Текст книги "Русское сопротивление. Война с антихристом"

Весна-лето 2000 года были отмечены рядом крупномасштабных провокаций сионистов. В апреле газета «Московский комсомолец», возглавляемая сионистом А. Гусевым, 2-миллионным тиражом опубликовала антирусскую статью «Свинячьи туши и души», в которой русские люди сравнивались со свиньями. В этой статье так прямо и говорилось, что «между русским человеком и свиньей много общего». Попытки патриотических кругов возбудить уголовное дело против Гусева и его мерзейших сотрудников не удались. Городская прокуратура, которая в свое время легко возбудила дело против Смирнова-Осташвили, отказалась сделать это в отношении Гусева.

Ободренные бездействием правоохранительных органов сионисты пошли на еще более гнусную провокацию. В июне группа еврейских экстремистов устроила «художественный перфоманс» в 300 метрах от Кремля. На это раз провокация носила не только антирусский, но и антиправославный характер. Организовал ее некто Мавроматти. В кощунственной манере изображая Основателя христианской Церкви – Христа, Мавроматти позволил своим помощникам прикрутить свои руки к перекладине креста, установленного на земле. Чтобы не оставалось сомнений в том, что Мавроматти пародирует распятие, на его спине богохульниками была выцарапана надпись: «Я НЕ СЫН БОГА». Отвратительная сцена происходила на территории государственного Института культурологии, в двух шагах от храма Святителя Николая, напротив храма Христа Спасителя. Прихожане храма Святителя Николая призваны были стать свидетелями этого кощунства – «художественного перфоманса», как объявили об этом помощники Мавроматти.

Чтобы остановить кощунство, прихожане храма вызвали милицию и представителя прокуратуры. Однако никто из них не приехал. Когда же православные, оскорбленные в своих чувствах, стали лупить негодяев, милиция немедленно появилась для того, чтобы задержать оскорбленных. Сионистская акция была спланирована заранее, о чем свидетельствовало присутствие на ней представителей средств массовой информации. В печати и на телевидении появились издевательские репортажи, еще более усугубляющие кощунство сионистов.

Днем 3 ноября группа еврейских экстремистов совершила погром в редакции журнала «Русский хозяин». Погромщики был одеты в кожаные куртки. Ими руководил одетый в форму подполковника некто Бочков. Только Бочков представил документы, остальные, судя по разговорам между собой, были бейтаровцами, присланными по указанию Гусинского. Вместе с погромщикам и приехала группа телевизионщиков из НТВ. Налетчики изъяли тираж двух номеров журнала «Русский хозяин», в которых разоблачались финансовые махинации Гусинского. Погромщики украли из редакции большое количество книг, оргтехники, видео– и аудиокассет.

1999 год был связан для меня с гибелью двух духовно близких мне людей – Георгия Дульцева и Александра Кротова.

С Георгием Павловичем Дульцевым (умер 1 июля 1999 года) мы впервые в России в 1992–1993 гг. пытались осветить на телевидении тему масонства. Георгий приходил вместе со мной в Особый архив КГБ СССР, снимал на видео документы, которые я ему показывал. Мы собирались сделать несколько фильмов о подрывной деятельности масонов в России. Некоторые сюжеты он делал рядом с моим домом в парке на Кронштадтском бульваре. Уже подготовленную передачу дать в эфир ему не разрешили, а через некоторое время просто уволили с телевидения. Последние годы Дульцев работал в «Русском доме» у Крутова. Но и тот не осмелился дать в эфир подготовленную нами передачу, в которой показывался ряд секретных документов масонских лож. Впоследствии я опубликовал их в своей книге о масонстве.

