Текст книги "По следу тигра"

Глава 6

– Все в порядке. Давление, правда, на нижней границе нормы, но это уже остаточные явления. Как вы себя чувствуете? – заботливо поинтересовалась тетенька-доктор, улыбнулась Максиму как родному и принялась перебирать многочисленные склеенные и сколотые степлером разноцветные листки. Результаты исследований, осмотров, перечень проведенных мероприятий и их результаты – почти как личное дело, только называется по-другому: выписка из истории болезни. Врач нацарапала на одном из листков несколько иероглифов и снова воззрилась на Максима в ожидании ответа. Большие квадратные очки над медицинской маской, свисающая на шею с дужек цепочка делали ее похожей на стрекозу-мутанта.

– Лучше всех, – Максим еще раз полюбовался сине-желтым пятном на локтевом сгибе своей левой руки и одернул рукав больничной пижамы.

– Вот и хорошо. Еще недельку-другую побудете у нас, чтобы уж окончательно убедиться, что вам ничего не угрожает – и все. Отдыхайте. – Полная женщина в белоснежном халате и туфлях на шпильках тяжело поднялась со стула, и направилась к следующему больному. За ней прошелестела свита из трех врачей и несчетного количества медсестер. Толпа загородила от Максима второго пациента карантинной палаты, но, судя по набору фраз и заданных больному вопросов, ритуал обхода повторился там слово в слово. И у третьей койки, и у четвертой. Максим порывался сбежать отсюда в первый же день, но передумал. Чувствовал он себя настолько паршиво, что решил остаться на два-три денька. Все же с «сибиркой» шутки плохи, а он, считай, в эпицентре взрыва бактериологической бомбы побывал. Поэтому и взял передышку, решил отлежаться, а заодно обдумать все хорошенько – все, что уже сделано, и что только предстоит совершить. Удобнее места не найти: кормят, лечат, лишний раз в палату никто не суется. Заходят, правда, через каждые три часа уборщицы, развезут шваброй по полу вонючий дезраствор и сразу бежать. И посетителей не пускают, даже тех, кто не из теплых чувств проведать больных притащился, а пожаловал по долгу службы. Понятное дело, что это не надолго, карантин скоро снимут, «заключенных», размещенных почти в половине палат на втором этаже больничного корпуса, выпустят на свободу. И попадут те прямиком в лапы следователей и дознавателей, ибо помимо биологической бомбы в городе взорвался еще и информационный фугас.

По обрывкам разговоров персонала больницы Максим догадался, что в городе происходят удивительные вещи. Главной новостью стало то, что Стрелков отстранен от должности. Во-вторых, распоряжение об отрешении Стрелкова от должности подписано губернатором собственноручно. Правда, пока о временном, до окончания расследования. В-третьих – проводить расследование в город приехали «комиссары» из области с четко сформулированной вводной: раскопать все, до чего смогут дотянуться. А руки у ребят оказались длинные и загребущие, полномочия неограниченные, а дар убеждать – как у хорошего экстрасенса. Иначе чем можно объяснить череду отставок, арестов и даже две попытки самоубийства среди представителей местной элиты – лавочников-олигархов и чиновников? И за всей этой круговертью и лавиной событий ясно просматривается одно – губернатор, чтобы усидеть в кресле, сдает своих. И действует по-стахановски, ударными темпами, выволакивает на свет божий такие подробности воровства, взяточничества и коррупции, что становится тошно, словно опять находишься рядом с оттаявшим мусорным полигоном. И почти все вырвавшиеся из «Ассортимента» свидетели и даже один соучастник преступления уже успели пообщаться с представителями губернатора. Все, кроме остающихся до сих пор на лечении трех человек и Максима. Впрочем, был еще пятый, но он до сих пор лежал в реанимации, и не то, что говорить – дышать мог пока с трудом. Ну, беседа с ним будет лишь формальностью, это уже понятно, никаких новых леденящих кровь подробностей он следствию не поведает. Зато выздоровления остальных спокойные люди в штатском очень ждали. От общения спасал категорический запрет главного врача, и «комиссары» пока проявляли понимание. И даже дежурили на первом этаже больничного корпуса, ненавязчиво интересуясь у входивших граждан – кто, к кому, зачем…

