Текст книги "Прощённая"

– Ты стала распространять слухи о том, что он нетрадиционной ориентации.

Довольная собой Влада повела плечами:

– Слухи я распространять умею, как ты уже убедился на своём опыте.

– Саша говорила, что отец ушёл из семьи после того, как её брат покончил с собой. Ты понимаешь, что разрушила их жизнь?

– Я просто хотела поставить его на место. И не собиралась никого убивать. В отличие от Саши, которой ты сейчас, кажется, сочувствуешь, а?

– И ты… – я сжимаю переносицу, – ты вообще ни капли не сожалеешь о том, что ты сделала? Ты хотя бы… ты знала, к чему всё это привело?

– Его девушка приходила ко мне в салон. Кричала, что он покончил с собой из-за меня. А не надо было ехать в свою деревню и пытаться объяснить родителям, какой он ориентации. Это же бессмысленно. Может, он и не сам, может ему и помогли. Друзья, например, бывшие. Я-то не виновата, что там такие нравы.

– Я не понимаю, почему ты так относишься к людям. Мы же из одной семьи. Как такое могло произойти?

– Не старайся, не поймёшь, Илюшка. В твоей жизни были мама и папа. В моей – только вещи. Если вещь ломалась, её выбрасывали и покупали новую, если игрушка мне надоедала, я получала другую. Как я, по-твоему, после этого должна относиться к людям?

Она лезет в сумочку. Достаёт крестик на золотой цепочке, протягивает мне.

– Передай своей святоше. Мне чужого не надо. И её прощения тоже. Я ей ой как подсобила в жизни. И от Власова спасла. И тебе подсунула. При других обстоятельствах ты бы на неё и не взглянул, хоть она голой перед тобой бегай. А теперь выйдет замуж за богатенького красавчика, детишек ему нарожает, да? Но это я так, ни к чему, – бьёт рукой воздух как отмахивается от насекомого. – Мне её «спасибо» тоже не надо.

Влада разворачивается на месте, и идёт к своей машине. Я не чувствовал к ней ничего. Ни желания ударить, ни заставить забрать свои слова назад, ни необходимости привести её к раскаянию. Она была мне абсолютно чужая, хоть в нас и текла одна кровь.

Я только подумал, что что-то не то в её походке. Она будто подковыливала, пошатывалась. Но её профиль в машине по-прежнему сиял достоинством и радостью жизни.

А потом мне позвонили. И сказали, что моя сестра разбилась.

Глава 50

Сентябрь. Вечер. Надвигается прохлада. И я застёгиваю на верхнюю пуговицу кашемировый кардиган.

Пахнет кострами и сеном. Подёрнутые дымкой кроны подпирают розово-золотое небо. Сквозь низкие ветки старого дерева лучи солнца плотные, осязаемые. Кажется, из них сейчас выступит сказочная фея, рыжая головка которой убрана венком из дубовых листьев и брусники.

Илья со мной. Он рядом. Держит меня за руку. Я слушаю его голос. Уже такой родной. Он теперь ассоциируется у меня только с лаской, хорошими новостями, заботой обо всём, что мне дорого.

Завтра он уезжает в командировку. Мы расстанемся на целую неделю. Впервые так надолго с тех пор, как начали новую жизнь. Я буду тосковать по нему. Не забывать тогда, когда преподаватель станет начитывать в университете предметы, которые я начинаю осваивать с нуля. Буду помнить о нём, когда в перерывах между лекциями продолжу узнавать характеры и цели моих новых однокурсников. И по дороге на стажировку в офис, куда меня устроила Ника, на остановках перед красным светофором, искать в прохожих за лобовым стеклом повадки, похожие на его. Я знаю, что моё сердце будет замирать, а затем биться чаще, когда он позвонит и станет говорить со мной так доверительно и близко, будто между нами нет тысяч километров.

Мысли о нём будут параллельны любой деятельности, а в минуты свободы от всего – захватывать полностью. Это как дыхание. Ты не задумываешься, как тебе дышать, ты умеешь это с рождения. И сосредотачиваешься на выдохах и вдохах как на единственно важном в крайних точках своей жизни, когда тебе очень плохо или слишком хорошо. Илья для меня как дыхание. Наверное, так и должно быть, когда любишь. А мне кажется, что я его люблю.

– Это там? – он останавливается, когда мы приближаемся к развилке, кивает в сторону обрыва. – Твоё любимое место?

