Текст книги "Почему надо поддержать президента? Основные вопросы"

Единство с Богом имеет множество граней и в чистом виде ничем не обусловлено, но только опосредованно и косвенно. Потому кондиция сия в земных реалиях уже нуждалась в разного рода инструментах поддержания: речи, культе, технической революции, научном прогрессе и так далее.

«Велико ты, Солнце, но и оно не больше человеческой ступни» – говорит Гераклит, точнее, мир – не то, что предстает перед нашим взором в виде небесного светила, а то, что за ним кроется. Ибо мы имеем дело не с явлениями физики высоких энергий, а перед нами общение личностей человека и Бога, которое предстает перед нами в изучаемых явлениях. Вне межличностных отношений двух любящих сердец ничего нет в бытии, но так или иначе мы визуально имеем дело именно с мощным источником света и тепла как составляющей части природы всех и каждого из нас в отдельности. Общеизвестно, что мы физическим телом являемся производной активности Солнца и оное есть составляющая нашего естества. Точнее скажем: в системе «Солнце – солнечный зайчик» Солнце и есть человек, а светлое пятно от него на Земле в привычном нам человеческом виде – то, что оказалось в поле наших возможностей обозревать солнечную активность непосредственно в пределах Земли. И мы в стремлении выразить именно то, что мы сами есть по сути. Мы в стремлении выразить его образ во всем, что нас окружает. Мы творить можем только то, чем сами являемся и о чем имеем представление, заложенное в природе при рождении. Теперь, после этих суждений, можно смело перейти к древним формам мировосприятия и миропонимания, чтобы уже сейчас ясно видеть то, о чем они могут нам говорить. Хотя обсуждать эти темы придется уже не на привычном для древних языке, а на понятном языке, адаптированном к нашей реалии современных общественных отношений. Иными словами, мы будем вести перевод на современный лад.

Исходя из этого следует дать определение совершенству посредством того контента инструментов, коим наполнена наша жизнь, но опять же используя посылы, естественные для обихода тех далеких эпох. Надо дать такое определение абсолюту Совершенства, чтобы оное было понятным в контексте тех чаяний, коими живет сообщество людей. Ведь надо иметь верную цель, к образу которой возрастает все вокруг по природе своего естества, и, чтобы утверждать свою жизнь и поднимать живучесть, сообществу надо до этой цели возрастать. Точнее будет, если мы скажем иначе: как можно полнее дать этому совершенству выразиться в себе и в природе вещей и тем самым стать не инородными вселенскому бытию, а быть в сопряжении со всеобщим движением ее и в ней – к Абсолюту. Идеал человека важно сформировать еще и потому, что идеал не является противоестественностью природе человека и миру вообще, если находится на своем, естественном для себя и нас месте. Вне сего даже идеал становится смертельной инородностью. Идеал является именно причиной всего, то есть именно самим человеком, и оный является даже самой нашей сутью, то есть идеал в естественном положении и есть норма бытия человека. Надо добавить, что идеалом, или нормой бытия, или жизнью является не то, что привычно видеть в самом человеке, а то, чем он был в самом начале, еще до возникновения эволюции становления человека.

