Текст книги "Тайная улыбка"

ГЛАВА 13

Пара, которая жила в доме в Элинге, взяла в аренду два огромных контейнера для мусора, и они были уже заполнены почти до краев. Уходя с работы, я заглянула в них. Среди кучи старого тряпья, битой посуды, сломанной мебели я увидела почти новый компьютер, лазерный принтер, два телефонных аппарата, написанную маслом огромную картину с изображением борзой, несколько книг по кулинарии, лампу стандартного образца, плетеную корзину. Мне пора бы уже и привыкнуть к этому. Я часто вижу, как люди выбрасывают телевизоры с еще действующей гарантией, плиты для приготовления пищи, которыми пользовались всего один год, и прекрасно работающие холодильники. При ремонте мы всегда отдираем даже новую отделку и заменяем еще более новой. Все, что было модно в прошлом году, заменяется модным в этом году. Целые кухни исчезают в контейнерах для мусора, ванны и кровати, буфеты, садовые беседки и километры различных полок. Центры по переработке мусора завалены горами ненужных и устаревших вещей. Я полагаю, это прибавляет нам работы. Люди, для которых мы выполняем ремонт, всегда говорит о том, что вот все начинается с начала, как будто нержавеющая сталь и стекло, которые везде устанавливаются в этот момент, скоро не заменятся старомодным деревом вслед за новейшими изменениями тенденций в моде. Все возвращается на круги своя. Каждое десятилетие мода меняется, чтобы затем появиться вновь, хотя и в слегка преображенном виде, как клеш на моих брюках, над которым всегда посмеивается Билл, потому что он напоминает ему времена семидесятых, времена его молодости.

Я незаметно протянула руку и вытащила кулинарную книгу. По крайней мере спасу хоть это. Рецепты из Испании. И положила ее в свою сумку вместе с кистями для малярных работ.

Дома Брендан поднял невообразимую суматоху вокруг мытья нескольких мисок, Кэрри стояла у плиты и что-то помешивала. У нее был неприятный и раздраженный вид.

– Сегодня вечером мы готовим еду для тебя, – сказала она.

– Спасибо.

Я взяла из холодильника пиво и ушла в ванную. Горячая вода снаружи и холодный алкогольный напиток внутрь – это было все, что мне сейчас требовалось. Я лежала в ванне, ощущая приятное действие алкоголя, когда открылась дверь и вошел Брендан. Я резко села, прижав колени к телу. Так, словно здесь он был один, Брендан помочился в унитаз, который стоял рядом с ванной. Застегнул молнию, сполоснул руки и повернулся ко мне с улыбкой.

– Извини! – бросила я резко.

– Да? – Он стоял надо мной.

– Убирайся!

– Прости?

– Убирайся отсюда к чертовой матери! Я в ванне.

– Нужно было запереть дверь на защелку.

– Ты знаешь, что ее нет, – возразила я.

– Тогда ничего не поделаешь, вот так.

– И ты даже не спустил воду. О мой Бог!

Я встала и потянулась за полотенцем. Брендан взял его с вешалки и держал так, чтобы мне было не дотянуться. Он смотрел на мое тело. На лице появилось новое выражение – торжествующая самодовольная ухмылка. Он был похож на маленького мальчишку, который никогда не видел обнаженного женского тела.

– Дай мне это проклятое полотенце, Брендан!

– Как будто я никогда раньше не видел тебя обнаженной. Он подал мне полотенце, и я завернулась в него. Дверь открылась, и вошла Кэрри. Она взглянула на Брендана, потом на меня. На ее лице отразилось явное неодобрение.

– Что происходит? – спросила она.

– Миранда не закрыла дверь на задвижку, – оправдывался Брендан. – Я не знал, что она здесь, и грубо ворвался.

– О, – кивнула Кэрри, – понимаю.

Она пристально взглянула на меня, и я почувствовала, что начинаю краснеть. Плотнее завернулась в полотенце.

– Здесь нет задвижки, – уточнила я, но, казалось, она не обратила внимания на мои слова.