С писателем Александром Анатольевичем Кротовым я познакомился в конце 80-х годов. Он был тогда ответственным секретарем журнала «Молодая гвардия». От нашего Патриотического клуба избирателей мы выдвигали его в народные депутаты. Я тогда о многом с ним говорил. Это был коренной русский человек, настоящий мыслитель, переживающий за судьбу русской цивилизации. В нашем кругу он был одним из тех немногих людей, которых можно назвать делателями. В его характере были твердость и суровость. Мне нравилась его искренняя вера в монархический принцип жизни. Он, как и я, считал, что монархическое начало должно быть ядром жизни человека и в семье, и в трудовом коллективе, и в государстве. В 1996 году писатель А. С. Иванов сделал Кротова своим преемником на посту главного редактора журнала «Молодая гвардия». В трудные времена Александр сумел сохранить журнал как один их патриотических центров национального сопротивления криминально-космополитическому режиму. Как писатель Кротов стремился создать образ нового русского героя, «способного победить в последней битве за Россию». В своей главной книге «Русская смута» Александр писал, что «в ХХ веке весь мир объединился и воюет против русского народа, не отдавая себе отчета в том, что победить этот народ невозможно, ибо сила духа выжигает из русского человека страх, правящий миром за пределами одной шестой части земли». Сам Кротов по натуре являл собой образ героя, способного противостоять любому вызову, хотя общаться с ним было далеко не просто. В последние годы мы с ним подружились, но порой спорили до злости в глазах. Когда между собой сталкиваются два, хотя бы и одинаковых монархических принципа, неизбежен конфликт. С Александром мы были вместе на Общеславянском съезде в Праге. Затем он должен был ехать на Белградскую международную встречу писателей, на которой тон задавали представители масонских пен-центров. Его доклад на этом совещании, рассказывали мне, был дерзким вызовом силам международного сионизма и масонства. На последней нашей встрече Александр рассказывал мне о странном визите некоего зарубежного посетителя, который, войдя к нему в кабинет, сразу же положил на стол рукопись и толстую пачку долларов. По нескольким фразам Александр сразу же понял, что посетитель пришел его купить, и немедленно выгнал провокатора. Примерно чрез две недели после таинственного визита никогда не болевший Александр внезапно скончался в возрасте 54 лет.

Глава 62

Священная Римская империя и Европейское сообщество. – По странам Западной Европы. – Германия. – Италия. – Швейцария. – Франция. – Главные наблюдения и мысли. – Разложение западноевропейского христианства. – Антихристианский характер Европейского сообщества

Со студенческих лет я живо интересовался западноевропейской литературой и живописью, увлекался историей и философией, особенно немецкой и английской. Локк, Гоббс, Кант, Гегель увлекали меня глубиной развития человеческого духа, раскрывали огромные возможности нравственного совершенствования человека, высшей логикой доказательств бытия Божьего, которые в то время очень волновали меня. Незадолго до окончания института я по случаю приобрел дореволюционное издание «Цветочки Франциска Ассизского», которое, на мой взгляд, является одной из великих книг христианской духовности, выражением «не поучений, но дел». Одностороннее увлечение культурой Западной Европы на первых порах вызывало у меня восторг, какое-то время мне казалось, что западное отношение к жизни может стать своего рода учебной книгой для человечества.

Первая догадка, что это не так, возникла у меня после прочтения «Истории цивилизации в Англии» Бокля. Меня тогда удивило, почему он рассматривает как главный фактор развития материально-технический прогресс. Книга, которая стала «культовой» в западном мире, провозглашала двигателем прогресса скептицизм и сомнение и ставила условием прогресса уменьшение влияния Христианской церкви на общество. Дальнейшее изучение европейской культуры постепенно открывало передо мной линию разделения. Святые камни христианской Европы как бы противостояли всему тому, что было создано в новой Европе. Гегель и Кант спорили с нигилизмом и бездуховностью западной философии, развивавшейся с середины XIX века. Исключение составлял, может быть, только Хайдеггер с его критикой западноевропейского способа мышления, оправдывающего грех как нормальное состояние современного западного человека. После посещения в 2003 году гробницы св. Франциска в основанном им монастыре я долго бродил по вечернему Ассизи и удивлялся количеству злачных мест, ночных клубов, борделей и дискотек, обслуживающих этот маленький итальянский город. Простоту, бедность, смирение и аскетизм, проповедуемые святым, современные горожане воспринимали как отвлеченные философские понятия, не имеющие никакого отношения к их жизни. Об этом я спросил экскурсовода из местных, водившего нас по собору. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего и словно ребенку стал объяснять разницу между Средневековьем и новым временем. Во Флоренции в том же году я набрел на площадь, где стояло здание с низким окошком, в которое в течение 300 лет по ночам горожане несли незаконнорожденных детей и оставляли их на попечение монахов. Каждый год таких детей приносили сюда по несколько тысяч. Продолжается это и сейчас, хотя окно уже закрыли.

