Текст книги "Прощённая"

Глава 36

У Ильи умер папа.

Мне сказала об этом Карина. Сухо, словно промежду прочим. Просто озвучила причину, чтобы у меня не было лишних вопросов. И предупредила, что лучше не выходить из комнаты, сейчас начнётся суета, и не стоит путаться под ногами.

Я не знала, что мне делать. Илья сейчас остался совсем один. Ссора с Владой накануне лишила его последнего родного человека. А сейчас они нуждались друг в друге больше всего. И Ника была далеко. Если бы не Катька с Ленкой, я не знаю, как пережила бы тот день, когда мама попала в больницу. И у меня был Антон, который приехал сразу, как только узнал. И всё равно было тяжело.

Илье сейчас в сто раз хуже. Без поддержки, и уже без надежды. Кто-то просто должен быть рядом в такой момент, и неважно, говорит он или молчит. Запомнит ли тебя таким разбитым и уязвимым. Только не одному тянуть всё это. Если бы он был мне другом, я пошла бы туда немедленно. Но сейчас его и без меня окружит огромное количество чужих людей.

По крайне мере, если я останусь здесь, ему не придётся искать.

Я убрала с пола разъеденную моей слюной таблетку, вытерла начисто этот след спасённой надежды. Села на кровать. И слушала отзвуки произошедшего несчастья сквозь щель приоткрытой в мою комнату двери.

Плач женщины из коридора. И в контраст ему сухая речь мужских голосов. Скрип колёсиков по полу. Незатейливая мелодия мобильного телефона. Строгий, обвиняющий тон какой-то женщины.

А затем всё внезапно стихло. И дом стал пропитываться скорбью.

Карина вернулась, когда за окном уже стало темнеть. Принесла мне еду.

– Все уехали. Всё закончилось, – проговорила она. – Больше хозяина здесь ничто не держит. Снова начнёт пропадать на работе. Уезжать в командировки. А моя работа станет совсем не пыльной. Насколько ты ещё здесь задержишься?

Я пожимаю плечами.

– Он не говорил, когда я могу уйти.

– Ему сейчас явно не до тебя будет. Может, сгоняю нам за кофе? – она криво улыбнулась.

– Спасибо, я не хочу.

– Твоё дело.

Карина вдруг решила подружиться? Зачем она сегодня предупредила меня про Владу? Знала, что Илья рассердится, его испугалась. А я не думала, что он меня защитит.

Я вышла в коридор. И распахнутая дверь с кодовым замком потянула как магнитом.

Для начала я прошла до конца коридора за ней. Сейчас здесь было светло. Место напоминало не просто больничную палату, скорее мини-больницу. Аппаратура, белые цвета белья и стен, необычная кровать, где, по-видимому, спал его отец, пока был жив. Стоял узкий шкафчик с прозрачной дверью, весь заполненный бутылочками и коробочками с таблетками. Несколько тренажёров, видимо, для физического восстановления после травмы.

За большой комнатой были другие. Простые спальни, которые, наверное, выделили для сиделок. Две ванные комнаты, одна больше другой, с джакузи. И своя отдельная кухня.

Я пошла в обратную сторону. И обнаружила ещё две комнаты. Одна напоминала маленькую гостиную: шкаф с книгами, кушетка, несколько кресел, журнальный столик, плотно зашторенное окно. А другая комната поразила меня больше остальных.

Здесь были собраны её вещи. Я поняла это сразу, как только приоткрыла дверь. Уже знакомый запах духов. Впервые я ощутила его, когда Илья принёс шарф, которым я завязывала ему глаза.

Очень много одежды. Она заполняла несколько металлических жёрдочек. Такое разнообразие тканей, плотных и полупрозрачных, однотонных и принтованных, как хвосты экзотических птиц; костюмы, погружённые в прозрачные полиэтиленовые пакеты, и платья, так и манящие своим блеском и мягкостью – к ним хотелось прикоснуться.