Ученый ищет следы движения эволюции, оставленные человечеством после себя. Точнее, ученый ищет то, каким было человечество в самые ранние времена зарождения космоса. Тем самым он познает себя. Для чего? Дело в том, что, приближаясь к началу начал какого-либо явления, человек получает возможность овладеть этим явлением. Такова эволюция человечества, что ему надо быть всегда в начале начал всего и вся. Ведь, к примеру, лучше, и легче, и результативнее садить плодовое дерево семенем или отросточком, чем пересаживать уже выросший высокий исполин. Так вот, ученый ищет этот отросточек или семечко в явлении, чтобы иметь власть над ним, ибо человеку сие естественно. То есть если ученый увидел в явлении характерные для личности черты, то сие означает то, что произошло новое научное открытие, и он имеет право кричать: «Эврика, я нашел!». Теперь человек имеет возможность управлять этим явлением, ибо сие легко и в пределах природной беспомощности и беззащитности человека не требует особых усилий или иных достоинств в теле. Иными словами, человеку надо быть всегда там, где он был, и быть всегда тем, кем он был. Вот что нашел ученый. Это еще раз подтверждает верность мысли о том, что все вышло из человека и он есть начало начал этого видимого мироздания, а потому человек стремится к возвращению, старается оставаться самим собой, то есть тем, кем оный был, и для него это естественно, ибо заложено самой природой бытия. Человек ищет выход из лабиринта и, увидев в окружающей тьме свет впереди, мчится к нему в восторге счастья (из этих соображений также следует, что Солнце – место пребывания Бога). Эволюция человека шла, и природа приняла этот образ видимой телесными очами Вселенной, то есть человек стал тем, что его вокруг окружает. Он везде видит только самого себя – такова природа познания. Ученый, распознав характерные для личности черты, делает научное открытие, хотя на самом-то деле нашел он сам себя, то есть то, кем он был в самые ранние времена, начала всех форм эволюции, до привычного ныне бытия. Иными словами, все имеет прообраз возвращения в исходное состояние бытия Вселенной. Это исходит из самого же определения жизни, кое мы дали ранее, когда обсуждали опыт с вертикально стоящей палкой в состоянии равновесия. Живое стремится вернуться к состоянию покоя в прежнем равновесии, в то время как все пытается вывести его из этого положения. Так же как ученый пытается найти дорогу обратно, во Царствие Небесное, с плотью в прообразе того, как взошел на Небо Иисус Христос, Сын Божий, – Он взошел на Небо с плотью. Все это хорошо, но без Бога в сердце, без благословения сие становится тем, что мы видим сегодня, – экологическими катастрофами. Иными словами, еще прошло мало времени, и мы еще недостаточно знаем о материи, чтобы идти туда, к Нему, в данном образе. Нужно бороться с наступлением пустынь, ибо только в этой брани сможем вырасти, чтобы потом суметь вести наступление на смерть в иных направлениях.

Человек – это не то, что мы видим, а то, что в нем, – идеал, с которым все сопряжено, как в его собственной природе, так и вообще всё во Вселенной. Это так же, как сами по себе руки или ноги нельзя называть человеком, ибо человеком является голова, а руки и ноги – его органы, с помощью коих осуществляется движение к совершенству (во имя чего они и появились в бытии). Точнее, в том же числе с помощью их. Хотя бы потому, что без органов человек жить еще может, а вот без головы – нет. Голова – это и есть организм, а все остальное – члены его тела. Или солнечный зайчик сам по себе ничто без Солнца, то есть Солнце без него жить может, а вот зайчик без Солнца – нет. Это аксиома или тоже научно обоснованные факты.

Сказать эти определения важно потому, что надо сломать неверное видение мира. То есть мы как бы ломаем истуканы или идолы Бога, разрушаем все, что стоит между нами в межличностных отношениях, человека с Творцом. Наши глаза должны видеть Бога, чтобы проводить в этот мир Его Божественное. Если глаза смотрят на Него, а видят идол, то через человека проходит не ОН и не Его миротворческие силы, а зло и гнев. Вот отличие. Если мы видим, что разрушают святыни, но народ не гневится, то это говорит о его святости. (А ведь святой князь Владимир не разгневал народ тем, что выбросил языческие символы в Днепр.) А с другой стороны, святыни – это путь к Богу, который пытаются закрыть для тех, кто слаб в вере. Представьте себе, что некий человек шел по лесу и попал в яму. В руках у него палка. С помощью нее он вылез. И вот он сидит и думает, что палка спасла ему жизнь. Он начинает ей поклоняться. Сначала палка была нужна для спасения, а потом оная же стала препоной, то есть идолом.