Великие произведения искусства, которыми я восхищался в музеях Западной Европы, имеют такое же отношение к современным европейцам, как египетские пирамиды к нынешним жителям Египта. Нет связи, нет преемственности, другой менталитет. Особенно это ощущается в Италии. Эта страна поражает величием своего древнего искусства и одновременно пошлостью и ничтожеством современной жизни. Средний итальянец – энтузиаст в потреблении и любитель зрелищ и попсовой музыки, величие древнего искусства существует для него только в денежном выражении.

Материалы, которые я собрал во время своих поездок по Западной Европе, беседы с историками, писателями, экономистами позволили мне сделать вывод, что повреждение Европы началось с отпадения западной церкви от православного организма. Властолюбие и алчность римских пап, возмечтавших о мировом господстве, сделали их легкой добычей для более искусных искателей этого господства – иудеев. Жизнь папства с XII века неразрывно и тесно переплелась с иудейскими ростовщиками и банкирами. Достаточно сказать, что уже в XII веке еврейские банкиры взяли почти под полный контроль папский Рим. Банкирский род евреев Пиерлеоне стал главным финансистом высшей католической иерархии. А один из представителей этого рода занял папский престол под именем Анаклет II (1130–1138). Иудеи сыграли значительную роль в становлении и развитии католических монашеских орденов. Так, в развитии самого могущественного католического ордена иезуитов большую роль сыграл иудей Поланко.

В Средние века при попустительстве папства евреи, используя предубеждение христиан к наживе, накопительству, ростовщичеству, захватили многие важнейшие позиции в торговле и промышленности Европы. Занимаясь торговлей, ростовщичеством и эксплуатируя простой народ, они накопили огромные богатства, что позволило им стать самым богатым слоем средневекового общества. Главным бизнесом еврейских купцов была работорговля. Рабы захватывались главным образом в славянских землях, откуда они вывозились в Испанию и страны Востока. Уже с XV века создаются крупнейшие европейские состояния. Их владельцы были поголовно евреями, умножившими свои богатства на работорговле с Новым Светом. С XVI века центром европейской экономики становится Амстердам. Главную роль в нем играли те же иудеи, назвавшие его своим «новым, великим Иерусалимом».

Еврейский капитал стал новой, определяющей силой в большинстве западноевропейских стран. Начиная с нидерландской и английской революций, он к концу XVIII века постепенно отодвинул на задворки реальной власти европейскую родовую знать. Настоящими вершителями политики в Западной Европе становятся еврейские банкиры, предприниматели и торгаши. Многие из них составили «новую знать» с титулами баронов, графов, виконтов и т. п. С середины XIX века практически все правящие элиты западноевропейских стран вступили в «еврейский клуб». В 1806 году окончательно закончилась история Священной Римской империи, просуществовавшей более тысячи лет со времен Карла Великого. Она считалась формой объединения христианских народов Европы, центром и главой христианского мира. Падение ее произошло почти незамеченным. Так низко пало западное христианство, вступившее в альянс с иудаизмом.

Обо всех этих фактах, как правило, не прочитаешь в современных учебниках и пособиях по истории, которые выпускаются в западных странах. Эту тему западные профессора старательно обходят. Как умалчивают о том чудовищном факте, что судьбу Европы с начала XIX века стали определять «дома» еврейских ростовщиков, превратившихся в банкиров. Финансовую элиту Европы составили «дома» Ротшильдов. Основатель семейства Меир Ротшильд был придворным банкиром курфюрста Вильгельма I. Когда Вильгельм в 1806 году бежал от французов, Ротшильд бросил накопленные курфюрстом денежные средства на расширение финансовых махинаций и спекуляций.

Европа получила пять некоронованных королей. Ими стали братья Ротшильды: Ансельм, Соломон, Натан-Меир, Карл и Джеймс. Ансельм повелевал из Франкфурта-на-Майне, Соломон – из Вены, Натан-Меир – из Лондона, Карл – из Неаполя, Джеймс – из Парижа. Без советов и рекомендаций этого семейства не предпринималась ни одна государственная акция, не формировалось ни одно правительство.

