Текст книги "Почему надо поддержать президента? Основные вопросы"

Душа постоянно тревожится о порядке райского сада и болит, если происходит какое-то нарушение или сбой в подобии ей либо нашему внутреннему духовному миру. Все вокруг живет Божественной радостью, а потому так же нуждается в богообщении, ибо, повторюсь, вне оного нет ничего в бытии. Вне богообщения нет прообраза Его счастья в каждой твари. Через человека осуществляется связь всего и вся с Творцом в окружающей его Вселенной, а потому все вокруг напоминает наш прообраз, мы узнаем самих себя в созерцаемом, хотя иной раз и отдаленно. (Можно сказать, что человек наиболее хорошо сохранил образ эмбриона в самых первых мгновениях его жизни после зачатия.) Настоящая живая душа узнает себя во всем (и даже в космической пустоте), видит личностные характерные черты и потому не может иметь полноты своего счастья, если где-то этого счастья нет. Ведь любящее сердце ищет оттенки любви даже там, где ничего нет. Такова природа познания. Такова природа научного поиска. Ученый в первую очередь должен иметь сильное любящее сердце, чтобы сделать научное открытие. Человек счастлив по природе, потому и живет счастьем окружающей его Вселенной и в прообразе того самого акта творения мира Богом создает вокруг себя этот рай, в коем всему хорошо. Если чему-то нехорошо, то человек не может быть счастлив в полноте, он стремится исправить – такова природа радостей: она цельна и не терпит инородности. Вселенная за это любит человека, отвечает человеку взаимностью и, служа человеку тем самым служит Богу. Всякая тварь Божья также жаждет общения с Богом, но способна на сие только через человека, став частью образа его, и потому мы постоянным стремлением утолить эту жажду счастливы исполнить свой долг – понуждаем себя к этому творчеству, ибо хотим получить радость. Нам нетяжело жить в самой суровой тяжести. Может быть, даже исполнение своего долга выглядит страданиями, но на самом-то деле сие трудное остается способом хранения себя в радости. Поэтому правильно настроивший себя в подвиге аскезы человек этого просто не видит, ибо для него это жизнь. Если после тяжелого трудового дня человек имеет радость, то физическая нагрузка стимулировала психику человека, он правильно себя позиционировал, верно настраивался на молитву, и молитва его услышана, ибо он стал ближе к Нему. Если нет радости после тяжелых трудов, то нагрузка травмировала психику. Он не молился или молитва не была услышана. Это опасно, ибо с травмой психики человек жить не может. Это-то и толкает его сделать малое убийство себя, принять яд в малых количествах (к примеру, алкоголь), ибо плоть его тянет на дно бездны, как судно с пробитым корпусом тонет, увлекая за собой всех, кто на нем. Это есть самое важное наследие, которое нам досталось от дохристианской Руси, кое в православии усилилось Духом Святым. Всё вокруг нас – это Дар Божий, Царство Небесное. Зла Бог не создавал, как Абсолют добра. Злом стало то, что люди Дар Его применяют не по назначению, не в Замысле Творца. Вина в этом самого человека. Физическая нагрузка – это такой же процесс освоения Вселенной. Это также часть физиологического процесса организма, это так же важно и тяжело, как дыхание или иной процесс физиологии людей. Казалось бы, легче всего не жевать и не переваривать пищу, но даже самый ленивый от еды никогда не откажется и будет есть три раза в день и больше. Таким образом, тело постоянно пребывает в прообразе Голгофы Христовой – на Вершине вершин – ради постоянной радости души от общения с Источником счастья и со своим миром флоры, фауны. Человек идет на смерть не для того, чтобы умирать, а чтобы победить ее и жить. Повторюсь, что сие никак не отделимо от природы радости человека – это сам он. Это важно знать, чтобы понимать образ мировосприятия древних и то, как они себя позиционировали.

Читатель не должен сетовать на то, что эти тексты тяжело осваивать. Во-первых, перед вами научное эссе. Во-вторых, это важно, ибо строка за строкой идет процесс перестроения мировосприятия читателя. Постоянно повторяюсь об одном и том же, но с разными оттенками и с разных позиций.