«Недельку-другую. Ага, сейчас», – Максим сделал вид, что задремал, дождался окончания обхода. Через неделю его самого уже здесь не будет. Хорошо, если Стрелков еще в городе, а если нет? Умотал за границу к любимой женушке, и все. Или сейчас, в эту минуту чемодан собирает. Нет, в больнице не то, что еще на неделю – на лишний час оставаться нельзя.

С того момента, как спала температура, эта мысль не отпускала Максима, не давала спокойно спать. Вынужденное заточение изматывало сильнее самой болезни. Хорошо, что легочную форму успели перехватить в самом начале ее развития, задавить зверским количеством антибиотиков, влитых в кровь через вену. «Остаточные явления» – последняя медсестра из свиты заведующего инфекционным отделением, наконец, покинула палату. Максим уселся на кровати, помотал головой, прислушиваясь к ощущениям и поднялся на ноги. Посмотрел на «сокамерников» – двое спят, один лежит на спине и пялится в потолок, четвертый ищет под кроватью тапки. Тоже куда-то собрался, но дальше сортира на этаже не уйдет.

– Покурить бы, – пробурчал тощий, коротко остриженный мужичок со старым белым шрамом над верхней губой. Нашарил, наконец, безразмерные черные тапки и зашаркал к двери, придерживая пижамные штаны. Максим пропустил страдальца впереди себя, оглянулся на свою аккуратно застеленную кровать. В ту ночь, вернее, уже под утро, последнее, что он помнил – это как прятал между сеткой и матрасом свой арсенал. И психовал каждый раз, когда выходил из палаты, как пионер, переживая, что вожатый найдет тайник и вытряхнет оттуда все самое сокровенное. Максим не спеша обошел коридор по периметру, подошел к закрытым дверям, покрутил ручки для очистки совести. Закрыто, надо же, какой сюрприз. Никотинозависимый сосед по палате уже брел обратно, махнул ему забинтованной рукой и скрылся за дверью. Иди, дядя, иди, мне свидетели не нужны. Максим прижался носом к стеклу и принялся разглядывать уличный пейзаж. Вернее, ту его часть, которая примыкала к стене больничного корпуса. И саму стену, конечно. Здание кирпичное, старое, строилось давно, в украшении фасада использовался такой элемент отделки, как вмурованные в общую кладку разноцветные кирпичные обломки. Эти малюсенькие «ступеньки» образовывали хитрый орнамент и вполне могли послужить в качестве лестницы. Самый крутой и короткий маршрут пролегал между двумя окнами справа от подоконника и вел к узкому кирпичному же карнизу над окнами первого этажа. Если спуск пройдет удачно, то по карнизу можно добраться до угла здания и спрыгнуть вон в тот сугроб. На этом разработка маршрута заканчивалась, что делается за углом здания, Максим не знал. Но это и неважно, его целью был первый этаж, где находится кладовка. По полученным «агентурным» данным, именно там, в «камере хранения», находится все, что изъяли у больных «сибиркой», и что могло представлять опасность. Нет, можно конечно, рискнуть, дождаться темноты и попытаться добраться до дома в больничной пижаме. Но, во-первых, нужен ключ от квартиры, а во-вторых, так и в дурку недолго угодить. Ментов в городе полно, они сейчас особенно злые, обстановка в городе нервная. В любом случае, надо дождаться вечера, чтобы спокойно попасть на первый этаж, найти кладовку и без помех покопаться в ее содержимом.

