Текст книги "Лишняя. С изъяном"

• Глава 7 •

Первую неделю я сразу мысленно вычеркнула из статьи доходов и решительно записала в чистый убыток. Пока я осмотрюсь, пока придумаю, как можно улучшить систему, пока девочек в порядок приведем. Пусть сегодня еще работают, а с завтрашнего дня попрошу мадам дать им на остаток недели выходной. Как раз сегодня понедельник, на следующий можно назначить торжественное открытие заново.

Весь день я отсыпалась и отъедалась, как было приказано.

Слишком уж много на меня навалилось разом, да и часы работы борделя предполагали сдвинутое расписание жизни. Раз я собираюсь здесь задержаться, надо привыкать.

Ближе к семи вечера начали появляться посетители. Я молчаливой незаметной тенью стояла позади хозяйки заведения, наблюдала и старалась не отсвечивать. Лалика сияла гостеприимством, ласково уточняла у клиента, какой масти ему предложить девочку, и, получив ответ, отправляла в соответствующую комнату. Если клиент мялся и сам не особо представлял, что именно хочет, ему предлагали нескольких девиц на выбор. Мадам дергала за шнур колокольчика, сигнализируя ожидающим наверху, что им нужно спуститься. Девочки появлялись по трое-четверо, разной комплекции и с отличающимся цветом волос. Клиент чаще всего тыкал в кого-нибудь пальцем, и свежеобразованная пара удалялась. И так всю ночь, практически до рассвета.

В борделе жило человек тридцать, из них работали двадцать три. Остальные – обслуживающий персонал. Убрать, поменять постель (за ночь сменялось от двух до пяти клиентов), постирать, приготовить еду, сделать прическу и прочее. Прислуга для проституток.

Я с трудом укладывала подобное в картину мира, но по местным меркам у Лалики было дорогое и приличное заведение. В других обходились без прислуги и принимали за ночь куда больше пяти клиентов. Жуть, в общем.

Я заметила, что девочки старались подражать дамам правого берега. В поезде и на вокзале я насмотрелась как на женщин из простых, так и на аристократок. Простолюдинки заплетали волосы в косы или делали узел на затылке. Краски на лице у них было немного. Низкокачественная белесая пудра, смахивавшая на муку (кто знает, может, это и была мука?), и иногда помада, и то светлая, скорее как бальзам. Зато дамы из первого класса подчеркивали лицо как могли. Понятное дело, чтобы не потеряться на фоне ярких платьев. Тут и густо-черные брови и ресницы, и алые губы, и покрытое густой, светло-бежевой пудрой лицо… Я сильно подозревала, что белила свинцовые. Тем, у кого есть маги-лекари, переживать не о чем. А вот бордельные девочки очень рискуют, мазюкаясь подобной дрянью. Кроме того, они копировали на волосах сложные узлы и плетения правобережных дам и пытались даже повторять наряды с корсетами и турнюрами. Только из куда более дешевой и блеклой ткани, так что получалось немного по-китайски, с рынка.

Что-то мне подсказывает, что мужчины от такой экипировки не в восторге, но не будут же они ругаться, что товар слишком плотно завернут. Да и потом, какая у них альтернатива? Все так заворачиваются – вопрос в цене обертки. А слоев на женщине из высшего сословия было не счесть: нижняя рубашка, корсет, нижнее платье, верхнее платье, ну и шляпка, понятное дело. А ночные бабочки им радостно подражали.

Простолюдинки – знаю из собственного опыта – одевались куда проще. Слоя на два. Шляпка опциональна, просто потому, что из всего списка она чуть ли не самая дорогая, и платье одно – оно же верхнее.

Первую пометку я себе сделала: раздеть девиц по максимуму. Посмотрим, что можно придумать в этом направлении. Полно фасонов, которые прикрывают все и при этом ничего не скрывают. Тот же ампир, хорошо бы из полупрозрачного материала, или стиль двадцатых. А если девочки согласятся обнажить лодыжки, то вообще – ура.

