Текст книги "Прощённая"

Глава 44

– Прости, что я тебе звоню, – Илья говорит спешно и негромко, как будто не хочет, чтобы наш разговор слышал кто-то ещё. – У меня очень мало времени. Скажи, ты можешь сейчас записать один номер?

– Нет.

– Алиса, найди ручку и запиши. Это важно.

Я ищу взглядом пишущий предмет, и на полке стеллажа нахожу простой карандаш.

– Ты по-прежнему с мамой у Татьяны Владимировны, на даче?

– Нет.

– Только не говори мне, что ты одна, – беспокойство в его голосе зашкаливает.

– Нет, не одна. Я с мамой. И Ленка со мной. И сейчас приедет Катя. Мы вечером вернёмся на дачу. А пока я в другом посёлке. Тут дом. Какая-то передача…

– Дом красивый?

– Красивый, – я расплываюсь в улыбке. И сама себя одёргиваю. Это, наверное, что-то сродни той волне нежности, которая досталась мне, когда к Илье приехала Ника. Мне тоже хочется поделиться с ним радостью. Чисто по-человечески…

– Я рад, Лисёнок, – выдыхает в трубку, словно он подарил мне подарок, который долго выбирал, и очень переживал, что мне не понравится. – Может, когда-нибудь расскажешь, – он откашливается. – Нашла, чем писать?

– Да.

– Я хочу, чтобы ты связалась по телефону с одним человеком. Я не смогу позвонить ему сам, у меня только один звонок. Скажи, что от меня, назови своё имя – он поймёт. Пусть сегодня же приезжает к Татьяне Владимировне, и побудет с вами, пока я не дам отбой.

– Зачем?

– Долго объяснять, не сейчас. Так сложились обстоятельства, что в ближайшее время я больше не могу гарантировать твою безопасность. Но я надеюсь, что всё обойдется. Не хочу тебя пугать. Просто доверься мне, хорошо?

На заднем фоне строгий голос:

– Ещё тридцать секунд.

– Илья, что случилось? – сглатываю. – Ты где?

– Обещаю, что возмещу Татьяне Владимировне все убытки, и компенсирую моральные неудобства, связанные с пребыванием у неё Володи. Но так надо сейчас, хорошо. Пишешь номер?

– Да, – я уже держу в руках карандаш, и на ребре деревянной полки вывожу цифры. Внутри снова вспыхивает воспоминание, как я уже писала за Ильёй под диктовку, и как это всё было…

– Записала?

– Да.

Илья будто прочёл мои мысли, угадал по голосу.

– Алиса, прости, что я тогда так сделал. Заставил тебя, – он снова откашливается. – И прости, что опять о себе напомнил. Но я должен был предупредить, что пока тебе следует быть осторожной.

– Ты… про Власова, да?

– Сразу поняла, мой смышленый Лисёнок, – говорит тихо.

– Всё уже закончилось. Сегодня его должны были арестовать. Появились доказательства.

– Я знаю. Только он не простой товарищ, понимаешь?

– Он говорил, что я его больше не интересую.

– Что?

– Я должна была поехать к нему. Чтобы было, на чём подловить…

– Какого хрена?! Кто тебя надоумил?! – он так кричит, что мне приходится убрать трубку подальше от уха. – Прости, прости, прости, – зашептал. – Ты… ты понимаешь, какой бедой это могло обернуться?

– Всё было продумано. Прослушка, полицейские.

– Какая, к чёрту, прослушка?! Там глушилки. И к нему без проверки никого… Идиоты! Как звали следователя? – И мимо трубки: – Да подожди ты! Алиса? Кто всем этим руководил? Имя, – он требует так настойчиво, что я не могу не ответить.

– Игорь. Игорь Красавин.

– Спасибо, хорошая моя…

Звонок обрывается. Я ещё сижу с немой трубкой у уха несколько секунд.

Что это сейчас было?

Я разговаривала с Ильёй. Слышала его.