Ужин разнообразием не поразил: два ломтика жареной рыбы, две ложки картофельного пюре, два куска хлеба и сладкий чай. Но соседям Максима по палате, людям, не видевших несколько месяцев подряд никакой еды, кроме помеси каши и баланды, это скудное угощение казалось изобилием. В конце концов, пустую посуду сдали пожилой неповоротливой раздатчице, и сразу после этого в коридоре и палате погас свет. Потом трепались традиционно минут сорок о том, о сем, но Максим в беседе почти не участвовал, отделывался междометиями и короткими фразами, потом улегся, отвернулся к стене. «Хорош болтать, спите» – подумал он, но прежде, чем все угомонились, прошло еще почти полчаса. Максим перевернулся на спину, лежал еще минут пять, прислушиваясь к ровному сонному дыханию людей. Все, теперь точно все, они заснули, можно идти. Нехорошо, конечно, что уходить в который уже раз приходится по-английски, не попрощавшись, но деваться некуда. Максим поднялся с кровати, вытащил из-под матраса оружие, рассовал все по карманам неудобной, на полтора размера больше, больничной одежды. Все, друзья, бывайте. У вас все будет хорошо, как в сказке. В доброй, естественно.

Максим выскользнул за дверь, прокрался через темный коридор, остановился у подоконника. Обе двери в коридор заперты, сюда, кроме дежурного врача, никто не войдет. Да и тот покажется не раньше полуночи, но так, для проформы, даже в палаты заходить не будет. Тяжелых больных нет, все «изолированные» быстро идут на поправку и уже почти не опасны. Максим посмотрел вниз, оценил обстановку за окном – темнота и пустота, все как по заказу. Ближайший источник света находится у противоположного края больничного корпуса, метрах в пятнадцати или двадцати отсюда. «Мы пойдем другим путем», – Максим влез на подоконник, повернул ручку, потянул створку на себя. Да, на улице не май месяц, надо поторапливаться. И шагнул в открытое окно, аккуратно прикрыл его за собой. Два коротеньких шажка по подоконнику и вот он, первый кирпичный уступ светло-бежевого цвета. Второй чуть в стороне, за него можно ухватиться уже замерзшими на холодном ветру пальцами. И дальше, по шажку, по ступенькам вниз по стеночке. Смотреть только перед собой и немного вниз, туда, где из темноты едва-едва проступают контуры следующей точки опоры. По красненьким, по беленьким, снова по красненьким – путь по кирпичам вниз пролегал как по клавишам. Максим вжался животом в стену и медленно, без лишних, резких движений двигался вниз. И все, вот он карниз, по сравнению с только что пройденной лестницей его ширина сопоставима с автобаном. Здесь на стройматериал не поскупились, по карнизу можно двигаться почти свободно, только не забывать прижиматься спиной к стене. Теперь надо быстро, но осторожно прошмыгнуть над темными окнами на первом этаже здания. Он примерился к броску и почти по пояс провалился в сугроб. Конечную точку маршрута Максим изучал особенно придирчиво, рассматривал каждый сантиметр снежного завала и пришел к выводу, что тот не опасен. Но проверил это только сейчас, и ни заваленных снегом кустов, ни замаскированной груды строительного мусора внутри не обнаружил. Спрыгнул с кучи слежавшегося снега и ринулся за угол здания. И тут же отпрянул. В торце здания оказалась дверь запасного выхода, и на его крыльце курили две медсестры. Обе женщины стояли, повернувшись к Максиму спиной, накинутые на их плечи куртки украшала надпись «Скорая помощь».