– Как ты понял?

– Видно кромку пруда. И закат. Я отчётливо представляю, что вон на той лавочке, – он поднимает наши руки, указывая на двух людей, которые, прижав друг к другу седые головы, сидят к нам спиной, – ты не раз проводила бессчётные минуты, любуясь пейзажем. Моя задумчивая Алиса.

– На этой лавочке всегда кто-то есть. Я садилась прямо на траву.

– Хорошо. Мне нравится, что я уже могу угадывать про тебя какие-то вещи.

Илья вдруг замолкает. Его улыбка та же, но вот во взгляде появляется что-то нехорошее. Как будто он увидел монстра за моим плечом, и сдался сразу, и больше не надеется спастись.

– Нам нужно поговорить, Лисёнок. Давай остановимся. Я хочу провести этот щекотливый разговор здесь. Чтобы твоё любимое место не ассоциировалось у тебя с плохими новостями. И я надеюсь, что после того, что я тебе расскажу, ты не отпустишь мою руку. И не уйдёшь.

Паника нарастает, как тревожная возня ветра в листве. И на несколько секунд мне хочется, чтобы этот ветер превратился в смерч, и забрал меня с собой, лишь бы я не узнала, что Илья собирался мне рассказать.

Я не вынесу, если всё закончится прямо сейчас. А вдруг он скажет что-то, после чего мы уже не сможем быть вместе? Это мне моего чувства достаточно. Только хватит ли его нам обоим? Это я никогда прежде не любила. А он любил. Что, если он уже всё растратил? Ему есть, с чем сравнить. А для меня он – самое сильное.

– Я тебя обманул.

Сглатываю, прячу холодеющие пальцы в рукав кардигана. Но вторая моя ладонь всё так же крепко прижата к его ладони. И я не верю, что существуют какие-то слова, которые заставят меня расцепить наши руки.

Но они есть. Иначе Илья не смотрел бы на меня с таким отчаянием.

– Я должен рассказать тебе правду. Я должен быть честен с тобой. И из-за меня другому человеку приходится врать. Всё это неправильно.

– Говори, – я вдыхаю носом, как во время болезненного укола.

– Ты знаешь, что у твоей мамы появился друг? – Илья вдруг смущается, опускает глаза.

– Друг?

Илья кивает, поднимает на меня виноватые глаза. Мне хочется запустить пальцы в его волосы, гладить по голове и говорить, что всё будет хорошо. Только мне самой сейчас не помешает сочувствие.

– Я знаю, что мама стала общаться с человеком, который подарил нам дом. Ярослав Константинович. Он уже водил маму в театр. Они созваниваются. Иногда гуляют. У них много общих интересов.

– На самом деле… – Илья ловит прядь моих волос, сбившуюся но лицо от внезапно резкого порыва ветра, и убирает за ухо. Я жмусь к его ладони. Как всегда – будто в первый и последний раз. – На самом деле этого человека зовут Анатолий. Он не бедный, конечно, но и не миллионер. Он актёр. И это я виноват в том, что ему пришлось соврать.

– Ничего не понимаю.

– Я уверен, что твоя мама не перестала бы с ним общаться, узнав, что он не владеет никакими компаниями. А вот ложь может навсегда разлучить их. Он очень переживает, потому что Марина Евгеньевна ему сильно нравится. И он просил меня раскрыть правду. Я осознаю, что после этого ты можешь рассердиться. Но у меня нет выбора. А если для них это судьба? И ещё не поздно всё исправить.

– Откуда ты его знаешь?

– Он работал в одном театре с Сашей. Именно он помогал ей на первых порах по просьбе моего отца. Я давно с ним знаком, и хотя моя бывшая жена никогда ему не нравилась, он бывал на торжествах в доме отца. И я доверяю этому человеку. Не было никакой передачи. Я попросил организовать спектакль, чтобы сделать для тебя хоть что-то.

– Наша дача – твоих рук дело, – уже утверждаю, а не спрашиваю.

– Я не хотел, чтобы ты знала. Ты бы не взяла от меня ничего. Да и напоминать тебе о себе в тот период я не планировал. Просто мне нужно было знать, что ты счастлива. И я пытался опосредованно, дистанционно, но всё же стараться для тебя.

– Зачем? Если бы я никогда об этом не узнала.

– Я знал, – он улыбается. – Мне присылали твои фотографии. И если бы ты могла в те минуты, когда я смотрел на тебя, довольную, свободную, смеющуюся, прочитать мои мысли, ощутить то, что ощущал я – ты бы всё поняла.

