Текст книги "Плавать по морю необходимо"

Праздник Нептуна

Сразу оговорюсь, что речь пойдет не о кинофильме про среднерусских «моржей», а о реальном событии – пересечении Экватора и мероприятии, знаменующем это событие. Происходило действо на борту теплохода из серии Повенцов, Эстонского Морского Пароходства. Поскольку я оказался лицом, не имевшем возможности подтвердить свое пересечение Экватора ранее – ни специального диплома на руках, ни отметок в новом паспорте моряка, то был рекрутирован на мероприятие с остальными новичками. Перспектива проходить обряд по-новой и терпеть издевательства, меня не пугала. Фотографировать мне, естественно, тоже не дали, но что-то осталось из дареного. Возможно, кто-то из ныне здравствующих, увидит и узнает на снимках себя.

Собственно, про сам Праздник Нептуна: Разные источники называют разные причины происхождения этого старинного обычая. Кто-то отсылает к древним финикийцам (они же протоевреи), первым попытавшимся дойти до богатых золотом земель царицы Савской по морю и безмерно удивившимся Солнцу, вдруг начавшему ходить по небу с другой стороны. Опять же, язычники не могли обойтись без человеческих жертв и метали за борт, как правило, младших членов экипажа умилостивить Богов, включая Нептуна, носившего у них другое имя. Метнув полагающееся, отмечали событие.

Некоторые наши бывшие братья утверждают в свою очередь, что экватор откопали древние укры, когда рыли Черное море. Что у них был свой Нептун, в синих шароварах и с оселедцем на бритой голове. Поэтому и трезубец Нептуна взят в качестве государственного символа. Учредили Праздник. На празднике пили буряковый самогон и скакали. «Хто не скаче – той москаль». Но жиды и москали, по злобе своей, решили отобрать праздник у укров, украли экватор и перетащили его далеко в море, чтоб навредить нарождающейся украинской демократии.

Мне ближе версия, что этот праздник выдумали моряки парусного флота, чтоб хоть как-то скрасить томительные дни долгих, жарких переходов в маловетреную погоду и найти еще повод стрясти с капитана бочонок рома или какой другой огненной воды. Вин и пива тогда на судах не держали. Быстро кисло и портилось. Да и эффект в пересчёте, на единицу выпитого, не тот.

При мне этот праздник на подфлажных судах сошел на нет. Матросы – индонезийцы, кирибати и так живут по ту сторону экватора, филиппинцы – католики, отказывались принимать участие в языческих обрядах и грозились жаловаться в компанию и профсоюз. Не стал с ними связываться. Остался-ли праздник на судах под Российским флагом? Военных судах? Ответьте, кто знает, дорогие читатели – обсудим.

Шли на Конго. Капитан, Ян Карлыч, добрейшей души человек и любитель выпить и закусить, проложил курс через Пуп Земли, чтоб уж праздник, так праздник, было о чем вспомнить, и иметь заслуженную причину носить в левом ухе золотую сережку. (Место котируется наравне с проливом Дрейка и мысом Горн.) Пуп Земли, для непосвященных – это точка пересечения линий нулевой широты (экватор) и нулевой долготы (Гринвичский меридиан).

О мероприятии было объявлено заранее, тропическое не выдавалось до дня X. Взятое с собой береглось в «подкоечном пространстве». Подготовку тоже начали заблаговременно и не спеша, как только потеплело. Календарная зима в Гвинейском заливе – это душно, влажно, +30 и полнейший штиль. Болото, одним словом.

Сколотили между комингсом 3 трюма и бортом «купель» с морской водой, для окунания новообращенных, точнее первопересекающих. Сшили из мешков и брезента чистилище – шестиметровый тряпочный тоннель, загаженный внутри сажей, смазкой, краской. Ну и сопутствующее – трон для Нептуна, кресло для русалки, скамейки для чертей, прочей свиты, и полагающиеся церемонии аксессуары.