…Предубеждение к Германии я, наверно, получил от отца, который, как и большинство фронтовиков, не любил эту страну, а фашизм считал частью психологии немцев, особенно их высокомерие, самодовольство, почти американское стремление к «халяве». Моя первая короткая поездка в Германию из Швейцарии в конце 80-х годов укрепила мое предубеждение. В одном из маленьких городков мы случайно проехали на красный свет, полиции рядом не было, но через несколько километров нас остановили. Оказывается, один из горожан проявил бдительность и «настучал» на нас в полицию. Второй раз нас оштрафовали, когда мы оставили пустую бутылку под лавкой в парке (урны рядом не было) – и в этом случае нашелся добровольной помощник полиции. Как широко в немецком обществе развито доносительство, я понял, работая в Особом архиве с материалами берлинской криминальной полиции 1920—1930-х годов. Доносили на своих родственников, друзей, знакомых, причем в большинстве случаев не за деньги, а как бы по обычаю. Учительница немецкого языка из деревни под Новгородом, попавшая студенткой в оккупацию в 1942 году, рассказывала мне о немецких офицерах, поочередно стоявших в их доме: «Их объединяла общая страсть к доносам и мародерству. Я иногда заглядывала в их бумаги, лежавшие на столе (они не знали, что я понимаю по-немецки). Там довольно часто лежали донесения на своих сослуживцев и подчиненных. Первый наш постоялец-офицер забрал единственное наше богатство – швейную машину, другой – вытащил из шкафа подаренный мне женихом отрез на пальто, третий, настоящий варвар, решил забрать старинные иконы, но без деревянной основы, только красочный слой на тонкой наволоке. Сдирая этот слой, он иконы погубил…» Одну из этих икон, испорченных немецким варваром, старая учительница подарила мне. Она до сих пор хранится у меня.

Многие из тех немцев, с которыми мне приходилось общаться, имеют как бы двухэтажное сознание. На первом этаже качества, которые вызывали у меня симпатию – вежливость и внешняя предупредительность, бережливость, стремление к порядку, желание «разложить все по полочкам». Но на втором этаже «живут» качества, которые подавляют все, что мне симпатично. Прежде всего, довольно примитивно выражаемое чувство превосходства, карикатурное самодовольство и развязность.

Объявляя немцев «высшей расой», Гитлер, конечно, использовал эти немецкие качества «второго этажа». Прежде всего, чисто немецкую черту превосходства над другими, стремление никому не уступать даже в мелочах, даже в мелочах превосходить других и самодовольство, присущее многим немцам, особенно среднего и старшего возраста. Для немца очень важно, чтобы все видели, что он удовлетворен жизнью, прочностью положения, своей состоятельностью, респектабельностью. Такого самодовольного немца легко узнаешь на улице, его не перепутаешь с иностранцем, не обладающим подобными манерами, особенно с «гастарбайтером» (иностранным рабочим), с ними «настоящий немец» держит себя свысока. В немецком самодовольстве существует особая иерархия в зависимости от положения немца на социальной лестнице. По отношению к вышестоящим «самодовольный немец» на глазах превращается в «бедного родственника» и начинает униженно заискивать.

Исходя из национальной формулы своего «превосходства» многие немцы презрительно относятся к другим национальностям, из западных народов особенно к французам и итальянцам, из славянских – к русским и полякам. О русских они рассказывают анекдоты, какие у нас рассказывают о чукчах. Вот, например, анекдот, который мне рассказали в Гамбурге: «Ты не знаешь, почему русский пришел на работу, весь исцарапанный?» – спрашивает один немец другого. – «Ну как же! Он впервые решил воспользоваться ножом и вилкой…»

