Текст книги "Прощённая"

Глава 38

Илья

Впервые вижу, как Алиса улыбается. Прижмурилась, раскрыла губы. Довольная. Буквально светится от радости. На свободе и в простой одежде она выглядит совсем девчонкой, на шестнадцать максимум. Но главное как держится – наконец-то расправила плечи, вытянула свою тоненькую длинную шейку. Жаль, что это лишь фотография. Да и мне она бы так никогда не улыбалась. Остаётся только это – любоваться ею со стороны, через экран телефона.

Лисёнок такая маленькая на фоне тяжёлого чёрного внедорожника. Так и должно быть, чтобы на дороге её не прижимали всякие идиоты. Машина надёжная, и я уверен, что Алиса будет водить осторожно.

Им с мамой вручили букеты, как и было оговорено. Стоят в окружении сотрудников магазина, одетых в жёлтую форму. И солнце заливает стёкла здания за их спиной. У ног разноцветная фольга из хлопушек. Отличная фотография. Главное, чтобы Алиса никогда не догадалась, что это представление с выигрышем машины устроил я.

– Илюш, ты здесь? – Сашин голос как громкий звук в похмельное утро.

Распахнула дверь, зашла в мой кабинет.

– Я уже уезжаю, – поднимаюсь из-за стола.

– В офис? Вечером?

– Да. У меня встреча.

– Может, немного опоздаешь, – хитро лыбится, и идёт ко мне грациозной походкой.

– Мы на днях взяли новый заказ, и я хочу лично проследить за всеми этапами его выполнения. Клиент очень придирчивый, и я не могу его потерять.

– Ты обиделся на меня? Из-за моих разъездов? Не думай, что я не скучаю. Просто не хотела представать перед тобой такой неухоженной. Как тебе моя причёска? – тронула прядь волос.

Саша, конечно, всё продумала. Пока она «была у похитителей», не стриглась и не красила волосы, отрастила густые брови, в больницу прибыла в замызганной одежде, с неаккуратными ногтями. Её фигура приобрела более мягкие очертания, поскольку она больше не проводила на тренировках по пять дней в неделю. Думаю, она плохо ела с того дня, как узнала о смерти отца, и заставляла себя мало спать. Отсюда правдоподобный болезненный вид. Только одну деталь упустила. В вечер её приезда я проводил свою жену в спальню, и когда укрывал её одеялом, не мог не заметить, какие идеально гладкие у неё ноги. Ни единой точки волосяных луковиц. Вот уж добры были похитители, раз «вызывали на дом» косметолога к своей мученице.

В суде, конечно, это за доказательство не сойдёт. Так, лишь очередной пунктик для себя, как новый крючок для надежды – Саша не могла совершить идеальное преступление.

Она подошла близко.

– Саш, правда, мне нужно ехать. Давай завтра утром куда-нибудь сходим вдвоём?

– Я не хочу никуда идти, – протягивает медленно, опускает глаза, трогает мою руку.

Обхватывает в тесный круг большой палец. Мнёт осторожно. Поглаживает, сжимает, пропускает сквозь свои пальцы вверх-вниз. Как член надрачивает.

Оказалось достаточно такого простого жеста инициативы со стороны женщины, которую я раньше очень любил, чтобы вызвать соответствующую реакцию. Член встал колом. Тело потребовало разрядки.

Трахнуть Сашу прямо сейчас.

И вместе с этим разъярённым желанием накатил приступ дикого отвращения к самому себе. Я высвобождаю руку, и смотрю Саше в глаза. Она улыбается уголком рта.

– Ты из-за неё такой холодный? Из-за девушки, которая жила с тобой, пока меня не было, да? Карина сказала, её зовут Алиса.

Уже только за то, что называет её имя, хочу ударить. Если я убью её сейчас – какова вероятность, что я успею расправиться с Власовым прежде, чем меня посадят? Тогда Алисе ничего не будет угрожать. А те трое, что были лишь инструментом в руках Саши – хрен бы с ними. Удавить эту тварь прямо здесь, прижав головой к столу, на котором я обожал её трахать.

– Даже не дал нам познакомиться как следует. Сколько ты ей платил? Или её труд был бесплатным?