«Курить вредно, пить полезно», – Максим еще раз высунулся из-за угла, но снова пришлось шарахнуться назад. Тетеньки не столько дымили, сколько активно перемывали кости общим знакомым. «Идите вы отсюда, катитесь, проваливайте», – гипнотизировал сплетниц Максим, и те, наконец, послушались. Побросали окурки в урну и убрались в помещение. Максим прокрался вдоль стены, выбежал на крыльцо. Замок, вроде, не лязгнул, значит, дверь не заперта. Так и есть: она открылась легко, пропустила окоченевшего от холода человека в тамбур и тяжело захлопнулась за его спиной. Вторая дверь – со стеклом – дала возможность сначала осмотреться, а уж потом действовать. Максим просочился через приоткрытую дверь и скользнул к аптечному киоску. Потом, короткими перебежками, сначала за колонну в центре помещения, потом к газетно-журнальному ларьку, и дальше, к пустому в этот час «скворечнику» охраны. Там прислушался к отдаленным звукам голосов, долетавшим с дальнего конца коридора, перемахнул турникет и рванул налево, в самый темный угол. Пронесся мимо дверей: «Касса», «Профком», «Лаборатория имунно-ферментного анализа» и еще двух, без опознавательных табличек. И оказался на развилке, коридор здесь резко уходил вправо, а с левой стороны пряталась в полумраке скромная, из темного пластика дверь с закрытой ставнем «форточкой». «Камера хранения» – вот она, голубушка. Замок сдался минуты через три настойчивых просьб. Максим шагнул в темную комнатенку. Постоял немного во мраке и рискнул – нашарил на стене клавишу выключателя, хлопнул по ней ладонью. Лампа дневного света под потолком загудела недовольно, но скоро замолкла, хоть и моргнула несколько раз. Максим ринулся к стойке с пронумерованными шкафчиками, пересчитал их. Всего по четыре в каждом ряду, рядов шесть. Плюс еще такой же стеллаж у противоположной стены. Итого сорок восемь ячеек, на осмотр уйдет минимум полчаса, если не больше. Их же надо еще и вскрыть. Но замки тут такие, что ногтем откроешь, надо просто не глазеть по сторонам, а делом заниматься.

Свои вещи Максим обнаружил в тридцать седьмой по счету ячейке, да и то не сразу сообразил, чье это барахло. Прикрыл аккуратно дверцу, взялся за следующий замок, потом опомнился. Вытащил из вскрытого шкафчика объемистый, провонявший дезинфекцией пакет с надписью «Соколовский Сергей Леонидович». Здесь же приписка: домашний адрес больного. И как только язык тогда повернулся такое имя-отчество выговорить! «Многоликий ты наш», – Максим надорвал пакет. Надо же, они еще и опись принятых на хранение вещей составили! Мелкое барахло – ключ от квартиры и мобильник с давно севшим аккумулятором лежали в отдельном пакете, там же оказалась и зажигалка. И респиратор – его Максим тогда прихватил «на всякий случай», но воспользоваться индивидуальным средством защиты не успел, за что и поплатился. «Хорошо, что они там не уран разрабатывали, или ядерную бомбу собирали», – Максим переоделся и затянул на штанах ремень. Странно, еще несколько дней назад они так не висели, а сидели, как положено. Последствия больничной диеты, не иначе. Но отъедаться, отсыпаться – все это потом, и уже не здесь. Истекают последние часы его пребывания в этом городе. Осталось только получить проверенную информацию о месте пребывания Стрелкова и нанести удар. И уматывать с чистой совестью в угрюмую, но чистую и безопасную Скандинавию.

Максим зашнуровал ботинки, сложил больничную одежку в пакет, записку разорвал в мелкие клочки, бросил их сверху, сунул сверток под мышку. Потом по-хозяйски выключил в комнатенке свет, приоткрыл дверь и вышел за порог. Так, теперь быстро, очень быстро по коридору, на свет и голоса, к выходу. Максим промчался мимо знакомых дверей, вылетел на освещенное пространство и рванул к турникетам. Приготовился уже к броску, но пришлось остановиться:

– Мужчина, вы к кому? Как вы сюда попали? Уходите немедленно, или мы охрану вызовем! – Максим медленно обернулся на встревоженные женские голоса. Их было уже трое, двоих Максим видел, когда те курили на крыльце. А с первой познакомился гораздо раньше, недели две или три назад. Высокая чуть полноватая женщина с короткой стрижкой на крашеных каштановых волосах тоже узнала позднего посетителя. «На том же месте в тот же час», – Максим покачнулся, неловко взмахнул рукой и прилип спиной к прозрачному пластику кабины охранника.