Он хранит их здесь на память о ней? Приходит и трогает их, думая о своей жене? Тоскует, скучает, всё ещё любит?

Огромное зеркало, с массивной позолоченной рамой. Вдоль стены несколько картин с красивыми зарубежными актрисами, запечатлёнными в соблазнительных позах, с надменными лицами, в роскошных платьях. Целый стеллаж, уставленный косметикой. Такие изящные скляночки, словно в каждой настоящий эликсир молодости. Опрокинутые в кучу фарфоровые статуэтки балерин, тонкой и кропотливой работы. Настенные часы, которые давно остановились, в раме из лепнины, с бежевыми разводами на выпуклостях.

А ещё туфли. Просто бессчётное количество. Я не сдерживаюсь и усмехаюсь тому, что хожу по этому дому босая. В этом есть что-то символичное и важное. Он выбрал для меня столько одежды и затейливого нижнего белья, так методично исследовал моё тело и мой внутренний мир, и совсем не обратил внимания, что у меня нет обуви. Наверное, это было неважно, ведь предполагалось, что мне даже не разрешат выходить в сад. Более того, я совсем не понимала, зачем мне столько одежды, если он всё равно раз за разом раздевал меня. Я почему-то вспомнила кукол из детства. У моих подруг было так много платьев для них, а вот туфли всегда одной парой в наборе.

Шкатулки, массивные и большие. Я лишь провожу по их поверхностям пальцами, и не смею открыть. На одной из полочек с косметикой маленькая коробочка для ювелирных украшений. Её открываю. Там обручальное кольцо. Ильи. Вряд ли у Саши были такие крупные пальцы, да и не могла она носить простое кольцо без бриллиантов, это было бы слишком странно – избегать красоты в той вещи, что должна быть с ней постоянно.

Ридер на стопке книг с биографиями актрис. Что ещё читала Саша в свободное от работы время? Шнур питания тут же, и я забираю устройство с собой.

Возвращаюсь в свою комнату, всё ещё не отвыкнув от роскоши той сокровищницы воспоминаний, которую прятал Илья за стальной дверью. Подключаю ридер к розетке, и понимаю, что это цифровая фоторамка. Я кладу её на кровать, и всматриваюсь в каждый новый слайд с чувством нарастающего разочарования.

Сначала это было похоже на те ощущения, которые я испытала, впервые увидев Владу. Ухоженная, уверенная в себе, роскошная женщина, рядом с которой себя чувствуешь бледной молью. И меня тогда обидело, как обращался с Владой Антон. Это было что-то сродни ревности. Убеждённость, что любой мужчина между нами выберет её.

А затем в подборке стали появляться их совместные фотографии – Саши и Ильи… Как он обнимал свою жену. Каким взглядом на неё смотрел. Это не похоть. Не гордость заполученным трофеем в лице такой красивой и эффектной женщины. Это что-то на грани благодарности и надежды. Как будто он верил в неё, и готов был поддерживать в любом действии.

А она всегда играла на публику. Даже на тех фотографиях, где её лицо обращено к нему, взгляд в камеру. Или в сторону от мужа, чтобы подчеркнуть красивый разрез глаз и длину ресниц. Это видно сразу в паре. Кто кого любит больше. Илья любил больше.

За следующие два дня я не видела его. Мы с Кариной по большей части были вдвоём в этой пустой четырёхэтажной громадине. Она целыми часами просиживала, копаясь в телефоне. Я больше времени проводила в саду. И по-прежнему послушно не звонила Ленке, потому что Илья так сказал.

День похорон подошёл к концу. Я была в столовой, когда Илья вернулся домой. Он был один. В костюме с чёрной рубашкой, застёгнутой наглухо. Бросил на меня взгляд. Такой опустошённый, что у меня сердце кровью обливалось.

Он подошёл. Придвинул ко мне стул. Расстегнул верхнюю пуговицу на шее. Сел, забрал себе мою руку. И стал говорить.