Второе: мне нужен персонал. Те, что проживают на территории борделя, и так загружены под завязку стиркой-уборкой. Раз проституция распространена до такой степени, что собой торгуют даже на улице, значит, работодатели в очереди не стоят за наемным трудом. И женщины левого берега обрадуются любой подработке. Тем более ничего непристойного я им предлагать не собиралась.

И третье. Собственно план. Вот с этим пока что было напряженно.

Следующее утро – где-то после обеда – началось с осмотра.

Девушки, умытые и выспавшиеся, по идее должны были щеголять румянцем, но нет. Рыхлая, какая-то землистая кожа, тусклые волосы, у некоторых запах изо рта. В общем, работы непочатый край.

Лалика собрала всех еще до завтрака в гостиной. Зал был просторный, с хорошей акустикой, именно его я задумала использовать как центральный элемент перевоплощения борделя. В подсознании сидел образ парижского кабаре «Мулен Руж» из одноименного фильма. К нему примешивались смутные фрагменты других кабаре и почему-то гаремов. Наверное, потому, что там тоже много женщин под одной крышей.

Но для начала нужно привести в порядок вот этих женщин. Потом займемся декорациями.

Поутру я удостоилась от Лалики подозрительного взгляда. То ли она заметила, что я чуть по-другому выгляжу, то ли обратила внимание на заплаканные, красные глаза. Тем не менее она свое слово сдержала. Выстроила все двадцать три кадра в рядочек, прошлась вдоль, как главнокомандующий перед армией.

– Знакомьтесь. Это моя временная правая рука Хиллари. С сегодняшнего дня и следующие две недели вы все слушаете ее как меня и делаете, как она говорит. Всем ясно?

Дамы нестройным хором выразили согласие.

Я старалась даже мысленно не называть их проститутками. Девочки, дамы, бабочки в конце концов. Они здесь все не от хорошей жизни, и если я начну их отождествлять с профессией, ничего хорошего у нас не получится. Я хотела разглядеть в них личностей. Наверняка у каждой есть какие-то таланты, увлечения, хобби, которые можно превратить в изюминку, а там, может, и в дело всей жизни. Возможно, если я помогу этим женщинам выбраться с социального дна, моя собственная цель станет немного ближе.

Но начнем с простого.

– Доброе утро, дамы! – Я выступила вперед и удостоилась скептических взглядов, мол, что эта пигалица может понимать в нашем суровом труде. – Я не собираюсь вас учить работать. Мое дело – создать антураж и все условия, чтобы вам работалось как можно приятнее и выгоднее. Поэтому начнем с вашего внешнего вида, а потом перейдем к работе над собой изнутри. Итак…

Лучше сразу обозначить свою позицию, чтобы не гадали и не сопротивлялись. Приятнее и выгоднее всем хочется, поэтому женщины немного расслабились и даже заулыбались. Да и какие они женщины, им всем по восемнадцать-двадцать, от силы двадцать пять.

Все больше ненавижу этот мир.

Я прошлась вдоль строя дам, оглядывая усталые, серо-зеленые лица. Фруктов им, кажется, не хватает. И свежего воздуха. Однозначно!

– Какой косметикой пользуемся? Показываем, не стесняемся, – подбодрила их я. – Меня интересует все, начиная с мыла и заканчивая румянами.

Они стали переглядываться, видимо раздумывая, с чего я вдруг раскомандовалась и стоит ли меня и вправду слушать или мадам пошутила.

– Бегом принесли! – прикрикнула на них стоявшая за моей спиной Лалика.

Все тут же засуетились, разбегаясь по комнатам.

В белилах свинец был, и немало. Им разило за версту, поэтому замазку для лица мы безжалостно выбросили. Некоторые пытались припрятать свои сокровища. Я только пожимала плечами. Намазать все равно не смогут – я замечу. А если им так дорога как память отрава – кто я такая, чтобы мешать? Потенциальные побочные эффекты я им обрисовала в красках, дальше личное дело каждой.

Мыло здесь вроде бы неплохое, но одно и то же для головы, лица и тела. Лалика заказывала его в лавке местной травницы. Туда бы, кстати, наведаться. Порошок мне еще пригодится, хорошо бы новую порцию сделать, да и другие лекарства составлять из чего-то надо. Хоть бы и общеукрепляющие.

