятной суть национального характера славян. Высшая экзальтация счастья, в коей пребывает население Севера, стало тем самым стержнем, благодаря коему, с одной стороны, автоматически утверждались все законы общественного жития. А с другой стороны, северянин видел свое подобие во всем, то есть путь радости там, где жизнь невозможна, что есть первый мотиватор научного поиска – природы исследований. Благодаря этому они шли этим путем и выживали даже там, где жить, казалось бы, нельзя. Это так же, как многие наши дедушки и бабушки не ведали о своде законов Российской империи, но это им не помешало побеждать в войнах, поднимать страну из руин, воспитывать достойных детей. Радостью в самой высшей ее экзальтации выполняется сразу весь закон жизни страны. Человек был раскрепощен, и раскрепощение было самой главной чертой национального характера, ибо свобода раскрепощения имела свое определение в пределах Божественного Замысла о человеке: раскрепощалась радость. (В этом же еврейский вопрос на Руси. Живущие здесь евреи счастливы, и счастье их полно аскетизма, что пугает их зарубежных соплеменников, коим кажется, что на Руси деспотия. Понятно, что сие подогревают имигранты, коим надо выглядеть мучениками. Иначе как выбить поблажки себе на чужбине?) Русский жил во всей полноте промысла Божьего, благодаря чему страна жила и существовала государственность даже там, где не было представителей власти. (Закрепощенность, свойственная южным людям, – это то, что выкристаллизовалось в процессе эволюции в течение многих веков.) Как только северные люди выпали из Замысла Божьего – даже закрепощение стало злом диктатуры деспотии и не спасло народ от погибели. Корпус корабля только в одном случае имеет утверждение жизни: если нет пробоины в днище.

Итак, жизнь в аскезе. Святость жизни – это такая яма, выбраться из которой можно, но никто не хочет, если это действительно святость. Святость жизни – это такая яма, выбираться из которой никто не хочет, ибо оная всегда в пределах утверждения счастья. Ведь святость возвращает человека только в обители Царствия Небесного.

При этом надо сказать, что в наибольшей остроте борения пребывает как раз семейный человек, ибо ему надо соединить в себе две плохо совместимые или почти несовместимые крайности: быть нежным и чутким в окружении жены и детей и в то же время оказаться стойким, сильным аскетом. Монашество же эту нижнюю крайность несколько может игнорировать (нежность) как невостребованную. А это позволяет ему подняться в аскетизме подвига радости высоко, но только радость-то остается той же. Оба пути спасения нужны. Без нежности первого нет жизни, а без монаха семейному не выжить. Почему? Потому что жизнь полна всякого, и пахарь, глава семьи, может случайно травмироваться, тем самым оставив полевые работы, обрекая свою семью на гибель. Везде многодетной семье нужен тот самый третий лишний. Где его взять? В каждом народе этот вопрос стоял и решался. Вопрос в другом: как? В Европе занимались работорговлей, в Азии вели захватнические войны, бандиты с согласия властей грабили караваны. Хотя и то и другое делали везде. В СССР эти вопросы решались обилием ГУЛАГа. Но все эти варианты инородны русскому естеству мировосприятия. Быть в радости за счет других невозможно. Вот тут-то этим третьим лишним и выступал инок, ибо служить ближнему заповедано Христом, ибо ближний – это и есть Христос, которому надо служить. Итак, следует сказать, что глава семейства остается главой, и в нем полнота спасения, и радости, и любви. Хотя очень часто в последние времена для инока служение Богу полно созерцательности и самоустройства, а это может стать злом. Ведь он не любит так, как любит семейный, не следит за маленькими детьми, как глава семейства, и не видит смерти маленьких детей, то есть он везде в одиночестве. Без остроты переживания за любимых нет сокрушения духа как жертвы Богу – нет воина, ибо он богат какими-то думками и философскими идеями (так рождается язычество в самой Церкви). Так бывает, и победить в себе самого себя – это самое тяжелое для инока, а без этого он не инок, ибо не имеет радости. Радость – это тот самый скреп, который единит семейного и иночествующего. Как без инока, так и без наемной силы – никак. И воспитание инок даст соответствующее, и сможет договориться с врагом.

О враге вообще отдельное слово надо сказать. Воин – это миротворец, который идет к врагу для того, чтобы враг стал своим, чтобы найти с ним общий язык и соделать его сопряженным в стяжании радости о Боге. Второй путь примирения с врагом надо даже исключить из возможного течения событий.

Два пути к преклонным летам старчества и два образа аскезы, кои неравнозначны, но друг друга хорошо дополняют. Для общества они как два крыла птицы.

