Текст книги "Прощённая"

Глава 46

Илья

На Саше простое чёрное платье с белым воротником, дуга которого напоминает хитрую улыбку. Сама Саша не улыбается. Её волнение очевидно. Она сомневается – вдруг мой отец передумал, и изменил завещание.

Наверняка Саша уже просчитывает план действий на тот случай, если обещанное наследство ей не обломится. Будет оспаривать новый вариант, ссылаясь на невменяемость. Ведь неспроста она выспрашивала у меня про сиделок папы, просила их контакты. Объяснила необходимость пообщаться с ними желанием узнать о последних днях жизни любимого свёкра как можно больше.

Необязательно было устраивать этот спектакль с оглашением завещания. Соучастники, которых опознал и я, и мой отец, найдены, и они сдали Сашу с потрохами. Полицейские нашли квартирку, которую она снимала всё это время в другом городе. И есть видео с камер наблюдения, по которым складывается отчётливая картинка – никто Сашу не удерживал силой, она пряталась и выжидала, проклиная нашу живучесть.

Я уверен, что если бы мой отец проходил реабилитацию в больнице, она нашла бы способ добраться до него и завершить начатое. А затем принялась бы за меня.

– Может, всё-таки позвонишь Владе? – приподняла брови.

– Мы с ней больше не общаемся. Если не хочет приезжать – это её личное дело.

– За что ты так с ней?

– Заслужила.

– Она ведь даже со мной разговаривала, представляешь? Сказал бы мне кто год назад, что твоя сестра будет через меня узнавать, как дела у её брата – ни в жизни не поверила бы. Она переживает.

– Всё равно.

Моя жена обнимает меня нежно, утыкается щекой в грудную клетку, дышит под моими руками глубоко.

Ненавистная. Удивительно, какие сильные чувства можно испытывать к человеку, даже если он тебе чужой.

Неужели я мог любить её так сильно, что не замечал – её чувства ко мне чернели и превращались в пепел, а не разгорались животворящим огнём. Что я сделал не так? Или кому-то свыше было угодно проучить меня, приведя в мою жизнь эту женщину?

Глупо винить кого-то ещё. Я сам взял её к себе. И не без моих стараний всё обернулось так. Я помог ей достичь своей мечты, а затем хладнокровно эту мечту отобрал.

Саша мечтала об актёрской карьере. Она приехала в Москву и попробовала поступить в театральный, но провалилась. Дома остались отчим-инвалид, мать, что работала продавщицей в местном магазинчике, и могила её старшего брата, который покончил с собой. Возвращаться к ним Саша не хотела. Она предпочла перебиваться случайными заработками, и старалась попытать счастья на различных кастингах. Один из которых чуть не закончился изнасилованием.

Познакомились мы с Сашей в моём любимом кафе. Она потом часто мне припоминала, что я заметил её не сразу. Говорила, что влюбилась в меня с первого взгляда, и очень волновалась, когда принимала у меня заказ. Так волновалась, что пролила на меня кофе. А я даже не взглянул на неё. И ничего не ответил на её извинения. Саша сочла это за пренебрежение к людям более низкого статуса. Куда мне, богатому индюку в дорогущем костюме, снизойти до взгляда на обычную официантку? А я просто в тот день уже больше суток как не спал. Наше знакомство выпало на период, когда я был рьяным трудоголиком. Хотел сам себе доказать, что я хороший профессионал не потому, что мой отец управляет компанией, в которой я работаю.

Она догнала меня на улице. Вцепилась в предплечье, и умоляла поговорить с администратором кафе. Саша плакала, и сквозь всхлипы пыталась объяснить, как ей нужна эта работа. Я слишком спешил, пообещал как отмахнулся, что вернусь вечером. Но забыл.

А вспомнил только через несколько дней, когда снова заскочил на кофе по дороге из офиса. Ко мне пришла уже другая официантка, и я почувствовал себя виноватым. Девушку всё-таки уволили.