Не любят немцы и евреев, но неуважительные анекдоты о них рассказывают только в узком кругу. Для немецких же политиков еврейская тема является запретной, «о евреях (пересказал мне анекдот один русский эмигрант в Берлине), как о покойниках, можно говорить либо хорошо, либо ничего». Огромное еврейское влияние в Германии, временно остановленное в 1930-е годы, после Второй мировой войны приобрело еще большие масштабы. Экономика и политика этой страны полностью контролируется международными еврейскими кругами. Все главные вопросы внутренней и внешней политики этой страны решаются в Израиле и США. Мои друзья из США рассказывали мне о прошедшей в 2003 году международной конференции по вопросам борьбы с антисемитизмом. На этой конференции самый унизительный характер пресмыкательства перед международным еврейством имела речь министра иностранных дел Германии Йошка Фишера, который заверил Израиль, что немцы будут постоянно выплачивать возмещение «жертвам холокоста». «Израиль, – заявил Фишер, – является ключевым фактором внешней политики Германии» и добавил, что «в Берлине Израиль рассматривается как второй по значимости и степени доверительности взаимоотношений союзник после США».

Мои немецкие коллеги рассказывали мне, что правые организации проводили анонимные опросы в нескольких немецких землях и в Австрии по вопросу об отношении немцев к евреям. По их сведениям, 63 % немцев не доверяют евреям, а более 50 % считают, что именно евреи оказывают решающее влияние на немецкую политику. Тем не менее большинство немцев продолжают голосовать за партии, которые проводят еврейскую политику. Русские эмигранты, долго живущие в Германии, рассказывали мне, что в этом сказывается осторожность немецких бюргеров, которые, несмотря на свое высокомерие и самодовольство, чаще всего ведут себя трусливо, а часть из них боится новой оккупации, которой может закончиться «восстание против евреев». Есть и такие, которые признали в удачливом еврейском банкире своего господина и готовы ему верно служить.

Подавляющая часть немцев (более 70 %) не верят в холокост, считают его измышлением, имеющим целью поставить на колени немецкий народ. Но никто об этом открыто не скажет по причине, которую я объяснял выше. Для «свободной» Германии вера в холокост так же обязательна, как в СССР была вера в коммунизм. Попробуй усомнись – начнутся «репрессии», конец карьеры и благополучия, а для государственного деятеля – политическая смерть. Немецкие государственные деятели позволяют себе усомниться в холокосте, когда уходят из политики. Так, например, это недавно сделал бывший канцлер Шрёдер, сразу же за это подвергнутый остракизму со стороны своих прежних коллег. В декабре 2003 депутат Мартин Хоман выступил на заседании Бундестага, подвергнув критике миф о холокосте. За эту критику он был немедленно исключен из партии и лишился депутатского поста.

Германия, на мой взгляд, является самой типичной западноевропейской страной, а немецкий народ самым ярким выразителем западноевропейского менталитета. В немецком народе наиболее характерно, а подчас карикатурно и утрированно присутствуют черты, общие для многих европейцев. Это, прежде всего, все черты, которые я перечислил, рассказывая о характере немцев.

Конечно, каждый европейский народ внес что-то особенное в строительство западноевропейского менталитета. Французы, например, в свое «двухэтажное сознание» на первый этаж, наряду с галантностью, бережливость, переходящей в скупость, внесли и миф о свободе, равенстве и братстве. Но, как показали опросы, большинство французов в этот миф не верят.

Средний француз учится «искусству жизни» у евреев, дружит с ними, но при случае любит «блеснуть» своим антисемитизмом. Об этих склонностях французов мне рассказывали несколько русских эмигрантов, почти всю жизнь проживших во Франции. Сталкивался с этим и я сам. За разговорами о свободе, равенстве и братстве стоит жесткая социальная кастовость, отсутствие веры в справедливость и права личности. Большинство французов с особым придыханием произносят слова «президент», «министр, «банкир», «граф», «барон» и т. п., вкладывая в них особое почтение как к людям, «права имеющим».

Впервые эту французскую идеологию озвучил Вольтер, который сказал, что «в этом несчастном мире необходимо, чтобы люди, живущие в обществе, делились на два класса: угнетателей и угнетенных». Обосновывая это разделение, Вольтер заявляет, что обычно угнетенные, задавленные постоянным трудом, не имеют возможности осознать положение, в котором они находятся. А когда начинают понимать его, поднимают войну против угнетателей, но эти войны рано или поздно заканчиваются полным порабощением, так как власть принадлежит тем, кто имеет деньги. «Деньги – полный хозяин государства». В этом суть западноевропейской «демократии». На фоне этого лозунга все остальные рассуждения о политической свободе, веротерпимости – простое дуновение ветра. Бедным не следует давать политических прав. Те, кто не владеет ни землей, ни домом, не должны иметь права голоса… «точно так же, как приказчику, состоящему на жалованье у купцов, не дано право руководить их торговлей».