– Скоро будет готов ужин, – произнесла она после некоторой паузы. – Брендан! Можно тебя на одно слово?

– Ой-ей-ей, – хохотнул Брендан, подмигивая мне. – Проблема с женой, а?

Я оделась и сказала себе, что так не может продолжаться долго. Я должна пройти через все это, потом я уже смогу жить, как захочу.

Кэрри все приготовила, хотя она никогда по-настоящему не умела готовить и не относилась к разряду людей, которые заботятся о пище. Она приготовила макароны с сыром и горошком и добавила немного фарша. Блюдо получилось тяжелое и слишком соленое. Брендан открыл бутылку красного вина с особой торжественностью. Кэрри положила слишком много на мою тарелку. Брендан налил слишком много вина в мой бокал. Возможно, выпить вина и опьянеть совсем неплохая идея. Брендан поднял свой бокал:

– За повара!

– За повара – отозвалась я и отпила малюсенький глоток.

– И за тебя, – дополнила Кэрри, глядя на меня. – Нашу гостью.

Они чокнулись своими бокалами о мой бокал.

– Приятно, – проговорила я: казалось, они ждут, что я скажу что-нибудь.

– Это хорошо при данных обстоятельствах, – заметил Брендан.

– Что ты имеешь в виду?

– Есть нечто, о чем мы должны спросить у тебя, – поддержала Кэрри.

– Что?

– Ну, продажа нашей квартиры провалилась.

Внезапно я почувствовала, что мое лицо превращается в неподвижную маску.

– Что случилось? Ведь вы уже готовы были все поменять, Господи Боже! Вы говорили, что речь идет всего лишь о нескольких днях до вашего переезда.

– Они провели нас, – вздохнул Брендан.

– Каким образом?

– Тебе лучше не вникать в подробности.

– Я хочу.

– Главное в том, что мы отказались.

– Ты отказался, – неожиданно резко вставила Кэрри.

– Как бы то ни было, – он махнул рукой в воздухе, словно это был пустяк, – боюсь, что мы вынуждены злоупотребить твоим гостеприимством еще в течение какого-то, хотя и небольшого, времени.

– Почему вы отказались? – настаивала я.

– Масса причин, – сказал Брендан.

– Миранда! Разве так и должно быть? – воскликнула Кэрри. – Мы чувствуем себя ужасно. Мы лихорадочно ищем, куда могли бы переехать уже сейчас.

– Не беспокойся об этом, – мрачно ответила я.

За ужином я говорила очень мало. Пища стала приобретать вкус обойного клея, мне пришлось собрать все силы, чтобы меня не вырвало. Кэрри принесла следующую перемену. Она купила торт из мороженого с лимонными меренгами вместо пудинга, я съела половинку небольшого кусочка, потом сказала, что у меня разболелась голова и я ухожу спать. Правильно ли это было?

Войдя в свою комнату, я сразу открыла окно и сделала несколько глубоких вдохов, словно воздух в моей комнате был чем-то загрязнен. Я провела самую ужасную ночь. Проснулась из-за ощущения, будто часы лихорадочно заспешили, путая все мои планы на будущее. Я могла бы выйти замуж за Ника. Приблизительно в три часа утра я уже серьезно стала рассматривать возможность эмигрировать и занялась рассмотрением стран в зависимости от их удаленности от северного Лондона. Особенно соблазнительной оказалась Новая Зеландия. Все это плавно перешло в сон, в котором я уже собиралась уехать и должна была успеть на поезд. Мне нужно было упаковать так много вещей, что никак не удавалось выйти из комнаты. Потом, неподвижно уставясь в темноту, задала себе вопрос, не разбудило ли меня что-нибудь, и тут я закричала. И не могла остановиться. В полутьме различила какие-то неясные очертания и, совершенно сбитая с толку, уже узнавала Брендана, который смотрел на меня сверху вниз. Я нащупала лампу и включила ее.

– Какого черта?

– Ш-ш-ш, – произнес он.

– Не шикай на меня, – прошипела я, потрясенная и злая.