Сашу я нашёл в тесной комнатушке деревянного барака, далеко за МКАДом. И это первое, что меня задело – у неё не было своего угла. За сочувствием пришёл интерес – её маленькая фигурка в бежевом платьице смотрелась аппетитно даже на драном диване в заставленной чужим барахлом комнате. Саша держалась с достоинством. И сказала, что за предложенную помощь ничего мне не обещает. Это восхитило. И вызвало азарт.

Саша во мне не нуждалась. За те несколько дней, пока я не вспоминал о неуклюжей официантке, девушка уже нашла новую работу, спланировала маршрут так, чтобы тратить меньше на проезд, снялась в массовке для какого-то сериала и продолжала ходить на кастинги. Она бы справилась и без меня. Но согласилась встретиться, потому что я ей понравился. А Саша понравилась мне – она была как дикий зверёк, которого хотелось приручить. Эта маленькая женщина изо всех сил сопротивлялась несправедливости, оттесняла её от своей мечты как похотливого ублюдка, поднимаясь снова и снова, сколько бы её не толкали. Она боролась до изнеможения. А я мог всё исправить одним щелчком. Но она не разрешала. И я приближался к ней постепенно, терпеливо приучая к себе, до тех пор, пока Саша сама не попросит меня решить её проблемы.

Только она всё не просила и не просила.

Я делал ей подарки, она принимала их с холодной благодарностью. Саша первой поцеловала меня, а я первым признался ей в любви. Она не верила, что не очередная любовница. А я не считал нужным знать, сколько любовников у неё было до меня. Однажды мы поссорились, и я не мог до неё дозвониться. Приехал в коммуналку, из которой она не хотела съезжать за мой счёт, и буквально вытащил её из-под ножа соседа-пьяницы. Я повёз её к себе, а она кричала, что не хочет быть мне обязанной. Мы долго спорили на улице, пока не начался дождь. Она хотела уйти пешком, я затащил её в машину. И сказал, что мы сейчас же едем к моему отцу, чтобы познакомиться. Потому что она совсем скоро станет моей женой.

Я привёз её к папе в дом как бродячего котёнка за пазухой. Измотанную и мокрую от дождя. И она сразу ему понравилась. Мой отец Сашу тоже жалел. С ним она была полной противоположностью Владе. В нём нашла отцовскую заботу.

Иногда у меня возникало ощущение, что мы соревнуемся, кто даст ей больше тепла и любви. И мой папа выигрывал. И пока побеждал, прикипел к ней сильнее, чем к собственной дочери. С ним она разговаривала, делилась впечатлениями и целями, хотела знать, о чём мечтает он. Это было близостью, которой я завидовал. Ведь наше с Сашей взаимодействие всегда сводилось к похоти, было прелюдией к сексу.

Саша была безотказной любовницей. Инициативной. Опытной. Она вдохновляла на эксперименты. И настоящим наслаждением было учить её чему-то новому. А в учёбе Саша проявляла целеустремлённость. В том числе в институте.

Мне буквально пришлось упрашивать её, чтобы она позволила оплатить обучение в театральном. Я дарил Саше вещи, о которых она упоминала мельком. Оградил по максимуму от домашних обязательств. И дал ей полную свободу распоряжаться обстановкой в доме. Она ничего этого не просила. Но казалось настолько естественным – делать для неё всё, что может доставить удовольствие.

Сашу хорошо продвигали в карьере. Она уже несколько раз участвовала в передачах на телевидении. Ей стали платить за рекламу в соцсетях, потому что появилось немало поклонников. Я к ним не ревновал. Я вообще относился к её профессии как к игрушке, которая развлекает Сашу пока меня постоянно нет рядом. И в отличие от моего отца, который приходил на каждую премьеру, я не интересовался этой сферой её жизни совсем. А Саша считала свою карьеру самым главным, как оказалось. И ошибочно приписывала успех самой себе.

Одна главная роль за другой – это не имело к её талантам никакого отношения. Мой отец для своей новой дочери был готов вникать во что угодно и платить за любые капризы. Дошло до съёмок в многообещающем сериале, которые должны были начаться осенью. Но у меня имелись другие планы.