– Бесценным. И я думал, ты изменилась. Есть хоть что-то, чем можно вытравить твою похоть? У тебя до сих пор всё сводится лишь к одному.

– А раньше тебе это нравилось, – Саша прижимается ко мне грудью, кладёт руку на ширинку. Шепчет: – До сих пор нравится, ведь так?

Саша знает, как трогать. Естественная реакция тела на умелые прикосновения. Приятно. Хорошо. Хочется ещё. Хочется больше.

Я подхватываю Сашу за талию, сжимаю с такой силой, что она охает. Усаживаю её на стол.

И ухожу.

– Илья! Илья, ну ты чего?

Вот как надо оскоплять способность к принуждению. Приставить женщину, которую ты презираешь, и пусть трогает. Вызывает возбуждение, затмевающее разум. И ты как животное, которому всё равно кого. Только я могу Сашу оттолкнуть. А у Алисы не было никакой возможности мне сопротивляться. Она была беспомощна, и сама себя ненавидела за то, что ощущает. Но я продолжал, спрашивал, заставлял её признаваться – её тело говорило «да», значит, она на самом деле хочет. А это ни хрена не так.

Ищу Карину, и нахожу её в кухне.

– Я же просил тебя ничего не говорить ей про Алису.

– Я не говорила, – смотрит на меня испуганно. – Клянусь. Только сказала как её зовут, и всё.

– Не рассказывай ей, что здесь было, сколько это длилось, и не давай никаких данных.

– Хотите, я постараюсь отвести подозрения, что есть повод для ревности?

Хмурюсь.

– Вы же переживаете, что Ваша жена захочет ей отомстить. Мы оба знаем, что у Александры Дмитриевны взрывной характер. Давайте я скажу, что Вы встречались с другой женщиной. Ну, или мельком упомяну, что Алиса – лесбиянка?

– О Господи, не надо этого вранья. Просто не распространяйся.

– Я-то не буду. А вот если Ваша жена свяжется с Маликой… Не думаю, что после того, как Вы её выставили, она останется на Вашей стороне.

– Проще и вправду всех попереубивать.

– Ваша сестра, кажется, с Вами солидарна. Уж больно сильно она хочет выяснить, когда и куда поедет Александра Дмитриевна. Сегодня дважды звонила. И что-то мне подсказывает, что Влада Сергеевна так желает увидеть Вашу жену не потому, что соскучилась по золовке. И мирно встреча не закончится.

– Саша ездит с охранником, Влада ей ничего не сделает…

Мне приходит сообщение. И я не могу сдержать улыбку.

– Я буду ближе к ночи, на меня ужин не планируй.

Солнце уже не припекает, и приятная прохлада от подступающего вечера вместе с ветром приносит запах цветов из сада. Мне до сих пор не верится, что всего несколько дней назад я не мог находиться на улице. Осталось вернуться к любимой привычке пить кофе по вечерам.

До встречи ещё полтора часа, и я успею заскочить и рассказать хорошую новость прямо сейчас.

Машин на дороге мало. Неудивительно, пора отпусков. Мне скоро и это снова станет доступно. С каким бы удовольствием я отвёз Алису к океану. Как ей пойдёт райский пейзаж с белым песком и бирюзовой водой. И пышный тропический цветок в её волосах. Как так может быть, что она ни разу не летала на самолёте? Мечтает путешествовать, а возможности нет. Нужно придумать и на эту тему что-нибудь. Пока у них с мамой не начался учебный год – организовать им поездку в тёплые края. А у Алисы нет загранника.

Ничего. Я решу этот вопрос. Когда думаю про Алису, моя фантазия не знает границ. Лисёнок как муза. Вдохновляет на что-то безостановочное. Только раньше желания, которые она во мне вызывали, были кипящими и красно-чёрными. Теперь отношение к ней как к светлячку, которого нужно беречь от огня, и я просто обязан срочно изобрести безопасное пламя, в котором ей можно купаться. Сделаю для неё всё то, что и положено, когда ухаживаешь за девушкой, которая тебе нравится. Только у меня цель другая. Хочу, чтобы память моего телефона переполнилась от фотографий, где она улыбается.

