Текст книги "Однажды в Хорс-тауне"

Друзья медленным шагом двинулись прочь, оставляя побитого и грязного посыльного Дезмонда в полном одиночестве.

– Что это за бред с красным и черным поршем? – спросил Гилмор полушепотом.

– Не знаю. Но он пусть думает, что это нечто очень-очень важное.

Рисби и Винс переглянулись. Первым захохотал сыщик. Таксист поддержал его, и вот так, дико смеясь и утирая бегущие по щекам слезы, они вошли в мини-маркет Ахмеда.

* * *

– Монолог ты, конечно, выдал просто шикарный! – нахваливал Гилмора сыщик.

Они сидели в комнате на диване у Винса, пили пиво и уплетали пиццу с анчоусами.

– Мне тоже понравилось, – признался Гилмор. – Я подумал – этому парню наверняка хочется видеть меня этаким королем улицы, настоящим ниггером. Ведь получить в табло от обычного таксиста – это так скучно… А вот от короля улицы если – этим можно и перед друзьями похвастаться, особенно если приукрасить чуток. Типа, я даже успел ему в бок кулаком заехать, ну, когда падал уже… И все такое.

– Да уж, подсластил сопляку пилюлю, нечего сказать, – рассмеялся детектив.

– А вообще, Винс, – неожиданно посерьезнел Рисби, – смех, это, конечно, хорошо, но давай и о грустном. Почему он хотел напасть на тебя? Кто такой этот… Новарро? И причем тут наркота?

– Про наркоту я его спросил так, для вида, – ответил Новал, откинувшись на спинку дивана. – Чтобы ему казалось, будто я действительно знаю что-то о махинациях Новарро. На деле же я абсолютно не собирался лезть в дела этого ублюдка.

– Кто он такой?

– Местный мафиози. Ну, по крайне мере, он так думает. Владеет стриптиз-баром «Жасмин», к которому ты подвозил меня вчера. Полиция пляшет под дудку Новарро, потому что он кормит их всех. Сам себя этот парень считает королем преступного мира Хорс-тауна.

На деле же он – обычный параноик, у которого чертовски влиятельный отец. Если бы не папочка, Новарро сейчас стучал бы в нашу дверь и кричал нечто вроде: «Пиццу заказывали?». Кем был паренек, которого мы довели до слез в том проулке? Имени я, разумеется, не знаю. А так… Это посыльный Новарро. Он, как я тебе уже сказал, мнит, что он главный среди всех негодяев города и пытается вести себя, как король. Если какой-то особо дерзкий полицейский или сыщик пытается рыть под него, Новарро отправляет одного из своих ребят разобраться с наглецом. Если взбучка не помогает, он отправляет уже нескольких людей. – Винс подмигнул таксисту и, хлебнув из банки, взял с картонки треугольник пиццы.

– Но почему Новарро думает, что ты под него копаешь? – спросил Гилмор, как следует переварив все услышанное.

– Потому что знает, как я его не люблю, – стал загибать пальцы Новал. – Потому что параноик и паникер. Потому что я пытался под него копать лет шесть назад, но мне велели остановиться – мои же сотрудники, представляешь? Как сейчас помню тот день… Капитан вызвал меня к себе в кабинет, усадил в кресло и сказал, глядя в окно: «Если ты не прекратишь доставать господина Новарро, окажешься в государственной тюрьме штата Массачусетс. А заключенные очень любят, когда к ним попадает бывший коп. Ты ведь знаешь об этом, Винс?». После того разговора я оставил дело Новарро – просто струсил. Я только-только закончил университет, поступил на работу в полицию, собирался сажать негодяев… А тут мне заявляют такое. Видно, поэтому долго я в участке не задержался; буквально через пару месяцев сдал значок и оружие, сделал капитану ручкой и ушел. Куда податься, я не знал. Следующие три года более напоминали луна-парк – один аттракцион под названием «работа» сменялся другим, я нигде не мог закрепиться надолго, потому что чувствовал – это не мое. А потом, весной, два с половиной года назад, я плюнул на все и открыл собственное дело. Мне казалось, я могу взять новизной: в Хорс-тауне не было и нет других частных сыщиков. Но ничего толкового из этой задумки не вышло. Люди смеялись надо мной – мол, зачем платить деньги какому-то оборванцу, возомнившему себя Эркюлем Пуаро, если полиция завсегда сделает то же самое абсолютно бесплатно. Нет, конечно, изредка меня все же навещали клиенты… Но дела, которые я «раскрыл» за эти пару лет, и делами-то назвать нельзя. С другой стороны, на жизнь мне вроде бы хватало, так что я не жаловался. А о Новарро и не вспоминал. Покуда он сам не нагрянул ко мне в офис. Ублюдок, оказывается, все это время помнил обо мне и опасался, не продолжаю ли я расследование! Верх идиотизма… Мы поговорили, я успокоил его, сказав, что ни он, ни его проклятый бизнес меня больше совершенно не интересуют. Тогда Новарро убыл довольный. И вот недавно я оказался в его «Жасмине», и мой вид пробудил в нем застарелые опасения. Проклятый параноик решил, что я собрался вновь докучать ему, и потому, видимо, выслал блондинчика со мной потолковать. Такая вот история. Ты не уснул там, часом?