Накрываю эту искорку непонятного воодушевления, прячу как ребёнок в прозрачную банку пойманную бабочку. Только я её не отпущу. Оставлю себе, пока не погаснет.

Он попросил прощения. За то, что заставил. От его раскаяния почему-то становится тяжело. Мне кажется, что сам себя он никогда не простит.

А вслед за эмоциями доходят смыслы.

Он сказал, что не может обеспечить мне безопасность. Пока больше не может. Значит, обеспечивал до этого?

А если Власов отказался от меня потому, что с ним разговаривал Илья? Что он мог ему сказать? Что я больше не подхожу? И тот так просто поверил ему на слово? А вдруг они давно знакомы? Ведь Владу узнали те двое, которые у Власова на посылках. Илья не стал бы водить дружбу с таким типом, как Власов.

У него был только один звонок. Илья что, в тюрьме?

Как мне всё это не нравится…

Я набираю номер, который он мне продиктовал. И пока объясняю человеку по имени Владимир, что мне от него нужно, стираю ластиком цифры с деревянной поверхности. Владимир становится очень вежливым, когда я называю, от кого обращаюсь.

Катька приезжает, когда солнце уже спряталось за лесом. Мы просим таксиста подождать, и проводим ей небольшую экскурсию по дому. А затем идём в сад, пока мама проверяет, всё ли закрыто и выключено.

– Почему я всегда связываюсь с какими-то придурками? – Катя подавлена, и не может простить Игорю то, что он хотел отправить меня к Власову как приманку. – Извини, Алиска. У тебя такая радость, а я всё ною.

– Это его работа. Он хотел поймать преступника.

– В итоге его поймала Ленка, считай. И вообще, если бы не она, ещё неизвестно, чем бы всё обернулось. А если бы мама Антона на тебя с ножом кинулась?

– Она и кинулась, – буркнула Ленка.

Мы идём по тропинке к горстке спутанных друг с другом вишнёвых деревьев. Обе мои подруги держат меня под руки, одна справа, другая слева, и тепло не только от их эмоциональной поддержки.

– Она резала салат, – объясняю. – Поэтому в её руках был нож.

– Ну-ну. Если человек продаёт людей, – Ленка повышает голос, – значит, ему ничего не стоит и убить.

– Вот-вот, – вклинивается Катька. – А если человек маленькую хрупкую девушку отправляет в логово зверей как наживку, значит, он с таким же пофигизмом относится к человеческой жизни, как и преступник.

– Ох, как же вкусно пахнет, – Ленка глубоко вдыхает. – Здесь что, сирень какая-то поздняя растёт?

– Это освежитель из соседского туалета, – хрюкает Катька, указывая на домик за забором.

– Там не туалет, сарай, – вступаюсь за Ленкино обоняние. – Здесь у многих удобства в доме. Посёлок жилой. А пахнет гарденберия, вон, вьётся фиолетовое растение в бежевом горшке.

– Спасибо, Лисец, – Ленка прижимает крепче к себе мою руку и гордо поднимает голову. – Хоть кто-то не пытается меня подколоть.

– Не понимаю, как Алиска столько лет умудряется нас защищать друг от друга, и ни с одной из нас не поссориться? А, чудо ты наше? – Теперь и Катька прижимается ко мне плотнее.

– Тебе надо было идти дипломатом. Может, к чёрту учительскую профессию, а? – предлагает Ленка.

– Девчонки, я готова! – мама кричит с порога, махает рукой.

Закрывает дом.

Наш дом.

К тёте Тане мы возвращаемся в полночь. Владимир ждёт нас в своём автомобиле у заборчика. Я сразу узнала его, когда он вышел. Этот человек увозил из дома Ильи Евгению Плотникову.

Мне пришлось наврать маме и подругам, что Владимира прислали из полиции на всякий случай. Татьяне Владимировне мы врали уже все вместе, выдавая мужчину за близкого друга Ленки. Так что их пришлось постелить в одной комнате.