Прежде, чем выйти из автомобиля, не могу удержаться, достаю телефон и снова разглядываю фото. Главное, что теперь Алиса в безопасности. На свободе. И её окружают любимые люди. Её подруга точно ни при чём. Евгения Плотникова не признала в фотографии Лены ту самую приятельницу, которая познакомила её с Антоном. Значит, не она помогала ему находить девушек. Видел Лену второй раз, и она по-прежнему производит впечатление предприимчивой девушки. Для Лисёнка такая подруга – прекрасное дополнение. Её мама правильно заметила. Уверен, что именно Лена вносит в жизнь Лисёнка веселье и разнообразие, которые необходимы в таком юном возрасте. Иначе сидела бы целыми вечерами за книжками, так тоже нельзя.

Алиса держит маму под руку, и её пальцы едва касаются плоского живота под белой футболкой. Невольно вспоминаю её слова. Не беременна. А вдруг она обманула? Чтобы я отпустил её. Не могла. Лисёнок не станет меня обманывать. Только на этот раз я предпочёл бы ложь. Я ведь даже не успел переварить эту новость, потому что заявилась Саша. И попытки сдержать ярость и не убить эту женщину прямо там, на глазах у полицейских, быстро заполнили образовавшийся вакуум. Мне было пусто от слов Алисы. Вслед за облегчением – что так правильно, что это верно, ведь ничто не должно связывать её со мной, напоминать обо мне – навалилась пустота. Она съела меня, даже не прожевав, и отрыгнула, не начав переваривать. К ногам моей жены, отомстить которой стало первостепенным смыслом.

Нажимаю на кнопку домофона оговорённые два коротких и четыре длинных. Мне открывают.

Он встречает меня в белой рубашке, застёгнутой наглухо, и чёрных брюках. Только пиджака с галстуком не хватает – а так словно только что встал со своего кресла руководителя огромной компанией. Ну, и тапочки с медвежьими ушами здесь, конечно, лишние.

– Что ты ржёшь? – ухмыляется он. – Твой остолоп Володя не нашёл нормальных тапок. Хорошо хоть не белые.

Приятно, что он прежний.

Когда я впервые за долгое время увидел его осознанный взгляд, он плакал. И посмотрел тогда на меня с таким отчаянием, что горло свело. Его пальцы были в крови. А разбитая рамка с фотографией Саши, которой он любовался, пока был в заточении весь это проклятый год, валялась у стены. И он сказал: «Я вспомнил. Я вспомнил, Илья, что это она сказала „Его – ножом в живот“».

– Ну, – протягиваю я, – для некоторых ты сейчас на самом деле в белых тапочках.

Он обнимает меня крепко.

– Привёз хорошую новость?

Киваю:

– Нашли владельца внедорожника, на котором они были.

Глава 39

Ленка написала, что будет только вечером. До Кати она не дозвонилась. Я, честно говоря, расстроилась. Надеялась, что мы проведём вместе целую субботу. И даже не знаю, чем себя занять. За эти четыре дня здесь я уже начала уставать от безделья.

Спросила у тёти Тани разрешения взять из сарая велосипед покататься. Подкачала колёса, почистила и смазала цепь. А вот с правой педалью пришлось повозиться, потому что только после разбора и кардинальной чистки удалось заставить её крутиться.

Когда выкатывала из калитки своё временное транспортное средство, думала о том, что неплохо бы вернуться в город и поискать работу. Надеюсь, Илья сам скажет Нике, что все эти разговоры про трудоустройство больше неактуальны…

Мне не понравилось то, что я сейчас почувствовала. Когда вспомнила о нём. Не получилось, как получалось до этого, перевести мысли в русло «как я рада, что всё закончилось», или «надеюсь, всё это было не зря, и он больше не будет никого обижать». Теперь я думала о нашей первой встрече. О том, как он понравился мне, когда я увидела его в оранжерее. И как жестоко обманулась, решив, что он будет меня защищать.