– Нет… Нет, – мотнул головой Рисби. – Очень увлекательно, на самом деле. Интересно у тебя жизнь сложилась.

– И продолжает складываться, – горько усмехнувшись, сказал Новал. – К сожалению. Мы вот тут сидим, пьем пиво, едим пиццу, а Дезмонд думает, что я разрабатываю план по свержению Его Величества с престола.

– Дезмонд – это, я так понимаю, тот самый Новарро?

– Ага.

– Похоже, он действительно больной на голову.

– Ну так а я о чем? – усмехнулся Винс.

Он потянулся за пультом, спрятавшимся между подушкой и спинкой дивана, и щелкнул наугад кнопкой.

– По телеку – одна дрянь, – пожаловался Винс Гилмору. – Когда ни включи, вялые новости, скучные мультики и прочее унылое дерьмо до кучи.

– Не скажи, – возразил таксист. – Я иногда попадаю на «LOST», так вроде ничего сериал, интересный.

– Терпеть не могу эти сериалы, – скривился Новал. – Сорок пятый сезон этого, сто двадцать восьмой того… Если что-то идет по телевизору, то это бредятина, которую совершенно противопоказано смотреть нормальным людям.

– А как же «Немного счастья»? – ахнул Гилмор.

Сыщик хотел высказать все, что думал о проклятой передаче, но его остановил взгляд Рисби. Детективу показалось, что один выпад в сторону «любимого шоу всего мира» может разрушить весь внутренний мир Гилмора.

– Ах да, точно. И как я про него забыл? – пробормотал Винс, отворачиваясь.

Как тяжело подчас – быть не таким, как все. Новалу почему-то и в голову не могло прийти, что Рисби тоже смотрит чертово шоу. Сыщик хотел верить, что таксист не подвластен чарам дьявольской телепрограммы. Гилмор казался особенным, отличным от других людей, которых Винс встречал ежедневно на улицах, в магазинах и барах.

Однако детектив, видно, пожелал слишком многого. Как бы ни был хорош Рисби, но ежедневно, с семи до восьми, он превращался в овощ и, глупо раскрыв рот, пялился в сине-голубой экран. Пусть его дом будет гореть, пусть где-то будет тикать бомба – Гилмор не сможет пошевелить и пальцем.

Инстинкт самосохранения – да вообще любой инстинкт, желание или потребность! – ничто в сравнении с возможностью узнать новую цифру из комбинации.

Винс украдкой посмотрел на таксиста. Рисби жевал пиццу, запивал ее пивом и смотрел на экран. Двадцать три часа в сутки, даже ночью – он наверняка возьмет трубку, поговорит с Винсом, спросит, чем может помочь ему в той или иной ситуации. Но в те злополучные шестьдесят минут чернокожий таксист не подойдет ни к телефону, если ему позвонить, ни к двери. И как быть, если именно в эти шестьдесят минут случится что-то важное?..

* * *

Время бесконечно движется вокруг нас. Порой мы выпадаем из него, но это не значит, что секундная стрелка ждет, пока мы вернемся. Она продолжает нарезать круги по циферблату, и к нашему пробуждению время будет совсем иным. Существование одно деление минутной стрелки назад – уходят в небытие. А за один оборот часовой весь мир может обратиться в руины.