Про крем девочки слышали, но живьем никогда не видели – таким балуются только высокородные. Ничего, главное, от вредного избавились, а маски домашние и крем на три типа кожи я им организую. Со временем.

– Ты, ты и ты… – Я ткнула пальцем для надежности. – По очереди в течение недели подойдете, будем лечиться. Общей посудой не пользоваться, от работы с клиентами советую временно отстранить. Недели на две, пока с лечением не закончим. Может, дольше. Остальных потом обследую обязательно, но этих трех срочно.

Во время речи я повернулась к мадам. Это она решает, как и кто работает, поэтому фразы я строила полувопросительно. Мол, можно? Лалика кивнула.

Я перевела дух и продолжила:

– На будущее, если увидите на клиентах такую сыпь… – Я приподняла подбородок одной из пострадавших для наглядности. А лимфоузлы-то!.. Мать моя женщина! Хорошо, вовремя я появилась. Еще неделя-другая – и прощай, нос. – Отказывайте сразу, плевать на деньги. Жизнь дороже. Советуйте им тоже сразу идти к лекарю и не затягивать. Все ясно?

Мне ответил нестройный согласный хор. Похоже, домашний целитель у них вызвал больше приязни, чем непонятная временная правая рука мадам. Ну, с этим и будем работать. Только вот многое я сделать не смогу. И вообще смутно представляю, как буду лечить у несчастных сифилис. Участками? Наверное, лучше начать с эпицентра и потихоньку продвигаться по остальному телу. Резерва на полное излечение всего организма у меня точно не хватит. А лечебная волна – одно из тех заклинаний, что я придумала на коленке, начитавшись методичек, – штука переменчивая. На больных участках она требует большого расхода энергии, а в здоровых органах просто проскальзывает мимо, растрачиваясь по минимуму. Так что обработаю таз, а дальше по нарастающей. На хорошей еде резерв восстанавливался куда быстрее, чем в пансионе. Уже сейчас я чувствовала ярко горящий, заправленный под завязку шар. Так что, если лечить через день, за две недели управимся с теми, кому срочно, и займемся остальными.

* * *

– У вас есть свободное помещение под кабинет? – уточнила я у Лалики.

Она кивнула.

– Рядом с моим. Он давно пустует, я сейчас пошлю служанок убраться. Мебель там есть. Стол, стулья, полки. Могут еще что-то принести, если надо.

Я благодарно улыбнулась.

– Нет, мне вполне хватит стола и стульев. Спасибо. Тогда через два часа прошу по очереди зайти ко мне в кабинет. Вот как сейчас стоите, в таком же порядке. Я бы хотела пообщаться с каждой из вас. Как целитель и просто как женщина.

Я улыбнулась, надеюсь, не сильно криво. Веселиться не хотелось, но и пугать бедняжек кислой рожей ни к чему. Соберись, Катька, ты профессионал или где?

– Давайте я запишу ваши имена, чтобы не путаться.

Вытащив из-за пояса заготовленные лист бумаги и карандаш, я прошлась вдоль ряда, записывая, как кого зовут.

После все разбрелись по комнатам. Я тоже отправилась к себе, готовиться к приему.

Девушек стоит распределить по ролям. Где-то я читала про четыре типа поведения женщин в отношениях. Девочка, любовница, королева и хозяйка. К этому добавим подтипы рабыни и госпожи. Даже домохозяйка может быть робкой и милой хозяюшкой или бой-бабой со скалкой наперевес, которой пофиг, на каком глазу у него тюбетейка.

Исходя из этого, будем создавать им имидж.

Два отведенных мне часа я потратила с пользой. Выпросила у мадам запас бумаги, сложила по несколько листов вместе и пополам. Получились импровизированные, рассыпающиеся на ходу тетради. Ничего. Нитки, иголка, пара стежков посередине – и вот личные дела в количестве двадцати трех штук передо мной. Каждое подписано именем. Внутри заготовлены пункты – увлечения, хобби, заболевания, история семьи. Все сразу я вряд ли заполню. Буду общаться и записывать постепенно. Столько биографий я в голове не удержу, а пропустить какую-то важную деталь вроде аллергии не хотелось бы.