– Подожди… а машина? Катька говорила, что магазин не может дарить такие дорогие…

– Лисёнок, только я тебя умоляю, не отказывайся от этих мелочей. Ты же понимаешь, это был не откуп. Я бы сделал больше. Я теперь буду делать всё для тебя. Только бы ты позволила.

Я прижимаюсь к его груди, слушаю, как бьётся его сердце. Он обнимает меня крепко. В такие секунды кажется, что я в каком-то запределье, что нельзя быть ещё счастливее.

– Илья… – я отстраняюсь, он отпускает меня нехотя, перехватывает мою руку. – А как же моя мама? Он ведь ухаживает за ней…

– Я уверен, что он влюблён как мальчишка. И единственное, что его гложет – эта неправда о том, кто он на самом деле. Он не хотел, чтобы ты узнала не от меня, и я ему за это благодарен. Теперь, когда я рассказал тебе, он может поговорить с твоей мамой. И я надеюсь, что она простит его. И меня. Ты ведь нас познакомишь?

– Ты хочешь познакомиться с моей мамой?

– Я до сих пор не поблагодарил её за тебя. К тому же я чувствую себя ущемлённым. Ты с моим отцом уже ужинала. И он спрашивает, когда, наконец, состоится знакомство с твоими близкими. Он ведь понятия не имеет, что ты по-прежнему так и не представила меня своей маме.

Вглядываюсь в его глаза. Он говорит такие важные вещи с такой невозмутимостью, играючи, как будто ему это ничего не стоит. Как будто он не боится обязывать себя.

– Господи, Алиса, только не говори мне, что ты до сих пор не веришь в серьёзность моих намерений.

– Не скажу, – опускаю голову.

– Так, ладно. Раз ты до сих пор держишь меня за руку, значит, моя ложь про дом и машину прощена. Верно?

Киваю.

– Тогда идём, – он тянет меня за собой. – Я не так планировал. Хотел после возвращения из командировки. Пусть… – мы останавливаемся у обрыва, за которым пруд окрашен розовым небом. – Пусть это будет что-то вроде репетиции. – Встаёт напротив, держит меня за руки. – Лисёнок, хорошая моя. Мы с тобой столько пережили вместе. Ты осталась со мной. Ты меня простила. Ты не просто вернула меня к жизни. А подарила мне новую, в которой рядом со мной есть ты. И в этой новой, нашей жизни, я хочу дать тебе то, что отобрал в прошлой. Правильный ход вещей. Порядок. Последовательность. И прежде чем просить тебя о том, чего мне хочется больше всего на свете – а я хочу, Алиса, чтобы ты стала матерью моих детей – я начну с того, что должно быть первее. – Он наклоняется, отрывает высокую и тонкую травинку, росшую у наших ног. Снова берёт меня за руку, гладит мой безымянный палец на правой руке. Обвязывает его прохладной зелёной лентой травинки. Ведёт по ней медленно, словно незрячий подушечками пальцев считывает шершавые буквы. – Природа в нашей с тобой жизни символична, значит так много, что сколько бы мы не говорили, не хватит слов, чтобы объять. Природа страха загнала меня в четыре стены. Природа власти привела тебя в мой дом. Природа инстинкта притянула меня к тебе, но этим всё не исчерпалось. Инстинкты переродились в чувства. И уже они излечили, освободили, и создали между тобой и мной ту близость, в которую я раньше только верил. А теперь знаю наверняка, что она есть. Её доказательство – мы. Ты и я. Я тебя люблю. И хочу, чтобы ты стала моей женой. – Он встаёт на одно колено, не отпуская мою руку. Я сквозь переливающуюся дымку слёз вижу его глаза, смотрящие на меня снизу вверх. – Ты выйдешь за меня замуж, Алиса?

Эпилог

Ника

За окошком проскакивают симпатичные деревянные домики, похожие на избы. Мне нравится, что в России перестали строить глухие высокие заборы. Исчезли с участков эти бесконечные неказистые строения, в которых прятали садовую утварь. Больше не видно летних душей с облезлыми бочками на покосившейся крыше. Чистые, просторные садики, и разноцветные фасады теперь в большинстве.

Многие участки проглядываются насквозь, и даже с дороги можно увидеть параллельную шоссе улицу – а на ней уже совсем другой темп жизни, тихий.