Моя жена отказалась. Она призналась, что не любит детей, и никогда их не хотела. К тому же без откровенных нарядов в её профессии никак – а что она будет «показывать после того, как беременность необратимо испортит идеальную фигуру»?

Разговор о детях был уже не впервые. Но впервые мы оба были настолько прямолинейны и категоричны. И я настоял на своём решении, причём в жёсткой форме. Я попрекнул Сашу, что она всем обязана мне. И ясно дал понять, что больше мы не будем откладывать. Поэтому съёмки в сериале придётся отменить. И вернуться к карьере актрисы тогда, когда ребёнок подрастёт, если ей, конечно, ещё будет интересно заниматься этой фигнёй.

Саша устроила сцену. Опрокидывала вещи, кричала, разбила зеркало. Клялась, что ей ничего не нужно. Угрожала, что уйдёт в чём мать родила. В итоге начала со злостью срывать с себя одежду и бросать мне под ноги. Осталась совсем голая, даже украшения скинула. Я запомнил её едкую усмешку. Она подошла ко мне, и тогда впервые позволила заняться с ней любовью без презерватива.

Это был новый этап в нашей любви-похоти. Мне хотелось иметь Сашу постоянно. И моя жена послушно позволяла изливаться в неё каждый раз, когда мне этого хотелось. И, наконец, сообщила о беременности. Я думал, что она счастлива так же, как и я. Тем более мы стали больше времени проводить вместе. Я приглашал её в кафе, сам возил по магазинам, посетил несколько спектаклей с её участием. Я целовал её живот каждый вечер перед тем, как она закрывала дверь в свою отдельную спальню. И был уверен, что это время запомнится нам обоим как самое лучшее в нашей жизни. Мы постепенно сближались. И ждали первенца.

Всё портила Влада. Ревность моей сестры к отцу стала приобретать навязчивый характер. Чего она только не сочиняла. И про то, что наш папа влюблён в Сашу, и про любовников моей жены, и что ребёнок не мой. Отец стал тревожным, озлобленным. Мы мало общались, с Владой они и вовсе прекратили видеться. В его жизни осталась только любимая Саша. И мне показалось странным, что отец стал относиться ко мне хуже. Он словно в каждом разговоре намекал, что знает обо мне что-то плохое, но я не мог понять, в чём дело.

После того, как папа выздоровел, он объяснил, что Саше удалось очень мягко и натуралистично выставить его детей жестокими и беспринципными. Якобы Влада постоянно клеветала на неё, а я верил слухам о Саше, которые коллекционировала моя сестра. Якобы я заставлял Сашу делать то, что она не хочет, в постели. А когда она не делала, я ей изменял.

Она боялась меня. И боялась меня потерять. Вот что Саша внушила моему отцу. Сын – тиран и изменщик, который в любую минуту может выгнать её из дома, как только она наскучит.

Он переживал за её самочувствие, и очень ждал внуков. Он говорил ей, что не может повлиять на меня, но может обезопасить её. И взял Сашу с собой к нотариусу. В завещании он не оставил ничего собственной дочери. Компанию предназначалось поделить пополам между мной и Сашей. А его недвижимость и сбережения полностью отходили ей.

Почему этого Саше оказалось недостаточно? Зачем нужно было убивать?

И зачем нужно было делать аборт?

«Это был не твой ребёнок, и рано или поздно мы бы это выяснили» – говорила Влада.

Я бы простил Сашу за себя. Но не за ребёнка. И не за моего отца, который ничего плохого ей не сделал, и действительно очень её любил.

Саша берёт меня за руку.

Человек в сером костюме зачитывает бумагу, содержание которой ни для Саши, ни для меня не ново. Она облегчённо прикрывает глаза:

– Спасибо твоему папе, – шепчет с искренней улыбкой. – Он всегда верил мне. И ничего не хотел взамен.

Моя жена продолжает касаться меня, даже крепче сжимает мои пальцы. Она планирует отдаляться постепенно? Или же собирается и дальше играть в свои игры в надежде, что в скором времени удастся избавиться от ненавистного мужа, и забрать себе абсолютно всё?