Я часто думаю о времени, когда остаюсь один. Глядя в лица «скульптур на час», я пытаюсь угадать, что бы они успели сделать за эти шестьдесят минут, если бы не треклятое шоу? Большинство продолжало бы заниматься незначительными повседневными делами, кто-то пил бы пиво в баре, кто-то ломал бы голову над кроссвордом…

Но один из миллиона, возможно, смог бы за этот час найти лекарство от рака или способ накормить всех голодных. Смог бы спасти сотни миллионов от гибели…

Но этот один из миллиона, раскрыв рот, уставился в экран телевизора, и в его голове звучат слова ведущего: «Добрый вечер, мир! Мы рады приветствовать вас на шоу “Немного счастья”!»

А один из семи миллиардов смотрит на происходящее со стороны и не знает, как остановить безумство.

Я– суточная стрелка на часах мира.

Интересно, сколько еще оборотов мне предстоит?..

Глава 4
Немного романтики для одиноких сердец

Сыщик проснулся от звона стекла.

– Что за нахрен?.. – пробормотал Винс.

Он резко сел и сонно захлопал глазами. Тупо уставился на осколки стекла, разбросанные по полу. Средь мелких стеклышек серым исполином возвышался увесистый камень. Винс поднял глаза и едва сдержал проклятья: неизвестный разбил окно.

– Что это за шутники еще? – злобно прошипел детектив.

Он посмотрел на настенные часы и замер, не в силах отвести взгляд. Уже семь вечера. Даже десять минут восьмого. Значит, это не обычные уличные хулиганы. Даркеры? Или та тварь из канализации? Еще один камень влетел в окно и, проскакав по полу несколько футов, замер у ног Винса. Детектив схватил его и вышвырнул обратно на улицу. Попасть он не надеялся, но кто-то вскрикнул.

– Получайте, уроды, – процедил Новал сквозь зубы.

Он вытащил из кармана револьвер и осмотрел барабан. Пусто. Вскочив с дивана, Винс бросился к столу. Новал взял горсть патронов из нижнего ящика и стал заряжать их в барабан один за другим, когда в окно влетела горящая бутылка.

– Мать моя женщина… – ахнул сыщик.

Он рухнул на пол как раз вовремя. Бутылка разлетелась вдребезги; пламя в момент охватило шторы.

Сыщик, лежа на боку, загонял оставшиеся патроны в барабан. Когда все шесть встали на место, он взвел курок и, вскочив на ноги, бросился к двери. Выбежав наружу, Винс схватил висящий на стене огнетушитель и кинулся обратно в комнату. Шторы пылали вовсю. Залив их пеной, детектив швырнул огнетушитель на пол и, высунувшись в окно, крикнул:

– Молитесь, сукины дети!

Даркеров был четверо. Первым сыщик пальнул в того, что сжимал в руке еще один коктейль Молотова. Остальные, с камнями, едва заслышав звук выстрела, испуганно заверещали и бросились наутек.

Чертыхаясь, Винс выскочил из комнаты и, сбежав по лестнице, выскользнул на улицу. Перейдя на быстрый шаг, он подошел к раненому даркеру, мелко подрагивающему на мокром асфальте. Присел рядом с ним на корточки.

– Это ты… – пробормотал коротышка хриплым голосом.

– Я, – кивнул Винс.

– Убийца… Я умру, но за мной придут другие.

– С чего ты решил, что умрешь? – фыркнул Новал. – Я прострелил тебе плечо, пуля прошла насквозь. Да, это больно, но ни черта не смертельно!

– Может, ты и прав… – не стал спорить даркер. – Но, как бы то ни было, мы не оставим тебя в покое, пока не отомстим за отца.

– Это была самооборона. Я защищался.

– Тебе не следовало впутываться в наши дела, убийца. Мы знаем, ты особенный, но ты – один, а нас – много. Мы достанем тебя в тот час, когда ты будешь одинок. Раз не вышло сегодня, мы придем завтра. Или послезавтра. Или через три дня.

– Не стоит меня пугать. Вы скорые на подъем, но жутко трусливые. Стоило мне достать револьвер, и вас уже след простыл.

– Мы возьмем количеством. Возьмем упорством.

– Это бессмысленно, парень. Вас меньше, чем патронов в ящике моего стола. Я могу положить вас всех, но не хочу. Мне не нужны ваши смерти.