Утром за мной приехал Игорь. Катька к нему даже не вышла. А вот мне удалось лицезреть фиолетовый фингал под его левым глазом. Я сразу же списала это на травму во время задержания Власова.

Мы отправились в участок, чтобы посмотреть фотографии людей, которые могут быть причастны к делу. Игорь на своём автомобиле был впереди, а Володя вёз меня на своей машине.

Он оказался очень общительным, и даже добродушным. Как мне показалось. Много рассказывал про службу в армии, про походы, которые обожал в институте, про российские города, которые почти все объездил, пока не остепенился. За весь его монолог ни разу не упомянул Илью и его семью. А мне, честно говоря, очень хотелось узнать хоть немного больше. Не про то, что происходит сейчас в их доме. Про то, какой образ жизни Илья вёл до того, как с ним и его отцом произошло несчастье.

Володя остался ждать в коридоре. А я сидела за металлическим столом в серой комнате, и рассматривала ряды фотографий, которые передо мной выкладывал Игорь. Мне удалось опознать тех двоих, которые приходили по поручению Власова за мной в день похорон Антона. Среди запечатлённых на фото была и Евгения Плотникова, и женщина, которая работает гинекологом в нашей женской консультации. Всё шло хорошо, пока на столе не появилась фотография Ильи.

– Ты его знаешь?

Сглатываю. Меня охватывает волнение на грани паники, когда я снова вижу эти серые глаза, спустя много дней после нашей последней встречи. Затем замечаю, что на фото у Ильи на скуле синяк.

– Али-са, – пропевает Игорь.

– Знаю.

– Какие отношения вас связывают? Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились?

– Он имеет какое-то отношение к Власову?

– Здесь я следователь, а не ты. Ну? – выкладывает локти на стол, придвигается, смотрит как таранит взглядом.

– Я хотела устроиться к ним на подработку. Садовником. Я случайно познакомилась с его сестрой, когда произошла авария. И она взяла меня к ним в дом.

– На подработку, значит? И сколько ты проработала у Ильи Сергеевича Савельева? И почему Вы не оформляли никаких договоров?

– Это было что-то вроде испытательного срока. И я не подошла, – отклоняюсь на спинку стула. Боже мой, я за эти пару дней соврала больше, чем за год.

– Как садовник? Или как женщина?

– Илья Сергеевич женат. И этот вопрос оскорбляет не только меня, – хмурюсь.

– Наличие супруги, которая, тем более, числилась пропавшей без вести, вряд ли помешало бы ему закрутить интрижку с молоденькой студенткой.

– Игорь, я серьёзно, мне неприятно. Я действительно просто ухаживала за цветами в его доме.

– Тебе врать ещё учиться и учиться. К тому же, – он указывает на свой фингал, – если бы ты была лишь сотрудницей, он не оставил бы мне это за тебя.

– Тебя ударил Илья? – голос выходит хриплым, да и «Сергеевич» я добавляю с опозданием.

– Вчера его задержали в доме, принадлежащем родственнику Власова, вместе с остальной шоблой. В том числе там были две девушки, которые не смахивают ни на садовников, ни на домработниц, ни на друзей семьи. Если ты, конечно, понимаешь, о чём я. В доме обнаружены наркотические вещества. Изъяты видеозаписи, содержащие любительское порно с участием некоторых из опознанных тобой людей; есть основания полагать, что на одном из видео настоящий снафф. Ты знаешь, что это такое?

Мотаю головой. Он криво усмехнулся и продолжил:

– Гражданин Савельев имел при себе флешку, на которой запись истязаний девушки, снятая в доме родственника Власова, и скорее всего, эта девушка давно мертва. Согласись, вряд ли Власов отдал бы такую запись кому попало. Но тебя должно волновать в первую очередь совсем другое. Почему-то своё право на звонок гражданин Савельев использовал не по назначению. Нормальные люди звонят адвокату. Он позвонил тебе. И я подозреваю, что именно ты рассказала ему, что я пытался использовать тебя в качестве приманки для Власова. Так?

