Текст книги "Прощённая"

Глава 25

Хотела же спросить у него про эту Евгению, и не осмелилась. Почему я такая трусиха? Я имею право знать, почему девушка, которая обвиняет моего погибшего молодого человека в том, что он хотел меня продать, приехала сюда, и за что она получила от Ильи деньги.

Вспоминаю маму Антона на похоронах. Она считает, что из-за меня про Антона ползут какие-то жуткие слухи. Не Женя ли эти слухи распускает? И к Илье приехала, чтобы продолжать их распускать. Тогда зачем она сказала мне про Власова? Что они все меня им пугают?

«Хлыст своего не отдаст» – ввинчивается в сознание её фраза, и от того, с какой интонацией она выговорила эту кличку, кожа холодеет.

Антон обманул меня? Он хотел отвезти меня в тот дом совсем не для себя. Отдать меня в руки какому-то Власову. Получить за это деньги. А дальше что? Как бы он объяснил моей маме, Катьке, Ленке, почему я не вернулась после… «Он ведь не хотел, чтобы кто-то знал, что ты едешь с ним…» – ещё одна её фраза заставляет кровь стынуть в жилах.

Никто и не знал, что я еду с ним. Он настаивал, чтобы я никому не говорила. Почему я не придала этому значения? И как он вёл себя во время поездки… Разозлился ужасно, когда я вышла из машины, хотя он требовал оставаться внутри. Нервно озирался, пока я помогала бабушке, будто переживал, что кто-то увидит нас вместе.

Он хотел меня продать.

Антон вёз меня туда для того, чтобы за деньги отдать какому-то человеку, словно вещь.

Почему меня? Я не какая-нибудь королева красоты. Что во мне особенного? Дело в моей девственности?

И Антон знал об этом заранее. Ещё до того, как я сказала ему сама. Он был уверен в этом. Сделал вывод из моего поведения? Или всё это заранее было продумано? Он специально познакомился со мной и стал ухаживать, потому что я была девственницей. Довёл наши отношения до того, что я полностью стала ему доверять.

И вдруг машина Влады съезжает в кювет. Дорогая машина. А её хозяйка – мечта любого мужчины. Если бы Антон был влюблён в меня, разве так легко, от одного взгляда на другую девушку, забыл бы обо всём на свете?

Он сказал, что меня там встретят. И хотел поскорее от меня избавиться. Если бы ему так было важно провести со мной этот вечер, он бы не отправлял меня туда одну. Значит, он надеялся познакомиться поближе с Владой, как некоторые выражаются – «склеить» её, и ему было абсолютно всё равно, как сложится моя судьба. Возможно, он и не должен был получать денег. Возможно, он хотел отдать меня за какие-то долги.

В таком случае, если бы не Влада, быть мне проданной Власову. Повезло ли мне, в таком случае?

А потом я вспоминаю обрывки фраз и Влады, и Жени, и Ильи, и окончательно убеждаюсь в неприятном предчувствии – когда Илья меня отпустит, кошмар не закончится. Этот Власов всё ещё рассчитывает забрать меня себе. И в какой же ярости он будет, когда выяснит, что того, чем я была ценна, больше не существует. И на кого вся эта ярость выльется?

Сжимаю карандаш крепче, и линии окна на моём рисунке становятся жирнее, чем остальные контуры.

Ярость выльется на меня. И единственным, кто в действительности понимает, что меня ждёт, является эта Евгения. Взгляд которой говорит сам за себя – она пережила что-то такое, после чего не хочется жить.

– О как интересно! – Влада идёт в мою сторону по газону босая. А я, как первоклассница, подскакиваю и вытягиваюсь в струнку. – И почему это подарочный набор отверстий прохлаждается в саду?

Впервые в жизни я понимаю, что значит «хочется вмазать человеку».

– Илья Сергеевич мне разрешил.

– Я знаю, что разрешил. Он тебя даже с этой своей неугомонной Никой познакомил. Это правда, что она собирается устроить тебя на работу по его просьбе?

Какое тебе дело?

А вслух:

– Это будет после того, как я отработаю долг.

– Даааа? А ты уверена, что сможешь его отработать? Что-то не очень у тебя получается. Ты расположила его к себе.

Недовольство Влады тускнеет на фоне последней фразы. Расположила к себе… Как будто я надеялась, что делаю что-то правильно, но сомневалась, а теперь опытный специалист подтвердил – я хорошо выполняю свою работу. И плевать, что этот специалист хотел, чтобы я провалилась.