Монотонно, лишь иногда поднимая на меня глаза, и снова опуская их в пол. Он рассказывал так, словно вёл лекцию незаинтересованным студентам, или читал инструкцию, потому что жена не поверила, что он и без неё соберёт незатейливый шкаф. Без злости или грусти. Всё, что происходило в этот день. Как они прощались с телом, как шли по кладбищу, называл имена тех, кто приехал попрощаться, не поясняя, что это за люди, пересказывал их слова; иногда отмечал, что думал сам, когда происходило то или иное действие; упомянул, как благодарен Роману за помощь в организации.

Позвонили в домофон. Я вздрогнула. А Илья продолжал, не обращая внимания. Сказал, что утром ему звонила Ника, и это его немного утешило; вскользь бросил, что Влада даже на похоронах отца больше думала о своём внешнем виде, чем переживала за достойное прощание, а на скорбь от неё он даже не надеялся; долго перечислял планы, которые обсуждали в ресторане их коллеги и партнёры за поминками, и добавил, что не видит в этом ничего предосудительного, потому что его отец был зациклен на своей компании, и не одобрил бы сентиментальной болтовни.

Он выговорился.

Перехватил другую мою руку, стал гладить пальцы кончиками подушечек, вверх-вниз, и не смотрел – заглядывал мне в глаза.

– Как твоё самочувствие? – спросил уже другим тоном. В его голосе вдруг опять появились эмоции. И первой была нежность.

– Я не беременна, – качнула головой.

Его пальцы остановились. Он сощурился.

– Значит, ты больше ко мне не привязана.

Я коротко вдохнула.

– Илья Сергеевич, простите, что беспокою, – Карина вышла из-за угла, и у неё напуганный вид. – Вы… Вас… к Вам пришли.

Он ещё не успел подняться, как человек в полицейской форме появился перед нами. Уточнил:

– Илья Сергеевич Савельев?

Илья кивнул. Сделал к нему шаг. И встал как вкопанный.

Следом за мужчиной зашла женщина. Я не сразу узнала её, хотя она снилась мне с тех пор, как я видела их совместные фотографии, каждую ночь. Как она смотрит на него с любовью, и гладит его руки.

Она похудела. Без косметики выглядела моложе. Но её болезненный вид скорее говорил не о привлекательности, а о необходимости срочно позаботиться о ней.

И всё же без украшений, роскошной одежды и макияжа. достоинство в её лице никуда не исчезло. Это было неотъемлемой чертой, так роднящей её с Ильёй.

Саша расплакалась и прошептала:

– Илюша, миленький.

Илья молчал. И не двигался с места. Я только заметила, как его ладони сжались в кулаки. Жаль, не видела лица. Потому что буквально ощутила кожей ту волну напряжения, которое сейчас им завладело.

Саша метнулась к нему. Но споткнулась о край ковра, и рухнула на колени. Она уже не плакала – выла, спрятав лицо в ладони.

Илья двинул плечом, словно хотел скинуть тяжёлую невидимую руку. И пошёл к своей жене. Поднял её, придерживая за локти. Женщина повисла у него на шее. Потом запустила пальцы в его волосы. Другой рукой вжалась в спину как в порыве страсти. И сквозь всхлипы пыталась что-то сказать.

Илья обнимал Сашу. И гладил по волосам.

– Ваша жена поступила в больницу сегодня днём. Вам пытались сообщить, но Вы не брали трубку.

– Я был на похоронах отца.

– Примите наши соболезнования. Александра Савельева утверждает, что была похищена год назад неизвестными. И сегодня её отпустили. На решение похитителей повлияла новость о смерти Вашего отца. Они ждали, что он выздоровеет и заплатит выкуп, так как Вы никак не отреагировали на их условия по освобождению Вашей жены.

– Я им не верила, никогда не верила, – заговорила Саша как взмолилась, обхватила Илью за голову. – Если бы они попросили у тебя денег, ты бы обязательно вытащил меня. Хоть мы и поссорились перед всем этим ужасом. Ты же такой. Ты своего никому не отдашь…

– Похитители вступали с Вами в контакт, Илья Сергеевич?