То есть, с одной стороны, идолы являются проводниками нас к Богу, и через них тоже нужно видеть Творца в некоторых Его свойствах, кои подчеркивают истуканы. Но, как только мы пришли к Нему, вместо проводимости в Его лоно они уже становятся препоной, которую надо разрушить. Такова вся история Вселенной, в коей постоянно возникают временные образы Творца и их разрушение. Даже сама физиология человека живет именно этим, ведь всякий продукт питания несет в себе энергии, и, чтобы стать причастником их, продукт надо обрабатывать, разрушать то, что разрушению не поддается, то есть содержит энергии. Продукты разрушения выводятся из организма, а сама энергия остается. Всякая языческая теория также есть идол, но (!) в нем присутствует что-то такое, что определило его возникновение в природе общественных отношений, и вот именно это-то и надо выделить и причастником именно этой причины нам следует стать, а не выбрасывать как отжившее. Ученый также ищет именно этот момент, предопределивший начало явления или того, что мы называем идолом. Сама природа без Бога – это есть идол, языческий истукан, языковое свидетельство о Боге, но не Бог. (Мы видим закон эволюционного становления жизни, который становится белой линией, идущей из самых первых мгновений зарождения жизни во Вселенной вообще.) То есть для славянина жизнь возникла из воздуха. (Помните в Книге Бытия, как Он впускает в человека Свое Дыхание? И именно с этого момента человек в полноте является членом Предвечного Совета.) Древняя славянская вера, с одной стороны, является язычеством, а с другой стороны – это еще одна форма утверждения именно христианской концепции. Так же как кружка, которая валяется на полу, – зло, но сама кружка злом не является – ее надо помыть и поставить на место, чтобы все опять стало добром. Славянское наследие просто надо «помыть и поставить на его законное место». Ведь даже сама молитва – это процесс борения естества единства с Богом с теми образами, кои мешают молитвеннику, ибо неизбежно возникают перед его взором к Небу и «путаются под ногами». Всякому движению сопутствует сила сопротивления или трение. То есть сила сопротивления всегда будет, если началось движение, и вот ее надо отметать. Сообразно сему, то есть этим восстановлением, живет все во Вселенной – постоянно отметает то, что Им не является. Поэтому язычество – это не разовый акт возникновения в истории. Язычество с его идолами рождается каждую секунду, и каждую секунду перед нами встает новый образ Творца, и мы должны идти к Нему через этот идол, через него и его же разрушив (именно это мы называем и смертью, и победой над смертью). Такова жизнь и еще один смысловой оттенок того, что есть Голгофа Христова, на коей все это постоянно происходит. Сам по себе идол – это такой момент, в коем рождается ложная удовлетворенность, самонадеянность, толкающая человека к самоуспокоению, к потере бдительности, хотя надо более напрячь духовные силы. Самодовольство – это зло, а потому родит только зло. Ведь если разрушить идола, то внутри человека появляется гнев – подобие идола, зло. Вера же – это труд любящего сердца, сокрушение духа в чистом виде о грехах своих, о тех, кого мы любим, в пределах коего человек с пониманием и смиренно принимает все утраты. Эти два момента всегда идут вместе. Вообще надо сказать, что христианство действительно было вторжением в Русь, ибо так проповедовать о Христе не стали даже святые апостолы. Одно дело – все растоптать и на этом пепелище строить веру Христа, а другое – в пределах самой этой исторически сложившейся религиозной системы распознать Сына Божьего и преподнести Его на понятийном языке народа. То есть постепенно, в границах мирного уклада жизни народа, заявить о Нем.

Апостолы несли веру на понятийном языке веры того времени и того народа, в землях коего они оказались для свидетельства о Христе. Да и Сам Спаситель, всем Своим Естеством, был соприродным нам, а когда проповедовал, также был понятен живущим. В противном случае теряется смысл всякой проповеди, если народ его отвергнет.