– Я действую так, как Вы и велели. Веду себя послушно. И выполняю всё, что он хочет.

На её лице появляется хищная улыбка. Словно я обещаю ей сделать что-то приятное. Мне становится противно.

– Это замечательно, но результата нет. Илья по-прежнему не выходит из дома.

– Он сказал, что у него получается снова работать.

– Его работа – управление огромной компанией, а не затворничество в кабинете своего особняка.

Мне хочется сказать Владе, что только дурак может ожидать внезапного выздоровления по щелчку пальцев, но чёрная фигура далеко за её спиной отвлекает меня. Жених Влады стоит на пороге, в костюме, засунув руки в карманы брюк. Он улыбается мне одним уголком губ и слегка кивает.

– Идём, – она тянет ко мне руку, царапая запястье ногтями. Хватает больно. – Нужно тебя кое-кому показать.

– Я сама, – отдёргиваю руку. Кладу рисунок на столик.

Её жених спускается с порога, и идёт вдоль дома. Мы следуем за ним.

У меня появляется жгучая потребность позвать Илью. Будто он может спасти меня от своей сестры, и этого мрачного типа, который скоро станет частью его семьи.

Почему Ника – не сестра Ильи? От неё такая светлая энергетика. Она когда появилась, как будто заколдованный мрачный замок по мановению волшебной палочки смёл с себя пыль, окрасился из чёрно-коричневого в белый, засверкал, стал гостеприимным и уютным. С такой сестрой он бы уже давно выздоровел. Потому что очень важно, какие люди окружают тебя. С такой сестрой, или с такой женой. Только от этой мысли становится немного обидно.

Мы подходим к красивой машине. Чёрной, блестящей, классической. Только окна тёмные.

Жених Влады открывает передо мной заднюю дверь, чем вызывает у сестры Ильи раздражённый смешок.

Внутри ждёт уже знакомая мне женщина. Она как-то выходила из-за стальной двери с кодовым замком. Лариса Владимировна – так её назвала Малика.

Влада села на переднее пассажирское, а её жених на водительское. Лариса Владимировна смотрела на меня молча, с неприятной ухмылкой. Будто хотела очертить на моём лице все недостатки, и прямо сейчас, без наркоза, с помощью скальпеля, их исправить.

– У неё не получится, – цокнула женщина. – В ней нет ни толики дерзости. Одна сплошная жертвенность.

– Получится, – Влада сидела лицом к нам, обвив изголовье своего кресла руками. – Иначе пострадают невинные люди. Да, Алиса? Твоя мама уже сдружилась с той женщиной в Тульской области? Как ей дача? У Ленки полезные знакомые, верно?

– Откуда Вы знаете? – прошептала я рефлекторно.

Влада только ухмыльнулась.

Могла узнать от соседки. Та же тётя Валя наверняка в курсе, куда поехала мама. Да весь подъезд, наверное, знает. Она ведь не умеет ничего скрывать.

– Что Вам ещё нужно? – я сглатываю. – Я и так делаю всё, что он хочет.

– Теперь ты должна сделать так, как он не хочет. Вывести его на эмоции. Задеть за больное. Оскорбить, унизить, поддеть так, чтобы он озверел от ненависти к тебе.

– Верно. Она должна разозлить его, – Лариса Владимировна говорит обо мне так, словно я здесь не присутствую. Это по меньшей мере невоспитанно. – Сделать так, чтобы не страх, а гнев стал связкой с открытым пространством. Для этого необходимо намеренно вывести твоего брата на агрессию, и выманить его на улицу.

– А дальше? – спросил жених Влады.

– Дальше должно произойти то, что Илья Сергеевич не смог сделать год назад. Потому что был беспомощен. Из этой беспомощности и выросла его фобия. Уничтожить её поможет месть. И в данном случае этому никто не сможет помешать. В саду будут лишь он и девушка-провокатор, похожая на его жену. Только на этот раз его никто не остановит.

– А он её не убьёт? – Влада широко улыбается.

Я смотрю на сестру Ильи, и у меня начинает складываться впечатление, что она серьёзно больна.

– Мне-то всё равно, я придумаю, как его отмазать. Просто Илья такой человек – он себе потом сам этого не простит.

– Может ударить, – Лариса Владимировна пожимает плечами. – Пару раз. Но учитывая, что у него к ней сильное влечение, агрессию физическую он переведёт в сексуальную. Этого будет достаточно. Произойдёт вспышка гнева, который он вынужден был подавлять. Неважно, в какой форме она будет реализована. Главное, что после этого данная эмоция нейтрализуется, ослабляя и страх. Илья Сергеевич вернёт себе чувство превосходства, контроля над ситуацией.