Сам ритуал незамысловат и продолжителен в меру изобретательности сценариста и режиссера. В означенный час, звучит пароходный гудок, на палубе трюма появляется Нептун со свитой. В свите присутствуют: русалка, доктор, брадобрей, виночерпий, звездочет, стража, некоторое количество чертей (исполнителей непотребных указов Нептуна). Больше не получится, и так набралось уже почти пол экипажа.

Участие в представлении – дело добровольное, обычно экипаж уговаривать не приходилось. Нептун требует к себе капитана с судовой ролью. Черти, уже поддатые, скачут и безобразничают. Остальная свита, тоже поддатая, сохраняет видимое спокойствие, но может матерно комментировать происходящее. Капитан докладывает Нептуну «откуда, куда, зачем» и просит разрешить ему, команде и пароходу свободный проход и даровать безопасное плавание. Нептун соглашается пропустить капитана, пароход и экипаж, но требует «выдать» ему новичков, впервые пересекающих экватор и подлежащих экзекуции, то есть посвящению.

А экзекуция предстоит нешуточная: стоя перед Нептуном на коленях ответить на его и Звездочета дурацкие вопросы, пролезть через рукав чистилища, который прижимают к крышке трюма «экватором» – куском швартовного конца, помыться грязной водой из ведра, «постричься и побриться» фанерными инструментами, спеть или сплясать, в конце получить большую печать из зеленки на филейную часть, при спущенных штанах, клизму с забортной водой и выпить чашу морской-же воды. Причем моют, стригут, бреют, ставят печать и заливают в тебя морскую воду уже хорошо набравшиеся черти. И еще пинают рукав, стараясь придать ускорение телу, во время твоего проползания через чистилище.

Набралось таких новичков пятеро, кроме меня: моторист, фиттер, электрик, повариха и буфетчица. Это не значит, что все будущие жертвы новички на флоте, повариха, та вообще серебряный юбилей справила в море, просто до экватора еще никто из них не доходил. Вот дошли. Но был способ избежать самых грязных экзекуций, можно откупиться водкой и отделаться печатью, СПА-салоном, питьем морской воды. Две бутылки принимались в зачет. (У меня с собой было).

Мероприятие начали в 17 часов по судовому, когда спала основная жара. Первой, после доклада капитана, пустили повариху, следом должна была отправиться буфетчица, ее уже ухватили за руки черти. Женщин, как всегда, вперед, даже отменили им чистилище, Но, увидев зеленую печать, размером с блюдце, на широком, белом заду поварихи, девушка заистерила и зарыдала в голос. Повариха стряпала не очень, черти ее за это не пожалели. С буфетчицы же, сдирать штаны не предполагалось, но она этого не знала и «дала реакцию». Пришлось спасать положение, чтобы не испортить праздник, а дело шло к его закрытию, (возбудился помполит) я поступил, как джентльмен, выкупил, сердешную, за свою водку. Водку было реально жалко отдавать за дуру, но никому об этом не сказал. Поступок этот, все-таки зачелся, когда настала моя очередь «проходить экватор». Меня не пинали в рукаве.

Кое-как успокоили буфетную, дали попить чутка морской воды и поставили печать на руку. Праздник продолжался. Отыгрались на машинной команде. Получивших печать и испивших морводы, волокли и бросали в уже грязный бассейн. Поплескавшись в бассейне, новопосвященные «на минуточку» отбегали за надстройку и возвращались обратно уже в улучшенном настроении. В 19.45 прозвучала команда «кончай гулять» и кое-как счистив с себя мазут и смазку народ стал разбредаться. Праздничный ужин и сухое, кто ж пропустит?! После ужина посиделки продолжили на корме, там можно курить, и шум до мостика не долетает. А я, отмытый и празднично поевший, отправился нести вечернюю вахту с 20.00 до 24.00. Тресну свое после вахты. Еще будет с кем.

У попа была собака

У попа была собака, он ее любил. Собаку звали Руфус. Она сторожила поповскую миссию Flying Angel в Дуале, Камерун. Но в 1985 году попа перевели в Бирму и собаку пришлось оставить в миссии, потому что она была простой Камерунской дворнягой без паспорта. Про собаку все. Дальше про попа и про море.