Так же, как оказалось христианство на Руси, потом насаждали коммунизм и всякого рода перестройки. Нет стремления адаптировать веру к окружающей реальности, самобытности народов и создавшейся ситуации в обществе. Знание языческих традиций важно хотя бы потому, что в них заложено начало анализа и представлено оное в сфере того самого мировосприятия, в коей потом получил свое развитие научный анализ вообще. Такова природа познания, в коей мы включаем не только сердце, но и разумность за основу при общении с Богом – от этого никуда не денешься, ибо это такая наша природа человеческая. Иными словами, древний человек для описания происходящего вокруг и разрабатывая свою религиозную мифологическую традицию, пользовался тем, что попало ему в поле зрения (так же как ученый ныне делает то же самое, но пользуясь тем, что попало ему в поле зрения, – посредством современного уровня развития понятийного языка, то есть с помощью уже научного прогресса), включал в работу ту же самую природу познания, которой активно пользуется ныне всякий ученый, создающий новую научную концепцию. Иными словами, всякая научная доктрина как частный случай так и остается в пределах общего – той антропоморфной системы, коя возникла в те древние времена. Сама вера, как и всякая самая современная наука, без этого антропоморфного восприятия мира вселенной, что лежит в основе всякого научного анализа, с ее материальностью, повисла в воздухе, не имеет связующего скрепа с миром духовным, что потом привело даже к атеизму. Нам как бы представляют древо в виде одних листьев, но нет ветвей и ствола, и сие нам предлагают принять на веру. Ведь ствол и ветви не попадают под частное определение о листьях, а потому и нет ни ствола, ни ветвей. Ствол и ветви, говорят они, должны быть такие же, как листья. Но ведь это ложь. Конечно, везде увидеть связь очень тяжело и порой невозможно, но без стремления к этому мы вырождаем веру. Людям без наработок древних очень тяжело преодолеть этот барьер между настоящей верой и безверием, тем более если образ их деятельности к этому не располагает вовсе. Ликвидацию этого пробела ставлю себе целью в своей работе «Русская философия. Анализ истории». То есть надо все-таки довести дело до логического конца, на понятийном языке веры древних сказать о Христе и привести народ к вере на родном для нас понятийном языке. (А ведь люди намного легче воспринимают.) Надо ликвидировать эту брешь, через которую то сочится, то бежит рекой вода бездны, постоянно затапливая корабль Руси. Ведь об этом же предупреждал преподобный Нил Сорский и так или как-то иначе пытались говорить все наши святые, просиявшие на Русской земле.

Само по себе совершенство (мы его называем причиной) не терпит эволюции, ибо оное уже есть совершенство в системе «совершенство – образ совершенства», «Солнце – солнечный зайчик», «первоакт зарождения живого – современное проявление жизни в привычном виде», в системе «идеал – образ идеала», «голова – организм» и так далее. Эволюционирует только вторая составляющая.

С одной стороны, все движется к совершенству, а с другой – в природе Вселенной, как и в природе самого человека, все подстраивается к присутствию совершенства.

Мы видим, что все перечисленное есть замкнутая цельная система, коя несет в себе, в своих границах, связь причины с ее следствием, так же как «голова – хвост», в природе естества коего Солнце является соприродным совершенством для солнечного зайчика. В то же время сам зайчик есть составляющая солнечной активности, то есть он есть часть процессов, идущих в глубинах звезды. Сказанное есть аксиома. Итак, нам надо сказать о том, что зайчик сам по себе, без Солнца, не существует, ибо является его составляющей – он сам есть Солнце как постоянное его порождение. В пределах этой системы, «Солнце – солнечный зайчик», одно является совершенством для другого, и обе составляющие этой системы сопряжены взаимно одним естеством, благодаря чему зайчик имеет место в бытии. То есть сам зайчик является Солнцем, вне коего оный не существует. А если мы скажем о том, что человек – это солнечный зайчик, эволюционно сформировавшийся до привычного вида, то становится очевидным, что сие утверждение будет ложным из-за неполноты, ибо Солнце и есть человек, а зайчик – его отдаленное отражение. И это будет научно обоснованным определением природы человека. Хотя и «даже само Солнце не больше человеческой ступни» (Гераклит), то есть и оное – не вся природа нашего естества, а только та часть всей полноты, коя попала в поле зрения.