И всё-таки что-то есть в атмосфере русского пригорода. В Штатах смотришь на эти идеальные дома как на глянцевую картинку. Красиво, но не цепляет. А вот глядишь на русский дом, и хочется приоткрыть калитку, громко поздороваться, попроситься в гости, войти. И чтобы тебя напоили чаем. А если повезёт, то и из самовара. Вприкуску с сушками, посыпанными маком – как в детстве.

Может мой новоиспечённый муж прав, и нам следует вернуться? Димка любит свою Родину. И пребывание в США всегда рассматривал как временный переезд, только чтобы набраться опыта в профессии.

Даже не верится, что в последний раз я была здесь аж шесть лет назад! На свадьбе Алиски с Илюшкой. А у них старшая через два года уже школьница. Вживую, а не через экран, увижу их детей сегодня впервые.

Неприятно кольнуло сердце. Хороша подруга!

Наверстаю. Вот вернусь, купим жильё рядышком, они ещё от меня устанут. К тому же с Алиской мы ладим. Она стала для меня настоящей подругой, каких со школьной скамьи не было.

Ну совсем не изменились. Илья как всегда держится с достоинством. Алиса даже после вторых родов всё такая же хрупкая. Только фигура приобрела более округлые формы в нужных местах. Я вот сомневаюсь, что смогу выглядеть так же аппетитно. Затянула с семьёй. И страшно, страшно, страшно. Ох как страшно.

Мы идём навстречу друг другу. Илья с Алисой держатся за руки и выглядят счастливыми как молодожёны. Алиска вдруг нахмурилась, а затем улыбнулась широко, и что-то шепнула Илье. У того глаза засветились.

– Так, признавайтесь, что вы принимаете? Какие наркотики? – я обнимаю их обоих. Несмотря на то, что с Ильёй мы дружим уже очень давно, а с Алиской наше общение протекает только через видеосвязь, я ощущаю, что люблю их одинаково. Наверное, они кажутся мне настолько неделимыми, что невозможно кого-то из них любить больше, а кого-то меньше.

– Вот только приехала, и сразу гадость какую-нибудь сказать, – Илья целует меня в щёку.

– Нельзя быть такими довольными в браке, – ворчу я. Они переглядываются, хмыкают, словно скрывают от меня какой-то секрет. – Нет, ну это нечестно! Вы хотя бы притворитесь, что всё не так гладко. Мы с Димкой по сто раз на дню ссоримся.

– Вы притираетесь, это нормально, – говорит Алиса. – Первый год всегда сложный.

– Тем более, – вклинивается Илья, – с тех пор, как ты упорхнула от родителей, ты впервые стала жить с кем-то вместе. Это тяжело.

– Ой, не дави на больное, – вдыхаю носом. – И не смей упоминать мой возраст в очередной раз, – провожу ладонью по животу, и тут же одёргиваю себя. – Есть хочу ужасно! Скажите честно, вы меня покормите? Или на празднование годика подают только сладости?

– Анатолий Иннокентиевич самолично приготовил шашлык, – радует меня Алиса. – И они с мамой привезли соления, которые сами закатывали.

– Так, что у Милки с волосами? – я уставилась на девочку, которая вдалеке вынырнула из-за раскидистого куста. – Она же была почти блондинка.

– Ника, ну я на тебя сейчас обижусь, – Илья щипает меня за бок. – Это Ленкина.

– О, Ленка и её мистер доктор тоже приехали? – мы с Алиской переглядываемся и хихикаем.

– Прекратите, – рычит Илья. – Ну гордится женщина профессией своего мужа, это же здорово!

– Она так вникла в тему, что сама может стать врачом не хуже. И вообще, что за тенденция? Опять возвращаемся к архаике, – я поджимаю губы. – Женщина живёт интересами мужчины.

– Если ей это и вправду нравится, почему бы и нет? – защищает Алиса.

– Просто Ника завидует, что благодаря тебе наш проект получил премию, а вот её проекты – ещё ни разу, – Илья бросает на меня победный взгляд. – И Ника прекрасно знает, что наш ЖК «Альбинос» не был бы создан, если бы Алиса не разделяла интересы своего мужчины. Потому что в этой сфере я был профан.

– Ну хорош хвастаться, – я щурюсь, закрываюсь от солнца. – А про цвет волос Милки испугалась, потому что в США девочки помешаны на косметике и внешней трансформации с раннего возраста. И это ужасно. Вот я и подумала, вдруг вы ей разрешили покраситься. Вот же она! Милка, привет!