В современном мире образ семьи меняется. Ведь для того, чтобы утверждать жизнь в сложных условиях, необходим не только третий лишний, а уже даже целые коллективы научно-исследовательских институтов, а также высокотехнологичных производств, целевых служб и служб безопасности, обеспечивающих их бесперебойную работу. Этого требуют условия жизни в околоземном космическом пространстве, в глубинах морских и на холодных полюсах Земли. В связи с этим ныне много разговоров идет о всеобщем контроле и чипизации населения. Дело необходимое, но только там, где население имеет доступ или приобщено к высокотехнологичным производствам как вспомоществующее, без чего производство невозможно. Где есть риск для жизни людей из-за человеческого фактора, ради которых вся эта система «третьих лишних» работает. Но это не контроль за каждым человеком, а технологический процесс, это жизненная необходимость. Население вне этой системы тоже должно быть подконтрольным, но уже иначе, ибо человеку радости надо просто верить, ибо вера для него – условие его радости, и надо дать ему сказать свое слово радости в Боге делами и подвигами, ведь их раскованность вписывается в пределы Замысла Божьего о человеке. Достаточно простого духовного контроля со стороны сильных духовников, чтобы люди жили в естественной богооткровенной радости. Всех тех, кто выпал из этого счастья, сразу будет видно – сами себя обозначат. Это во-первых. Во-вторых, естественный прилив здоровых сил из деревни в технотронный город – также важная жизненная необходимость, ибо обеспечит последний адекватными людьми. Естественный отбор должен идти не в городе, а в деревне, ибо коней на переправе не меняют.

Монастырь – это неотъемлемая реальность жизни человечества и неизбежность жизни русского общества, в коей он жил всегда, начиная с самых первых людей на Земле. И если общество живет, то сам факт этого бытия свидетельствует о том, что в нем неизбежно есть эта структура в виде негласного правила, ее можно увидеть. Только монастырь несет в себе учение о стяжании высшего счастья в аскетическом подвиге, как эрекция счастья в образе Божьем. То есть не сломаться и оставаться добрым, справедливым и радостным при любых искушениях и поворотах судьбы.

Далее, после того как мы дали определение основному принципу жизни, все остальное излагать теряет смысл, ибо оно окажется в пределах Замысла Божьего, в границах Божественной радости о Творце. Дело в том, что всё вокруг есть молитва Богу, и если что-то перестает быть молитвой, то тут же теряет свое бытие: организм человека, коллектив, государство. Даже организму нужен ориентир для стяжания здоровья, то есть человек всю жизнь идет к абсолюту здоровья, коим является только Бог. Это движение может замедлиться, и тогда человек начинает болеть. Для общества и государства тоже должен быть ориентир – это монастырь. И, как видим, и здоровье, и общество, и государство привязаны только к Одному и Единому. То есть сопряжены в Одном Едином. Это важно сказать. Но важно дать определение и человеку, исходя из всего сказанного. Человек – это личность, а потому как личность становится законодателем всего остального в самых различных образах. Человек несет в себе, в своей природе, множество образов. Образ познания Бога; образ экстаза; образ верного пути эволюции; образ верного богословия; образ верной мысли; несет набор выражения всех языческих систем; образ Пасхи или образ торжества над смертью; образ уклада жизни; образ оптимальности в чистом виде; образ противоречия (вечности и временности в одном); образ Голгофы Христовой; образ Вселенной (имеет все степени свободы); образ пути Вселенной к Богу; образ Начала начал. О каждом образе есть смысл много говорить.

Исходя из сказанного, не углубляясь в суть, ибо на самом деле говорить о монашеском образе жизни надо бесконечно много и долго, а потому есть смысл просто перечислить некоторые из направлений эволюции общества, кои в самом чистом виде представлены в монастырях. Монастырь имеет функции, которые определяют многогранное молитвенное общение с Богом в требуемой для этого наибольшей полноте, то есть в образе и подобии Творцу. Вне этой полноты молитва неполна и не звучит перед Ним как обращение личности к Личности, а значит, не имеет должной силы. Вот эти направления:

– духовное окормление;

– государственность – это образ сильной молитвы из-за ее коллективности и общности, а также сама его структура – есть уже молитва Творцу, и важно то, что в структуре есть возможность разделить труд (благодаря сему человеку легче быть в единстве с Богом и не отвлекаться от Него);

– учение о радости в подвиге аскезы, в коей человек может сберечь образ Божий в полноте, то есть не повредить своему телесному здоровью переусердством в аскезе;

– родовые ценности как часть полноты Божественной природы, ибо в пределах становления рода идет эволюционное развитие до большего подобия Творцу;

– административное начало;

– законодательная власть;

– все население должно быть подконтрольным, и контроль на селе – через монастыри, ибо деревенская жизнь должна быть только в пределах поля зрения монастырей (город – это уже иная стихия, с иным сводом мировосприятия);

– организация труда;

– воспитание детей;

– научная деятельность, дабы наука не стала разрушением основ веры;

– экологическая безопасность;

– медицина;

– демографическая политика;

– боголюбивое молитвенное старчество;

– духовное окормление с самого раннего возраста;

– хранение опыта аскезы на основе собственного опыта и новых открытий в науке.