Как и было указано, ровно через два часа дамы начали появляться на пороге моего нового кабинета по очереди. Уборщицы постарались на славу – стол, хоть и старенький, сверкал чистотой, стулья тоже отмыли как могли и прикрыли сиденья новыми подушками.

Я общалась с каждой, подробно выспрашивая о каких-либо беспокоящих симптомах (мало ли, кроме тех трех, еще кого-то изолировать уже пора?), вела светскую беседу ни о чем, исподволь выпытывая психологические проблемы. Ну не может здоровая женщина, сношающаяся с пятью мужиками в день, оставаться совершенно нормальной на голову. Понятное дело, нашлись и депрессии, и комплексы. Нет, несколько девиц были абсолютно довольны своим положением, даже как-то гордились выбранной профессией. Их я сразу поставила на учет. Менять свою жизнь они вряд ли захотят, а вот больше денег – запросто. И секреты, тем более дорогостоящие, я бы им не доверила.

«Девочки» по типажу нашлись сразу же. Близнецы. Просто джек-пот. Хорошенькие, беленькие, с длинными, хоть и суховатыми волосами, огромными голубыми глазищами и густо накрашенными черным ресницами, абсолютно выбивавшимися из образа.

Срочно надо придумать коричневую тушь. Или найти хну. Или пусть вовсе не красятся.

Отвечали они хором, опустив очи долу и одинаково теребя подолы идентичных платьев. С ними все ясно. Тихие, забитые, ведомые.

Куда интереснее оказалась зашедшая сразу после них гренадерша.

– Дениз? – уточнила я, глядя в список.

Я ее еще в строю заприметила. Не заметить дородную, статную великаншу было проблематично. Вот уж у кого все округлости на месте да в изобилии.

Она кивнула, осторожно присаживаясь на стул. Тот скрипнул, но мужественно выдержал.

– Жалобы есть? Выделения, запах, боли беспокоят? – привычно отбарабанила я набор вопросов.

Дениз отрицательно помотала головой. Да, эта в поле родит и махать серпом дальше пойдет, что ей какие-то венерические? На один зуб.

– А вообще как? Проблемы, может, какие или обижает кто?

Я оторвалась от бумаг и внимательно всмотрелась в ее лицо. Тут важны нюансы: выражение глаз иногда говорит больше, чем целая фраза. Женщина замялась, отводя взгляд.

– Ну же, я лекарь. Мне можно сказать что угодно, дальше меня не пойдет. – Я подбадривающе улыбнулась и попыталась нащупать тему: – Дразнят? Обзывают?

– Да пусть попробуют! – фыркнула Дениз, тяжело вздохнула и шире расправила плечи. – Я не особо популярна. Сами видите.

Она развела ручищи – не хуже, чем у мордоворотов на страже Лалики.

Я оценила военную выправку валькирии. Ей разве что доспехов и шлема не хватает…

– Милая, да ты же прирожденная доминатрикс! – в полном восторге пробормотала я.

Главное – вытравить из нее присущее всем левобережным благоговение по отношению к аристократам – и у нас будет услуга легкого садизма. Для любителей. А уж потенциальных клиентов я смогу определить. Не зря столько книг по психологии в свое время перелопатила.

Рассвет – или по-местному вечер, время перед сном – мы встречали очередным смотром. В этот раз предводительствовала я. Прошлась вдоль ряда девочек, заложив руки за спину. Чувствовала себя генералом перед боем, не меньше.

– Наша задача как можно сильнее отличаться от их чопорных, утянутых в корсеты жен. Нет, не спорю, кто-то сюда идет именно поиметь распутный вариант жены, – кивнула я в ответ на вскинувшуюся Лалику, – но большинство хочет разнообразия. Белые лица и ночнушка в пол у них и дома имеются. Значит, нам нужно что?