– И сможет снова жить полноценной жизнью? – Влада смотрит на неё серьёзно, как на профессионала.

– Да. Я уверена на девяносто девять процентов, что после такого фобия исчезнет моментально.

– То есть, – снова включается в беседу жених Влады, – вы считаете, что если он изобьёт и изнасилует девушку, это поможет ему выздороветь?

Мои пальцы холодеют. Я сижу, а голова всё равно начинает кружиться. Я не могу поверить, что трое взрослых людей сейчас говорят об этом с такими лицами, будто они всерьёз.

– Вы очень грубо выразили мою идею, – женщина по-прежнему не отрывает от меня взгляда. – Я всего лишь говорю о жёстком сексе, который даёт доминанту ощущение контроля над ситуацией. Единственным отличием является то, что это – не игра. Для него, и для неё, это будет по-настоящему. Нельзя предсказать, насколько возможен выход за рамки. Всё зависит от внутреннего напряжения, которое так долго накапливалось и не имело возможности вырваться. И в данном случае ситуация усугублялась интеллигентностью и способностью к самоконтролю клиента, хотя обычно это положительные качества. Мы уже испробовали всё: от нетрадиционной флоротерапии до жёсткой имплозивной. Вы не просто хотите результата, он необходим в кратчайшие сроки. Значит, будем действовать максимально целенаправленно. Чем грубее и жёстче он будет, тем лучше.

Нет, они абсолютно серьёзно.

Они хотят, чтобы я спровоцировала его. Довела до белого каления. Я и так напоминаю его жену, и это заставляет его вести себя неадекватно. Теперь я должна сделать так, чтобы Илье окончательно снесло крышу. Только на что они надеются? Илья не сделает этого. Ни при каких обстоятельствах он не сможет перейти границы. Он… Кого я пытаюсь обмануть? Он жесток. И сегодня утром я убедилась в этом в очередной раз.

– Слушай сюда, – Влада щёлкает пальцами перед моим лицом. – Ты выманишь его в сад. Разозлишь. Он тебя как следует оттрахает. И на этом наше сотрудничество закончится даже быстрее, чем мы планировали. Ты вернёшься домой, и никто не вспомнит о твоих прегрешениях.

– Я, конечно, понимаю тебя, Влада, – в зеркале заднего вида я вижу, как её жених чешет нос, – ты за брата убить готова, и после того, что с ним произошло, немножко… не в себе, – Влада возмущенно открывает рот и поворачивает к нему голову. – Но Вы-то, Лариса Владимировна. Вы же профессионал. И никак не связаны с этим лично. Что за маниакальность в Ваших идеях? Речь идёт о живом человеке. Эта девочка ни в чём не виновата.

Вот уж от кого не ожидала защиты, так от человека, который любит Владу и хочет на ней жениться.

– Роман Петрович, – женщина переводит взгляд на его затылок, – мне импонирует Ваш гуманизм. Удивительно, как Вы при Вашей деятельности, требующей хладнокровия и рациональности, умудрились сохранить человеческое отношение к людям…

– Спасибо. Но мне кажется, Вы тоже не в себе, Лариса Владимировна. Я считал, что Влада привезёт ему девочку, Илья отвлечётся, поиграет в господина, забудет про Сашу, и на этом всё. Пойдёт дальше. А Вы проводите какой-то странный эксперимент. Будто хотите, чтобы он наоборот, вспомнил всё это снова, и отрепетировал сцену мести на ни в чём не повинной девушке.

– Да, я этого и хочу. Он увидит в ней Сашу, и воспроизведёт всё то, что так долго желал. Потому что отомстить самой Саше он, к сожалению, не может.

– Вы действительно не понимаете? После того, что случилось, он может просто убить её.

– Не убьёт. Илья Сергеевич всегда умел всё держать под контролем.

– Ключевое здесь – умел, – Роман Петрович смотрит на меня через плечо. – Теперь он за порог выйти не может. Думает, что умрёт. Он уже другой, и прежним никогда не станет. И никто не знает, на что теперь он способен. Алиса виновата только тем, что внешне похожа на его придурочную жену. Но это не значит, что она похожа на неё по сути.