Но как достичь этого рая? Душа человека обретает образ его духа. Мир телесный обретает образ и подобие мира духовного, а именно подобие его процесса единения с Богом, благодаря чему тело становится активатором работы мозга, эволюционно стремится к обеспечению условий для хранения ясности его ума. Никакого иного предназначения тело не имеет, как только усилить комфортное бытие Божественному присутствию, Его радости. А эволюция стремится усилить Его влияние. Физическая нагрузка – способ поддержания Его пребывания, а результаты трудов – это лишь далеко не самая важная, а сопутствующая неизбежность сего, еще одна грань полноты Его присутствия. Это сопутствующее в истории человечества возникло потом как необходимость быть подобным Богу в еще одном Его свойстве – свойстве вечности, то есть в еще одной грани всей полноты счастья: счастье или радость стремится быть как можно продолжительнее в земном бытии – и всё. Просто так лучше и радостнее, и этого стимула достаточно для развития эволюционных движений в этом направлении. Результативная нагрузка становится частью физиологических процессов организма, в процессе общения с Личностью, и так как Бог далеко, то и психика, соединившись с Ним, удаляется от происходящего в нем самом и вокруг, а потому самая суровая реальность остается сама по себе и не несет травмы психике человека, а, наоборот, лучше активирует и даже еще более усиливает переживание радости в экстазе в процессе труда. Это есть экстаз в самом чистом виде, ради которого алкозависимые идут инородным путем – на отравление своего организма. Итак, мы пришли к тому, что трезвость – это наполненность любовью, исходящей от Бога в душу благодаря богообщению, в результате чего обнаруживается и воздержание от потребления алкоголя, ибо то, ради чего он возник в поле зрения людей, уже присутствует в исихасте само по себе. Кажется, что трезвость – это усилие воли, а на самом-то деле трезвость – это один из множества побочных эффектов полного погружения в Божественную Сущность. В этом прообразе человек эту любовь раздает всей малой вселенной, в коей он живет в данный момент. Так же как Бог радуется счастьем и радостью человека, в свою очередь, душа человека радуется радостью окружающей его Вселенной.

Разум человека – это тоже составляющая нашей природы, через которую человек должен также получать счастье. Ум требует открытий. Человек живет этим, ибо ему для счастья нужно ясное представление того, что надлежит делать и для чего. Это тоже грань счастья личности, без которой оная не может идти на подвиг. Человек должен быть частью общего дела спасения, иными словами, должен понимать свою роль и наивысшую степень своей значимости. Все это составляющие радости его, а значит, его способности к подвижности. Да, физическая нагрузка несет молитвеннику усиление переживаемого экстаза, но сие не все, ибо нужна еще и значимость – цель. Ведь мы не можем черпать воду в океане, чтобы вылить ее в него же, – нам нужны осмысленность и результативная разумность поступков как часть красоты. Каждому человеку должна быть ясна его высокая миссия во всем. Выглядит как гордыня, но это тоже любовь к нему.

Дело еще и в том, что каждый из нас стоять на месте не может – нам надо зреть на мир постоянно с разных точек зрения. Созерцая всякую проблему с разных сторон, молитвенник делает открытие. Он через нее видит Творца и рассказывает о Нем посредством всех доступных ему к этому моменту понятийных языковых систем. Ведь всякий человек должен быть счастлив еще и как ученый, как естествоиспытатель, как образ Христа – первооткрыватель новых реалий Царствия Небесного для земных условий. Человеку надо быть счастливым во всей полноте, и в этой грани – в том числе. Это также важный момент для трезвости.