– Так, – произношу одними губами. А внутри всё клокочет. Откуда у Ильи эта флешка? Что их связывало с Власовым? Господи, он что, сейчас в тюрьме?

И вместо того, чтобы вытаскивать себя оттуда, он позвонил мне. Использовал свой единственный звонок, потерял время, за которое полицейские уже могли нагородить такую теорию, что никакой адвокат Илью не защитит. И ради чего? Чтобы предупредить меня о возможной опасности, и хотя бы дистанционно, опосредованно, но попытаться защитить меня.

И я смела думать, что ему всё равно?

– Значит, ты была его любовницей, пока не вернулась любимая жена?

Факты рухнули как бетонная плита и раздавили собой мои хрупкие додумки. И я тут же вспомнила, каким холодным Илья был со мной, когда вернулась Саша. Как поспешил избавиться от меня.

Я словно обижаюсь, что он выбрал её. Как будто хотела, чтобы он выбрал меня. И ещё: его любовь к Саше не отменяет возможность человеческого отношения ко мне. Он переживает, и пытается сделать что-то, чтобы оберегать меня. Вот что самое главное.

– Я не понимаю, какое отношение это имеет к Власову?

– Я ждал, что ты мне расскажешь. Что твой любовник делал в доме человека, покупавшего живой товар? Савельев выкупил тебя у Власова?

– Нет, – мотаю головой. – Что за глупости?

– Почему Власов передумал брать тебя к себе?

– Может, он догадался, что это подстава?

– Или знал, что ты больше не обладаешь необходимыми характеристиками. Потому что Савельев заплатил ему за тебя.

– Игорь, перестань. Ты так разговариваешь, как будто я в чём-то виновата, – встаю. – А что касается Ильи – его могли заманить в тот дом обманным путём, и подложить эту дурацкую флешку. Он никогда не стал бы связываться с таким как Власов по доброй воле. И позвонил он мне, чтобы предупредить о возможной опасности. Илья знал, что Власов собирался забрать меня. Его сестра оказалась рядом, когда эти двое, – киваю на фотографии, – по поручению Власова насильственным путём пытались куда-то отвезти меня. И если бы не её охранники, меня, может, уже и в живых не было. Оставь его в покое, у него отец умер недавно после тяжёлой болезни. И жена, которая провела год у похитителей, только вернулась домой. И тут ты со своими нелепыми обвинениями.

– Сядь. И успокойся. Я ни тебя, ни его пока не обвинял. Не додумывай. И вообще, что за негативный настрой? Я не собираюсь сажать за решётку дорогого тебе человека, – ехидно улыбается, когда я вспыхиваю от его слов, и добавляет: – Конечно, если он ни в чём не виноват в действительности. Хочешь его защищать – делай это аргументировано.

Я опускаюсь на стул и выдыхаю.

– Итак, Алиса. Ещё раз. С самого начала. Как ты познакомилась с гражданином Савельевым? И какие отношения вас связывали? Он знал, что ты девственница? Предлагал тебе деньги за вступление с ним в интимные отношения? Шантажировал?

Смотрю на Игоря внимательно:

– Я больше ничего не скажу, пока не переговорю с юристом.

Складываю руки на столе и замолкаю.

Пауза длится несколько минут. Я ощущаю, что Игорь глаз с меня не сводит. Наконец, он встаёт и говорит:

– Ладно. Я тебя понял. Ты можешь идти.

По узкому коридору я иду вслед за Володей. Он настолько огромный, что на его фоне потолки здесь кажутся ненормально низкими, а массивные стулья вдоль стены игрушечными. Илья молодец, что выслал ко мне такого внушительного охранника. Идёшь рядом, а ощущение, что ты в бронежилете.

Он открывает передо мной дверь машины.

– Вы, по ходу, сумочку у этих оставили, – говорит мне, оглядев салон.

– Точно. Я сейчас.

Когда поднимаюсь по ступеням, дверь открывается, и я вижу Илью.

Замираю как вкопанная. И он так и стоит, придерживая дверь рукой.