Я прошу оставить нас в кабине одних. Сам прикрываю дверь.

– Прости, Илюш, – Саша смотрит на меня без страха. – Ты, наверное, считаешь, что это несправедливо? По отношению к тебе, и к твоей сестре.

– Мне плевать на наследство. Я хочу знать – за что?

Хмурится. Мотнула головой.

– Он переживал за меня, поэтому всё оставил…

– Нет, Саша. За что ты так поступила с нашей семьёй?

– Я? А что я сделала?

– Ладно. Давай начнём иначе. Мне нужен ответ на вопрос, который я задал тебе ещё давно. Зачем ты убила нашего ребёнка?

– Пожалуйста, давай забудем о том, что было до, – она встаёт. – У нас начинается новая жизнь. Теперь мы на равных. Теперь мы сможем строить наши отношения без шелухи, а не потому, что кто-то кому-то обязан, – в её тоне есть что-то неправильное, словно прикосновение, которое должно возбуждать, а вызывает щекотку.

– Строить наши отношения? Разве теперь не ты будешь выступать за развод? Ты получила всё, что так хотела. Половина компании и деньги твои, ещё и дом моих родителей.

– Дом мне нравился, ты прав. Там ведь выросли вы с Владой. Это ваше родовое гнездо. Я хотела статус, Илья. Хотела, чтобы ты больше никогда не посмел упрекнуть меня в том, что я тебе должна, и обязана быть послушной. Теперь ничего не помешает тебе и мне быть вместе.

Ясно, хочет забрать всё. Будет рядом, пока не изничтожит меня.

– Тебе нужно лишь простить мне аборт. Я рожу тебе ребёнка, обещаю. Поверь мне, теперь всё будет по-настоящему, – она коснулась моей руки как уколола. Заглядывает в глаза, вводит свой взгляд как снотворное. – Твой отец всё сделал правильно. Он хотел, чтобы мы были вместе. И я этого хочу.

– Теперь ты можешь сама себя обеспечить. Разве ты больше не хочешь свободы?

– Как ты не понимаешь? У меня было много времени, чтобы всё обдумать. Я действительно хочу остаться с тобой. К чёрту Сашу-актрису. Я буду тебе женой, и матерью твоих детей. Как мы и планировали. Теперь я готова, – лживая любовь льётся через её слова. Но я больше не люблю эту женщину.

– Я знаю правду, Саш. За дверью тебя уже ждут полицейские. Твои сообщники всё признали, – я сканирую её лицо. И решительно настроен добить. Между предложениями оставляю паузы, чтобы дать её шанс выдумать оправдание, а затем беспощадно рушу их все, одно за другим. – Известно, что это ты организовала покушение. Ты хотела убить нас. Ты пряталась весь этот год, но смерть папы тебя выманила. Не могла придумать идею получше? Прилетела тут же, как стервятник. Надеялась, что я ничего не помню. Я видел тебя. И мой отец. Он слышал твой голос. И запомнил номер машины, на которой ты уезжала, оставив двух людей, которые любили тебя очень сильно, умирать. Всё это ради денег?

Саша проходит к двери, приоткрывает её. Она убеждается, что всё кончено. Но продолжает держаться с достоинством.

– Ты мне правда понравился, Илья. И всё могло бы быть иначе, – смотрит через плечо. – Всё возвращается, как бумеранг. За зло получаешь зло. Ты тоже когда-нибудь поймёшь, что это такое – быть с человеком, которому ты обязан, бояться сказать или сделать что-то поперек его воле, иначе он всё отберёт. На собственной шкуре прочувствуешь, какого это – унижаться перед тем, кому ты должен быть благодарен.

– Ты хотела убить нас, потому что чувство благодарности было тебе невыносимо? Это же смешно, Саша.

– Я не хотела никого убивать. Не думала, что дойдёт до такого. Не думала, что стану так сильно тебя ненавидеть. Первоначальной целью была месть. И своего я добилась, – она оглядывает комнату, – здесь ведь больше никого нет, кроме нас. Где твоя семья?

– За что ты мстила? – я иду к ней.