То, что мы являемся Солнцем, важно понимать. Почему? Как-то любил ездить к одному сильному духовнику на послушания в монастырь. Видел там людей, кои просто живут, на службы не ходят, мало работают. Просто живут в кельях. Раньше они были никому не нужны, ибо страдали сильной зависимостью от алкоголя. В монастыре их к алкоголю не тянет совсем. Дело в том, что Благодать Божья – это неотъемлемая часть природы человека. Когда ее нет или мало, то несчастный впадает во все крайности – его несет или к путешествиям, или в пьянство, или в блуд, или он пристращается к богатству, или что-то еще. Ему всегда мало, ибо он в постоянном стеснении от всего и вся. В Благодати же человек никакого стеснения не замечает ни в чем, даже если он в самой узкой камере. Если первый – это потенциальный преступник, то второй – законопослушный, даже не знающий законов. Второй прошел через горнила веков и тысячелетий, а о первом мы ничего не знаем. Поэтому отрубить человека от Солнца во имя его прав и свобод – это так же, как просто прийти к нему домой и убить его, завладев его имуществом. Просто такое убийство выглядит как благодать, как высшее добро, благодаря коему человек становится свободным от стесняющих «уз мракобесия веры». Без Благодати человека стесняет все абсолютно, даже он сам себя. Вот почему важна была поправка в Конституции, в коей сказано, что Бог есть. Это становится особо актуальным в наше время. Ведь человек в Благодати не видит стеснений ни в чем, а это важно для жизни в монашеском образе. Люди становятся непритязательными и довольствуются тем, что имеют. В противном случае мир людей погрязнет и утонет в собственном мусоре от собственного мракобесия. Люди, умирая, цепляются за все живое и ради собственного спасения уничтожают все на своем пути в погибель. Мы, русские, стоим за каждую живую душу и хотим, чтобы оная была счастлива от исполнения своего долга перед миром в служении ему.

Повторюсь вновь: мы имеем дело не с физическими явлениями, а только с личностями, в пределах общения коих имеют место быть данные физические явления, как и все остальное вокруг. Для того чтобы быть в сопряжении с самим собой, а речь идет только о пределах системы «Солнце – солнечный зайчик», то есть чтобы руководствоваться этим, нужен ориентир следования в самом же себе и в самого же себя в пределах Вселенной, а потому необходимо наиболее полно выразить в наших земных реалиях этот образ совершенства, образ Абсолюта на понятном, доходчивом языке, причем чтобы идти к нему в пределах безопасного напряжения сил. И выразить так, чтобы это было формой диалога двух личностей – иными словами, возникает необходимость в антропоморфном выражении самых сложных научных доктрин. Такова жизнь, а именно в ее стремлении победить смерть, отвоевать у нее новые пространства оная ищет себе удобные пути. Этим человечество занималось всегда, и мы, изучая историю, исследуя глубины атома и космоса, проникаемся только этим же движением внутри самих себя к себе самому, ибо в противном случае, вне себя, нам все это, видимое внутри материи, непонятно и не воспринимается как реальность. Вне нашей природы для нас нет ничего; всё – только мы сами. Итак, мы, как оказалось, ничего нового тут не сказали, а потому остается нам поступить смело и просто – чтобы говорить о том же самом, надо только лишь перейти на понятийный язык древних, дабы сформулировать все основные постулаты их веры. Мы это делаем всегда и во всем, хотим ли или нет, ибо без антропоморфного образа нам любое, даже самое сложное, научное утверждение инородно и непонятно. Просто для разработки своих мифологических религиозных систем древний человек прибегал к тем же самым приемам, орудовал той же самой природой познания, коими пользуется современный ученый. Он так же, как древний, должен узнать свое лицо в исследуемом явлении в пределах услышанной таким вот образом речи от Бога. Все осталось тем же, но изменилось только общее. То есть человек погрузился в бесконечные частности того общего, коим была древняя мифологическая доктрина древних людей. Теперь мы видим ту же самую картину мира, а точнее, общаемся с Богом, рассматривая ее, сближены, вплотную стоим. Ничего более для нас не изменилось.