Говорят, что по прошествии большого количества времени даже из самых плохих отношений выбираешь и оставляешь только хорошее. Вот я удивлюсь, если через много лет найду, что оставить про него. Кроме моих беспочвенных иллюзий. Ах да, ещё его воздействие на моё тело. Всегда безоговорочно результативное. Зачем я сама целовала его в тот раз, когда мне показалось, что я ничего не испытаю? Не хотела, чтобы он проиграл? А когда попросила его обнять меня… мне просто было страшно. Я бы попросила так сделать и чужого человека, который оказался рядом в такую минуту… наверное.

А Илья не чужой?

Поворачиваю велосипед в сторону леса. И вижу человека, который идёт вдоль обочины. Он одет не по погоде. Слишком тёплые вещи для такой жары. Замызганная клетчатая сумка в руках. И выцветшая кепка, сдвинутая на затылок.

Мужчина поднимет на меня голубые глаза, и они мне нравятся. Его взгляд как светлое пятно на фоне загрубевшей от солнца кожи. В этом взгляде надежда, решительность, целеустремлённость – совсем не вяжется с образом бездомного.

Он сбавил темп шага, присел на бревно, и продолжает смотреть на меня.

– Вам помочь?

– Не подскажите, дом сорок шесть далеко отсюда? Не пойму, в ту ли сторону иду.

– Не знаю, – пожимаю плечами, оглядываю соседние участки в поисках опознавательных знаков.

– А Вы в каком живёте?

– Тоже не знаю, – извинительно улыбаюсь. Мама сориентировала меня на дом с зелёной крышей, первый после поворота. Таксист так и довёз. – Я здесь в гостях.

– Вашим знакомым повезло. Красивый посёлок. И вообще, иметь дом на природе – это предел мечтаний. Верно?

– Думаю, моя мама согласилась бы с Вами. Уж больно она любит возиться с цветами. А в квартире её фантазии тесно.

– Неужели у Вас нет своей дачи?

Мотаю головой.

– Жаль. Свежий воздух полезен всем, – он тяжело вздыхает. – Вы езжайте. Я сейчас передохну, и пойду дальше.

– Давайте я проедусь по улице, попробую найти нужный дом.

– Нет, нет, не стоит, спасибо, – улыбается, плотно сомкнув губы. Он и разговаривает так – будто пытается спрятать зубы. Вытирает лоб тыльной стороной руки, демонстрируя коротко постриженные чистые ногти. Кепка сдвигается ещё дальше назад. И всё же удивительно, что человек с такими красивыми чертами лица оказался так низко на социальной лестнице. Я никак не могу принять это противоречие – когда внешность человека не соответствует его возможностям. Не финансовым, нет, эмоциональным. Всегда верю, что если есть физическая привлекательность, значит, есть и достоинства в характере и помыслах. Потому что это всегда отражается на лице – апатия или любовь к жизни, доброта или разочарование в людях… Наверное, поэтому я так ошиблась с Ильёй. И вот теперь снова – мне не кажется, что этот мужчина с такими ясными голубыми глазами мог позволить себе опуститься до бездомного. – Просто очень жарко, а я выпил последний глоток воды ещё когда сошёл с электрички.

– Вы шли сюда пешком?

– Долго, да?

– Подождите, я принесу Вам воды.

– Правда? – он морщит лоб. – Конечно. Я буду Вам очень признателен.

Я оставляю велосипед у забора.

Когда иду обратно по тропинке, держа в руках наполненную чашку, вдруг проскакивает мысль, что велосипеда-то я, наверное, уже не увижу. Как и человека в кепке.

Но какого же было моё удивление, когда я обнаружила его по-прежнему сидящим на бревне. Кепка лежала рядом, а он убирал что-то в раскрытую сумку. Русые волосы, вымытые и густые, были расчёсаны.

– Пожалуйста, – протягиваю ему чашку.

Он благодарит, и несколькими большими глотками опустошает её.