Можно вести перечисление и далее, но из-за этого уходит главное. Что все перечисленное – это не самоцель, а лишь следствие того, чем наполнена душа народа и человека. Если в ней Божественное присутствие, то все перечисленное – лишь производное, само по себе приложившееся и исходящее из того, что несет в себе человек, – из Божественного.

Выводы

Русский путь – монастырь. Монастырь – это наиболее полное имя Царства Небесного, звучащее в земных условиях. А потому такой образ выживания возник задолго до Рождества Христова. Точнее, сие есть сам принцип жизни, в коем жили люди всегда. Оный не был результатом эволюционного становления, а возник в истории вместе с появлением человечества и раскрылся в привычной нам очевидности только перед самым Пришествием Сына Божьего. Так с Первым явлением Иисуса Христа и через Него появился еще один важный скреп утверждения человеческого счастья в подвиге – Дух Святой. Древняя славянская традиция имела много религиозных течений, но каждое из них вело к единому для них всех финалу, в обязательном порядке – к практике освобождения во время физического труда. Точнее, физический труд стал еще одним активатором экстаза, то есть был полностью и гармонично сопряжен с процессами внутреннего духовного мира, его религиозных чаяний. Физиология стала непосредственно соучаствовать в беседе с Творцом и получила новое имя как еще одна форма речи и молитвы в беседе личностей человека и Творца. Самое страшное для человека – отвлечь свое внимание от Бога, а монотонность даже тяжелого труда как раз позволяет этого избежать. А ведь это и есть ключевой момент эволюционного становления, в коем формируется еще один следующий шаг движения к совершенству – физический труд становится частью физиологии. Так же как в свое время частью физиологии стали биение сердца, дыхание и другие физиологические процессы, кои идут независимо от того, что творится в уме, и, наоборот, ум не отвлекается ими от связи с Ним. Именно это открытие самых первых людей делало тяготы машинальными, и человек мог сосредотачиваться на Творце, не отвлекаясь, но отдаваясь Ему в еще большей полноте, чем те, кто практикует нирвану в полном обездвижении. Хотя полный покой – это тоже вариация монотонной цикличности физической активности, а потому образ практики нирваны Севера и образ практики нирваны Индии по сути идентичны и активируют одну и ту же высшую грань природы в человеке. Но, в отличие от физиологического покоя, монотонность тяжелого физического труда как раз, наоборот, становится еще одним усиливающим переживание экстаза инструментом, посредством коего человек сильнее радуется в Боге. То есть, чтобы жить в радости, надо иметь одно из двух: либо вообще быть полностью обездвиженным, либо если и осуществлять движения, то так, чтобы они были частью внутреннего настроя души, общающейся с Богом, чтобы это было гармоничным сопряжением с тем, чем живет душа; либо что-то иное вне этого – разрушение природы тела. При этом в процесс богообщения через такую человеческую деятельность все более и более подключаются все реалии Вселенной – так рождается научный прогресс, и телом единения человека с Богом уже становится Вселенная в космических масштабах. Эта практика нирваны, к усилению которой подключается не только вся физиология с ее процессами тяжести жизни, но и теперь уже вся Вселенная, – главная цель всех богословских течений в пределах древней славянской веры. Это и есть сам корень древней веры славян в самом чистом ее виде, обоснование коего оформлено в гениальных доктринах внутри веры. Позднее присутствием Благодати Духа Святого через Иисуса Христа сие получило усиление и святое преображение. Но это будет уже потом, а до этого момента человек становится Богом, не становясь Сущностью Его, а только лишь приближаясь к Богу подобием Ему. И этой близости к Нему в данном виде хватало настолько, что человек становился пленником данной радости, хотя и без Сущности, то есть далекой от полноты приобщения к Нему. Это та самая Наука наук, кою переняли из Древней Руси и берегли православные иноки для будущих поколений русских людей. Вне ее русский жить не может, ибо всякая реалия вне этого становится опасностью для жизни и покушением на все живое вокруг.

Вот главная мысль книги «Почему надо поддержать президента. Основные вопросы», коя задумана как краткий конспект научного эссе «Русская философия. Анализ истории» в пяти томах.