Итак, после всего сказанного становится ясно, почему во всех религиях в центре всегда находится бог-Солнце. Остается только сказать о том, какие свойства он или оное в себе несет. Чтобы понимать язык древних, повторюсь, не будем говорить о свойствах Солнца на языке наших современных понятийных систем, а используем инструмент, который наиболее адаптирован к процессу выживания древнего и коим пользовались люди в те далекие времена, чтобы не только правильно осознать происходящее, но и потом извлечь пользу для себя – мобилизовать здоровые силы к подвигу. Для этого в поле зрения оказались не те посылы, кои представлены нам ныне (кванты, фотоны, иные излучения) и кои нас ни к чему не обязывают, а те посылы, которые попали в поле зрения древнему человеку, нуждавшемуся в сплочении общества в труде. То есть речь идет о чаяниях любящей души и о душевных переживаниях пребывающих в борьбе за жизнь личностей. А потому определение Солнца в их мировосприятии будет звучать антропоморфно и будет адаптировано к сложившейся житейской ситуации. Это важно для самого человека, как пребывающего ныне, так и в те далекие времена, в борьбе за выживание.

Вновь повторюсь, что всякое высказывание, каким бы оное ни было и хотим мы этого или нет, так или иначе имеет отношение к абсолюту, с мотивацией входа в удобоприемлемое сопряжение к нему. Это есть условие счастья и даже жизни вообще. Мы можем говорить о погоде, о стоимости сливочного масла на базаре, о сломанном телефоне или о чем-то еще, но в конечном счете все эти наши чаяния так и остаются в пределах причастности к абсолюту совершенства, то есть они как-то отдаленно или близко сопряжены с единым для всего абсолютом счастья и остаются разнообразными видами понятийного языка, на коих мы говорим только об одном и том же. Ведь совершенством может быть только один полюс – абсолют счастья, и оное – еще одна грань того же. Так было всегда и тем более в те далекие, самые ранние времена, когда Русь была языческой. В нашем случае этим абсолютом является только Солнце как прообраз Творца. А потому Солнце всюду возглавляло пантеон божеств. Ведь в нем все тепло мира, в нем весь свет мира, и оное такое одно на небосводе. Никакой альтернативы ему как абсолюту ни в чем как древний, так и современный мыслитель найти не мог. Это очевидно.

Если Солнце – это Бог, то как он формирует идеал или образ совершенства в умах людей? Ведь центровым моментом всякой религии является образ совершенства или идеал, и он же определяет все остальное поведение и законы общественных отношений. При этом как абсолют этот центр утверждает жизнь по максимуму. Почему? Потому что только идеал имеет возможность войти в общение с жизнью в самом крайнем ее абсолюте – Богом, ибо только идеал и Бог подобны между собой. Потому что таков по природе закон бытия: подобное стремится к своему подобию и может общаться только со своим же подобием, может входить во взаимодействие только со своим же подобием и подобное рождается только от своего же подобия. Кошка держится с кошкой, собака – с собакой, воды собираются в реки и моря, газы – к газам, песок – к пескам и так далее. Этот закон адаптирован во всех научных доктринах, только звучит иначе, более специфично, на свойственных понятийных языках доктрин. Иными словами, чтобы общаться с Богом, надо быть Ему подобным или хотя бы возрастанием стремиться к Его подобию ради возрастания к Нему. (Так же как эмбрион в утробе матери хотя и далек еще от привычно воспринимаемого человека, но все равно уже есть личность благодаря своему взрослению, становлению или благодаря непрерывному возрастанию до привычного образа. Непрерывность становления – это свойство Бога, благодаря которому мы имеем право называться собеседниками Творца. Это важно понимать.)