– Представляете, я уже девять лет на улице, но до сих пор не могу перестать удивляться, – отдаёт мне чашку, – сколько на свете добрых людей. Ещё не было ни дня, чтобы мне не встретился хороший человек, который даст еды, или денег; помогают с жильём, найти подработку. И неважно, в каком ты городе или посёлке. А вот последние сутки выбивались из этой удивительной закономерности. Я со вчерашнего утра на ногах, и ещё не спал, не ел, и не нашёл ни ночлега, ни работы. Шёл по пустой улице, смотрел на свои старенькие часы, и думал – ещё две минуты, и ровно сутки, как не произошло ничего хорошего. А Вы как маленький ангел, который в последнюю секунду поймал надежду за хвост и вернул мне. И даже просить не пришлось, Вы сами предложили помощь.

– Это… пустяки.

– Кому-то может и так показаться. Но не мне точно. Адрес дома, который я ищу, дал один человек. Я долго сюда добирался. И очень надеюсь, что не зря. Там живёт женщина, которую я когда-то очень любил. И каждый раз, когда мне было плохо, я вспоминал о ней, и это всё меняло… У Вас есть свой дом? Место, откуда Вы не хотите уходить, и куда всегда хотите возвращаться?

– Есть.

– И почему Вам всегда хочется быть там? Он красивый, уютный, удобный?

– Я там выросла. Много хороших воспоминаний. Дома всегда ждёт мама. В этом дело. Дом всегда связан с людьми – это не просто место. Место может быть некрасивым, и не во всём удобным. Не это важно.

– Как Вы это поняли? Такую важную мысль в таком юном возрасте?

Пожимаю плечами.

– Я вот понял только после того, как всё потерял. А пока этого не случилось, у меня были совсем другие цели и ценности. Много денег, красивый дом, заполненный красивыми вещами, ещё больше денег. Вы когда-нибудь бывали в таких домах, где вся эта красота тут же превращается в картонные декорации, потому что сами люди в них – пустые?

Нет. Илья – не пустой.

Отрицательно мотаю головой.

– Я за Вас очень рад. И надеюсь, что Вам и не придётся с таким столкнуться. Это удручает, – он встаёт, надевает кепку. – Как думаете, она меня простит? Женщина, которую я так долго искал, и которую увижу с минуты на минуту.

– А Вы сильно её обидели?

– Сильно. И что хуже, это было слишком давно. Но я всё равно буду просить прощения.

– Лучше поздно, чем никогда. К тому же говорят… что время лечит, и плохое забывается, помнишь только хорошее.

– Спасибо Вам. Огромное, – он низко наклоняет голову.

Я отнесла чашку в дом. И когда вернулась, мужчины уже не было видно.

Сажусь на велосипед, и начинаю крутить педали медленно. Более того, притормаживаю намеренно, хотя здесь с горки. Я как будто упустила какую-то мысль, не успела её обдумать. Ощущение нехватки застигает врасплох, и овладевает мной с такой скоростью, что я уже не знаю – вторить ему, разгоняясь, или остановиться вовсе. Я не могу себе признаться в том, что…

Да мне же просто скучно! Вот я и думаю о том, чего на самом деле нет. Прогнать! Взять себя в руки. И я про себя, с тем же упорством, с которым преодолеваю песчаные пустоши на тропинке к лесу, начинаю скандировать стихи.

Когда я уехала на достаточное расстояние от посёлка, мне вдруг позвонила Катька.

– Алиска, ну ты совсем меня игноришь! На сообщения не отвечаешь, созвониться никак не получается.

– Извини. Ленка обещала, что вы вдвоём сегодня приедете.

– Я уже. Меня Игорёк везёт. Мы у посёлка. Ты-то где?

– В лесу.

– С ума сошла?! Там же клещи!

– Я осторожно. Тем более, они сейчас малоактивны. Скоро приеду. Тебе Ленка говорила? Дом с зелёной крышей.

– Да-да! Целую! До встречи!

Я рада, что увижу Катьку. И на обратном пути вместо стихов вспоминаю сцену за сценой нашего детства. Катя всегда втягивала нас с Ленкой в какие-то авантюры. От невинных симуляций обмороков, когда класс не подготовился к контрольной, до, буквально, незаконных проступков: одна девчонка из нашей группы забыла принести к уроку труда оговорённые ингредиенты для приготовления торта, и Катька сподобила нас стырить яйца и пакетик дрожжей у другой группы. Ох как нам тогда влетело…

Они ждали меня у ворот. Игорёк молча кивнул, а Катька бросилась обниматься.