– Я… э-э-э… ищу что-нибудь почитать.

– Убирайся к дьяволу…

Он сел на постель и неожиданно закрыл мне рот рукой. Наклонился и заговорил шепотом.

– Пожалуйста, не кричи, – говорил он. – Ты можешь разбудить Кэрри. Это может показаться странным.

Я оттолкнула его руку прочь.

– Это не моя проблема!

Он улыбался и осматривал комнату так, словно все это было какой-то частью игры.

– Я так не думаю, – сказал он.

Я натянула пуховое одеяло до подбородка и попыталась говорить спокойно и рассудительно.

– Брендан, все это возмутительно.

– Ты говоришь о себе и обо мне?

– Между тобой и мной ничего нет.

Он отрицательно покачал головой.

– Ты знаешь, Миранда, однажды я взглянул на тебя. Но второй раз, когда мы спали вместе. Я разделся быстрее тебя и лег в постель. Эту постель. Я лежал на том месте, где сейчас лежишь ты, и наблюдал за тобой. Когда ты расстегивала лифчик, ты отвернулась от меня, будто я не видел тебя обнаженной. А когда ты снова повернулась, на твоем лице была такая милая, едва заметная улыбка. Это было прекрасно. Я задавал себе вопрос, замечал ли кто-нибудь, кроме меня, такое раньше… Вот видишь, я замечаю вещи такие, как эта, и я помню о них.

В этот момент среди всей неразберихи, при всей своей злобе и отчаянии и безысходности, я была способна думать с абсолютно холодной трезвостью, сохраняя здравый ум. Если бы я была влюблена в Брендана, это было бы прекрасно и нежно. Но я не была влюблена в него, я чувствовала физическое отвращение. Я ощущала его так, словно он был паразитом, забравшимся в мою плоть, от которого мне было никак не освободиться.

– Все это возмутительно, – выдавила я. – Вам нужно уехать.

– Да все это не имеет ровным счетом никакого значения, – проговорил он. – Разве ты не слышала, что я сказал? Та твоя затаенная, загадочная улыбка. Я видел ее. Я знаю тебя так, как не знает никто. У нас это общее. Спокойной ночи, Миранда.

На следующее утро, когда я проснулась, мне показалось, что я очнулась от какого-то ужасного сна, и только потом с трудом вспомнила, как он стоял надо мной, что он говорил мне и что это был не сон. Я почувствовала, что мой рот будто набит сухим пухом. У меня болела голова, было ощущение резкой боли за глазами. Я приняла душ, оделась и выпила черный кофе. Никто еще не вставал. Перед уходом на работу я вернулась в спальню. Посмотрела на книжные полки, стараясь определить, предельно концентрируя внимание, было ли что-нибудь сдвинуто на них. Достала старый роман, который мне подарили, когда я была еще девочкой. Это был мой тайник для хранения денег на непредвиденные расходы. Среди страниц в середине книги лежали деньги. Я пересчитала их. Семьдесят пять фунтов. Положила их обратно на место. Пыталась подумать о том, что можно сделать. Вспомнила вдруг, что видела в каком-то фильме. Я оторвала небольшую полоску бумаги длиной в один дюйм и шириной приблизительно четверть дюйма. Закрыв дверь, я вставила бумажку в щель, точно на высоте нижней петли. Когда я уходила, то спросила себя: можно ли жить в таких условиях, когда я должна делать вещи, подобные этой?

Этот вопрос возникал в моем уме весь день, я пыталась отогнать его прочь, но у меня не получалось. Отчасти я жалела, что так поступила, потому что чувствовала, как по моему телу разливается ядовитая коррозионная жидкость, которая пузырится и испаряется, разъедая меня. И что хорошего мне это даст, что бы я ни выяснила? Если бумажка окажется на том месте, куда я ее положила, сможет ли это переубедить меня? Если она окажется на полу, что это докажет? Возможно, Кэрри сбросила ее, когда ходила за моим дезодорантом или решила пропылесосить пол. Но чего же хотела я, чего добивалась? Неужели искала основания стать еще злее и подозрительнее?