«Культовое» событие западноевропейской истории – Французская революция XVIII века – дало жизнь первой французской конституции, которая разделила граждан на активных (имеющих права) и пассивных (не имеющих их). Менялись времена и конституции, но суть дела не менялась. Через два столетия ту же самую программу представил Западной Европе глава Европейского банка реконструкции и развития французский еврей Жак Аттали. Новый мировой порядок или, как его называл Аттали, торговый порядок, воцарится в Европе и мире после 2000 года.

Аттали раскрывает три уровня попыток мировой закулисы господствовать над человечеством, говорит о трех типах порядка, «О трех способах организации насилия»: «О мировом порядке сакрального, о мировом порядке силы, о мировом порядке денег».

Сегодняшний этап развития Западной Европы он называет торговым порядком. При этом порядке все продается и покупается, а главной, универсальной ценностью, в том числе и в духовной сфере, являются деньги.

Новый торгово-денежный мировой порядок «постоянно стремится к организации единой универсальной формой мирового масштаба». При этом порядке власть измеряется «количеством контролируемых денег, вначале посредством силы, потом посредством закона».

Космополитизация человечества – одна из главных целей мировой закулисы. Как пишет тот же Аттали, «кочевничество будет высшей формой нового общества… определит образ жизни, культурный стиль и форму потребления к 2000 году. Каждый будет носить с собой свою собственную идентичность».

Под кочевничеством Аттали понимает общество людей, лишенных чувства Родины, почвы, веры предков и живущих только интересами потребления и зрелищ, которые им несет теле– и видеоэкран. «Кочевники» будут регулироваться через компьютерные сети в глобальном масштабе. Каждый кочевник будет иметь специальную карточку со всеми данными о нем, и прежде всего о наличии у него денег. И горе тому, кто «оказывается лишенным денег и кто угрожает мировому порядку, оспаривая его способ распределения!».

Всем, кто противостоит мировому порядку денег и лидерам этого порядка – международным еврейским банкирам, не будет пощады. Выступления против сионизма и «мудрости Талмуда» должны пресекаться беспощадно. «Все антисемиты враги человечества». Вот такие «цветочки» выросли в современной Франции.

Изучая Западную Европу, я больше всего разочаровался в Англии. Образ этой страны создан самыми могущественными масонскими ложами еще в XVIII–XIX веках, намного опередив современные пиар-кампании. Образ консервативной, добродетельной и свободной Англии – миф. Консерватизм для Англии – защитный зонтик, с помощью которого британские власти пытаются оправдать несамостоятельную политику и рабскую зависимость от международных еврейских кругов.

Несколько раз мне приходилось беседовать с корреспондентами Би-би-си, и каждый раз я пытался задавать им контрвопросы о государственной политике Англии. «Свободные» корреспонденты «свободной» страны что-то уклончиво блеяли, каждый раз меняя свою позицию в зависимости от последней установки Форрин Оффис и мнения правительства Израиля. Особое замешательство у «свободных» корреспондентов вызывал вопрос, почему Израилю можно иметь ядерное оружие, а Ираку или Ирану нельзя. Рассуждения о каком-то особенном национальном своеобразии англичан – миф. Истинное своеобразие англичан осталось за чертой XVII века. После казни короля реальной властью в Британии постепенно становится еврейская. С XVIII в. евреи входят в состав парламента и активно влияют на его политику, в XIX веке формируют и возглавляют правительство. Монархия становится марионеточной, подавляющая часть английской элиты несет еврейскую кровь и связанные с ней особенности еврейского менталитета: чувство избранности и превосходства, злобную кастовость, презрение к «не своим», мстительность, жестокость в расправе с инакомыслящими.

Любят ли англичане свою страну? Любят, но не как священную родину, а как предприятие, приносящее прибыль. Дух среднего англичанина – дух еврея-талмудиста, оправдывающего все преступления, если они способствуют наживе, готового уничтожить каждого стоящего на пути к Мамоне. Впрочем, все эти особенности английского духа очень убедительно показал Голсуорси в «Саге о Форсайтах».