– Да мне друган позвонил, вещички кое-какие принести просил, я пришел, там закрыто, я сюда… – пролепетал Максим и бочком, поджав и без того запавший живот, просочился между турникетом и прозрачной будкой.

– Вы часы посещения знаете? С семнадцати до девятнадцати ежедневно, – дуэтом произнесли недовольные медички.

– Все, все, ухожу, – примирительно забормотал Максим. На ту, что стояла за спинами товарок, он старался не смотреть. И зачем-то полез на рожон, попытался вернуться, и протянул пакет с барахлом ближайшей преследовательнице:

– Девчонки, передайте сами, пожалуйста! Он так просил, а я не успел, передайте… – но слезливая, произнесенная пьяным голосом просьба не была услышана:

– Еще чего! Давай бегом отсюда! – завизжали обе. Третья же за все время спектакля не произнесла ни слова, но и не сводила с Максима взгляд. Не улыбалась, не хмурилась – просто смотрела молча, и все. И сказала вдруг негромко:

– Он здоров, с ним все в порядке. Васька вам привет просил передать и сказать, чтобы вы не волновались. У него все хорошо.

– Люд, ты что? Сдурела? Какой Васька? Ты, может, еще и передачку ему отнесешь? – эти слова Максим уже едва расслышал. Он вылетел за дверь, сбежал по ступеням с крыльца и быстро, не оглядываясь, двинулся к знакомому шлагбауму. Пролез под ним, не обращая внимания на крик вахтера, и побежал по темному ночному городу к дому. Пакет с больничной одеждой традиционно улетел в первый попавшийся на пути контейнер с мусором. И всю дорогу, и потом, дома, когда отмокал в горячей ванне, и когда уже улегся на успевший стать родным диван, до тех пор, пока не заснул, Максима грызла одна мысль. «Васька. Ну, вот какого ты выделываться начал, комедиант? Не мог просто уйти по-человечески? Вечно ты как муха на стекле…». И снилось потом что-то мутное, слышался голос Ленки, показалась на миг дочь, махнула рукой и побежала на зов матери.

На следующий день официальный информационный источник поведал Максиму, что в городе по распоряжению главного государственного ветеринарного инспектора области введен карантин в связи с высокой эпидемической опасностью. На рынках запрещена продажа мяса и молока, а также прекращен ввод и ввоз за пределы карантинированной территории животных всех видов. Мероприятия проводятся под контролем ветеринарных специалистов и врачей-эпидемиологов, присланных из области. Также для успокоения граждан проводится вакцинация населения против сибирской язвы, причем даже для тех лиц, кто не относится к группе повышенного риска. Это объявление повторялось каждые два часа – то в виде зачитанного диктором сообщения, то в виде бегущей строки. Дальше пошел сюжет о чудовищном «Ассортименте», легенду о райской жизни его сотрудников разметали в пух и прах сами сотрудники. Те, кто выжил, и кому удалось вернуться в мир живых, во всех подробностях расписывали свои злоключения. Особенно старался худющий, но с порозовевшими от хорошего питания щеками плутоватого вида дяденька с короткой щетиной волос на голове и скошенными к правой щеке глазами.

– Здорово, друг, – поприветствовал его Максим. Ну, точно, так и есть, вспомнил, наконец-то. Это ж один из тех, из потеряшек, фотографии которых всегда после новостей показывали. Повезло мужику, теперь пять раз подумает, прежде, чем к бутылке приложиться. Дальше прошел кратенький сюжет, повествующий об обстановке в администрации города. Там продолжалась кадровая чехарда, бегство чиновников из теплых кабинетов. Самым же изобретательным оказался начальник отдела городского хозяйства. Он просто перестал являться на работу, а заявление об увольнении прислал в отдел кадров по почте. Причем сам чиновник, по уверению ведущего репортаж корреспондента, сбежал из города давно, в числе первых – самых чутких и даже обладающих даром предвидения особей.