– Роман Петрович. Позвольте я проясню Вам свою позицию. В мире есть много людей, но всех их разделить можно на два сорта. Хищники, которые составляют процентов десять, не больше, а всё остальное – это травоядное ничтожество, мясо, заполняющее экологическую нишу. И создано оно только для того, чтобы обеспечивать хищников пищей, физически и эмоционально. Когда хищник начинает испытывать жалость к тому, что предназначено лишь удовлетворять его потребности, ему приходится переходить на щипание травки, что автоматически делает его травоядным, логично? Ведь мы то, что мы едим.

– А Вы, разумеется, хищник, Лариса Владимировна, – с усмешкой замечает жених Влады.

– Вот видите? Хищников несложно распознать. Они добиваются огромного успеха, могут позволить себе всё, что угодно. Я сижу здесь, с успешными людьми, в дорогой машине, у красивого особняка. На мне одежда и украшения на несколько сотен тысяч. Мой офис расположен в центре Москвы. А ежедневник заполнен на три месяца вперёд.

– Значит, она, – он кивает на меня, – по Вашему мнению – травоядное. И такой вывод Вы сделали на основе материального достатка девушки, которая просто в силу возраста ещё не успела добиться каких-либо успехов. Недостаточное по Вашим меркам количество заработанных денег – это главный критерий, определяющий, что человек плохой, и поступать с ним можно соответствующе?

– Что значит – плохой? И поступать плохо? Это очень неточные понятия. Я ими не оперирую. Есть факты. И существует естественный отбор. Сильнейший побеждает. Если бы Саша была сильной, сейчас она была бы полноценной хозяйкой этого особняка и имела приличную долю в корпорации семьи Савельевых. Если бы Алиса была сильной, она никогда не оказалась бы в этом доме в качестве экспериментального материала. Слабость – серьёзный порок, в первую очередь для своего носителя. А у Алисы пороков много.

– Да? И какие же ещё пороки у этой восемнадцатилетней студентки из интеллигентной семьи? – он щурит глаза, всматриваясь в моё лицо с усмешкой.

– Девятнадцатилетней, Роман Петрович. Я о них Вам расскажу в контексте. Чтобы доказать, в пользу чего мы делаем выбор, раз уж Вы пытаетесь намекнуть на несправедливость. Во-первых, Алиса ничего не добьётся в своей жизни. Она среднестатистическая девочка, которая поступила в непрестижный институт. Я уверена, что там конкурс был ноль целых пять десятых человек на место, и дело даже обошлось без взятки. У них просто денег на взятку нет. Неудивительно, что у Алисы не будет способности себя обеспечить. Кто бы её этому научил? Ни мать, ни отец ничего не накопили. Есть только маленькая квартирка с двумя тесными комнатушками, которую они долго ждали в очереди, и папе её дало государство. В лучшем случае, Алиса возьмёт ипотеку – это предел её достижений.

Я сглатываю. Словно лежу на земле, а на меня движется каток. Эта женщина не врёт, но то, в какой форме она выдаёт факты о моей жизни, унижают. И да, я считала, что зарабатывать столько, чтобы была возможность взять ипотеку – это очень большой шаг. Платёжеспособность как один из поводов хоть немного гордиться собой. Мой план казался мне неплохим. Заработать на квартиру, затем сдавать её, и накопить на небольшой участок в пригороде, где мама сможет заниматься своими любимыми растениями.

– Но скорее всего, – продолжает женщина чётко, словно надиктовывает, – Алиса выйдет замуж по залёту, и они с мужем переедут к маме, и будут ютиться, ругаться, и воспитывать ещё одного-двух-трёх таких же бездарных, как сами, детей. Родители Ильи Сергеевича тоже кое-что получили от государства – им повезло выиграть в лотерею. И полученные деньги они вложили с умом в дело, которое выросло в огромную корпорацию. Они были на равных с родителями Алисы, но смогли распорядиться своей удачей разумно. Далее. В отличие от Алисы, которая учится на гуманитарном, где кроме заучивания из учебника не требуется никаких усилий, Илья прошёл сложное обучение. Факультет, на котором он получал образование, требовал полноценного участия всех его психических функций. Мышление, воображение, внимание и прочее – Илья Сергеевич отдавал учёбе все свои силы, чтобы стать профессионалом. В возрасте Алисы он уже помогал отцу с проектами, в то время как эта девчонка перевозила вещи на своём велосипеде, работая курьером. Итак, мы должны сделать выбор между девочкой универсальной профессии и уникальным архитектором. Во-вторых, здоровье. Отец Алисы умер, когда ей было семь. Слабое сердце. Недавно сердечный приступ был у её матери. Следовательно, что ожидать от их ребёнка? Соответствующие проблемы со здоровьем, усугублённые вредной пищей и плохой экологией. У неё уже в девятнадцать лет проблемы с давлением. Подверженность простудным заболеваниям с частотой два раза в сезон. И миопия на ранней стадии. Илья Сергеевич с детства активно занимался лыжным спортом. Получил несколько переломов, после которых восстанавливался в кратчайшие сроки. В тридцать один год пережил жестокое избиение, получил несколько ножевых в брюшную область. И не просто выжил. Он восстановился полностью за несколько месяцев, и уже не имеет никаких противопоказаний к каким-либо спортивным занятиям. Значит, мы делаем выбор между слабой физически особью, которая не сможет как полноценно участвовать в трудовой деятельности, так и воспроизвести здоровое потомство, и здоровым выносливым человеком, который может осуществить весомый вклад в генофонд нашего общества. В-третьих, сила духа. Произошедшая трагедия чуть было не унесла из жизни отца Ильи и Влады. Однако оба никогда не теряли положительный настрой. Илья Сергеевич несмотря ни на что избегал апатии и пессимизма, работал над собой, и сейчас прилагает все усилия, чтобы победить свою фобию. Когда отец Алисы умер, девочка несколько месяцев не посещала школу. А её мать пыталась покончить с собой…