– Тётя Ника! – девочка, как две капли воды похожая на Алиску, подлетает ко мне и крепко обнимает. – Как здорово, что ты, наконец, приехала! Мама с папой так тебя ждали! – она разглядывает меня внимательно. – А на видео ты была меньше.

– Мила, тётя Ника сейчас обидится на тебя, – шепчет Алиса.

– Нет, Мила очень наблюдательная, – я улыбаюсь, и трогаю её носик. – Я действительно поправилась. Так, ведите меня к шашлыку. Уже от одного запаха слюнки текут.

Милка и Ленкина дочь бредут за нами по бордюру. Вдруг раздаётся звук глухого удара, и мы резко оборачиваемся. Мила хотела перепрыгнуть через тропинку, не удержала равновесие, и свалилась на коленки.

Илья замер, дёрнулся, подошёл быстро, подхватил дочку на руки.

– Ну что ты, малыш? – проговорил ласково.

Они пошли вперёд. Девочка обвила его за шею, крепко-крепко, обхватив своё запястье ладонью, и уткнулась в плечо белобрысой головой.

Это было так трогательно. Тревога Ильи за свою дочь. И её сияющее лицо после объятий папы. Уже через минуту она снова шла по бордюру, догоняя вторую девочку. А Илья снова поравнялся с нами.

Я поздоровалась с Ленкой и её мужем. Кивнула Кате. Та сидела на кресле и гладила любимца семьи Ральфа.

– Вот, хоть кто-то ещё без пары, – хмыкнула она. – Могу поделиться котом.

– О нет, спасибо, – я замотала головой. – Не буду разрушать вашу идиллию.

– Перестань, Кать, – Алиска приносит ей стакан сока. – Он позвонит, и приедет. Я уверена.

Через несколько минут мы садимся за стол. Запах свежих огурцов окончательно сносит мне крышу, и я буквально набрасываюсь на еду. Ловлю хитрый Алискин взгляд.

Потом мы с Алисой гуляем по саду. Папа Ильи не может оторваться от внука. Гришку мне ребята показывали, когда ему было восемь месяцев. Как же быстро он вырос. И уже учится ходить.

Ох, надеюсь я справлюсь.

– Вот, я же говорила, что он приедет, – Алиса кивает на Катю, которая идёт под руку с молодым человеком. – Скучаешь по Димке?

– Ещё бы. Вот когда он рядом, прям раздражает. А стоит нам расстаться на несколько часов – рыдать хочется.

– У меня так же было, когда Милой забеременела. Как раз первый триместр.

– Алиска! – я смеюсь. – Как ты догадалась?

– Не знаю, – пожимает плечами и широко улыбается. – Ещё когда в последний раз перед твоим приездом разговаривали, подумала, что вы, наконец, решились.

– Решились. Диме-то что, он своё дело сделал, а мне…

– Страшно?

Киваю. Вот-вот расплачусь. Алиска берёт меня за руку.

– Мне уже тридцать семь. И только первый ребёнок. Не представляю, как я справлюсь.

– Ты же не одна. А я недавно в клинике женщину встретила, так она первого в сорок два родила. И всё у них замечательно.

– Спасибо. Ты как-то… без слов всё понимаешь, – стираю скатившие слёзы. Алиска меня обнимает.

– Я так за вас рада. Только жаль, что наши дети не будут расти вместе.

– Ну… это мы ещё посмотрим.

К вечеру мы снова садимся за стол. Только Алисы и Ильи не хватает. Я ищу их взглядом и вижу за краем дерева, на мосту, две фигуры. Илья обнимает Алису за плечи. Они поворачивают друг к другу головы. Что-то говорят. И на несколько секунд романтика сменяется страстью – в их поцелуе, в движениях, которыми они друг друга трогают. И снова нежная близость, почти невинная.

Я всегда знала, что он найдёт свою половинку. Они оба это заслужили. Выстрадали своё счастье.

Кажется, моему малышу русский шашлык пришёлся по вкусу. Впервые за полтора месяца чувствую себя сытой и довольной.

Обвожу взглядом семейную идиллию, царящую в саду Савельевых. Нет, я определённо хочу быть здесь. Приходить к ним в гости. Жить в этой стране. Вместе наблюдать, как растут наши дети. Решение принято. Мы с Димкой возвращаемся домой.