Это подобие друг другу и есть возможность (еще пока только возможность) быть в полноте общения личностей Бога и человека как высшая экзальтация счастья в естественном ее виде, а потому становится главным воспитывающим ориентиром для становления личности или государствообразующим мотиватором всех устремлений человека к достижению цели. То есть беседа с Богом как самая изначальная радость бытия остается стимулом эволюционного становления человека до совершенства. Сказать верное определение о человеке в том абсолюте, коим он должен быть, важно еще и потому, что сие определение становится тем скрепом, который призван сплачивать общество, то есть каждый член данного сообщества должен понимать своего ближнего и помогать ему в его стремлениях. Для этого неизбежно придется антропоморфировать Солнце и рассказывать о нем и его свойствах на языке понятий, свойственных психике человека. То есть если мы скажем, что Солнце – центр галактики, то сие определение ни к чему не привязать, и оное не несет воспитывающего значения. Нужно определение иным набором инструментов, с иной природой. Повторюсь, что любой ученый этим живет, ведь если он не смог открыть закон природы, то это означает только одно: он не смог найти свое отражение в данном исследуемом явлении, не увидел характерных для личности черт, то есть не смог объяснить происходящее посылами, имеющими бытие в пределах своего же прообраза, и не смог сделать научное открытие. Ныне все так и остается, как в те далекие времена, но только на ином языке понятий раскрывается та же самая реалия – образ абсолюта счастья и жизни. Хотя представлено сие нам в общих контурах, мы же более погружены в мелкие частности. Много слов о малом. Ну что делать?

Исходя из вышесказанного, прежде чем говорить о Солнце, следует напомнить о том, что Бог показывает только то, что утверждает жизнь, и потому живое в любом его виде также обращает внимание на то или на те свойства, кои утверждают жизнь. Поэтому, давая определение Солнцу, мы не будем лезть туда, куда не надо, или не будем видеть то, что не имеет отношения к выживанию и утверждению живучести. Обратим внимание на те свойства, кои полезны нам и тому древнему мыслителю (это, кстати, важно заметить, ибо сие есть корень различия религиозных традиций Севера и Юга, о чем сказано ниже). Итак, рассуждая категориями, коими мыслил древний северянин, образ совершенства в Солнце предстает следующим образом. Для него Солнце не ест, не пьет, не спит, постоянно дает свет и дарит тепло. Причем дарит свет и тепло всем сразу: и тем, кто его любит, и тем, кто его ненавидит в прообразе Голгофы Христовой. При этом Солнце остается вне поля досягаемости, то есть его невозможно достать. А это тоже благо для нас. Оное обладает неизменностью и стойкостью в самом высшем абсолюте, в отличие от Луны, коя не несет тепла и при этом непостоянна: то светит, то не светит. Солнце же излучает непрерывно. Надо быть таким, как Солнце, чтобы, как оно, быть вечным.