– Делать наоборот? – пискнула темноволосая девочка слева.

Я уткнула в нее палец. Биографию помню: из благородных, но без магического дара – в пансион отправили, как меня. Потому и запомнилась. Из пансиона вышла, пристроилась гувернанткой к детям одной семьи. А там муж оказался любитель молоденьких. Испугалась, сбежала, осталась на улице без рекомендаций, а Лалика, добрая душа, подобрала.

– Именно! Как зовут? Извини, запамятовала.

– Райли, – еще тише пискнула она.

– И как именно наоборот? – подбодрила ее я.

– Ну… Они все закутанные с ног до головы, в корсетах, с турнюрами, с высокими прическами. Мы можем ходить в корсетах без турнюров, показывать, скажем, лодыжки и заплетать косы…

Я потерла пальцем висок. Да, чопорные проститутки – это сильно.

– Мыслишь в правильном направлении. Но! Наоборот – это значит не заковывать тело в корсет вообще. А волосы придется распустить.

Девицы возмущенно загомонили.

– Как распустить? – озвучила всеобщие сомнения Лалика. Она слушала мою речь открыв рот, удивляясь нововведениям не меньше девочек. – Это же неприлично!

Именно этого замечания я и ждала.

– А то, чем мы здесь занимаемся, прилично? – громко и четко спросила я, специально отождествляя себя с остальными.

То, что я ими торгую, а не продаюсь сама, ничуть не делает меня лучше. Скорее наоборот.

Я обвела взглядом притихших, смутившихся отчего-то женщин.

– Мы падшие ниже некуда. Презренные, всеми отвергнутые, приличные люди отворачиваются, когда мы проходим мимо, плюют вслед и указывают дочерям, что с ними станет, если они не будут осторожны. Так?

– Так. – Девицы потупились, кто-то закусил губу, борясь со слезами.

Лалика смотрела волком – что я ее девочек стыжу!

– Не так, – отрезала я. Вот теперь я владела всеобщим вниманием на сто процентов. – Мы ночные бабочки Дорсетта. Мы жрицы любви. К нам идут за тем, чего не видят дома: за красотой, вниманием и удовольствием. И мы им это все обеспечим. Но! Для этого мы для начала должны любить и баловать сами себя. Иначе как мы подарим любовь другим, если не знаем, что это такое? Начиная с сегодняшнего дня, будем тренироваться в самоуважении и принятии себя такими, какие мы есть. Поверьте мне, среди аристократок полно девиц, с которыми я бы срать на одном поле не села, не то что в одном доме жить.

По рядам внимательно слушавших меня женщин пронесся смешок. Они внимали мне как завороженные. Бедняжки настолько привыкли считать себя даже не вторым, а каким-то пятым сортом, что слова о любви к себе стали для них раздирающим душу откровением. У кого-то на глазах все же блестели слезы, но это были уже другие слезы – не уязвленной гордости, а благодарности.

Я в самом деле принимала их такими, какие они есть. Мадам дала мне приют, когда могла оставить на растерзание громилам. Хоть и собиралась потом заставить отработать – так это не она, это жизнь на левом берегу такая. У нее еще не худший бордель, я бы даже сказала, лучший. Наслушалась за эти сутки от девочек всякого. Не знаю уж, как бы я рассуждала, если бы реально пришлось обслуживать пятерых за ночь. Не пробовала, не могу ничего утверждать. Но помочь девочкам выбраться из этой клоаки я должна хотя бы попытаться. Как говорится, не можешь остановить безобразие – возглавь его. Мне категорически не нравился творящийся на левом берегу беспредел. Пока что я готова играть по их правилам, но свои собственные я уже начала продумывать.

* * *

Третий день в борделе начался нетрадиционно.

То есть само по себе пребывание в борделе для меня было в диковинку, и каждое утро я открывала для себя в этом мире что-то новое, чаще неприятное.

Но собственный некролог бил все рекорды дурных новостей.

По моей просьбе Лалика договорилась с разносчиками газет, и теперь каждое утро под входной дверью меня ждал сероватый листок левобережной «Тудей» и хрустящие, отбеленные, сложенные пополам три листа правобережной «Таймс» почти современного качества.