В богообщении нет ничего лишнего, то есть должна участвовать вся полнота природы человека, где каждая составная грань его естества обретает свою специфическую сообразность Богу. А если сказать, что полнота, которая активирует все формы эволюционного становления, – вся Вселенная, то человек участвует в богообщении также посредством этой составляющей полноты его вселенной. Это тоже трезвость жизни. Мы видим противоречие, которое движет эволюцию жизни к бесконечному совершенству. Более того, мы несем в себе этот образ восстановления после грехопадения, образ движения к Богу, образ служения Ему. Тем самым все сильнее и сильнее подминаем под себя весь космос. Только в данном случае антропоцентризм при таком определении человека неопасен, ибо центральной частью его мира становится не эго без Бога, а эго человека с Богом и в Воле Его, в которой он должен быть. Это тоже трезвость.

Итак, приобщение к Истине естественно сложившимся для земной жизни образом или следование естественному для природы людей пути несет человеку радость независимо от того состояния, в каком он оказался. Все не разрозненно, но едино ему будет контрастом единых между собой крайностей. В том, что крайности едины, мыслитель узнает самого себя, и оттенок сей единства радует душу, ведь он видит живое, и этот признак живого веселит его сердце. Без этого счастья человечество давным-давно выродилось бы. В страданиях, сложившихся естественным образом в борьбе за выживание, выработано, повторюсь, противоядие, берегущее изначальное радостное состояние бытия нашего, полученное во Царствии Небесном. Мы как трезвенники должны знать, что так и остаемся насельниками Царствия Небесного с тех самых времен, но только теперь уже следуем по иному плану, чтобы быть в Нем. Это утверждение радости в данных земных условиях жизни происходило в течение тысяч веков. Ведь сама природа людей, берегущая шаткое равновесие телесного здоровья, постоянно очищается от всего, что скрадывает радость, выводит из организма продукты жизнедеятельности и прочие инородности. Бог непознаваем потому, что Он – счастье в абсолюте, и мы едины с Ним только в этой природе счастья. Чтобы жить, мы должны знать, что делать, и по своей воле должны соучаствовать в динамике этого процесса самоочищения, так же, как шелуху, стряхивать всякие думки и умственные искания истины ради более сильного сопряжения с Творцом и вместе с тем быть в более сильной полноте этой радости. Тот, кто начнет набирать высоту в молитвах, столкнется с тем, что ум занят не созерцанием Творца, а бесконечными думками. В борении с этой засоренностью выйти победителем очень тяжело. Вот тут-то и понимаешь, для чего нужны контрасты, труд и страдания, помогающие самоочищению.

Точно так же в делах общественных. Культовое Богом откровенное деяние «государственность – монастырь – богослужение» стимулировано только наивысшей степенью счастья. Человек живет желанием быть в высшей экзальтации радости, благодаря бытию коей государственная структура становится и побочным эффектом, и еще одним инструментом более полного богообщения. Радости сопутствуют государственное образование. Сие есть норма, пришедшая к нам из глубины веков, и она будет выстраиваться в совершенные формы вечно. Это неизбежность, к которой идет человечество. Беда в ином. Всякое живое движется к Богу, благодаря чему оное живет, но бывают такие препоны, кои сталкивают ее с этого пути, замедляют ее движение к образу и подобию Творца. Бывает, что этих препон столько, что душа движется к Богу вечно, – это уже ад. Душа живет движением к Богу, но оно может быть настолько засоренным, что путь к Нему становится бесконечно затянутым. Все должно быть в пределах способности природы людей воспринять в себя всю полноту Творца. Так и утверждение живительной структуры «государственность – монастырь – богослужение» можно затянуть до такой степени, что не имеет смысла говорить о важности его бытия. Также может стать вечным процессом поиск Истины, который своей чрезмерной продолжительностью уведет в небытие не только русский народ, но и все человечество. Это становится оружием в руках нечестивцев.

Иными словами, своим движением к этому совершенству (государство – монастырь – богослужение) люди могут идти настолько долго, что так никогда никуда и не придут. Несмотря на то что «государственность – монастырь – богослужение» – естественный образ жизни, становление до этого образа предполагает только одно: что на данный момент пока этого естественного стиля жизни нет. А раз его еще нет, то данное положение дел инородно, и происходит гибель народа в этом инородстве. Вот что такое отсутствие трезвости с иной стороны.