Поп, до принятия сана, был мотористом на ГДРовской рыболовной плавбазе, здорово обгорел при тушении пожара в рыбном цеху и долго лечился. Долечивался в ФРГ, там и остался. Поскольку он пообещал сделать что нибудь для Бога, если Он его оставит в живых, (а Бог оставил), то Ханнес пошел в попы. А так как он был мотористом, то церковное начальство поставило его укреплять души христианских моряков, при стоянках в разных портах мира, где находятся миссии Flying Angel англиканской церкви.

Миссии Ангелов были замечательные. Библиотека, она же читальный зал с телевизором, тихими настольными играми и барной стойкой. Пиво, вино, крепкий алкоголь, но в меру. Следят за твоим градусом. В библиотеке всегда стояли Библии и Евангелия на русском языке, можно забирать. Я регулярно возил их, тайно, родственникам и хорошим знакомым. За такую литературу в советские времена лишали визы, увольняли из пароходства и заносили в список неблагонадежных – «черная метка». Но, поскольку, дело было богоугодное, то Бог нас хранил.

В Дуале была богатая миссия, с бассейном во дворе. Желающие брали выходной день и проводили его там в бассейне с пивом и чипсами. С заходом солнца миссия, обнесенная высоким металлическим решетчатым забором, закрывалась на все замки. Окна забирались жалюзями и выпускался Руфус с мохнатыми же товарищами, охранять церковное имущество от вороватых аборигенов. Ну а кто плавал – тот знает, в любом африканском (да и южноамериканском) порту, с наступлением темноты, с трапа, на причал, лучше не сходить.

Попа Ханнеса я запомнил по обожженному лицу и рукам. Из-за этого, он всегда носил рубашки с длинным рукавом, в отличие от его коллег по миссии. Следующий раз мы встретились через 10 лет на контейнерном терминале в деревне Феликстоу на Юго-Востоке Англии, у устья Темзы. Он поднялся на борт с Рождественскими подарками экипажу. Я узнал его сразу, (он меня, естественно, нет), поинтересовался делами и принял приглашение посетить миссию, стоящую посреди терминала.

Посетил в конце рабочего дня, выпил пива, позвонил домой, познакомился с женой Ханнеса – Хельгой. С удивлением узнал, что она учит русский язык и на полном серьезе обсуждает с коллегами открытие миссии Ангелов в Санкт-Петербурге. Разочаровывать заранее я их не стал, согласился, что идея интересная и отбыл во Францию, согласно расписанию.

Следующие 6 месяцев, каждые 45 дней заходил в Феликстоу, посещал миссию, звонил в Питер и удивлялся реальным успехам Хельги в изучении русского языка.

Последний круг. Из Гамбурга полечу домой. Попрощались, обменялись визитками, впереди лето, отпуск. Про поповичей думать забыл, но немцев, если чего задумали, просто так с пути не свернуть. Звонок на домашний телефон в один прекрасный день, Хельга! С Ханнесом, конечно, и в Питере. Сняли квартиру на Староневском и ходят по нашим чиновникам, добиваются разрешения на открытие Ангельского заведения.

В прошедшие, девяностые, не только Миссию Ангелов можно было организовать, но и представительства всех чертей на свете. Только плати. Но немцы взяток не дают, даже на богоугодное дело, а наш чиновник на сухую не работает. Последней каплей, переполнившей чашу немецкого терпения, стал отказ отечественных служителей культа встречаться с англиканцами и обсуждать их проблемы, даже в частном порядке.

Но расставались мы уже друзьями. Питер им понравился, Петергоф и Пушкин тоже. Остались бы еще, но закончилась виза. Мы не грустили при расставании, потому что я вернусь через месяц на ту же самую линию и мы начнем встречаться снова. Более того, мы встречались каждые 45–50 дней, следующие 5 лет. Встречались и потом, но уже не в Англии. Попы ушли на пенсию и вернулись в Гамбург. Я же рассекал соленые воды, покуда хватало здоровья и сил.