– Со мной никто не связывался, – отрезал. – Моя жена прошла все необходимые процедуры? Есть шанс выяснить, кто это сделал?

– Мы будем держать Вас в курсе. Сейчас Ваша жена может остаться дома. Александра Дмитриевна сказала, что похитителям стало известно о смерти Вашего отца позавчера. Откуда они могли получить эту информацию?

– Откуда угодно. Медики, прислуга, ваши коллеги. Наверняка эта новость просочилась в прессу, по крайне мере, с нашим окружением связывались журналисты с целью получить комментарии о смерти моего отца. И, разумеется, о том, кто теперь будет владеть его компанией.

– Ваш отец оставил завещание?

– Я ужасно устала, я вымотана, измучена, напугана, – Саша отступила от Ильи.

Он отпустил её нехотя. Его рука, прижимавшая Сашу, на несколько секунд повисла в воздухе, словно он продолжал тянуться к ней. Женщина сделала несколько несмелых шагов и опустилась на стул. Заметила меня. И в её глазах застыло изумление.

– Мы вернёмся позже. Отдыхайте. До свидания.

Полицейские ушли.

Я перевела взгляд на свои руки. И пытаюсь загипнотизировать их, чтобы они перестали трястись. Кровь стучала в висках так ощутимо, что, казалось, все это слышат в затянувшейся тишине.

– Взял новую сотрудницу? – голос Саши обрубил это давящее молчание. Сейчас в её тоне больше не было ни печали, ни страха. Пульсирующее раздражение и ревность. Как будто она прекрасно знала, что я здесь не просто так.

– Алиса помогала мне реабилитироваться после покушения. Завтра она уезжает.

– Я узнала о нём от похитителей, – тяжело сглотнула. – Они говорили, что ты не выживешь. Что тебя искалечили, и ты в коме. Эти картинки до сих пор не выходят у меня из головы. Я как наяву увидела тебя, в больнице, истерзанного, с закрытыми глазами, – всхлипнула. – Я думала, что умру. Как будто прочувствовала за тебя всю ту боль, вместе с тобой. Это было невыносимо, сильнее, чем когда они издевались надо мной. И было хуже, чем страх за собственную жизнь. Что произошло? Кто на вас напал?

– Я поехал в назначенное место. Которое ты мне назвала. Отец был со мной. Нас ждали на трассе. Положили на шоссе «куриные лапы». Я плохо помню, что было, когда мы вышли из машины. Только звук выстрела. Очнулся уже в больнице, – он пошёл к Саше. Остановился совсем рядом, нависая над ней. – Я был мёртв четыре минуты. Сорок шесть часов врачи боролись за мою жизнь. – Он всматривался в её лицо очень внимательно. Саша сглотнула. Мне показалось, что ей страшно. И он сменил тон на совсем другой, уже ласковый: – И мне очень не хватало тебя, когда я открыл глаза.

– Неужели это они? Меня заставили позвонить, – Саша опять заплакала. – Угрожали, что убьют, если я проболтаюсь про них. Я думала, они хотят обсудить сумму. Если бы я знала, что они собираются сделать на самом деле, я бы лучше позволила себя убить.

– Похитителям не было резона убивать меня и отца. Иначе они бы не получили деньги. Наверняка они знали, в каких ты отношениях с Владой, и понимали, что она не согласится на выкуп. Скорее это были другие люди, у которых личные счёты с моим отцом. И они успешно замаскировали преступление под ограбление на трассе. В любом случае, ты ни в чём не виновата.

Саша судорожно выдохнула и опустила голову.

– Ты учишься на медика? – она спросила это тихо, разглядывая меня исподлобья.

Я не нашлась, как ответить. Казалось, что какая-то злая ведьма отобрала мой голос, и я опустошена теперь не только морально, но и физически.