Очень много ведется борьбы с пьянством, а между тем опьянение – естественное состояние человека, без которого он, еще раз повторюсь, жить не может, ибо на самом деле это иное имя экстаза, только форма его проявления инородна самой природе организма людей и государственности (в этом слабое место метода Геннадия Андреевича Шичко, ибо человек, отрезвев от полученной правды вне Благодати, становится только озлобленным, из-за чего он вновь возвращается к алкоголю, – трудно сказать, что тут лучше). Ведь радость и счастье – это другие имена жизни. Поэтому нельзя бороться с радостью, бороться следует только с порочным образом приобщения к ней, к счастью. Естественное приобщение к высшей экзальтации счастья, не имеющей ограничений по высоте, заложено в природе человека и активируется только правильным настроем психики во время тяжелого, монотонного физического труда. Бог животворит радостью только в разных пределах ограничения – остается только дать возможность этой радости возрастать. Бог никого не убивает, но может по грехам нашим отодвинуть нас от Себя на некоторое расстояние, давая возможность отделить истинное счастье от мнимого, видеть белое через черное, чтобы потом вновь возрасти в этой Божественной радости, приближаясь Богу.

Святой Григорий Нисский для описания состояния человека во время настоящей молитвы пользуется выражением «трезвое опьянение» в своем комментарии к книге «Песнь Песней». Противоречие в единстве или единство в противоречии радости через страдание, естественно вписывающееся в пределы жизненных возможностей физиологии человека, имеет жизненность везде, даже в аду. Если радость действительно Божественная, то она не угаснет от тяжести жизни, а благодаря контрастам еще более усилится полнотой задействованной в богообщении природы посредством трудов, ибо тяжесть бытия делает человека чище сердцем. Чем сильнее контраст, тем сильнее переживание радости экстаза – стимул для возрастания любого человека. Бог счастлив в абсолюте, ибо Он в Себе соединяет крайности ада и рая в бесконечном контрасте. Можно сказать иначе: только через черное воспринимается белое. Чем сильнее контраст между черным и белым, тем лучше распознается белое. И, наоборот, вне контраста мы не получаем возможности распознать радость. Белый по белому… Нам, по греховной слабости нашей, для познания Бога нужны контрасты, ибо только благодаря им мы видим границы и различия вещей – нельзя на белом полотне рисовать белыми красками, так и для познания счастья нужно то, что мы называем несчастьем, и оное несчастьем не становится, но в присутствии счастья оное становится исповедью о счастье. Точнее, несчастья нет даже в аду, если сердце наполнено счастьем. Видеть источник настоящего Божественного счастья – основа трезвости, ибо как только наши сердца перестают быть полными радостью, мы сразу погружаемся в несчастье ада и уже в прообразе зверя ищем Истину как цель, как то утерянное, коего у нас в данный момент нет, в том числе и в вине.

Телу, чтобы быть здоровым, до́лжно видеть Бога. А видеть Его нашему телу возможно только в контрасте, то есть в движении. Так же как заяц заметен, только когда скачет по поляне, а если он затаился, то пропадает из поля зрения. Тело тоже молится Богу, но, для того чтобы телу созерцать абсолют своего здоровья в своей молитве (а он в мозге), нужны постоянное движение, физическая нагрузка. Если человек молится и недвижим, не понуждает тело к труду в поте лица, то тело перестает ориентироваться на абсолют, ибо его не видит, в результате начинает болеть и все равно, уже в ином проявлении контраста, созданном болезнью, видит свой эталон здоровья. Без этого земная жизнь, как не имеющая своего источника, прекратится. То есть скажу еще раз, что телу необходимо видеть Бога, и оное видит Его только адаптированно к своей природной возможности – подобное видит Бога только через свое же подобие в Нем. Тело «видит» Его в уме человека.