Поджигатель Бажова

Море весело штормит, судно радостно бежит. Пологая зыбь с юго-запада, небольшой ветерок и белые барашки на встречной волне. Пасмурно, но сухо, солнце не печет. Радуемся тучам, потому что не работает кандей. Открыты все иллюминаторы и двери, делаем сквозняк, вопреки противопожарным инструкциям. Жарко, широта островов Зеленого мыса. Курс на юг, идем в Гану, Того, Бенин, Обеденное время, сменился с вахты, сижу, доедаю борщ. Капитан уже отобедал, напился компота и блаженствует на сквознячке у открытого иллюминатора кают-компании. «Повенец», постройка шестидесятых, постоянно что-то отказывает. Механики второй день пытаются оживить сдохший кондиционер, а мы еще не дошли до реальной жары, до Гвинейского залива.

Спать в каюте пока возможно, но, если и так дальше дело пойдет, будем переселяться на ночь на открытые палубы со своими матрацами. В ЦПУ уже плюс 50, вахтенный механик то и дело выбегает подышать. Механики сочиняют себе работу на палубе. На палубе уже «зажигают» два сварщика, из рембригады БТОФ, принятой на борт. Варят и переваривают заводскую работу. Три недели назад вышли из дока, теперь целый рейс будем приводить пароход в порядок после ремонта.

Резко, на распашку, открывается дверь в кают-компанию. На пороге старпом с квадратными глазами.

– На судне пожар, на нашей палубе!

Смотрит на Капитана, молчит, ждет команду. Значит, горит на палубе, где живут штурмана и радисты, следующая выше – палуба мостика.

– Объявляйте тревогу!

Вылезая из кресла говорит Капитан и рысцой направляется на мостик. Старпом исчезает. Борщ не доеден, бегу на мостик и я, там мое место по всем судовым тревогам.

Я лет на 30 капитана моложе и шустрее, мозги работают. Бегу по наружному трапу надстройки с наветренного правого борта, там не будет дыма и пламени, ветер снесет на другой борт. Точно! Вижу черный дым с левого борта надстройки, стелящийся за судном по ветру, со стороны можно принять за дым из трубы парохода, как будто старший механик бросил в топку котла свои галоши. (Шутка такая была на флоте).

На правом крыле мирно беседуют, глядя вперед, вахтенный, Второй офицер и Начальник рации, вахтенных матросов, в океане, отдают боцману. Послеобеденное, святое время – адмиральский час, народ дремлет по каютам. Забегаю на крыло, кричу про пожар и пожарную тревогу. Встречаю удивленные взгляды. Им оттуда ничего не видно, дым скрыт за надстройкой и трубой, запахи не доносятся, дверь в рубку закрыта.

Не поверили, побежали за мной на левое крыло, а там уже и пламя сквозь дым вырывается из открытой двери коридора. Крайняя – каюта второго радиста, следующая моя. В каюте дипломы и паспорта всего экипажа. Надо спасать, а не очень хочется. Противогаз тоже там. КИПы на посту разумеется. Рискнул, получил разрешение, у добежавшего капитана, не стал дожидаться аварийной партии, схватил пару государственных флагов со стеллажа, намочил из чайника, намотал на лицо и побежал вниз, в свою каюту, через надстройку. Дым, вонь горящей немецкой пластмассы, горит каюта радиста, деревянная дверь в его каюту, деревянная дверь из коридора на палубу. Сквозняки помогают разгораться пламени. Моя еще не занялась, сквозняк выдувает дым из коридора, можно дышать. Успел забрать документы из сейфа и самые ценные свои вещи. Ударили брандспойты сверху и снизу. «Тилим-бом, тилим-бом загорелся кошкин дом» – не выходит из головы. Бегу обратно на мостик, попал под струю в коридоре.

Остановили судно, задраили двери и иллюминаторы. Дым пошел по надстройке. Сбили пламя, выбросили из каюты тлеющие вещи и остатки каютной мебели. Матрац с кровати и диванные подушки пошли прямиком за борт. Залили каюту на совесть. Потушили пожар, осталась вонь сгоревшего пластика и краски. Снова открыли все двери и иллюминаторы, проветривать. Отбой тревоге, оставлена вахта наблюдать за бывшим очагом и соседними каютами. Вытаскиваю на палубу сушиться свои вещи. Ну вот и погорели, осталось еще побороться с водой в трюме.