От неожиданности, рефлекторно, я должна была бы сделать шаг назад. Это же естественная реакция тела при удивлении. Но я смотрю в его глаза, и делаю шаг навстречу. А он ко мне два. Обнимает крепко. Утыкается подбородком в макушку. Держит так сильно, что, казалось бы, не шелохнуться. Но в его руках я как у распахнувшегося окна. Вдыхаю полной грудью.

Глава 45

Илья

– Если бы у тебя был нормальный телефон, ты могла бы читать книги в любое время, – киваю на захлопнувшуюся «раскладушку», которую Алиса кладёт на стеклянный столик после разговора с мамой.

– Мне нравятся бумажные издания, – поднимает голову, смотрит точно в глаза.

– А если попробовать? Хочешь, возьми мой на денёк-другой, – придвигаю к ней телефон. – Не понравится – потом через Володю передашь.

– Ты хочешь отдать мне свой телефон?

– Здесь отличная камера. Вдруг увидишь что-то интересное, сфотографируешь, а потом нарисуешь.

Это я опрометчиво. Найдёт в галерее фотографии рядом с «Соткой», и те, что мне присылал Анатолий. И обо всём догадается. Придётся обмануть Алису, что я за ней следил. А вот если прочтёт переписки – крах. Нет, Алиса не станет читать мои сообщения. Да и врать я ей не хочу. Но она откажется и от машины, и от дома, если узнает, что это моих рук дело.

– Я куплю новый, когда заработаю на него, – придвигает мой телефон обратно ко мне.

Чего и требовалось доказать.

– Здравствуйте, – официант подходит к нашему столику. – Готовы сделать заказ?

– Что будешь, Лисёнок?

– Не голодна.

– Два кофе, пожалуйста. Эспрессо и… латте? – смотрю на Алису. Та кивает.

– Ты же ненавидишь кофе, – не сводит с меня внимательного взгляда. Как же мне нравится, что она смотрит на меня так бесстрашно.

– Он был ещё одним триггером. И я хочу это исправить.

– Ты говорил, что покушение произошло на открытом пространстве. При чём здесь кофе?

– У одного из нападавших было кофе в руках. Человек пил его из пластикового стаканчика, пока меня… Отлично это помню.

Алиса сглатывает. Я ощущаю себя манипулятором, и мне становится стыдно. Я подсознательно взываю к её сочувствию.

– Расскажи мне про дом, в котором ты была вчера, – кладу руки на стол, наклоняюсь чуть ближе к Алисе.

– Не сейчас, – мотает головой. – Илья, я не хочу делать вид, что ничего не происходит. Тебя арестовали. И мне сказали, что ты попал в полицейский участок из-за Власова. Что ты делал в его резиденции?

– Я не хочу, чтобы в твоём воображении стали появляться картинки того, что там видел я. Это по меньшей мере кощунственно. А без картинок не обойдётся, если я начну объяснять.

– Сейчас не время оберегать мою психику. Ты можешь попасть в тюрьму. И если меня вызовут свидетелем по твоему делу, я должна знать правду. Ты ведь был с ним знаком до моего появления в вашем с Сашей доме?

Меня коробит, когда она называет её имя. Сам факт их знакомства кажется чем-то противоестественным. Хочется оградить Алису от всех мерзких людей в мире. Только я в собственном доме не мог её защитить, ни от Влады, ни от Саши. Тем более от самого себя.

…наш с Сашей дом… Алиса ведь думает, что я теперь счастлив, потому что снова обрёл семью.

– Илья. Скажи мне правду. Пожалуйста. Почему ты был в том доме? И как флешка с жутким видео оказалась при тебе?

– Флешку дал мне Власов накануне. Он хотел, чтобы я просмотрел содержащиеся там материалы, – судорожно сглатываю, и Алиса понимает, что я это сделал. И однозначно чувствует, какие эмоции я при этом испытал. Потому что секундное возмущение сменяется жалостью. – Меня должна была интересовать обстановка, – прочищаю горло кашлем. – Власов хотел, чтобы я построил для него новую резиденцию. В которой он будет мучить девушек, – поднимаю на неё глаза.