Когда я вернулась в пустую квартиру и побежала в свою комнату, я обнаружила то, чего не ожидала. Кусочек бумаги прочно торчал в двери, но сейчас он был на целый фут выше того места, куда я прикрепила его этим утром.

ГЛАВА 14

– Ник, – начала я.

– Д-да?

Мы шли пешком по Хизу, под ногами шуршали рвущиеся янтарные листья. Сейчас деревья стояли почти голые, бледное солнце было низко на небе. Не было еще и четырех часов дня. Часы только что перевели назад, сейчас рано темнело. Моя холодная рука была в его теплой, мое дыхание оставляло следы в воздухе. Мы встретились в бистро рядом с его квартирой, на ленч – миска тыквенного супа с хрустящими хлебцами, бокал вина каждому, а позднее этим вечером мы собирались на вечеринку, которую устраивал его друг, с которым я еще не была знакома. Потом я собиралась остаться на ночь у него дома, хотя он еще ничего не знал об этом. У меня в сумке была зубная щетка и пара запасных спортивных штанов, которые я прихватила с собой.

– Мне бы хотелось знать…

– Да?

Я замедлила шаг.

– Ну, ты знаешь, что Кэрри и Брендану нужно пожить у меня чуть дольше…

– Ты хочешь вернуться с вечеринки ко мне, а не ехать туда? Так?

– Именно это, да, но…

– Я собирался сказать то же самое. Нам необходимо побыть вдвоем, да. – Его рука сжала мою.

– А что, если бы я пришла и осталась с тобой? Только до тех пор, пока они не уедут.

Я взглянула на него как раз вовремя, чтобы увидеть, как он совсем незаметно нахмурился, заметить мгновенное напряжение его рта.

– Забудь, это плохая идея, – сказала я в тот самый момент, когда он произнес:

– Если ты действительно в отчаянии…

– Мне не следовало спрашивать.

– Конечно, ты должна была спросить, – сказал он как-то слишком искренне. – Ты же знаешь, какая маленькая у меня квартира, и к тому же еще немного рано, да, но я собирался сказать, что если…

– Нет. Вообще забудь, что я спрашивала.

Он не смог забыть. И я не смогу забыть тоже… ту вспышку смятения и неодобрения, ту крошечную паузу, в которую хлынули все наши сомнения. И тогда я окончательно убедилась в том, что поняла еще в Венеции: это не продлится долго. Не перерастет в большой роман, а останется просто приятным временным увлечением. Мы увлеклись друг другом в том приятном порыве счастья, с тем нетерпением, подобное которому ощущаешь, когда заболеваешь гриппом. Мы проводили бессонные ночи вместе, а дни раздельно, думая друг о друге, помня, что сказал другой, что он сделал, стремясь к следующей встрече, когда мы смогли бы обнять друг друга. Целую неделю или около этого мы, может быть, даже думали, что этот другой вообще единственный на всем белом свете… Но нет: с этим должно быть покончено. Не сегодня, не на этой неделе, но достаточно скоро, потому что прилив, хлынувший на нас, уже отхлынул, оставив только несколько странных осколков после себя.

Слезы застилали мне глаза, я снова пошла быстрее, таща за собой Ника. Я знала, что скучать я буду, в сущности, не по нему, а только по тому, чтобы кто-то был рядом. Спешить домой с работы в страшном нетерпении. Вместе составлять планы. Просыпаться по утрам наполненной энергией, чувствовать легкость во всем теле. Быть желанной. Быть красивой. Быть влюбленной. Именно поэтому я не хотела, чтобы все кончилось. Я стала быстро моргать, пытаясь избавиться от жалости к себе самой.

– Побыстрее, – сказала я. – Становится слишком холодно.

– Миранда, послушай, если тебе необходимо остаться…

– Нет.

– …то это было бы прекрасно…

– Нет, Ник.

– Не знаю, почему ты вдруг так разобиделась, просто потому, что я не сразу…

– О нет, – сказала я. – Пожалуйста, не надо.

– Что?