Она прочь, через дверь, к полицейским как к защитникам. Демонстративно выставляя руки вперёд для наручников. И бросает злым полушёпотом:

– Месть была не тебе.

Глава 47

Илья неугомонный. Всё-таки прислал ко мне Володю с новым телефоном. Красивая штука. На нём чехол, где изображена лисица, задравшая мордочку кверху и тянущая лапку к гроздьям ягод как котёнок за игрушкой.

Мы не виделись четыре дня. Но за это время между нами стала выстраиваться новая связь. Ненавязчивая. Затягивающая. Занимающая своё собственное место в моих мыслях. Так идеально укладывающая там свою форму, будто это место было для неё уже давно уготовано.

Илья начал с голосового сообщения. Оно было долгим. Он рассказал мне, что его папа на самом деле жив. Зачем они инсценировали его смерть. И про Сашу. Что она на самом деле натворила.

Это был странный монолог, чем-то напомнивший его рассказ после псевдопохорон. Илья извинился, что тогда ему пришлось обмануть меня. Только по факту он не врал, лишь пересказывал события, которые происходили.

Я переслушала сообщение несколько раз. Перематывая тот эпизод, где он рассказывал о покушении. Эти слова хотелось забыть. Ужасающее представление, что Ильи могло не стать, холодило кровь. И дело было не только в моём протесте против всего, что касалось угрозы человеческой жизни, абсолютного неприятия жуткой способности людей вредить себе подобным. И не в том, что без Ильи я оказалась бы у Власова. Я отбросила всё это, и оставила только самого Илью.

Вслушивалась в его голос с затаённым дыханием. Как будто он расскажет мне самые важные тайны мироздания. И ощущала безмерную благодарность за то, что мне выпала возможность наблюдать это удивительное преображение человека, его восстановление, возвращение к хорошему несмотря на всё плохое, что пришлось пережить. После всего, что произошло, я ещё сильнее поверила в победу добра над злом. Только путь к этому часто полон ошибок и неоднозначных поступков, искушающих сдаться импульсов.

Символично, что для поимки Саши им пришлось разыграть спектакль. У меня вдруг возникла мысль, что это был тот редкий раз, когда они с Ильёй говорили на одном языке. И только язык обмана привёл их к истине. И к окончательному расставанию. Как Саша могла притворяться столько времени? Неужели она не полюбила Илью за эти годы, даже если изначально у неё были другие мотивы для того, чтобы они сблизились? Дело не в том, что он столько делал для неё. Поступки – выражение чувства. Дело в этом чувстве. А Сашу он любил.

Ей была невыносима благодарность, которую она испытывала к Илье и его отцу – так он сказал. Она считала это унизительным. И думала, что покорность их воле в ущерб собственным потребностям была тождественна этой благодарности. А это совершенно разные категории. Саша ошибалась. Всегда можно договориться, найти компромисс. Только для этого нужно быть честными друг с другом. А Саша не была честна со своим мужем. Илья думал, что она боится забеременеть из-за глупых причин вроде испорченной фигуры, и неудивительно, что счастье материнства должно было это нивелировать. Но Саша не любила Илью. В этом была основная причина.

И я не понимаю, какие мотивы должны быть у человека, чтобы жить с тем, кого ты настолько ненавидишь, вплоть до желания его убить. Ради чего она терпела? Могла просто уйти – разве у неё было недостаточно денег и возможностей, чтобы продолжать заниматься тем, чем ей так нравится, уже без помощи Ильи и его отца?

Хотелось бы верить, что всё действительно закончилось, и никому ничего больше не угрожает. Разве что мне привязанность к Илье. От его недолгих звонков, в которых мы обменивались незначительными впечатлениями о прошедшем дне, становилось тепло на душе. Он так говорит со мной, как будто влюблён. Казалось, что ему интересно слушать меня. А мне хотелось знать, чем занимается он. Было приятно вместе с ним переживать эту радость свободы. Я его понимала, пусть моё заточение было не таким долгим, но тоже полным страхов, и, что отрицать, прежде не свойственных мне приступов ненависти. Удивительно, что я смогла её преодолеть, что из неё прорастало притяжение к человеку, от которого мечтала бежать на край света. А теперь мне хотелось не только слышать его, но и видеть. И чтобы он коснулся меня.