«Завтра она уезжает». Так просто. Теперь никто никому ничего не должен. Я не беременна. Он больше не болен. Ничем не связаны. И она… его любимая жена снова с ним.

– Алиса, оставь нас, пожалуйста, – холодный тон его голоса окончательно добивает меня.

Но я успеваю встать и повернуться к ним спиной прежде, чем слёзы выкатывают из глаз.

Пока я шла к лестнице, в дверце из зеркальных клеток видела, как он опускается напротив своей жены на корточки, забирает в руки её ладонь. И слышала, как говорит: «Я очень рад, что ты вернулась».

Глава 37

Передо мной небо, синее и чистое. Ветки деревьев обрамляют его как картину. Пальцы паучком по тонкой траве. Её прохлада приносит не меньше удовольствия, чем глоток воды после бега. Я поворачиваюсь на бок и вжимаюсь щекой в эту смесь зелени, диких цветов и салатового мха. Бежала по тропинке долго, пока не стих за спиной шум пригородных электричек. Теперь я слышу только пение птиц и стрекот кузнечиков. И постепенно нарастающую стайку комаров.

Стоило мне полежать ещё минуту, как назойливый писк уже становится невыносимым. Приходится встать и идти обратно к посёлку. Пахнет сыроежками и мокрой хвоей. Хорошо. Так хорошо. Второй день на свободе, а лишь сейчас скатывает тревога. Зато нет больше страха. Остался позади, как только за мной закрылась калитка его сада.

Илью я больше не видела с той самой сцены в столовой. Карина собрала вещи, которые он купил для меня в первые дни моего пребывания там. Уместила в два увесистых чемодана. Я не стала оставлять их в комнате, или демонстративно бросать у калитки. Доехала до дома. Выбрала похабное нижнее бельё, и выкинула пакеты с ним в мусорку. Туда же полетели ненавистные красные туфли – подарок от Влады. Остальное мне удалось сдать в благотворительный магазин до поездки к маме.

Как же я рада была её видеть. Мы даже расплакались обе от счастья. Я только тогда, в её объятиях подумала, что ещё ни разу так надолго не расставалась с ней. Но дело было не только в количестве дней.

С Ильёй я прожила целую отдельную жизнь. И только в очередной раз убедилась, что деньги и власть не могут идти рука об руку с дружбой, любовью и совестью. Я не нашла там ничего, что может приближать к счастью. Они не меньше времени тратят на работу, чем мы. Им тоже приходится общаться с людьми, которые не нравятся, но надо их терпеть. Вне зависимости от материального достатка все беспомощны перед болезнью, преступниками, смертью. Но каждый раз, когда тот же Илья сталкивался с какой-то бедой – кто его поддерживал? Он всегда был один в окружении специалистов, сотрудников, прислуги. Это похоже на одинокую старость, когда ты взамен на квартиру просишь чужого тебе человека делать то, что могли бы делать твои близкие. Но одно дело, когда близких нет. И совсем другое, когда они живут своей жизнью и не помогают.

Наконец-то мне звонит Ленка! После второго дня моих безответных попыток с ней связаться. Я уже стала переживать, что это как-то связано с Ильёй – ведь он запрещал мне разговаривать с ней, а причину я так и не узнала.

– Ленка, блин! Ты куда пропала?

– Лисец, спокойно. Я проводила расследование, – её голос звучит таинственно и важно.

– Что? Какое расследование?

– Между прочим, с подачи твоего миллионера.

– Да о чём ты? – прохожу мимо тёти Таниной калитки, и иду дальше по улочке.

– Вчера твой Савельев приехал ко мне на работу. Ты представляешь?

– Зачем?

– Хотел узнать про некую Евгению Плотникову. Тебе это имя о чём-нибудь говорит?

– Нет.

– Он начал с вопроса, как я познакомилась с Антоном.

– Не понимаю, зачем ему это было.

– Кажется, он в чём-то меня подозревал. Уж больно пытливым взглядом смотрел.

– Он всегда так смотрит. А ты? Рассказала ему, как ненавидела Антона с первой секунды, как я вас познакомила?