О судьбе главы города Максим узнал только из третьего или четвертого выпуска новостей. Выяснилось, что Стрелков отстранен от должности по причине того, что в отношении мэра возбуждено уголовное дело в связи с нецелевым расходованием бюджетных средств в особо крупном размере и за злоупотребление должностными полномочиями. Все его имущество арестовано, а сам мэр находится под подпиской о невыезде и до окончания следствия не имеет права покидать город. О том, как можно распорядиться кучей времени, находясь под подпиской о невыезде, Максим знал не понаслышке. Поэтому сообщение источника нуждалось в проверке – выявленные в результате ее обстоятельства могут серьезно скорректировать ход дальнейших действий. Но было и еще кое-что – не относящееся напрямую к делу, но тоже важное и неотложное. Телефон Вики не отвечал уже почти сутки – Максим начал звонить девушке с самого утра, но поговорить пока сподобился лишь с автоответчиком. «Аппарат абонента выключен» – после пятого или шестого подобного сообщения Максим сдался. Скорее всего, Вика просто сильно обиделась и сменила симку Или внесла абонента «Анатолий Гончаров» в черный список. Что ж, так тому и быть. В городе его больше ничего не держит, более того – сматываться надо как можно скорее. «Комиссары» губернатора приложат все усилия, чтобы лично познакомиться и пообщаться с одним из главных действующих лиц драмы под названием «Ассортимент». Но на то, чтобы добраться до Стрелкова, понадобятся сутки, или немного больше. Только сначала надо найти его нору, вернее, выяснить, в какой из двух своих городских берлог отлеживается господин черный полковник. Максиму были известны только два места лежки: многокомнатная квартира в «элитном» новом доме и коттедж в элитном же поселке за городом.

Шестнадцатиэтажная башня отгородилась от своих пяти– и девятиэтажных неказистых соседей солидным заборчиком, покрашенным «серебрянкой» и традиционным КПП. В стеклянной будке восседал круглый, как колобок, бдительный пенсионер. Он величественно поворачивался всем упитанным телом в сторону въезжающих и стремящихся покинуть охраняемую территорию машин. Немного поразмыслив, ответственно нажимал кнопочку, регулирующую положение в пространстве красно-желто-белого шлагбаума, и возвращался к разгадыванию кроссворда. Все, что происходило за его спиной, старика не интересовало. Хоть землетрясение, хоть потоп, хоть нашествие варваров – главное, чтобы оно не прорвалось за шлагбаум. А на случай подобной опасности в будке имелся телефон, висящий на стене рядом с дверью проводной аппарат системы «трубка». Максим в который раз взглянул на серо-оранжевую железобетонную махину многоэтажки. Во всех без исключения окнах стеклопакеты, внешние блоки кондиционеров, прилипшие к стенам, как насосавшиеся крови клещи к собаке, и «тарелки» спутникового телевидения – всё, как в лучших домах обеих столиц страны. Квартиру Стрелкова по внешним признакам ни за что не вычислить, да и недешевых машин на парковке перед домом тоже полно. Вся местная «элита» обитала в одном месте, высотка стала чем-то местной Рублевки. Рыбак рыбака, как говорится, или ворон ворону – в данном случае это одно и тоже. А что, удобно, в случае чего все ворье разом, локально оформить можно, без жертв среди мирного населения. Тут уж точно ни один простой человек не пострадает.

– Вали отсюда! Вали кому говорю! Пошла прочь! – Максим отвлекся от созерцания «элитного» гадюшника, оглянулся. Дед-охранник покинул боевой пост, выкатился из стеклянной будки, обежал опущенный шлагбаум и топал навстречу Максиму с веником в руках. Это что-то новенькое в наступательной тактике, больше похоже на психическую атаку. Или апгрейд ведьмы верхом на помеле? Максим не тронулся с места, остался стоять на плитках тротуара перед гламурным заборчиком и смотрел на приближающегося деда. И только сейчас заметил небольшую, буро-серо-белой масти бродячую собачонку. Она удирала от охранника, поджав хвост, вылетела на проезжую часть, перебежала ее и исчезла в грудах грязного мокрого снега.