– Зачем же ты убил отца?

– Я уже говорил – это была самооборона. Ваш отец с двумя сыновьями вышел из подворотни с явным намерением избить меня до полусмерти. Я был пьян, и иного оружия у меня не было, поэтому я выстрелил в него.

– Они искали тебя, потому что ты помешал нам взять ту свалку на Хелпми-стрит! – глаза даркера злобно сверкнули. – Она нужна была нам, мы уже почти победили, когда появился ты и все испортил!

– А как бы ты поступил на моем месте? Просто стоял бы и смотрел, кто возьмет верх?

– Да! Я бы стоял и смотрел. Потому что меня это не касается!

– Что говорит лишь о твоей трусости.

– Мне все равно, убийца. Мы поклялись расквитаться с тобой, и мы это сделаем. С каждым убитым даркером наша ненависть будет только расти, запомни это.

Прежде чем сыщик успел ответить на угрозы даркера, коротышка просто растворился в воздухе.

– Будь они смелее, уже давно проткнули бы меня какой-нибудь арматурой, – пробормотал Винс, качая головой.

Он поднялся и огляделся вокруг. Мертвый город… Каждый день кто-то выметает жизнь огромной метлой, а через час снова возвращает ее на прежнее место. Город умирает и воскрешается ежедневно. Люди живут двадцать три часа вместо двадцати четырех, но совершенно не горюют по этому поводу.

Винс закурил. До восьми часов он мог бегать по городу голышом и поливать грязью любого, но это было бы слишком просто и слишком глупо. «Мертвый час» уже стал для него обыденной штукой – это лишь поначалу, когда шоу только запустили в эфир, он любил куражиться над окружающими.

Сейчас же время с семи до восьми скорее напоминало назойливую муху, которая мешает вам спокойно пить пиво или есть суп. Вы пытаетесь прихлопнуть ее, но насекомое слишком проворно. Она улетает, и вы надеетесь, что навсегда, но она возвращается, и вы снова чувствуете раздражение.

«Назойливое шоу мешает есть суп жизни… Метафоры мне никогда не удавались.»

Он выбросил сигарету и, сунув руки в карманы плаща, пошел по Дрим-стрит к Хелпми.

Временами сыщику казалось, что даркеры наблюдают за ним из тени проулков, жгут спину взглядами. Он не знал, действительно ли они следят, или это лишь игра воображения, но все же это его нервировало. Винс постоянно озирался по сторонам, словно неопытный наркокурьер, а правая рука не отпускала рукоять револьвера ни на миг.

Так он вышел к знакомой свалке, где вчерашним вечером беседовал с Нубом.

– Здравствуй, Винс, – тихо поздоровался с ним коротышка, восседавший на ветхом деревянном ящике из-под фруктов.

– И тебе привет, приятель, – кивнул ему сыщик.

Нуб ухмыльнулся, но улыбка не задержалась на его лице – сползла так же быстро, как и появилась. Даркер поежился, зажмурив глаза.

– Почему ты убежал вчера?

– Почему? Просто испугался. Не понял, куда попал. Я отключился еще здесь, а когда очнулся, вокруг меня были все эти роскошные вещи, я лежал на роскошном диване, который стоял на роскошном ковре. Но больше всего пугало, что я не помнил, как туда попал. Поэтому я предпочел убраться, пока не влип в историю.

– Ясно…

– Так как я туда попал, Винс? Это ты меня принес, верно?

– Да, я. Ты был в доме моего старого приятеля. Он работает медбратом в нашем госпитале.

– Ах да, ты говорил вчера… Я просто смутно помню нашу беседу.

– Еще бы! Ты то приходил в сознание, то отключался. Впрочем, как я вижу, с тобой все в порядке? Не зря Линси колдовал над тобой вчера.

– Да, я чувствую себя неплохо. Спасибо тебе и твоему Другу, – кивнул Нуб. – Надеюсь, мой уход не обидел его?

– Да нет, что ты, – поморщился сыщик. – Немного удивил – да. Но это все ерунда. Ко всему, парень был уже пьян. Впрочем, как и я.

– Понятно…

– Нуб…

– Что, Винс?

– Я нашел мегпи.

– Нашел? – нахмурился даркер.

– Да.

– Настоящую мегпи?