– Нет, естественно. Ещё бы я с ним была откровенна. Я про него такого начиталась… Так не суть. Показывает он мне фотку этой Жени и заявляет, что, якобы Я её познакомила с Антоном.

– Ты? Это она ему сказала?

– Как я поняла, она ему назвала моё имя и описала внешность.

– Понятно.

Вот почему он не хотел, чтобы я разговаривала с Ленкой пока. Кажется, это та самая Евгения, которая приходила в его дом, и рассказывала про Антона жуткие вещи.

– Что – понятно? Никого я не знакомила. Но девушку узнала.

– Откуда? Ты с ней общалась?

– Нет. Никогда с ней не разговаривала. Но мы пересекались пару раз в нашей женской консультации, пока я лечила… ну, ты помнишь. В общем, я запомнила её, потому что однажды она устроила там скандал. От неё требовали какие-то сведения об отце ребёнка, а отца, по-видимому, нет. И наши не очень любезные врачихи как-то грубо это откомментировали.

– Она была беременна?

– С пузом я её не видела. Наверное, срок был ещё маленький. Не суть. Короче, твой миллионер так рьяно выспрашивал, знакома ли я с ней, общалась ли сама с Антоном, и как вы с ним вообще встретились, что личность Плотниковой меня очень заинтересовала. Сегодня я была в нашей консультации и всеми правдами и неправдами пыталась выяснить хоть что-то про Евгению Плотникову. Никто и рта не раскрыл. Но… я наткнулась на удивительное совпадение. Мария Григорьевна Морозова, акушер-гинеколог на участке номер сорок два. Как тебе такое?

Я эхом повторяю её имя. Шепчу:

– Не может же быть… чтобы мама Антона…

– Я тебе сейчас фотку вышлю. Фотки-то твой телефон осиливает?

– Ладно. Хорошо. Подожди, Ленка. Антон говорил, что его мама на пенсии.

– Нае… Обманул тебя твой Антон. Итак. В нашей женской консультации числятся две незнакомые девушки, которые обе связаны с Антоном. И мама Антона работает в этой же консультации. Но это ещё не всё. Сейчас объясню, как я сложила два плюс два. Катька ведь с дружком Антона закрутила. И как-то мельком тут упомянула, что про твоего покойного бойфренда ходят нехорошие слухи. Якобы он торговал живым товаром. С определёнными, скажем так, характеристиками. И Катя просила меня тебе намекнуть, что надо приехать и поддержать несостоявшуюся свекровь.

– Катька писала мне, когда я не имела возможности постоянно пользоваться телефоном. Я видела её сообщения о том, что у мамы Антона проблемы. И со здоровьем стало совсем плохо после смерти сына, и ещё какая-то порочащая клевета на него вот-вот и саму Марию Григорьевну сведёт в могилу. И мне нужно срочно приехать и поговорить с ней.

– Лучше не делай этого. Пришло? Она?

– Нет пока. Не пришло. Слушай… извини, что тебя всё это зацепило. Я не думала, что Илья продолжит разбираться после того, как я уеду из его дома. Наверное, человек, который во всём этом может быть замешан – какой-нибудь его конкурент по бизнесу. Вот он и ищет на него компромат.

– То есть всё-таки слухи не такие уж слухи?

– Фотка пришла, – я открываю сообщение, и вижу лицо мамы Антона. Подношу трубку к уху: – Да, всё верно, Лен. Это она.

– Значит, есть основания полагать, что он действительно продавал девственниц для развлечения важным дядям. А базу невинных девушек ему предоставляла мама.

– Впервые я услышала о том, что Антон этим промышлял, от Ильи. И поначалу никак не могла поверить, что он на такое способен.

– Конечно! Ведь твой Антон – святоша. А я тебе говорила.

– Не называй его моим.

– Ну наконец-то! Раскрыла глаза. А вот когда я твоим миллионера Савельева называю, ты не возражаешь. Учти, Лисец, он тоже мне не нравится. Ох как не нравится. Ты знаешь, что его жену нашли?