Итак, к чему мы пришли – повторюсь. Состояние счастья и рая – духовное, не зависит от физического состояния человека, ибо острота чувствования Рая или ада усиливается во время нагрузок благодаря возникающему контрасту. Вот эта независимость состояния души от происходящего вокруг, от тяжести жизни дает возможность распознать важное – именно ту часть человеческой природы, которая остается жить после смерти: радость вечна – сама наша природа человеческая, а потому ее так же ни с чем не спутать, как грудь родной матери после первых вздохов, в момент рождения.

После всего сказанного нужно иначе сказать о трезвом образе жизни. Что всякая трудность – это некоторый яд, покушающийся на здоровье человека, с которым надо бороться, а после борьбы необходимо восстановление сил или, может быть, даже и здоровья. В зависимости от того, вписывается ли яд в способности организма противостоять ему. Все яды делятся на две категории: естественные и противоестественные. К одному виду ядов, а именно к естественному, человек смог адаптироваться, ибо преодоление его – условие выживания и продолжение рода. К примеру, мясо – это яд, но через трудности переработки оное становится продуктом питания. Бог нас не хочет убить и посылает нам не яд на самом деле, а продукт. Нам только остается трудами в поте лица довести этот продукт до нужной кондиции, чтобы организм мог усвоить этот источник энергии. В противном случае мясо остается ядом. Вот еще одна грань трезвого образа жизни. Мы живем, как и изначально, во Царствии Небесном, только теперь нам приходится Его в поте лица адаптировать под свои ограниченные первородным грехом возможности.

С другой стороны, «потребление» яда в допустимых пределах несет человеку радость исцеления. Как это понимать? Дело в том, что всякая болезнь – это новая инородная жизнь в теле организма человека. Она не подчиняется общему току жизненных процессов и высасывает соки жизни из всего тела-донора, растет и в конце концов убивает его. Но какой бы ни была эта жизнь, она на самых ранних стадиях все равно слабее жизни всего организма, в теле которого она паразитирует. Чтобы убить ее, нужен яд в допустимых пределах, да такой, чтобы он был несмертельным для самого организма, но смертелен для этой инородной жизни. (Исключением является только беременность женщины – это болезнь жизнеутверждающая.) Яд этот имеет разные проявления. К примеру, в холодной проруби жить невозможно, но если окунуться в нее, то прибавится здоровья; в жаркой бане жить невозможно, но за короткое время выводятся шлаки; змеиный яд, физические перегрузки в работе в допустимых пределах, пост или голодание и так далее. В этом суть сказочного мифа о мертвой и живой воде. Физический труд – также разновидность яда, убивающего слабого паразита в телесности человека. Аналогично этому – все искушения, кои сваливаются на человека. Важно, чтобы в этот момент искушений, тяжелых испытаний каждый из нас был в общении с Творцом, чтобы был частью Троицы, был в Теле Божьем. Тогда все эти трудности становятся малым ядом, убивающим в нас инородную, паразитирующую в нашем теле жизнь. Трезвость – это жизнь во Царствии Небесном, в непрерывном общении с Творцом.

Так как Божественное убить в человеке невозможно, то убивший в себе грех, инородную жизнь, оказывается в естественном для него состоянии – он вновь становится насельником Царствия Небесного. Если человек убивает грех в себе согласно заповеди Творца, а именно в поте лица, то в богообщении участвует вся полнота природы человека. Убить грех – это не убийство или отторжение природы тела, как это делает практикующий нирвану, а также алкозависимый или атеист. Природа возникла в бытии только для одного – усиливать экстаз радости, в противном случае оной даже не было бы в бытии, ибо в противном случае, вместо того чтобы утверждать живое, наше тело, подобно кораблю с пробитым днищем корпуса, начало бы покушаться на жизнь. Если кружка лежит на полу – это не порядок. Но сама кружка злом не является. «Убить» непорядок надо, но не разбивать вдребезги кружку (прообраз чего творит алкоголик), а помыть и поставить ее на место. Таков механизм выздоровления.