– Прекратите! – я сжала кулаки. Женщина посмотрела на меня с отстранённым любопытством.

Слёзы застилали мои глаза. Но сильнее всего я хотела ударить. Её. За ту клевету, которую она смела говорить о моей матери.

– Она не пыталась покончить с собой! И Вам это прекрасно известно. Это все знают.

– Она пыталась выброситься из окна, – холодно заметила Лариса Владимировна, снова поворачиваясь к жениху Влады.

– Она мыла стёкла. И её нога соскользнула. Она бы никогда не бросила меня!

– Алиса пытается убедить себя в том, что это неправда. Но очевидно, что ни она, ни её мать не могли справиться с постигшим их семью несчастьем достойным образом.

– Моя мама несколько месяцев лежала в больнице, со множественными переломами. Её навещали, а за мной присматривали друзья, которых у неё много, потому что она хороший и добрый, отзывчивый человек. И моя мама выздоровела. И подняла меня на ноги. Одна.

– Алиса уступает Илье во всём. И если ценой этой бездарной, нездоровой и бесперспективной особи есть возможность восстановить душевное равновесие выносливого, талантливого и многообещающего человека, то ответ очевиден. Да. Тем более, что ценой будет даже не её ничтожная жизнь, а всего лишь несколько неприятных воспоминаний, которые она успешно потопит в алкоголе. А пристрастие к алкоголю ей обеспечено – её дедушка по отцовской линии скончался от цирроза печени. Исход эксперимента предсказуем – Илья выздоровеет, сможет плодотворно работать, заведёт новую семью, обеспечит мир таким же талантливым и здоровым потомством, как сделал его отец. А в качестве возможного бонуса – Алиса осознает свою ничтожность, и не будет пытаться продолжить род, обрекая собственных детей на несчастливую жизнь, а общество – на паразитов.

– Фашистка, – я выплёвываю это в её лицо, и толкаю дверь. – И я не буду в этом участвовать. Я не буду говорить Илье то, что не думаю о нём. Вы хотите сделать из него чудовище. Попробуйте! Ничего у вас не получится.

Значит, вот как они считают. Если у тебя нет денег – ты ничтожество. Тебя можно растоптать, безотчётно и с яростью, как вредное насекомое. И неважно, сколько усилий ты тратишь, чтобы от существования перейти к нормальной жизни, и какие у тебя ценности, и какие качества – они судят по стоимости шмоток. А ведь он говорил мне, что вещи – не главное. Илья убеждал меня в том, что есть другие, достойные ориентиры. Хотя ему и не нужно было этого делать. Я сама всегда считала так. Как может человек учить меня чему-то правильному, когда сам находится среди хищников с извращёнными идеалами. Он не может быть частью их сообщества, и при этом не быть таким же, как они.

– Алиса! – голос Влады уже далеко за моей спиной. – Если ты сейчас же не вернёшься, до своей мамы ты больше не дозвонишься! Алиса! – сходит на визг. – Иди сюда, маленькая тварь!

Не знаю, что мной управляет. Какой-то демон вселился. Демон-подросток. Я, не убавляя шага, поднимаю кисть над плечом, и показываю Владе неприличный жест.

Она замолчала. Но я до боли в груди предчувствую, что очень горько об этом пожалею.