Иными словами, идеал совершенного человека, идеал богатыря для исповедника древней славянской традиции – это тот, кто в прообразе Солнца не ест, не пьет, не спит, в постоянном бдении, где-то там, где его не достать, и в то же время он всем виден, не злится на своих обидчиков, не осуждает, переживает за них и продолжает жертвовать собой, даже если он ими распят на Голгофе. Он, если даже его истязают, остается прежним светилом, как Солнце, то есть дарит тепло и своим, и чужим. А также и терпит, и прощает – и своих, и чужих. Вот такой идеал во множествах производных, и это есть совершенство для древнего северянина. Богу безразлично, куда вы попали или в какой ситуации оказались, ибо везде есть пути Господни или дороги жизни есть везде. При этом пути Господни неисповедимы. Лежите вы на диване или сошлись в рукопашной схватке – лишь бы вы были Ему подобны, лишь бы остаться неинородными жизни. Если вы подобны Ему если, сообразно Солнцу, продолжаете бороться за жизнь своих врагов, то будете жить везде, даже в аду или самом страшном, неравном бою. А если не подобны, если инородны живому в данном образе, то и полная безопасность не спасет. Бесполезна самая мощная изоляция в Раю. Даже если воин победил в самой тяжелой схватке, то как инородность жизни гибнет на ровном месте в иной реалии без всякой на то причины. Вот что значит ведать об идеале. Хотя в жизни-то все несколько иначе, ибо даже приходится идти в рукопашную схватку. С этим никто не спорит, но идти на врага своего можно только с этим пониманием своей миссии: чтобы спасти его. То есть рукопашная схватка становится лишь еще одним инструментом для борьбы за жизнь враждебного нам человека и его детей. Воин гибнет не потому, что ошибся, а только потому, что не подобен Солнцу, то есть инороден жизни и самому вечному бытию, а потому и посылы, попавшие ему в поле зрения, для выживания неприемлемы, плохо совместимы с жизнью, то есть также оказались ему подобны – лживыми. Если хочешь попасть в Центр всего, надо быть самому этим центром всего. Если хочешь постоянно попадать в десятку, надо быть самому десяткой, жить в ней – подобное рождает свое подобие (очень важный оттенок Божественного, коим активно пользовались древние и ныне пользуются те, кто любит охоту). Бог Один, и в этом Его одиночестве нет противоречий, ибо все в этом Центре едино, согласовано и взаимно дополняется. В этом идеале абсолютного одиночества уже заложен образ согласия и единства всего и вся, в коем абсолютно всё, даже самые радикальные противоречия, гармонично друг друга дополняет. Враг поэтому не может быть врагом. Так же как костер в зимнем лесу поддерживают все сразу, независимо от того, как каждый живет и о чем думает. Важно порвать себя самому перед боем на исповеди, чтобы Бог не порвал тебя в бою. Порвать и осознать то, на что ты идешь.

Подобие Богу – важная составляющая полноты богообщения, но это остается формальностью, какой бы полной оная ни была, ибо очевидным образом, как подобие Богу, возникает не усилием воли в стремлении подражать Ему (ибо человек – это не обезьяна Бога), но только как неизбежно сопутствующее этому состоянию бытия человека в единстве с Ним, то есть выражение внутреннего мира самого человека. В этом отличие истинной веры от язычества. Если мы присмотримся к текстам Священного Писания, то можем заметить, что логика вещей сопряжена с алогичностью. Логика – это такое днище корабля, в коем не должно быть дыр, благодаря чему возможно дальнее плавание. Логика хоть и не имеет той степени значимости для живого, но в земных условиях, для земной жизни также имеет жизнеутверждающую важность как еще одна форма богословия или форма исповеди о Боге и Богу посредством форм и фигур. Но, с одной стороны, корабль блокирует попадание вод днищем только снизу, зато с другой, то есть верх судна, всегда открыт, то есть одна большая дыра. Просто человеку надо дышать воздухом и видеть Солнце. Одно совмещается с другим в некотором живительном порядке, в коем логика стоит за живое на своем месте, а живое остается в Боге с Ним. Так же и богословие научного, самого логичного анализа всегда должно иметь дыру, которая не вписывается в разумное. Но дыра сия обращена только к Богу, чтобы через нее только Он мог войти, только для Его присутствия всегда открыто в нас Небо, только Его энергии. Ибо человек – это в первую очередь Солнце в системе «Солнце – солнечный зайчик». Нельзя, чтобы через нее проступали грех и силы бездны. То есть для сил зла – крепкий корпус корабля, а для Бога – открытый вход. В этом же прообразе сама природа человека, которая имеет свое отверстие для связи с Творцом и через которую душа в молитвенном экстазе выходит из тела. Из-за алогизма защиты корпуса в этом месте нет, но есть там, где существует опасность проникновения зла. На все есть толстокожая пята. Трезвость человека – это четкая, верная ориентация дном к бездне, а открытой частью – к Богу. Это можно сравнить с воздушным шариком, который накачали воздухом через ниппель, и через это же отверстие он выпустил воздух, благодаря чему совершил полет. Если в нем будет дыра где-то в ином месте, то он разрушится. В этом два образа богословия. Одно выстраивает корпус, а другое понуждает отказаться от всего этого. И форма нужна как составляющая полноты общения с Богом, но помнить надо, что Сущность или Природа Творца – это сама жизнь. Одно от другого неотделимо, и одно с другим – одна суть.