Самое забавное, я даже не удостоилась первой полосы в газете. Где-то на предпоследней странице мелким шрифтом давалась новость о несчастной принцессе, скончавшейся в глуши от неведомой хвори. Приводилась моя краткая биография, в которой не было ни слова о хромоте и скрюченной руке, зато много внимания уделялось моей набожности и религиозности. Ага, прямо вот в семь лет уже решила посвятить себя служению Всеединому.

Все это размещалось между объявлениями о продаже-сдаче в аренду комнат и сведениями о погоде на неделю.

И ведь люди верили!

Хоть газеты за завтраком читала только я, девочки уже были в курсе новости. Слухи разносятся быстрее печатного слова. Принцесса удостоилась сочувственного вздоха и комментария от Лалики в духе «отмучилась, бедняжка».

Нет, я понимала, что тайна следствия превыше всего и, конечно же, убийцу ищут, а обтекаемые фразы о причине смерти – способ усыпить бдительность преступника, но читать откровенное вранье было, мягко говоря, неприятно. Насколько развита в местных фобия различных заболеваний, что даже упоминать о них не хотят. Лучше принцесса будет монахиней, чем, не приведи Всеединый, калекой.

Лицемеры.

Лучше бы медицину развивали. Ну не верю я, что при наличии практически всемогущей магии они не могут вылечить банальное ДЦП. Если даже я на коленке сделанными заклинаниями справилась, то местные десяти– или хотя бы пятибалльные маги вообще должны исцелять движением брови. Раз не исцеляют, значит, плохо исследуют. Или вообще не заморачиваются.

Чем больше я знакомилась с местным бытом, тем больше хотелось попасть в академию. Не потому, что меня там научат чему-то новому (с моей единичкой о многих заклинаниях только мечтать), а потому, что любопытно посмотреть на саму систему профессиональной подготовки лекарей. Что-то мне кажется, трупы они не вскрывают.

На утренних и вечерних проповедях в пансионе я успела наслушаться всякого. И если пока я жила на два мира (или спала?) – пропускала всю религиозную ерунду мимо ушей, то сейчас внимала как губка. И выяснялись очень интересные вещи.

Например, тело человека после смерти трогать грешно. Максимум переодеть. Обследовать, тем более вскрывать покойников, даже умерших не своей смертью, строго запрещалось религией.

Формально государство считалось светским, то есть церковь отдельно, король отдельно. Но последние лет сто монархи так внимательно прислушивались к архиепископам, что фактически превратили Рион в теократию. Все устраивалось по слову божию, ну, кроме тех пунктов, когда нужно было делиться нажитым и любить ближнего.

И если в пансионе я еще испытывала какие-то иллюзии по поводу того, что для врачей будет сделано исключение, то как только я попала на левый берег, все воздушные замки рассеялись как дым. Во время разговоров с девочками я узнала не только об их болезнях и проблемах. Выяснилось очень много полезного о жизни в Дорсетте и за его пределами, о чем в газетах не прочитаешь и от монахинь не услышишь.

Целители как маги были на вес золота. И драли за свои услуги по-черному.

А иной медицины в Рионе не предлагалось. Были еще травницы, коновалы и цирюльники. Первые еще оказывали услуги повитух.

Коновалы, они же ветеринары, если что – лечили животных и бедных людей теми же методами. То есть выгнать глистов, перевязать рану или вправить вывих – это к ним. Болит зуб – это либо к травнице за припарками, либо к цирюльнику – выдирать. По понятным причинам все предпочитали травниц, но иногда отвары не помогали.

В огромную больницу с дежурными лекарями и новейшим оборудованием шли в самом крайнем случае.

Собственно, так в борделе оказались близняшки. Они расплатились собой за лечение матери. Она сильно болела после шестых родов, и любящий муж не придумал другого способа заработать, как сдать старших дочерей в бордель.

Я бы на его месте просто поберегла жену от частых беременностей, но кто меня спрашивает.

Зато лечили там практически ото всего. На какое-то время.