Торжеством над своей природой мы счастливы и получаем экстаз радости. Что-то иное, приносящее радость, – уже ограниченность полноты, покушающаяся на само естество живого. Представьте себе, что вы абсолютно здоровы. Вы ничего не чувствуете в своем теле. Если у вас болит палец, то вы чувствуете его. Ваше счастье становится ограниченным болезнью. Тогда вы берете и принимаете наркоз. У вас наступает ощущение прежнего здоровья. Но мы-то понимаем, что это самообман, что палец по-прежнему нездоров и болезнь продолжает прогрессировать. Такой несчастный человек творит вокруг то, что он несет в себе, – творит свое подобие. Он сеет несчастье в разной специфике выражения. Иными словами, он хочет еще наркоза. То есть убить в себе грех – это не поиск истины в вине, а восстановление Царствия Небесного в душе. К сожалению, таким «самолечением» заняты не только наркозависимые, но сие практикуется и в психиатрических больницах, и даже сей путь имеет выражение в религиозных доктринах (об этом позже).

Мне однажды рассказывал один пенсионер, ныне уже покойный, что молитва и состояние опьянения выводили его в то же самое состояние веселья. Почему так происходит? Ведь алкоголь – напиток дьявола. Это не так. Просто в человеческой природе Божественное начало всегда остается вне досягаемости для ядов. А так как источник счастья один и не к чему более приобщаться в этой Вселенной (все радости идут только от одного Источника счастья, к Которому он приобщается только одной и той же гранью своей природы), то во всех случаях человек, пребывая в экстазе, приобщается только к одному и тому же Источнику всех благ и радостей, из-за чего наделяется одним и тем же состоянием духа, радости умиротворения. То есть это одна и та же грань нашего естества, через которую человек идет к Богу, к Божественной полноте радости, только разными путями, заложенными в самой природе человека. Единственное: алкоголь не дает полноты подобия Богу, а потому такой человек, как неподобие Творцу, Царства Небесного не наследует.

Они, пути к Богу, все жизненно востребованы, но только в разных приоритетах значимости – некоторые пути очень короткие, как это у отшельников – если душа живая, то оная сразу стремится к Богу. Это путь трезвости.

К сожалению, как уже сказал, человек научился ходить дорогами, в том числе противоестественными. Бог нам указал только один естественный путь выхода в экстаз: приобщение к Царствию Небесному возможно лишь, если «в поте лица будешь добывать себе хлеб», где хлебом Господь называет именно Царствие Небесное, ведь что-то иное не утверждает вечное и необходимое нам свойство Рая вечного. Хотя надо сказать, что это «иное» все-таки имеет место в реальности, но из-за того, что наделено временностью по Воле Бога, как инородное Ему, оно не смогло дойти до нас из древности, как это свойственно естественному пути к радости. А потому мы ничего не знаем о противоестественном. Но беда человека бывает в том, что он становится пленником противоестественного пути к этой радости, заменить который на естественный, Богом установленный, очень сложно: люди становятся враждебны, стоят за свой инородный путь к счастью. Им не объяснить, что того же самого надо достигать так, как это делали предки, благодаря чему они сами появились на свет. Причем этот путь не обязывает к деторождению, и человек так же охотно идет на жертвы ради простого счастья своего.

Итак, ядов в допустимых пределах для выздоравливания много, но наиболее адаптирован к продолжению жизни физический труд, причем на благо ближнего, в самых разнообразных дефинициях оного. От перегрузок можно умереть, но напряжение физики тела в допустимых пределах приносит не только здоровье, но и продуктивный результат. Иными словами, хочу сказать, что лишь в одном случае жизнь может продолжаться: когда радость самопожертвования утверждает жизнь. (Человеку естественно идти на смерть не для того, чтобы умирать, а для того, чтобы жить.) А не наоборот, когда человек живет за счет других, пьянствуя или как-то еще услаждая свою плоть и разрушая ее. И надо сказать, что сия радость бытия, как «опиум для народа», не могла как-то иначе выразиться в эволюции. Трудовая радость не имеет верхней границы высшей экзальтации счастья – ее всегда мало, то есть в ней можно подняться до любых высот, и она наделена вечностью, в пределах которой идут эволюционные токи. Даже звери и птицы живут этой радостью постоянного подвижничества, только в процессе эволюции под специфику подвига адаптировался организм этих животных – он приобрел уникальные, свойственные каждому виду, физиологические достоинства, но такое богообщение через подобие Богу в какой-то грани не есть полнота. А так как это частичность, то и нет полноты богообщения. Также нельзя говорить о человеке, указывая на его руку. Только весь человек, только вся его полнота – человек. Отдельно от человека рука не имеет жизни и тут же отмирает. Так и богообщение зверей наделено полнотой лишь посредством самого человека, а в отдельности зверь существовать не может. Слышу возражения, но прошу этот вопрос разобрать самим.