– Не знаю, может, это, конечно, был тип в костюме зеленокожей телки, но я что-то сомневаюсь. Хотя, даже если и так, ему уже все равно.

– Почему?

– Ее кто-то убил задолго до моего визита. Просто вспорол брюхо чем-то острым – ножом, может, бритвой… Не знаю. Так что выходит, к убийству Джонни мегпи никакого отношения не имеет.

– Не повезло тебе…

– Да уж… Однако там была еще одна тварь. Я всадил в нее шесть пуль, а ей хоть бы что – перемахнула через перила и нырнула в реку отбросов.

– Как она выглядела?

– Я видел ее лишь пару мгновений, да и освещение оставляло желать лучшего. И потом, я больше стрелял, чем смотрел.

– Ясно. Жаль, что мегпи оказалась мертва, – покачал головой Нуб. – Доктор бы не отказался взглянуть на нее.

– Ну извини, – язвительно произнес Винс. – Я как-то не подумал захватить с собой карманный набор «Оживляющий элексир для тварей, которые интересны Доктору».

– У тебя есть такой набор? – удивился было коротышка, но тут же спохватился: – Извини. Я совершенно не умею распознавать сарказм.

– Ничего страшного. Полмира не умеют делать гораздо более простых вещей, чем эта. Кстати, раз уж мы заговорили о Докторе… Он вернулся в Хорс-таун?

– Должен приехать завтра или послезавтра.

– Что ж, придется потерпеть… Черт, Нуб… – покачал головой сыщик. – Я думал, дело близится к концу, а вышло, что я вернулся к самому началу.

– Странно, что мегпи оказалась непричастна к убийству Джонни. Хотя, с другой стороны, она бы не убила младенца сразу. Скорее, утащила бы в свое логово и уже там сожрала.

– Я не придал этой детали значения. Если бы мне удалось получше разглядеть ту, вторую тварь… Может, это была еще одна мегпи?

– Может, и так, – не стал спорить даркер. – Зеленый младенец на снимке очень похож на детеныша мегпи. Но, знаешь, двум мегпи не ужиться в одном городе. Если одна уже жила здесь, вторая бы сюда просто не сунулась. Так что это, судя по всему, детеныш другого монстра…

– Какого?

– Я не знаю, Винс. Тебе лучше поговорить об этом с Доктором.

– Скорей бы он уже возвращался, – вздохнул сыщик. – Это дело порядком меня утомило. Все эти монстры…

– Я понимаю, Винс. Но поделать ничего не могу, – развел руками Нуб. – Профессор в Новом Орлеане, и поторопить его – никакой возможности.

– Плохо… Ну, да ладно, делать нечего, будем ждать. Да, кстати, чуть не забыл сказать: я вчера пристрелил даркера.

Нуб открыл рот. Закрыл. Сглотнул. Снова открыл.

– Ты… пристрелил… даркера? – спросил он, разделяя слова шумными вздохами.

– Да. Трое ваших напали на меня, и я застрелил одного. Как я понял, это были парни из другого клана. Им не понравилось, что я не вовремя прервал вашу схватку за мусорку вчерашним вечером, и они решили меня проучить.

– Значит, ты убил одного из Вторых. Интересно, кого именно?

– Они сказали, это их отец.

– Отец?! – воскликнул Нуб. – Ты убил их отца?!

– Да, похоже.

Даркер согнулся и спрятал лицо в ладонях. В такой позе он просидел не меньше минуты. Потом Нуб разогнулся и с улыбкой сказал:

– Неожиданно, но хорошо.

– Хорошо? – не поверил ушам Винс. – Это еще почему? Твои родичи начали за мной охоту. Сегодня, к примеру, закидали мою квартиру камнями и коктейлями Молотова.

– Ничего, скоро это закончится.

– Они сказали, не уймутся, пока не убьют меня.

– Забудь. Завтра же наш отец вступит в законные права наследования, и все Третьи станут Вторыми, а прежние Вторые подчинятся новому предводителю. После этого они забудут о мести.

– Как так – забудут?

– Винс, в Хорс-тауне до сегодняшнего дня насчитывалось пять кланов даркеров. Теперь их останется четыре. Третьи смешаются со Вторыми и сами станут Вторыми, а нижестоящие поднимутся на ступень выше. Каждым кланом управляет отец. Если он умирает, отец следующего по счету клана занимает его место. Прежняя семья смешивается с новой, образуя самую новую.