– Ты согласился… почему ты согласился на это?

– Я был наслышан о Власове ещё до знакомства с тобой, здесь ты чуть-чуть права. Но прежде не видел его ни разу. В отличие от моего отца. Власов нанял нашу компанию для строительства дома своей семье, ещё несколько лет назад. У него ведь есть семья, Алиса. Жена, сын. Немного несправедливо, правда? – горько усмехаюсь. – Поначалу мой отец согласился. Проект должен был быть выгодным. А затем до папы дошли слухи о некоторых пристрастиях новоиспечённого клиента. И он отказался в жёсткой форме. Власов даже ничего не отрицал. Более того, предложил удвоить сумму. Но мой отец был категоричен.

– А Влада? Почему люди Власова её знают в лицо?

– Думаю потому, что она приезжала к Власову после покушения. Моя сестра лично проверяла всех, кто мог иметь мотивы убить нас.

– Он оказался непричастен?

– Нет. Он точно непричастен. Но лучше бы это оказался он.

– Ты… мне расскажешь? Про покушение. Ты ведь знаешь, кто это сделал.

– Зачем тебе это?

– Не могу объяснить, – она зажмуривается, будто пытается что-то вспомнить. – Но мне становится легче, когда я понимаю твои поступки. Это… меня с самой собой примиряет.

Эти её слова как волшебный клей, сладко пахнущей массой заливают мою душу, заживляют каждую трещину не оставляя за собой ни шрама. Очевидно, что Алиса не хочет меня ненавидеть. Но должна за то, что я с ней сделал. Она ищет оправдание не мне. Себе. Потому что чувствует ко мне что-то совсем другое.

– Я расскажу. Только не сейчас, Лисёнок. После того, как всё закончится. Прости, что не могу быть с тобой откровенным до конца. Но это временно. И если ты позволишь снова увидеть тебя, если то, что ты сейчас сказала – не минутный порыв – я расскажу всё, – смотрю на неё с надеждой.

– Я не знаю, как будет, когда ты снова окажешься не рядом… Почему ты поехал к Власову? На этот вопрос ты мне можешь ответить?

– Я должен был что-то сделать, чтобы защитить тебя. Данные, которые мне предоставила Влада, плюс беседа с Евгенией Плотниковой убеждали в том, что на свободе ты не будешь в безопасности. Ты предназначалась партнёру Власова. И этот человек долго ждал, пока тебя доставят. А ждать они очень не любят. Я уверен – тебя забрали бы даже зная, что ты больше не невинна. Я поговорил с Власовым, и он поставил условие: я строю для него дом, а тебя не трогают. Естественно, я согласился. Подготовил несколько вариантов. Но позавчера Власов встретился со мной, и сказал, что планы поменялись. Теперь ему было нужно не родовое гнездо, а место, где он и его друзья будут заниматься всем тем, что уже погубило судьбы нескольких девушек.

– Ты бы не смог, – прошептала.

– Я бы нашёл способ вывести его на чистую воду, пока возводилось здание. А ещё я думал о тебе. И это помогало мне идти до конца.

Нам приносят кофе.

Алиса осторожно придвигает к себе свой латте.

Разглядываю её губы. Как бы мне хотелось, чтобы она улыбнулась мне. Мучительно знать, что она умеет так хорошо и красиво это делать, а я видел её смех лишь на фотографиях.

Смогу ли я когда-нибудь заслужить её улыбку?

И всё же сегодня она шагнула мне навстречу. И обняла.

Я буду полным идиотом, если не попробую.

– Спасибо. Спасибо, что хотел защитить меня.

– Тебе совсем не за что меня благодарить, Лисёнок. Это ты всегда помогаешь мне. Поможешь сейчас? Снова превратить кофе в любимую привычку. Я ещё ни разу не пил его после покушения.

– Ты уже придвинул к себе чашку. Значит, всё и так идёт хорошо.