Труд в поте лица утверждается Богом только потому, что именно в нем для утверждения Божественной радости задействована вся полнота природы человека, без покушения на само естество природы его души – в отличие от каких-либо иных форм утверждения себя в радости. Просто само тело, сам организм человека – это путь человечества через тысячелетия, и следование ему дальше есть трезвость как норма жизни – нужна динамика. А если сказать, что полнотой природы человека является не только его организм, но и вся окружающая вселенная его домашнего хозяйства, да и вообще вся Вселенная с ее бесчисленными мирами космоса, то определение трезвости в крайнем его состоянии становится вселенское. Каждая йота бытия должна быть частью счастья, ибо человек молится полнотой уже иного порядка, всеобъемлющего, и принимает отклик от Него той же полнотой. Мир прекрасен и понятен только в этом случае, только в Замысле Самого Творца, а потому его следует принять таким, каков он есть, но подняться до Него, чтобы все нити мира сошлись через Творца в нем самом. Это значит только одно: что надо просто повторить подвиг преподобных Нила Сорского, Серафима Саровского и других. В этом случае вселенная, государство, монастырь, телесный организм личности становятся тем, ради чего они возникли, – молитвой Богу. Это значит и другое: что ныне, к сожалению, человечество ради приобщения к радости покушается на естество своей природы – уничтожает Вселенную.

Благодаря православию труд становится частью физиологического процесса человека в Боге, так же как дыхание или биение сердца. Поэтому православие – вера для трудящихся, к которой может быть приобщенным только человек труда, ибо Бог иных, не утруждающих себя физически, «в поте лица», на этот Праздник праздников не пускает, в чем есть самая великая справедливость. Там тоже есть как бы конкурс. На практике это работает сразу, и так как это живое (а ведь живому свойственно развитие), то это качество единения с Творцом предполагает неизбежное возрастание ко всеобъемлющей полноте, благодаря чему открываются многие новые возможности для решения всех семейных проблем.

Прошу заметить, что сей момент важен для переосмысления некоторых принципов диалектического материализма и таких учений на его основе, как марксизм-ленинизм. Кстати, изначально мои труды были задуманы как доработка этих доктрин, к чему призывал Иосиф Виссарионович Сталин, когда говорил, что диалектический материализм только тогда является учением, когда он не стоит на месте, когда марксизм и ленинизм совершенствуются. Перед вами не просто богословская разработка, а как раз следующее звено, новый виток эволюционного становления диамата. Научные обоснования изложены в книгах «Русская философия. Анализ истории», а здесь вы читаете то, чему в книгах этих даны углубленные научные комментарии.

Человек, получивший радость, остановиться на этом не может, неизбежно желает большего, и этому восхождению к высшей экзальтации неизреченного счастья нет предела, что есть также радость для всех и всего вокруг, которая естественно и гармонично вписывается во все физиологические запросы. Так же как сладкий чай с одной дозой сахара быстро приедается, и потому нет прежней остроты вкуса, из-за чего человек увеличивает дозу. Получив радость, человек становится ее пленником и уже сам идет по пути возрастания в ней – во Царствие Небесное.