– Иди, иди, – дед помахал вслед псине веником, вытер рукавом форменной зимней куртки раскрасневшееся лицо и остановился, переводя дух. Деду было уже хорошо за шестьдесят, и такие активные действия дались ему нелегко.

– Вот, дожил на старости лет. Собак приказано гонять, чтобы никто чужой на территорию не проник – ни люди, ни звери, – поделился он с Максимом своим горем.

Максим поинтересовался сочувственно:

– Тяжело, наверное? А кто приказал? – заинтересованность в несчастьях человека тоже своего рода оружие, вернее, способ получения информации.

Дед в своем стеклянном загоне истосковался и вывалил Максиму все подробности своего вахтерского житья-бытья.

Работает он сутки через трое, очень удобно – можно отдохнуть, а летом вволю покопаться в огороде. Пенсия небольшая, зарплата тоже, но если сложить вместе, то хватает. Правда, внуки постоянно грабят деда, но что же делать, им ведь надо… А приказ выгонять с «элитной» территории бродячих собак поступил позавчера вечером, после того, как позавчера же днем приключился скандал. Чья-то «элитная» домработница из первого подъезда вывела на прогулку двух крохотных, злобных и жутко дорогих псинок.

– На тараканов лохматых похожи – сами голые, пятнистые, а уши и хвост лохматые. Не лают, а пищат, как крысы, – старик взял веник под мышку и потопал обратно к будке, Максим не отставал. И скоро был в курсе разыгравшейся вчера собачьей драмы. Две тараканообразные шавки мирно паслись на газончике перед домом, когда случилось страшное. Дед недоглядел и пропустил вторжение террориста – маленького, нахального и абсолютно бесстрашного кобеля. Безродная тварь покрутилась рядом с «элитными» сучками и на глазах у изумленной публики приступила к процедуре продолжения рода. Верещали все свидетели оргии: и домработница, и выскочившая на шум хозяйка шавок, и сама шавка, и ее сестра – все, кроме кобеля. Тот, как мавр, сделал свое дело и, не попрощавшись с пассией, удалился тем же путем, что и пришел – проскочил под шлагбаумом. А вечером того же дня напарника деда, такого же бодрого пенсионера, вызвал к себе директор управляющей компании этого дома и под роспись ознакомил с приказом: по его, директора, распоряжению, гнать с элитной территории всех подозрительных. И выдал орудие труда – новый, свежекупленный веник. Сегодня с утра это уже третья дворняга, за которой старику пришлось гоняться. Если так пойдет и дальше, то с работой придется расставаться – одно дело сидеть в теплой будке и нажимать кнопочку, а наматывать километры, размахивая веником, это уже совсем другое.

Максим поддакивал деду, но пару раз все же не сдержался, отвернулся и фыркнул негромко. Потом сказал:

– Это порода «китайская хохлатая» называется, очень дорогая и редкая. Что же они теперь с ней делать будут?

– Отдадут кому-нибудь, а себе новую купят. Их тут столько поменялось – всех не пересчитать. У Анжелки Стрелковой штук пять этих тварей мелких было, не меньше. Правда, она сама всегда с ними гуляла. Наиграется – и подарит кому-нибудь, потом раз – и уже с новой таскается.

– А сейчас кто с ними гуляет? – Максим сделал вид, что очень интересуется судьбой несчастных осиротевших животных.

– Да никто не гуляет, всех домработница себе забрала, когда Анжелка… Ну, месяц назад еще…

– Да, да, я слышал, – поспешно закивал Максим, чтобы старик не отвлекался и говорил по делу. И тот не подкачал:

– Так вот, она их забрала, уехала, а квартиру закрыли, пустая стоит. Говорят, продавать будут, – шепотом, по строжайшему секрету сообщил вооруженный веником дед Максиму.