Мой автомобиль незаметно преодолевает лежак, и я паркуюсь у кафе, где Илья назначил мне встречу. Вижу его за перламутровым стеклом. И не выхожу из машины ещё несколько минут. Наблюдаю за Ильёй, пока он не видит меня. Чуть опустил голову. Он не занят телефоном. Смотрит в чашку, методично размешивая её содержимое. Хочется подойти к нему неслышно, и погладить по голове.

Мне нравится, когда он задумчивый. Спокойный. И сосредоточенный. Больше не агрессивный. «Твой миллионер» – его только так кличет Ленка.

Мой.

Усмехаюсь собственным иллюзиям. Но они приятные. Останусь в них ещё ненадолго. Пока благодарность ко мне не станет его тяготить. И над нашими зарождающимися отношениями станет властно земное притяжение.

Он повернул голову, когда я вошла в помещение. Поднялся из-за стола. Сегодня Илья был по-новому красив. Он держался так легко. Словно последние его оковы отстёгнуты. И он уже далеко ушёл от расстрельной стены. Ему больше ничего не угрожало. Свободный. Неосторожный. Улыбчивый.

– Привет. Почему ты не опоздала?

– А нужно было? – я останавливаюсь в шаге от него. Он чуть приближается. Скользнул взглядом по моей щеке. Подался вперёд. Но не поцеловал.

– Положено, – кивает. – Ты просто обязана опаздывать на свидание.

– Разве у нас свидание?

– По крайне мере, всё необходимое для него имеется. Приятное местечко, где можно поговорить, – окидывает взглядом зал. – Цветы, – отходит к диванчику за столиком, и в его руке появляется букет роз. Такой яркий и пышный, что я невольно прикрываю ладонями лицо, чтобы скрыть обнажающую эмоции улыбку.

– Спасибо, – я принимаю букет обеими руками. Когда перехватываю, наши пальцы соприкасаются.

Невинное прикосновение, но так хотелось его.

Илья наклоняется низко, тугая обёртка прижалась к его волосам, а он обдаёт дыханием мои пальцы и целует. Из меня словно вычерпнули загустевшие от стыда эмоции, и заменили их на чистую воду.

– И почему у такой необычной девушки такие обычные цветы самые любимые? Куда хочешь сесть? Хочешь, уступлю тебе своё место? – я мотаю головой, и киваю на диванчик, перемещаюсь туда. Тяжеленный букет ложится на вышитые жемчужно-розовым гобеленом подушки.

– Ты разве спрашивал, какие у меня любимые цветы?

– Нет. Я предположил. Ты столько знаешь о розах. Значит, любишь их. Не угадал?

– Не самые любимые.

– Хочу знать, какие самые.

– Ещё не выбрала.

Он смотрит на меня, будто не дышит. Хмыкает.

– Как у тебя дела, Лисёнок?

– Я нашла работу.

– Нашла работу, – вторит. – Я очень рад за тебя. Но я думал, что ты позволишь мне помочь тебе с этим.

– Не стоит, правда. Может позже, когда я наберусь опыта… – опускаю глаза. Размечталась. Позже его не будет рядом. Сглатываю. – Это строительная фирма. Только они занимаются бизнес-центрами. Частные дома мне, конечно, нравятся больше.

– Что за фирма? Где находится?

– В Царицыно. Называется…

– Это другой конец Москвы. От вашего с мамой дома. Зачем же так далеко?

– Ничего страшного. Если много пробок, буду ездить на метро. Читать в дороге.

– Ты будешь уставать. Я бы не хотел этого. Давай попробуем поискать более удобный вариант. Вместе.

Глядит на меня с надеждой. Господи, как же приятно, что он хочет мне помочь, позаботиться обо мне. Укрывает его вниманием с головой.

– Давай снимем тебе квартиру. Ты сможешь оставаться там, когда не будет сил ехать домой.