– Запутанная какая-то схема. Вы были Третьими, а теперь станете Вторыми?

– Да.

– И те, кто сейчас охотятся за мной, подчинятся вашему отцу?

– Да, именно.

– Что же это за семейные узы получаются? Был один отец, стал другой, и это считается нормальным и правильным?

– Да, Винс. Мы считаем это нормальным и правильным. Так повелось с давних времен, и кто мы, чтобы нарушать традиции наших предков?

– Вы – новое поколение. Черт, я, конечно, буду рад, если твои собратья от меня отвяжутся. Но причины, по которым они так поступят, кажутся мне какими-то… несуразными, что ли? Как можно так вот запросто… поменять отца?!

– Я об этом не задумываюсь. Отец для нас – скорее вождь, чем родитель. Мы подчиняемся ему, пока он не умрет. А потом подчиняемся другому отцу, пришедшему прежнему на смену. Так было, есть и будет всегда.

– Я понимаю, не мне решать, как вам поступать в той или иной ситуации. Но вам самим не кажется, что это больше смахивает не на традицию, а на обычное предательство?

– Остынь, Винс, – покачал головой Нуб. – Ты не можешь этого изменить, поэтому не надо ругаться попусту.

– Ты прав, парень, – кивнул Винс. Кивнул спокойно, хотя внутри клокотал гнев. – Я, пожалуй, пойду. Вернусь завтра. Доктор же может вернуться завтра?

– По крайне мере, он собирался приехать завтра. Или послезавтра. В любом случае приходи, а там разберемся.

– Ладно, до встречи тогда. – Винс махнул даркеру на прощание и отправился в обратный путь.

Общение с Нубом заняло меньше времени, чем планировал сыщик. Он думал покинуть проулок уже после восьми, чтобы не пришлось сидеть за стойкой и дожидаться, пока бармен оторвется от экрана и все-таки наполнит рюмку виски, однако визит на помойку занял не так много времени.

Криво ухмыльнувшись, Винс зашел в первый попавшийся магазинчик, где придирчиво оглядел предлагаемые напитки. Выбрав из множества пузатую бутылку «Русской водки», он перемахнул через прилавок, сунул ее в карман и преспокойно вышел из мини-маркета.

«Давненько я водки не пил, – размышлял он, шагая вверх по Дрим-стрит. – Полгода где-то. Тогда довелось с одним русским познакомиться в баре, распили пару бутылок на двоих…».

К водке требовалась хорошая закуска – так учил его русский, но Винс посчитал, что четырех кусков холодной пиццы будет вполне достаточно, и продолжил свой путь.

Проходя мимо почтовых ящиков на первом этаже, Новал обратил внимание, что в его жестяную коробку бросили что-то белое. Удивившись – почту он получал редко, – детектив вынул из кармана ключи и открыл ящик.

Чем-то белым оказался конверт. Странно, но на нем значился только адрес получателя – то есть Винса. Хмыкнув, сыщик вспорол белоснежный бок перочинным ножом. Внутри оказались мятый полтинник и сложенный вдвое листок. Развернув его, Винс прочитал:

«Прими это в качестве аванса, но в следующий раз доводи дело до конца».

А внизу стояла сегодняшняя дата и подпись с расшифровкой – Кёртис Маклахон.

Прочитав все это, Винс посмотрел на Гранта. За что, интересно, проклятый коп из особого подкармливает его деньгами? Какого черта вообще происходит?

Он поднялся к себе, отправил шляпу и плащ на вешалку и плюхнулся на диван. Еще раз прочитал письмо.

«Черт меня побери, если я понимаю, что происходит!» – подумал Винс, швырнул конверт на стол и стал массировать виски.

Уже второй раз за сегодняшний день Кёртис платит ему деньги. В первый раз – сотню баксов, во второй – пятьдесят. За что? И почему в этот раз сумма вдвое меньше? Что значит «в качестве аванса»? Дьявольщина какая-то…

Винс посмотрел на испорченные даркерами шторы, на осколки стекла, разбросанные по полу. Через пустую раму в комнату задувал промозглый ноябрьский ветер.