– Ну что, угостишь нас чаем? Или сразу перейдём к делу? – трясёт бутылкой вина. – О, ну пожалуйста, ну ради меня, всего полбокальчика! – взмолилась, вглядываясь в моё наморщившееся лицо.

– Надо дождаться Ленку, – настаиваю.

Мы заходим во двор.

– Ни хрена себе дела! – Катька даже спотыкается. – Это ещё чей красавчик? – кивает на машину во дворе.

– Наш с мамой.

– Что?

– Мы выиграли в магазине.

– Да ты гонишь!

– Серьёзно тебе говорю! Нас так напугали сначала. Мы пришли, сделали покупки, маме дали скидочную карту, и она убрала её в сумку. Проходим через пищалки – красный сигнал. Что-то в сумке. Нас охранник за собой. Приводит к столу у окна. Там ещё несколько сотрудников. Оказалось, скидочная карта – липовая, они на неё специально магнитик прилепили, чтобы нас так разыграть. Все начинают кричать «Ура!» Шарики, хлопушки. Оказалось, мама стала сотым покупателем. И в честь недавнего открытия магазина они устроили такой сюрприз.

– Алиска, ну за кого ты меня принимаешь? – Катька гладит машину по двери. – Кто подарил тебе такую прелесть? А главное – что ты для этого сделала? – поднимает на меня круглые глаза.

– Да я честно. Вот сейчас у мамы спросишь. Она тебе в красках расскажет.

– Ну не может магазин подарить такую дорогущую тачку.

– А что со страховкой? – мрачный Игорёк, сложив руки на груди, делает шаг ко мне. – И вообще, ты знаешь, во сколько обойдётся её обслуживание? Они об этом подумали?

– Сказали, что если поломка, или авария, звонить по номеру салона, который входит в число их спонсоров, или что-то типа того.

– Удачно вы, – тянет Игорь, – оказались вдруг сотым покупателем.

На секунду у меня проскальзывает мысль, что действительно… покупателей было так много, и это был уже второй день открытия. Неужели мы оказались только сотыми?

Игорю звонят. Он отходит подальше, говорит чётко, только «да» и «нет».

– Надо ехать, – говорит, когда возвращается к нам. – Опять к Марии Григорьевне приходили. Опять допрашивали. Алис, а ты не хочешь поучаствовать? – смотрит на меня так, будто я в чём-то виновата.

– Разве я могу помочь?

– Вообще-то да. Ты, как-никак, девушка Антона. А какая-то тварь обвинила его в торговле живым товаром. Может, поспособствуешь оправданию его светлой памяти, дашь показания, что он был нормальным парнем, а? Или тебе уже наплевать. Умер и умер. Он, между прочим, тебя вёз по той трассе. И если бы ты не…

– Игорь, хватит, – Катька встаёт между нами, берёт меня за руку. – Давай я с тобой съезжу.

– Ты-то здесь как раз ни при чём. Ладно. Я понял, – отворачивается. – Надеюсь, хоть вы и подруги с Алисой, ты не такая же, как она.

Игорь идёт к калитке.

– Не обращай на него внимания, – Катька смотрит на меня жалостливо. – Мария Григорьевна для Игоря как родная мама, да и Антон – его лучший друг. Он просто очень переживает.

– Разве я действительно могу как-то помочь?

– Если поговоришь с ней, и пообещаешь, что в случае чего выступишь на суде свидетельницей со стороны защиты, ей точно станет в сто раз легче. Просто нужно будет сказать, что он был хорошим парнем, и никого не продавал.

Мне хочется сказать Кате правду. Только доказательств у меня нет. Одни слова и совпадения. Да, мама Антона работает в консультации, где наблюдалась и я, и Евгения Плотникова. Но я не знаю, имела ли она доступ к информации о пациентах, которые не относятся к её участку. Есть ли шанс что-то выяснить, если я лично поговорю с Марией Григорьевной?

Мне же не грозит ничего, со мной будет Катя.

– Игорь, подожди! – догоняю его. – Я поеду.