– Давай выпьём за шанс? – приподнимаю чашку как бокал. – Нет, даже не так. За надежду. Которую ты даёшь мне, находясь здесь, так близко, и разговаривая со мной, и выслушивая меня.

Мне нравится наблюдать, как она обдумывает то, что я говорю. Подбирает разные варианты значений. Кого-то заводит злить свою женщину. А мне сносит крышу от того, как Алиса приходит в замешательство. Задумывается. Упорно ищет ответы на любые вопросы, и не боится ошибиться. Просто хочет прийти к своей точке зрения. И вот этот настойчивый переход от «я не знаю» к «но я попробую» как удивительная черта её личности умиляет и притягивает.

Мы чокаемся чашками с кофе, и я делаю первый глоток. Сначала горький привкус больше похож на лекарство. Но второй глоток приносит совершенно обычные ощущения, как будто и не было перерыва в целый год. Я зажмуриваюсь от удовольствия. И слышу щелчок, похожий на затвор камеры.

Не верю своим глазам. Алиса захлопывает раскладушку телефона, и поднимает на меня победный взгляд.

А ещё она улыбается. Хитро, с прищуром, по озорному.

Алиса улыбается мне.

– Что это было? – спрашиваю строго, а у самого щёки начинает щипать от улыбки в ответ ей.

– Я тебя сфотографировала. У меня, конечно, камера не очень хорошая, но достаточно, чтобы воссоздать памятный момент на рисунке.

– Меня… будешь рисовать?

– Жаль, что я не могла сфотографировать тебя тогда, когда ты увидел…

Нет, только не Сашу, пожалуйста, не верь, что я люблю её до сих пор.

– …Нику, – заканчивает предложение, и я с облегчением выдыхаю. – Тогда ты казался очень счастливым. Да нет, думаю, не казался, действительно был.

– Ты видишь в моём счастье что-то интересное?

Алиса вдруг смущается, опускает голову. Потерял с ней зрительный контакт, а страшно, будто саму её теряю. Говорю в порыве, не думая о последствиях.

– Как ты думаешь, Лисёнок, мы сможем начать всё заново?

– Мы? – теперь она смотрит на меня смело.

– Да, мы. Когда всё это закончится. Власов сядет за решётку, Саша получит по заслугам, и больше ничего не будет стоять между тобой и мной, кроме одного существенного явления. Я узнал правду слишком поздно. О том, что ты на самом деле была невинна, и… – вытираю лоб, словно на нём только что выжгли клеймо. – И что ты не собиралась собой торговать. И про то, что моя сестра подставила тебя.

Алиса молчит. Я всё это опять вытащил. Заставляю её вспоминать и переживать заново. И я больше не хочу делать ей больно. Нужно сейчас довести до конца, и никогда не возвращаться к этому. Только по её лицу непонятно, как она отреагирует. Оно непроницаемо. И я окончательно теряюсь, как… уместно ли…

– Я очень хочу попросить у тебя прощения, – выхожу из-за стола. Делаю к ней шаг с твёрдым намерением встать на колени. И мне совершенно всё равно, кто и что подумает об этом, кроме неё. Она должна знать, что я признаю свою вину.

Алиса вскакивает как испуганный зверёк. Делает шаг назад, задевая стул и карябая им пол. Выпаливает:

– Я простила, – и выставляет перед собой ладони. – Сядь, пожалуйста, – на выдохе.

– Прости, – шепчу, отступаю. Она не хочет, чтобы я приближался. Это подавляет, спрессовывает, я себя физически ощущаю меньше ростом.

– Я рада, что ты узнал правду, – поджала губы. Мы снова сидим напротив друг друга. – И мне важно, что ты попросил прощения. Только я больше не хочу вспоминать. За что… – она откашливается, – за что Саша должна получить по заслугам? Я думала, ты простил её за измену.

Я выдаю злой смешок.

– Ты считаешь, что я так ненавидел её за то, что она мне изменила?

– Возможно и за то, что хотела с тобой развестись.