Винс поднялся, взял из плаща бутылку и уселся за стол. Выплеснув из стакана остатки чего-то вчерашнего на пол – один черт изгажен дальше некуда! – он налил в стакан водки на палец. Опрокинул, заел куском пиццы. Откинулся на спинку кресла и задумчиво почесал нос.

– Хорошо быть сыщиком в Штатах! – воскликнул Винс. – Мне нужно искать убийцу, который расправился с младенцем почти четыре дня назад. Однако я не могу его искать, потому что только всезнайка Доктор знает, кто мог пристукнуть мальца! Сегодня меня хотят убить даркеры, но уже завтра они станут ко мне совершенно равнодушны, потому что у них будет новый отец! И, в довершение ко всему, ублюдок, который прихлопнул старину Мердока, улыбается, ведет со мной непринужденные беседы за обедом, после чего вручает сначала сотню, а потом еще половину с непонятным напутствием в придачу! И я сижу и думаю: это мир сошел с ума, или я чокнулся?

И тут на глаза сыщику попался клочок бумаги – тот самый, с номером Аманды. А он ведь совсем позабыл о нем в этой фэнтезийной суете!

Минуту сыщик смотрел на бумажку, словно на буль-мастифа – вроде хочешь погладить, но в то же время боишься, что укусит. После чего пробормотал:

– Что я теряю? – и снял трубку с рычага.

В этот раз он уже не так отчаянно стучал по клавишам. Неспешно, с прилежностью школяра, он набирал цифры одну за другой. Первый гудок заставил сыщика вздрогнуть, второй – шумно сглотнуть. Третий подарил надежду: «Похоже, ее нет дома!» – четвертый огорчил: «Неужели действительно нет?». Пятый заставил призадуматься: «А все-таки ее это номер или нет?». Шестой же не успел сделать ничего – просто прервался посредине будничным:

– Алло.

Это ее голос. Точно ее.

– Алло, – отозвался сыщик.

– Кто это? – поинтересовалась Аманда.

– Это Винс.

– Винс? – переспросила девушка.

«Не помнит?»

– Да, – сказал он.

– Винс? Тот самый чудак, что заходил ко мне вчера?

«Вспомнила!»

– Да, я… тот самый.

– Где вы раздобыли мой номер?

– Нашел вас. По справочнику.

– Что вы врете, по какому еще справочнику?

– Толстому, в желтой обложке, примерно пятьсот страниц, ужасно потасканному.

«Боже, что я несу?»

В трубке послышался смех.

– А вы забавный, Винс, – сказала Аманда уже гораздо теплее. – Я сейчас не могу говорить – спешу в «Жасмин». Но, может, мы встретимся завтра вечером – у меня выходной. Что скажете?

– Это… было бы здорово, – признался сыщик.

– Вот и договорились. Позвоните мне завтра в это же время. Хорошо?

– Да, отлично.

– Тогда до завтра… Винс.

Она произнесла его имя так, что у детектива мурашки по коже поползли. Дрожащими руками он положил трубку на рычаг, на несгибающихся ногах проковылял к дивану и неуклюже плюхнулся на подушки.

Только тогда он смог вздохнуть полной грудью.

А затем пришло осознание.

Винс удивленно вскинул брови и открыл рот, но не смог сказать и слова – лишь смешно пискнул.

Боже… Он ведь только что договорился с ней встретиться! Хотелось высунуться в окно и заорать что-нибудь идиотское, вроде: «Ио-хо-хо, ну и крутой же я мужик!» – или «Она согласилась!». Хотелось бить стеклянные бутылки об голову или бежать, лая, за проезжающими по улице машинами, забираться на фонарные столбы и пересказывать горящим лампам этот телефонный разговор.

Но Винс сдержался. Рационализм победил сумасбродство в очередной раз. Правда, сейчас Новал об этом жалел. Он схватил со стола пачку сигарет, закурил, шумно затянулся.

У него не было полноценных свиданий с университетских времен. Вступив во взрослую жизнь, сыщик стал встречаться время от времени только со шлюхами – и постоянно с разными. Потому что шлюхам неважно, кто их клиент – супергерой, который только что спас мир от нашествия инопланетян, или террорист, который прикончил и супергероя, и половину населения планеты в придачу. Клиент не должен быть великим оратором, даже просто интересным собеседником; он может быть бревном в постели или, напротив, героем-любовником, способным на рекордные десять раз за ночь.