Как я уже выяснила раньше, целители залечивали повреждения и, так сказать, восстанавливали организм.

Однако имелось одно жирное но.

Если, к примеру, на руке был закрытый перелом, его заращивали. Складывали, конечно, если он в раздробленном или смещенном состоянии, а там – как пациенту повезет. Заросло же и не болит. Сразу. А что запястье ноет на погоду и сгибается не до конца, так это уже проблемы клиента.

Когда вставал вопрос, остаться совсем без руки после коновала или получить с трудом, но подчиняющуюся конечность, люди не раздумывая выбирали второе.

Мне, например, было непонятно, чему можно научить без наглядного примера, но тут вступала в игру религия. Тело же вскрывать и резать нельзя, а как целитель узнает, что из себя представляет нормальная лучевая кость, если он ее никогда не видел? Неужели спасал магический сканер, которым я так восхищалась?

А вот с этим мне придется подождать до академии. Были у меня догадки по этому поводу.

Магия, похоже, подчинялась разуму, но как-то нелепо – до смешного. То есть если ты знаешь, что искать – какие мышцы, например, или сосуды в руке тебе нужны, – она найдет. А если ты себе смутно представляешь строение организма, она так и покажет – смутно.

Это всего лишь мои мысли, кто знает, как оно на самом деле. Но слишком уж похоже на правду. Тогда легко объясняется и невозможность моего излечения в детстве. Если лекарь не знает, где в голове сосуды и как вообще выглядит здоровый мозг, как он может привести пациента в порядок? Это же не воспаление или порез, чтобы зажить от сырого потока силы.

Оставив теоретические вопросы на потом, я выглянула в окно и поторопила девочек. Пока не совсем стемнело, я хотела их вытащить погулять по набережной. Свежий влажный воздух будет им полезен. Они собирались неохотно, явно предпочитая полежать и отдохнуть, раз уж представилась такая возможность.

– Давайте-давайте. У вас почти неделя впереди, належитесь еще.

Я преследовала и вполне корыстный интерес. Хотелось посмотреть на окружающий нас квартал. Это я прямо сейчас сбегать не собираюсь, а через две недели кто знает, как все повернется.

Прогулка как-то не задалась. Сразу стало понятно, что в стенах дома воздух был куда чище и приятнее, чем снаружи. Пахло химией и чем-то гадостным, вроде сточных вод, а то, что я приняла за туман, оказалось густым смогом.

– Позавчера же такой гадости не было? – растерянно пробормотала я, пытаясь разогнать липкую взвесь перед лицом ладонью.

– Так воскресенье было, – пояснила Райли. Она шла рядом со мной и периодически заглядывала в лицо, будто пытаясь убедиться, что я на самом деле не считаю их людьми низшего сорта. – Фабрики закрыты, воздух чуток очищается. А с понедельника все по новой.

– Ты откуда такая наивная?

Дениз покровительственно похлопала меня по плечу, чуть не уронив. Силушка в ней все-таки богатырская.

– Из Блэграсса, – машинально назвала я тот городок, где купила билет.

Девочки фыркнули.

– И как только из эдакой глуши такая умная появилась? – хмыкнула будущая доминатрикс.

Я только тяжело вздохнула. Знали бы вы, девочки, откуда я такая умная на самом деле! Бежали бы с воплями ужаса, наверное.

– Ну где-то же вы отдыхаете? Не сидите целыми днями взаперти? – взмолилась я о подсказке.

Дениз пожала плечами.

– Отсыпаемся мы, – пробасила она.

Я вздохнула. Тяжела жизнь проститутки. Хорошо, что один выходной в неделю мадам дает каждой. Да и то загнуться недолго. Хотя в любом случае на левом берегу долго не жили. К сорока уже покрывались морщинами от удушающего смога и теряли зубы от плохой еды. Про остальное, внутреннее, я вообще молчу.

– Я иногда на крышу хожу, – тихо призналась Райли, а я навострила уши. – Оттуда вид красивый и смога почти нет.

– Показывай, – решительно кивнула я, разворачиваясь обратно.

Нагулялись.