– Знаю.

– Тут такие её фотки в инете появились новые. Бедная баба. Ни за что бы не узнала в ней ту красотку на старых фотографиях. Волосы нестриженные, брови невыщипанные, лицо осунулось. Собирается книгу писать «Триста семьдесят дней плена». Как её похитители мучили, и как она всё это время о муже думала, и только любовью к нему жила. Ненавижу этих мужиков, все одинаковые, что неудачники, что богачи. Пока её там насиловали и кормили отбросами, этот скот наверняка продолжал жрать в ресторанах, воровать бабло и потрахивать молодых тёлочек. А теперь его выставят героем, который убивался и всё это время не терял надежды вернуть любимую. Сейчас ещё наврут, что покушение на его жизнь, которым он прикрывался от обвинений в пропаже своей жены – это он Сашу от похитителей пытался отбить. Получил в нос, бедненький. Покушение. И его жена ведь в первых рядах будет среди тех, кто этот нимб над головой твоего миллионера старательно вырисовывает. Потому что такие мы, женщины, всегда верим и жалеем.

– Он никуда не выезжал из дома весь этот год. И его действительно пытались убить. Я сама видела шрамы на его животе.

– Значит, всё-таки у вас было, – Ленка разочарованно выдыхает. – Лисец-Лисец, ну как же так?

– Лен, давай закроем эту тему. Когда я смогу тебя увидеть?

– Вообще мы с Катькой планировали к вам на выходные нагрянуть. Ты же пока с мамой там останешься?

– Никуда не хочу отсюда уезжать, – улыбаюсь в трубку. – Буду вас ждать с нетерпением.

Мама встречает меня у калитки. Со своей всегда большой сумкой на плече, а вот с причёской поэкспериментировала, не стала укладывать волосы в пучок как обычно, а убрала в хвост.

– А я вот в магазин собралась. Открылись вчера. «Сотка» называется. Там сейчас всё со скидками. Мне даже приглашение прислали на телефон. Мол, Ваше местоположение показывает, что наш магазин находится в шаговой доступности от Вас. Покажите этот код на кассе, и получите подарок, – показывает мне смску.

– В первый раз такое вижу, – хмурюсь. – Чтобы магазинам предоставляли личные сведения.

– Ну не дадут подарок, так всё равно на продуктах сэкономим. Пойдёшь со мной?

– С удовольствием.

Новый магазин, как и положено, встречает нас воздушными шариками у входа. Сотрудники в лимонных рубашках снуют между полками, не успевая раскладывать добавку. Настоящее столпотворение между рядами: дети носятся, мастерски огибая препятствия, женщины стучат каблучками по глянцевому полу, мужчины катят набитые с горкой тележки. Я впервые в жизни так уютно себя чувствую среди огромного количества людей. Как в розовых очках не вижу их раздражённых лиц. Суета меня не нервирует – заряжает энергией.

Всему рада. Тихому лесу, по которому могу гулять часами. Чужим людям, пусть и толкаются. Запаху подгоревшего кофе из автомата, который даже за несколько метров можно учуять. Обязательно возьму себе стаканчик.

– Ты такая довольная, – мама, наконец, закончила читать чек, убрала в сумку скидочную карту в красивом сиреневом конверте, который ей выдали на кассе, и катит тележку к выходу. С наслаждением поглаживает глиняный горшок, из которого на полметра торчит куст сочной красной розы. – Видишь, не обманули, подарили подарок.

Когда она пересекает пространство между столбиками-пищалками, они загораются красным, и раздаётся неприятный звук.

– Позвольте, – широкоплечий охранник забирает тележку, провозит её туда-сюда. Столбики молчат.

– Пронесите Вашу сумочку, пожалуйста.

Мама вытягивает руку с сумкой, и звук повторяется.

– Пройдёмте, пожалуйста, со мной.

Я оставляю тележку, и иду за ними.