– Ты знаешь.

– Не знаю. – Он поджал губы.

Неожиданно меня переполнило предчувствие, что если мы будем продолжать обмениваться друг с другом такими словами и дальше, то все может прекратиться прямо сейчас, и к наступлению ночи я окажусь в полном одиночестве.

– Пойдем и вместе примем ванну, – сказала я. – Хорошо?

– Да.

– Могу я остаться на ночь?

– Конечно. Я хочу, чтобы ты осталась. А если необходимо…

Я положила руку ему на рот:

– Ш-ш-ш…

– Лаура!

– Миранда? Привет.

Где-то издалека на заднем фоне доносилась музыка, голос Тони звал кого-то. Внезапно я заскучала по своей квартире, где сейчас Кэрри и Брендан сидели и ужинали перед телевизором. Я сказала им, что пойду повидаюсь с друзьями, но это была неправда, вместо этого я сидела в сыром маленьком кафе, расположенном дальше у дороги, допивая вторую чашку горького кофе, сожалея, что не оделась теплее.

– Неподходящее время?

– Совсем нет. Мы собирались поесть, но это прекрасно.

– Можно попросить об одолжении?

– Скажи мне.

– Но это огромное одолжение. Можно мне приехать и пожить у тебя?

– Пожить?

Раздался звонкий хрустящий звук, как будто она откусила кусок моркови или яблока.

– Разумеется. Сегодня вечером, ты имеешь в виду? Все в порядке?

– Да. Нет. Я хочу сказать, что все хорошо. Почти хорошо. И не обязательно сегодня вечером, может быть, завтра или послезавтра. Но на несколько дней…

– Подожди, не понимаю, что ты говоришь. Я еле слышу тебя почему-то, выкипает кастрюля. Не вешай трубку.

Пауза, затем выключили музыку.

– Теперь хорошо.

Я сделала вдох.

– С квартирой Кэрри и Брендана все провалилось, одному Богу известно почему, в результате они не могут уехать, поэтому должна я. – Я услышала, что мой голос стал громче. – Я должна уехать, уехать, или я сделаю что-нибудь ужасное. Заколю его кухонным ножом. Ошпарю кипятком…

– Представляю себе эту картину, – хмыкнула Лаура.

– Звучит ненормально, я понимаю.

– Немного. На какое время?

– Только на несколько дней.

Я прервала разговор, поскольку подошла молодая женщина с бритой головой и стала вытирать мой столик, подняв две кофейные чашки и поставив их затем на прежнее место.

– Надеюсь. Не знаю. Несколько дней, или одна неделя, или что-то около этого. Не более.

Так и мне говорили Брендан и Кэрри. А сейчас квартира переполнена их вещами, и вместо них переезжаю я. В моей груди поднялся стон возмущения.

– Тони не будет возражать? – спросила я.

– Это не имеет к нему никакого отношения, – вызывающе сказала Лаура. – И ты, конечно, можешь переезжать. Ты, кажется, сказала завтра?

– Если так годится.

– Прекрасно, не волнуйся. Ты бы сделала то же самое для меня.

– Я бы – да! – горячо сказала я. – Я постараюсь не мешать тебе. И Тони.

– Все это немного драматично, Миранда.

– Это как аллергия, – ответила я. – Я просто должна избегать его, тогда все в порядке.

– Хм-м, – только и смогла произнести Лаура.

Я не хотела больше кофе, но было слишком рано возвращаться домой. Я ходила по главной улице, пока не пришла к магазину, работающему круглосуточно, в котором продавали булочки с хрустящей корочкой, имеющие форму кольца. Я купила одну с начинкой из семги и мягкого жирного сыра, приготовленного из неснятого молока и сливок. Съела ее на тротуаре, мимо меня проходили толпы людей. Воскресный вечер, наверное, они все возвращаются домой, горячая ванна, какая-нибудь еда, приготовленная в печке, собственная постель.

– Я решила, что так будет лучше, – сказала я Брендану и Кэрри. – Вам тоже нужно побыть одним.