Шлюхам нужны деньги. Это их работа. Проститутки, которые отказываются спать с уродливыми клиентами – такой же бред, как разборчивый почтальон, который не приносит газету, потому что у подписчика корявый почерк.

Винс не разговаривал со шлюхами ни до, ни во время, ни после секса. Исключением были фразы вроде «Сколько?», «Входи, располагайся» и «Убирайся, деньги на столе, не забудь захлопнуть дверь».

Даже если бы Винс плотно общался с девушками, будучи студентом, спустя семь лет эти навыки были бы утрачены. И вот сейчас он совершенно не представлял, о чем станет говорить с Амандой.

Впрочем, это снова проклятые логические рассуждения, которые в данной ситуации только мешают. Пока что он с головой погрузится в пьянящую радость предвкушения, а там будь, что будет. Это ведь всего лишь свидание, а не бандитская стрелка на заброшенном складе и не полет на Луну.

Свидание. Он и она. Встреча. Общение. Это может ничего за собой не повлечь, а может – очень многое. Если не получится – что ж, значит, не получится, они разойдутся, и он больше никогда не станет звонить ей. Но если получится…

Винс опасался думать об этом. Ему казалось, что лишние мысли могут, подобно ветру, перевернуть бумажную лодочку его мечтаний. И тогда она просто утонет в бескрайнем океане рутины.

Сыщик снова переместился за стол. Налил полстакана, выпил, откусил пиццы. Взглянул на часы – восемь ноль три. Пакостный денек – сколько их уже было на этой неделе? – заканчивался весьма неплохо. Если еще никто не помешает ему допить бутылку водки и отправиться ко сну – можно считать вечер почти шикарным.

Хотя завтрашний, бесспорно, должен стать еще лучше.

Небеса позволили ему спокойно расправиться с водкой и остатками пиццы и даже не помешали лечь спать. А еще того лучше – не стали будить среди ночи градом о крышу, камнями неистовых даркеров или поздним звонком обеспокоенных Креболов.

Небеса давали Винсу передышку. Наверное, он ее действительно заслужил.

* * *

Сон – это то место, где мы наги.

Кто лучше, чем мы сами, знает нас? До мельчайших деталей, крохотных штрихов на полотне души?..

Однако, когда мы бодрствуем, мы не до конца честны. Мы придумываем оправдания своим порокам, а свои достоинства превращаем едва ли не в таланты.

Но сон расставляет все точки над «I». Все маски, все наряды он снимает и отбрасывает прочь, оставляя нас такими, какие мы есть на самом деле. Сон показывает нам нас.

Именно поэтому я иногда боюсь не проснуться, ведь то, что я вижу во сне, не хочется выпускать обратно в реальный мир.

* * *

Харвис подошел к двери, ведущей в кабинет Майкла, и осторожно постучал.

– Кто там? – спросил профессор.

– Курт Харвис. Позволите войти?

– О да, разумеется!

Щелкнул замок, и дверь открылась.

– Входите, – сказал Майкл.

Доктор неспешно переступил порог, подошел к дивану у стены, сел и вытянул ноги. Профессор быстро затворил дверь и поспешил занять кресло за столом. Он облегченно вздохнул и спросил с улыбкой: «Что привело вас сюда в столь поздний час, Курт?»

– Любопытство, – разглядывая висящие на стенах картины, равнодушно ответил Харвис.

– Любопытство?

Доктор пристально посмотрел в лицо старого друга.

– Именно оно. Вы ведь с самого начала знали, что тут нет и не было никаких гулей, так, мой дорогой Майкл?

Собеседник некоторое время молчал, прежде чем со вздохом признаться:

– Да, знал.

– И зачем вы устроили все это представление, с бутафорскими черепами и прочей мишурой?

– Иначе я никогда не смог бы показать вам нечто очень важное.

– О чем вы?

– Вот, прочтите, – Майкл указал на стопку бумаг, лежащих на столе перед ним. – Это тот редкий случай, когда стены действительно могут быть не обделены ушами.

Харвис, кряхтя, поднялся и подошел к столу. Некоторое время в кабинете царила тишина: Доктор читал, а его собеседник терпеливо ждал.

– Это же… невероятно! – наконец воскликнул Харвис.