Единственное: надо все делать под наблюдением опытных руководителей. Само Царствие Небесное так велико, что приобщиться к Нему сразу – покушение на образ Божий, ибо рвется природа человека. Постепенность возрастания – условие спасения. Младенец – это личность, но сие не говорит о том, что ему надо дать в руки топор и лопату.

Таков наш естественный путь к счастью, приносящий счастье всем вокруг. В процессе монотонного физического труда молитву лучше брать короткую, но чтобы она была с законченным смыслом. Например, спасибо, то есть «Спаси Бог».

Обязательно молитва должна гармонично вписываться в ритм трудового процесса в прообразе всего, что мы имеем в годовом цикле богослужений. (Цикл – это образ пустоты греха, то есть уже молитва и основание для словесной молитвы.) Только звучит это в уме. Звучит легко на два такта движения, например при ходьбе на два шага или при работе в саду на два взмаха лопатой – тут адаптация по обстоятельствам. Молитву лучше совершенствовать и адаптировать под себя сразу, чтобы меньше сковывала разум. Например, не «Спаси, Бог», а уже «Спасай, Бог» или «Свят, Свят, Свят, если Боже, помилуй ны, падшее создание Твое». Почему? Потому что разум должен принадлежать не тексту, а Богу, ибо текст – это только инструмент, который должен быть удобным, не должен зацепками отвлекать внимание. Так же как лестница, стоя на коей мы вкручиваем лампу или зажигаем свечи. Каждое движение должно быть составляющей слова. Это понятно тем, кто ходил в строю и исполнял строевые песни. Исполняя песню, солдат точно знает, в какой момент должен ступить левой ногой, чтобы идти в ногу вместе со всеми. В этом же прообразе именно это стремление избегать различного рода зацепок, отвлекающих внимание от Творца (а это самое-самое страшное во Вселенной человека), породило письменность и вообще научно-техническую революцию. Мы всю свою историю цивилизации ничего более не творим, но только этим и занимаемся – совершенствуем текст молитвы, каждому ее слову даем большее сопряжение в нашей природе тела и Вселенной. Но продолжу прерванную предыдущую мысль. Чем больше повторений, чем сильнее уходит ум в Бога, тем легче труд. Интересный момент. Возможно ли совместить алкогольную, наркотическую и иную другую зависимость с долгом перед Родиной, обществом и семьей? Оказывается, в хорошем смысле – можно. Об этом говорит Навалис: «Религия – это опиум для народа». Но есть побочный эффект. Можно радостью порвать себя (точно так же алкозависимый как раз вот здесь переходит границу, за которой уже нет возврата). Для того чтобы этого не допустить, Бог сотворяет помощницу Адаму – Еву. Жена соделана из внутреннего мира мужа – из ребра его, а потому с этого момента человек начинает радоваться посредством иной полноты себя, своего того же самого внутреннего мира, но уже в иной яви – он радуется счастьем своей жены и приобщается к той же радости в той же высшей ее экзальтации, но уже через нее. Муж входит во внутренний мир своей супруги и принимает теперь счастье не давящей бесконечной радостью Творца, но дозированно, по чуть-чуть, в той мере, в какой жена вмещает в себя всю полноту Его счастья, удобоприемлемо и без саморазрушения. Слабость женщины – спасение для того, кто ее любит. Тем самым он бережет самого себя, ибо теперь уже немощная плоть в восторге переживаемого экстаза в процессе богообщения напряжена не более того, чем выносит его жена. Адам видит Бога через ее внутренний мир, и это приносит теперь ему радость не в той степени, в какой он имел без нее, но уже в яви нового образа Божьего, в новом проявлении Его оттенка – в вечности земного. То есть человек не переходит той черты передозировки счастья, преступив которую он утрачивает образ Божий и потому теряет способность быть в общении с Ним – он не рвет своей природы. Далее, когда речь идет о Вселенной, которая также вышла из внутреннего мира человека. Человек счастлив радостью и красотой уже этого мира, коему он дал имена. Так зародилась наука. Алкоголизм во всех проявлениях, кроме любви к Богу через ближнего, – это не полнота подобия Богу.