Все, половина дела сделана, теперь точно известно, что Стрелкова здесь нет. А рядом с его загородной резиденцией начинается лес, за ним, примерно в часе быстрой ходьбы – пересечение «железки» с оживленным ответвлением федеральной трассы. Семьдесят километров до Москвы по пустой дороге можно пролететь за час, так что пути к отступлению на загляденье, все сложилось просто отлично. Ждать больше нечего, надо нанести визит господину мэру сегодня же вечером, ближе к полуночи. Максим попрощался с дедом, пожелал ему удачи и зашагал от элитной высотки прочь. В маршрутке он уселся на переднее сиденье рядом с водителем, заплатил за проезд. И задумался, перебирал в уме все возможные варианты своих действий. Охрана в доме, наверняка, есть, и не из таких дедков-боровиков, которые только и могут, что кнопки жать. Стрелкова обложили со всех сторон, терять ему уже нечего и, защищаясь, он церемониться с гостем не будет. «Мне бы схемку аль чертеж его коттеджа», – но мечты останутся мечтами. Единственное, что Максим тогда успел хорошо рассмотреть, это были ажурные кованые ворота почти трехметровой высоты, темно-красная, «под черепицу», крыша и небольшая калиточка на задворках, что-то вроде входа для прислуги. А также камеры слежения и лай крупных псов за высоченным глухим забором. Окопался Стрелков по всем правилам, на первый взгляд эту крепость не взять. Но это если переть в лобовую, как с ножом на танк. Здесь главное подойти незамеченным и за забор без шума проникнуть, а дальше пройти уже дело техники. Но все окончательно ясно станет только на месте, сейчас надо поесть, поспать, а часиков в восемь вечера выходить на позиции.

Очередь в магазинчике рядом с домом была небольшая. Максим встал в ее хвост и принялся изучать содержимое витрины-холодильника. Въедливый старик из того же подъезда, в котором снимал квартиру Максим, пристально изучал сроки годности йогуртов, а также их химический состав. Продавец покорно подавала деду новые стаканы и коробочки, откладывала забракованные, очередь терпеливо ждала. Максим сначала прислушивался к ворчанию деда, потом дребезжащий голос заглушила трель мобильника у кого-то из покупателей.

– Да, слушаю. Не соглашается? Блин, и что теперь делать? У нас пробный ЕГЭ скоро, где я ему нового репетитора искать буду? Все как сговорились английский этот сдавать, хоть бы одна зараза немецкий учила… Ладно, я тебе потом перезвоню, – женщина за спиной Максима умолкла, но не надолго.

– Галь, привет, это я. Ну, ты спросила его? Что – тоже не берется? Ну, все, нам хана. Я не знаю, что нам теперь делать. Придется отказываться, да оно и к лучшему. Димка только-только в себя пришел после того, как все это увидел. Его от английского теперь тошнить будет всю жизнь, если не больше. Ладно, пойду завтра в школу, с нашей классной поговорю. Ага, пока. – И снова замолчала.

Два слова – «репетитор» и «английский», всего два слова, но этого достаточно. Максим еле сдержался, чтобы не обернуться и не заорать на стоящую позади женщину. Но вместо этого снова уткнулся в витрину, лишь глаза скосил вправо так далеко, насколько смог. Обычная тетка – нахмуренная, взъерошенная, неряшливо одетая, роется в кошельке и бормочет что-то себе под нос. Димка – это, наверное, ее сын, и он ходил на занятия к репетитору по английскому языку. И узнал там или увидел что-то такое, что до сих пор не может забыть. Нет, репетиторов в городе, конечно, много, и о каком из них идет речь?

– Слушаю вас, – Максим очнулся от голоса продавца. Бдительный дед давно уполз в хлебный отдел, остальные покупатели у прилавка не задержались. Максим перечислил нужные «дежурные» продукты, расплатился и отошел в сторонку. Женщина тоже долго не копалась, купила два пакета молока и пачку масла, покидала все в пакет и направилась к выходу. Максим открыл дверь, пропустил женщину вперед и вышел следом за ней на улицу.