– Нет, Илья, это исключено.

– Ту, которая тебе понравится. Я не могу позволить тебе выматываться. Зачем, если есть возможность жить иначе?

– Извини, пожалуйста, – мне приходится всё-таки ответить Ленке. Она набирает уже четвёртый раз, несмотря на моё сообщение с просьбой перезвонить попозже.

Отлично, я была в дороге тридцать минут после того, как она прислала мне фотографии из примерочной, и до сих пор выбор не сделан. Взволнованная подруга выдаёт целую тираду, которую невозможно остановить в течение минуты.

– Хорошо-хорошо, – выдыхаю в трубку. – Даже если я приеду, всё равно – мне на фото понравилось третье, и я уже не поменяю решение.

– Вживую оно смотрится совсем по-другому. Мне кажется, цвет меня бледнит. Да что там! Лисец, он меня убивает! Ну пожалуйста-а-а-а!

Бросаю на настороженного Илью быстрый взгляд.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – тараторит Ленка. Мне с одной стороны приятно, что предстоящее свидание вызывает такие не свойственные Ленке эмоции. Но я совершенно не хочу сейчас уезжать. – Это не займёт больше десяти минут. Я просто умру, если ты мне не поможешь.

– Ладно. Я сейчас буду.

У Ильи вытягивается лицо. Он похож на ребёнка, у которого отобрали конфету.

– Скажи мне, что я ослышался.

– Она не простит мне, если я её сейчас не поддержу.

– Я не видел тебя четыре дня, Лисёнок. Я от тебя не отстану, даже не надейся.

– Ленка, кажется, влюбилась, и она не может выбрать из пяти платьев одно, в котором сегодня пойдёт на свидание. Оценка по фото её не устраивает.

– Я уверен, что твоя Ленка зацепила своего кавалера характером. И ему совершенно всё равно, в каком платье она будет. Её решительность перекроет даже самый неудачный наряд.

– Это хорошо или плохо?

– Это замечательно. Но с выбором надо помочь. Раз ей это так важно. Ты на машине?

Киваю.

Он достаёт бумажник, выкладывает купюры на стол.

– Покатаешь меня?

– Ты хочешь поехать со мной?

– А почему нет?

– Предупреждаю сразу: это, скорее всего, надолго, и Ленка не одобрит, если я приду с кем-то.

– Я знаю, что я ей не нравлюсь. Это не взаимно. И мы ещё всё исправим. А пока я подожду тебя на улице. Поехали, – протягивает мне распростёртую ладонь.

– Ты серьёзно?

– Скорее же. А то платьев на выбор станет шесть.

Прижимаю к себе букет, и беру Илью за руку. Он рассказывает анекдот, пока мы идём, потом переходит с темы на тему, задаёт вопросы, и если я задумываюсь, сам отвечает. Словно пытается заговорить мне зубы. Чтобы я не замечала, что он так и не отпустил меня. И как не соответствуют динамике речи его протяжные поглаживания большим пальцем по моей ладони.

Илья открывает передо мной дверь в машину. Мы садимся. Я вцепляюсь в руль. А он расслабленно откидывается на спинку сидения.

– Пока ещё не освоилась? – спрашивает ласково.

– Ужасно боюсь кого-нибудь сбить. Ты не против, если мы будем ехать молча. Я когда тебя слушаю – не могу ни на чём другом сосредоточиться.

– Какие приятные слова, – он хмыкает. – Хорошо. Я буду молчать. Если что-то пойдёт не так – я тебе помогу. Ладно?

– Спасибо.

Пока мы едем, я краем глаза вижу, что он поглядывает на меня, и как его губы растягиваются в улыбке.

– Мне будет неловко, что ты меня ждёшь, – говорю, когда мы выходим из машины.

– Я сам это придумал. Иди. Я буду в парке, пристроюсь на какой-нибудь лавочке. Со студенчества в парках не был.

– А если тебе потребуется на работу? Я правда не знаю, сколько это займёт…

– Всё успею, не переживай. Подожду сколько потребуется. Ты только не забудь про меня. Мне оттуда входа в торговый центр не видно будет.