Стали разбираться, откуда взялось, и кто виновник, почему не сработала пожарная сигнализация и кто тут виноват. Виновника вычислили быстро. Сварной БТОФ, по фамилии Бажора, поставил баллоны на открытой площадке верхней палубы кают, в аккурат под переборку надстройки и не дожидаясь с обеда второго номера, решил продемонстрировать чудеса трудового героизма. Инициатива наказуема. Сноп искр от срезаемой стойки полетел вниз, на баллоны, прожег резиновый шланг кислородного баллона и пламя толстой струей ахнуло в переборку. Сварной вместо того, чтобы сбежать вниз, закрутить баллон, пока не раскалился, или бежать на мостик, сообщить о пожаре – два шага всего делов – нет, бросился прятаться в каюту. Почему?

Внятного объяснения не дал. Разные люди попадают на флот.

В предыдущем рейсе буфетчику выпал снег в Нигерии. До прихода в Союз помполит дежурил по ночам в коридоре у его каюты, чтоб не сиганул за борт. Довезли, сдали докторам. Быстро разобрались и с пожарной сигнализацией. Электромеханик, в этот самый злосчастный день, делал ревизию системы, отключал сигнал и ушел на обед, оставив систему в нерабочем состоянии. А оно возьми и загорись, именно в этот самый момент. Мораль.

Разбор полетов устроили на следующий день, дав прийти в себя участникам и виновникам событий. Аварийное происшествие. От Пароходства не скрыть. По приходу получат все, и Капитан, и Старший механик, и Старший помощник. Виновников же надо предварительно покарать на месте, «по всей строгости "Дисциплинарного Устава ММФ».

На командирском совещании было предложено расстрелять их на корме, в нижнем белье, на фоне развернутого знамени, но ограничились дырой в талоне электромеханику и отъема удостоверения сварщика у ремонтника. Негуманные времена парусного флота и морских злодеев прошли. В стране развитого социализма более не применяли физические меры воздействия. Разве что в морду дать.

Нас с радистом переселили в каюту матросов. До возвращения кое-как, начерно, отремонтировали его каюту и восстановили мою, но от запаха пожара, гари, некуда было деться, и я списался под благовидным предлогом, чтобы через месяц, на другом Повенце, тушить щепу, во втором трюме, по полной программе. Вот уж точно, что не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Старинная, почти медицинская история

Воистину нет пророка в своем Отечестве! Осознание библейских истин приходит позднее, когда факт уже свершается и остается только разводить руками «где же мы были раньше?» Доктор, из наших, из морских, из бассейновой поликлиники при больнице моряков, службу свою знал и строго исполнял, что предписано. Антитаблеточный нигилизм явление древнее, наукой не объяснимое, невозможно логически объяснить человеческую глупость и пофигизм.

С таблетками от малярии вопрос был понятен – таблетки несовместимы с алкоголем и выбирать надо было из двух зол: сажать печень спиртным или сажать печень таблетками от малярии. Впрочем, каждый сам кузнец своего несчастья.

Доктор раздавал таблетки и уговаривал их пить с выходом из последнего порта погрузки. До первого Африканского, в черной жаркой тропической Африке в аккурат оставалось две недели. Но их мы исправно брали со стола, заносили в каюты и выбрасывали в иллюминатор. Старший комсостав, имевший доступ к крепкому из артелки, проводил профилактику регулярно, аккуратно и самостоятельно, остальные члены экипажа – взятым с собой до первого африканского порта.

Много с собой не возьмешь, поэтому, по приходу в первый или второй черный порт, затаривались «Африка-джином» – туземным фруктовым самогоном с хинином. Проверенное на себе средство от малярии. Никого не подвело, в отличие от таблеток. Но если бы медицинские проблемы заканчивались только малярией! Не скажу, что вся мировая зараза сосредоточена в черных болотах и джунглях, но приобретенный иммунодефицит как раз оттуда родом.