– Инициатором развода выступил я. Ты хочешь узнать, почему я на самом деле так спешил с твоим отъездом из моего дома после того, как вернулась Саша?

– На самом деле? – Алиса обхватывает своими чудесными пальчиками узкую упаковку с сахаром, мнёт её углы. – Есть ещё какие-то причины помимо той, что у тебя хватило совести не держать в одном доме жену и…

– Ты не любовница, – исправляю её заранее. – Ты была моей девушкой.

– Это даже смешно, – её губы искривляются. Но это не улыбка. Горькая ухмылка.

– Совсем не смешно, Лисёнок. Я всё делал неправильно, плохо. Но это не отменяет одного значительного и очевидного факта – ты мне понравилась. Даже несмотря на то, что я считал тебя, прости за грубость, воровкой и мошенницей. Я был уверен, что ты сможешь переоценить ценности. Нужно лишь помочь тебе осознать, насколько отвратительной станет твоя жизнь, если ты продолжишь в том же духе. Я почему-то решил, что имею право учить и проучать тебя, согласно своей точке зрения выбирать для этого методы. И методы были жестокими. По моей вине, и только по моей я сам себя лишил возможности быть рядом с такой, как ты. И поверь мне, это самое жестокое наказание, которое только можно было придумать. Потому что ты мне очень нравишься, Алиса.

Она убирает за ухо прядь волос, повернув ко мне запястье. Этот маленький кокетливый жест вызывает у меня умиление. Как будто Алиса только учится нравиться.

– Меня спрашивали в участке, какие отношения нас связывают. Я никому не скажу, как всё было на самом деле. Поэтому если всё, что ты сейчас мне наговорил – лишь для того, чтобы заручиться моим молчанием, то это слишком жестоко, Илья. Гораздо хуже, чем физическое принуждение.

– Ты не веришь в то, что мне тебя не хватает. Что я скучаю по тебе. И даже сейчас, когда мне абсолютно не до чувств, я ни на секунду не могу перестать думать о тебе.

Она сглатывает:

– Я теперь всё время жду от людей какого-то подвоха. Меня не удивит, если ты попытаешься играть на моих чувствах, чтобы обезопасить себя. Но вот справиться я с этим не смогу.

Ловлю её руку, которую она хотела убрать под стол. Алиса не сопротивляется. Позволяет моим пальцам переплестись со своими. На секунду прикрывает глаза. Опускает голову. Ей тоже меня не хватает. Я же вижу.

– Лисёнок, посмотри на меня. – Послушно поднимает глаза. – Я тебя больше никогда не обижу, обещаю. Поверь мне, пожалуйста. Ты очень мне нужна.

Всматривается в моё лицо. Взглядом словно трогает тонкую скорлупу льда. Насколько прочная. Да нет же, я говорю искренне.

– Хорошо, я верю, – говорит тихо. – Только ты женат, Илья, – хочет расцепить наши пальцы.

– Завтра все узнают, что на самом деле представляет собой моя жена. И ты поймёшь, что Саша уже давно не преграда. А раз ты веришь, и ты простила меня – значит уже сейчас, с этой самой секунды, мы начинаем всё заново, – крепче сжимаю её руку. – Расскажи мне про дом, Алиса. Я хочу послушать тебя.

Она начинает тихо, без воодушевления. Но как только доходит до момента, когда её мама увидела сад – Алиса улыбается, и речь её становится шибкой и полной живописных метафор, как и должно быть у девушки, которая ещё умеет удивляться. Я слушаю Лисёнка, и хочу увидеть её в том саду. Хочу смотреть, как она играет в салки с маленьким ребёнком среди разноцветных кустов и раскидистых деревьев. Слышать, как она утром манит с порога кота. Гладить её тёплую от солнца кожу, и целовать её щёки. Хочу, чтобы мои и её желания совпадали. Нет, она мне не просто нравится. Я отчётливо представляю, каким преисполненным и ценным станет моё будущее, если Алиса останется со мной.