Как исследователя и писателя меня в Западной Европе больше всего пугает невозможность свободной интеллектуальной жизни, отсутствие свободы выражения своих взглядов, наличие запрещенных для обсуждения тем.

Я не понимаю и никогда не смогу понять, почему в западноевропейских странах нельзя свободно писать о влиянии евреев на политику и культуру этих стран, почему нельзя свободно обсуждать преступления, творимые Израилем в арабском мире. Почему в тюрьмах европейских стран множество людей отбывает срок только за то, что они не верят в миф о холокосте, и почему они должны в него верить?

Опросы, проведенные еврейской масонской организацией Бнай-Брит, показывают, что людей, не доверяющих евреям, в Европе довольно много. В Испании, по данным Бнай-Брит, они составляют 34 % всего населения страны, в Италии – 23 %, в Швейцарии – 22 %, в Австрии – 19 %. Однако, по мнению итальянских и немецких правых, с которыми я обсуждал эти цифры, они намеренно занижены. На самом деле, по оценкам моих знакомых, эти цифры в 1,5–2 раза выше. Запрещая свободно обсуждать еврейскую тему, европейские правительства грубо нарушают права по крайней мере 40–50 % населения. Тех же, кто пытается проводить свободные исследования по еврейскому вопросу, в западных странах сажают в тюрьму.

Летом 1998 года в «свободной» Швейцарии был осужден за неверие в холокост мой швейцарский друг Юрген Граф и его издатель Г. Ферстер. Юрген рассказывал мне, какое это было чудовищное издевательство над правосудием. Ангажированные «юристы» квалифицировали «неверие в холокост» как «расовую дискриминацию». Юрген Граф потребовал, чтобы в качестве свидетеля был выслушан профессор Форрисон. Прокурор этому воспротивился. Суд удалился на совещание, а потом отказался выслушать эксперта, который находился в зале. Точно так же суды в Германии систематически отвергают свидетелей защиты под тем предлогом, что реальность «холокоста» (шесть миллионов жертв и газовые камеры») общеизвестна. От швейцарского «правосудия» Юрген вынужден был бежать в Россию.

В апреле 2000 года в той же «свободной» Швейцарии суд г. Лозанны приговорил к тюремному заключению швейцарского историка 80-летнего Г. Амодрюза, а его книги приказал сжечь.

Зимой 2006 года в «свободной» Австрии за неверие в холокост на 2 года тюрьмы осудили историка Д. Ирвинга. Его книги были также сожжены. Чем же современные законы «свободного» европейского сообщества лучше законов фашистского рейха?

Такое нарушение человеческих свобод в Западной Европе связано с развитием в ней атеистического духа и отрицания христианских ценностей.

Христианская свобода – это свобода воли выбирать между добром и злом, Богом и сатаной. На Западе такая свобода давно ушла в историю. В современных западных странах свобода – это возможность покупать и продавать, и больше всего ценится свобода продавать себя и возможность купить другого. За счет денег создается общественное мнение о возвышенном и божественном, которое в сознании современного европейца либо отсутствует, либо занимает последнее место.

Пытаясь понять причины духовной гибели Западной Европы, я все больше убеждался, что главная причина ее в разрушении христианского организма ядом иудаизма. С начала второго тысячелетия западная церковь неуклонно следовала в сторону иудаизма.

Под предлогом, что римский папа является викарием Христа, паписты стремились к постепенному устранению единственного настоящего Главы Церкви (т. е. Самого Христа), подготавливая таким образом пришествие антихриста. Почти тысячелетняя деятельность римских пап привела к созданию новой церкви, существующей в неразрывном союзе с иудаизмом.

Римский папа Пий XI в 1938 году заявил, что христиане (имея в виду католиков) являются «духовными семитами», т. е. евреями. Сама идея папства о земной централизации Церкви, стремление к главенству над всем Христианским миром сродни иудаизму, стремящемуся к мировому господству. Сближение Ватикана с иудаизмом вплоть до середины XX века проходило в абсолютной тайне от миллионов простых верующих христиан, многим из них и в голову не могла прийти мысль о возможности такого предательства.