Поэтому, в качестве одной из мер профилактики доктор, на приход в каждый Африканский порт, ставил возле вахтенного матроса брызгалку с вонючим антисептиком, чтобы пшикал регулярно на деревянный планширь фальшборта по обе стороны выхода с палубы к парадному трапу, где, облокотившись на планширь, собирался покурить свободный от вахт и работ судовой народ. Там же, у выхода с трапа на палубу, ставил ведро забортной воды, куда выливал пузырек зеленки. Туда, каждый желающий получить первую помощь, портовый грузчик, мог окунать ободранный палец или руку, или ногу. Доктор был опытный моряк и знал, что наклей он лично пластырь или перевяжи одного, через 5 минут весь порт выстроится в очередь. Клятва Гиппократа для него была, видать, не пустой звук, поэтому он просто перевел туземное население на самообслуживание.

С серьезными травмами местные к нам не обращались, потому что это уже финансовый вопрос, связанный с возмещением ущерба, и только местные костоправы имели право писать медицинские рапорта и заключения, употреблявшиеся потом по назначению – выбивания и выцарапывания компенсации. Травматизм был бешеным, поскольку правила техники безопасности при работе на причале, в трюме, были просто пустой звук, квалификация «докеров» нулевая. Каждое утро их набирали за воротами порта из толпы желающих.

При погрузке красного дереве с воды, с плотов у борта, скачущие по крутящимся, многотонным бревнам стропальщики, регулярно падали в воду между бревен, а выныривали не все. Крановщик запросто мог опустить паллет или ящик на группу трудящихся в бортовом грузовике и придавить там парочку сотоварищей. Ну и прочие издержки самодеятельного труда.

Зрители, из наших, глазели на причал или в воду, обсуждали происходящие там действа. Огорчались, при виде травм, а то и потасовок между конкурирующими бригадами грузчиков или портовых воришек, елозили голыми локтями по планширю. В перерывах, когда свои скрывались в надстройке поесть или поработать, местные выстраивались вдоль планширя на их месте, смотрели на своих земляков с высоты судовой надстройки и тоже елозили локтями по планширю.

Доктор строго следил за санитарной безопасностью вверенного ему экипажа, но однажды, видно не уследил. А может это вахтенный матрос забыл свои обязанности и не попшикал на планширь. В общем зачесались первые два матроса и моторист, сначала от кисти до локтя. «Но внимания сперва не обратили». Потом, с рук, поползло в места более мягкие и податливые. В разные места. За ними пострадала дневальная, за дневальной еще двое, видно посещавших ее в темное время суток. Чесотка! А лечить, кроме судового мазута, нечем! Специальной мази было на одно лицо, и доктор берег ее для себя. Мало-ли!

Объявили легкий, тайный карантин на судне, запретили потерпевшим появляться в общественных и людных местах, кормили отдельно, ну и все прочее отдельно. Заволновались все, начали шарахаться друг от друга, если кто вдруг машинально поднимал руку и скреб себя ногтями. А впереди Лас-Пальмас на обратном пути! Как изолированным сбегать за коврами, штанами, очками? Начали уговаривать Первого помощника, чтоб уговорил капитана, чтоб выпустил на базар к индусам вместе со всеми.

На базар надо ехать в автобусе с остальным экипажем, как выйти из положения? Находчивый оказался капитан, позвал индусов на причал, прямо к борту. Как им разрешили местные власти – одному Богу известно. Воспрянули, пораженные в правах. А половина экипажа тоже решила в город не ездить, чего ноги топтать, когда барахолка прямо под бортом! Выполнил народ «рейсовое задание», но главные трудности ждали потерпевших дома.

Кто-то из моряков не выдержал и настучал про происшествие с моря домой. Жена – домохозяйка с длинным языком, разнесла радостную весть по знакомым семьям, сопроводив новость комментарием, что чесотка есть заболевание, передающееся половым путем. Душераздирающие семейные истории, за кружкой чая, выслушивал я через несколько месяцев, когда вылечившиеся товарищи (не все, конечно) вернулись на судно. С тех пор мы сами протирали хлоркой планширь и не снимали рабочих комбинезонов с длинным рукавом.