Кэрри села за кухонный стол и, подперев голову руками, внимательно смотрела на меня. Казалось, безоблачное счастье покинуло ее. На лице появилось страдальческое, тревожное выражение, какое у нее было в прежнее, самое тяжелое для нее время до встречи с Бренданом, внушившим ей, что она любима.

– Невозможно, Миранда, – произнесла она. – Разве это непонятно? Мы не можем допустить, чтобы ты уехала из собственного дома.

– Я уже обо всем договорилась.

– Но если Миранда так хочет, – мягко возразил Брендан. – Неужели тебе так неприятно, что мы живем здесь?

– Не в этом дело. Я просто подумала, что это самый простой выход из положения.

– Делай как хочешь, как считаешь правильным, – вспылила Кэрри. – Ты всегда поступаешь по-своему.

Потом она встала и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Мы услышали, как закрылась входная дверь.

– С чем ты играешь? – спросил Брендан ужасающе дружелюбным тоном.

Он подошел и встал надо мной.

– Что ты хочешь сказать?

– А ты не понимаешь, да? – продолжал он. – Ты не можешь победить. Смотри!

Он схватил стакан, наполовину наполненный соком лайма, и грохнул им об стол так, что жидкость расплескалась по столу, а мелкие кусочки стекла разлетелись по полу.

– О черт! – вырвалось у меня. – Что, по-твоему, ты сейчас делаешь?

– Смотри, – повторил он, сел и стал крепко сжимать разбитый стакан в руке. – Я всегда одерживаю победу. Я могу выдержать то, что ты не можешь.

– Какого черта…

– М-м-м? – улыбнулся он мне, хотя и побледнел.

– Ты сумасшедший, Боже!

Я схватила его руку, сжатую в кулак, и попыталась разжать пальцы. Между пальцев выступила кровь и стекала на запястье.

– Ты должна попросить меня, чтобы я остановился.

– Ты чертов безумец!

– Попроси меня прекратить это.

Я смотрела на кровь, хлынувшую из руки. Услышала, как входная дверь открылась, как шаги Кэрри направляются к нам. Она начала с извинений за свое бурное поведение, потом остановилась и стала дико кричать. Брендан продолжал улыбаться мне. По лбу струился пот.

– Прекрати, – взмолилась я. – Прекрати!

Он разжал руку и стряхнул осколки на стол. Кровь лужицей собиралась на вытянутой ладони и уже стала стекать па стол.

– Вот тебе, – сказал он перед тем, как выйти из комнаты.

В больнице Брендану наложили двенадцать швов и сделали прививку от столбняка. Ему забинтовали руку и велели принимать парацетамол каждые четыре часа.

– Что случилось? – спросила Кэрри уже в десятый раз»

– Несчастный случай, – солгал Брендан. – Глупо, а? Но вины Мирри здесь нет. Если кто и виноват, так только я.

Я открыла рот, чтобы что-нибудь сказать.

– Это не был… – начала я. – Это не…

Потом я вынуждена была остановиться, потрясенная всем, что не могла никак выразить, потому что никто бы мне не поверил, и даже я уже не понимала, верю ли сама.

– К черту, – сказала я, в основном себе.

Брендан улыбался, улыбка была довольная и вялая, сонливая. Его голова на плече Кэрри, забинтованная рука у нее на коленях. Рубашка в кровавых пятнах.

– Вы, девочки, должны помириться, – проговорил он. – В любом случае спор был глупый. Очень мило, что Мирри предоставила нам свою квартиру на какое-то время, ты же знаешь, Кэрри.

Кэрри убрала волосы с его лба.

– Знаю, – прошептала она. Затем взглянула на меня.

– Ладно, – сдалась Кэрри. – Спасибо.

Потом снова посмотрела на Брендана так, словно он был героем войны или кем-то в этом роде.

– Такое случается в семьях, – вставил Брендан и закрыл глаза. – Размолвки. Я просто хочу, чтобы все были счастливы.

Я оставила с ним Кэрри, которая держала его здоровую руку, и пошла домой укладывать вещи.