– Как же я про тебя забуду, – выдаю серьёзно, будто он не шутил.

– Ты себе ничего не хочешь присмотреть, кстати? – лезет за бумажником, встречает мой строгий взгляд. – Извини, я рефлекторно. Ты сейчас будешь думать, что я пытаюсь тебя подкупить.

– Не буду. Но это не значит, что деньги за телефон я тебе не собираюсь возвращать.

– Ну Алиса, это же был подарок. И подарков будет ещё много. Неужели мы каждый раз будем поднимать эту тему?

– Да.

– Я тебя понял. Ладно, иди же. Мне непривычно стоять рядом с тобой и не держать тебя за руку. Всё. Я пошёл ждать.

– Спасибо, – улыбаюсь ему, и всё же сдерживаюсь, чтобы не поцеловать его в щёку.

Ленка сидит на диванчике со слезами на глазах.

– Нет, ты серьёзно? – сажусь напротив неё на корточки. – Ты плачешь? Из-за платьев?

– Если я ему не понравлюсь – я этого не перенесу, – Ленка всхлипывает. Вот уж не ожидала от неё такой сентиментальности. – Ты себе не представляешь, какой он… классный. Эти его глаза голубые. И профессия такая благородная. Врааач, – тянет мечтательно. – Такой интеллигентный. Интересный. А как он разговаривает, Лисец. Говорит как пишет, – всхлипывает снова.

– Ну ты чего, Лен? – самой хочется расплакаться за подругу. И в то же время её отчаяние из-за такого пустяка вызывает истерический смех – ну как она может не понравиться? Он уже пригласил её на свидание после их беседы на нашей с мамой даче. – Давай-ка, вставай, и быстро мерить платья. Ты во всех хороша. Нужно просто выбрать самое лучшее. Давай-давай-давай, – тяну её за руку, и толкаю к примерочной.

Девушка-консультант протягивает ей заготовленный ворох одежды, и смотрит на меня жалостливо.

Я жду, расхаживая по залу.

Если бы Ленка знала, как я ей завидую. Они будут узнавать друг друга постепенно, переходить от внешней симпатии к симпатии характеров. От влюблённости к страсти, а потом, может быть, к любви.

Мне бы хоть немного этой ясности в наше с Ильёй взаимодействие. Нормальной последовательности. Мы ведь даже не успели друг к другу присмотреться. Обстоятельства зажали нас в узкой клетке. Он бросался на меня голодным зверем. Изучил залпом. Я вжималась в стены и пыталась в этой полутьме разглядеть в нём хоть что-то человеческое. Только нашла, а меня вытолкнули на свободу. Я подышала, и без него ощутила одиночество. Я сама ждала эти четыре дня, чтобы увидеть его. А сейчас просто изнываю – будто дали вдохнуть, и снова топят.

Скорее же, Ленка! Я хочу, чтобы он снова взял меня за руку.

Подруга выходит из примерочной, надев то платье, которое мне понравилось больше всего.

– И что цвет? Совсем он тебя не бледнит, – я обхожу её кругом. – Везде сидит прекрасно.

– И я о том же говорю девушке, – вымученно выдаёт консультант.

– Я просто Вас уже достала, – Ленка вертится перед зеркалом. Улыбается, бросив через плечо удовлетворённый взгляд на своё отражение.

– Меряй другие – давай сравним, – я сажусь на диван.

– Нет. Мне оно тоже больше всех понравилось.

– Ничего не выйдет. Я только за этим, что ли, приехала? Посмотреть на то платье, которое мне изначально понравилось?

– Да. Я правда довольна. Иди. Я вижу, что ты спешишь, – хмурится, когда я подскакиваю. – Только глупостей не делай. Не езжай с малознакомыми дядями невесть куда.

Целую Ленку в щёку, и сбегаю вниз.

В парке много людей. Дети на самокатах, подростки на роликах. Велосипедисты. Журчит, обдаёт холодом фонтан. Липы уже давно отцвели, а всё равно пахнут сладко.

Илья сидит на деревянной лавочке. И он не один.