Текст книги "Всемирная история болезни (сборник)"

Нет, теперь подожди.

Надя приподнялась со скамейки, изумляясь всё больше и больше. Когда чёрный почувствовал под ногами дно, белые парни вдруг побросали свою модную яхту и как по команде сиганули в воду рядом с пловцом.

– Луи, – задрожала она всем голосом, – они же сейчас его убьют!

Они сбили пловца с ног, стали макать лицом в прибрежную серую жижу, что-то крича и смеясь, выкручивая руки и вообще поступая с несчастным так, как бывает только в кино.

– Вызовите полицию, – успела сообразить Надя, что если она и правда махнёт через парапет, то сразу же разобьётся.

– Это не наше дело, – послышался сзади испуганный голос разума, а она помчалась в обход, через полнабережной, с криком:

– Эй, что там происходит?

Тем временем два негодяя, избив обессилевшего пловца, закинули его в свою плавучую посудину, быстро стянули парус и включили мотор. И двух минут не прошло – так что пока Надя искала приличный спуск, всё было кончено и чуть ли не забыто. Лодка с тремя действующими лицами удалялась, взяв курс на горизонт, и только волны издевательски фыркали в сторону берега.

Из трёх внезапных желаний: уехать сейчас же в Москву, броситься на шею Луи и просто усесться в песок, Надя почему-то выбрала последнее, самое глупое. Что-то она совсем устала сегодня от этой жары.

11

Уже не злясь и не ругая про себя ни природу и ни погоду, ни флору и ни фауну (последнюю в лице страуса), Жан плавно и бесшумно продвигался к замку. Темнотища полнейшая – деревня спать легла довольно рано, и фонари над домами не светили, а скорее робко напоминали о свете. Добрый сыщик старался ни о чём не думать, и всё же глупые мысли об интересном приключении нет-нет да и щекотали ему горло. Вот и эти, должно быть, так же: интересно, да романтично, да хлоп!

Вот, едва поскользнувшись, наш доблестный герой опять, как и утром, оказался в воде по самую маковку. Ничего удивительного: просто его угораздило нырнуть в ров, которым старинный замок оказался столь неожиданно и подло окружён. Днём Жан этого не заметил из-за деревьев, а маленькие собеседницы его не предупредили.

Хлебнув от неожиданности воды, он закашлялся, и тут же вспыхнули где-то в темноте девчоночьи смешки-голоса и поплыли от замка к Жану навстречу.

Он нырнул, под водой форсировал ров и появился на воздухе чуть левее, где кусты могли его спрятать – в дополнение к темноте. А девчонки подошли к берегу, перебирая языком всякую всячину, как чирикающие воробьи:

– На, хочешь мою заколку?

– Да ну, пусть мокнут.

– А ты потом что сказала?

– Как скользко…

– А я ему и говорю…

И так далее. Судя по голосам, их было трое, а одна из них что-то постоянно принималась фальшиво мычать-напевать.

– И какой же он из себя?

– Да не успела я его рассмотреть.

– Ой, это твоя нога? Извини.

Жан высунул нос из кустов. Три силуэта, три фигурки, по-видимому, совершенно голые, сползали по краешку рва в воду.

Утром не накупались, – усмехнулся про себя Жан и отметил ещё, что теперь бы полная луна не помешала – для соответствия жанру и полноты впечатлений.

Он надеялся выловить из девчоночьей трескотни хоть что-нибудь полезное для себя, но теперь, когда они плескались, ныряли и хохотали, связная речь и вовсе пропала в жидкой черноте рва.

Проплескавшись и провизжавшись, девушки начали одеваться.

– Ой, что это? Это не моё! – воскликнула испуганно одна, и Жан уж похолодел: не потерял ли он опять какого-нибудь пера?

– Принцесса, ты случайно не перепутала? Это не твои трусы?

Возникшее было снова фальшивое мычание рассеянно оборвалось, и та, кого назвали принцессой, ответила:

– Не знаю, может быть. Значит, я надела твои?

Нормально для начала, – кивнул сам себе Жан, а третий девчоночий голос тявкнул:

– Ну вы даёте! – и зашёлся таким клёкотом-смехом, что ещё чуть-чуть – и засветилось бы в темноте рыжее озорное лицо Анны.

Разобравшись наконец со своими шмотками, девчонки направились к замку. Жан подождал, послушал: не обнаружат ли голоса ещё каких-нибудь нежданных препятствий – и пополз следом, с трудом подтягивая за собой тяжеленные мокрые сапоги.

Прямо в палисадник с отцветающими вонючими розами строго смотрело зарешёченное всякими завитушками окно. Свет еле пробивался сквозь замысловатое художественное литьё: очевидно, это было не электричество, а какая-нибудь там свеча или керосинка. И при этом само окно не закрыто, створки откинуты внутрь. Пахнет вкусно. Жан вдруг резко пожалел, что не зашёл ещё засветло в кабачок.

Он осторожно придвинулся и заглянул в дырочку между чугунными лепестками решётки. Что-то вроде кухни: печка и кастрюли, подносы – всякая дребедень.

Вдруг там откуда-то взялась фигура в белом. То ли сейчас вошла, то ли распрямилась от печки. Хорошо, что она не блондинка, – почему-то причмокнула французская кровушка Жана Деррида. Ничего себе, и фигура. Только, кажется, слепая эта ваша принцесса, как крот.

На груди, на золотой цепочке, болтались у принцессы очки, а щурилась она так, что глаз и вовсе было не рассмотреть. Передвигалось это создание по кухне слегка неуклюже, как будто на ходулях. Да Жан потом уже и понял, что высокие каблуки были страстью принцессы и её наказанием.

Прикрепив к носу очки, Матильда подхватила огромный поднос – Жану не очень хорошо было видно, но судя по запаху – поднос с тушёной капустой и кнедликами. Потом резко развернулась, дотянула уже свою ношу до двери, но почему-то потеряла равновесие и с грохотом рухнула на пол, разметав по всей кухне ужин примерно на шестерых.

От смеха, голода и отчаянья сыщик влажно всхлипнул и заткнул себя рукавом. Разве можно так неаккуратно обращаться с едой?

Тем временем девушка по ту сторону решётки приподнялась, быстренько пришла в себя и начала торопливо закидывать кнедлики и капусту обратно на поднос. Сначала прямо руками, потом догадалась взять какую-то ложку или лопатку – Жан только слышал, как она вкусно шкрябает, сбирая в кучу густую подливку.

Может, она теперь всё это вывалит в окно? – шмыгнул носом соглядатай, понимая, однако, всю несбыточность своих надежд.

А принцесса как ни в чём не бывало разогнула свой гибкий стан и сделала вторую попытку пронести угощение через дверь. Теперь она ступала гораздо осторожнее, чтобы не вляпаться в остатки соуса на полу, а на белом её платье Жан разглядел в тусклом свете несколько ниточек капусты.

Приятного аппетита, – мысленно поздравил Жан разноцветных рыцарей принцессы, а у самого ещё пуще хлынули слюнки: прямо посреди кухни он увидел оставленный неловкой хозяйкой одинокий кнедлик. Он лежал там такой жёлтый, такой вкусный, а принцесса ушла, так что у Жана заурчало одновременно – в животе и в голове. Окно довольно-таки низко: если найти какую-нибудь ветку поострее, да просунуть сквозь решётку, да наколоть!..

Он бросился на поиски. Вокруг замка торчали только кургузые и неряшливые кусты роз, так что пришлось Жану бежать ко рву, к тем кустам, где он стал невольным и невинным свидетелем девичьего купания. Конечно, по-прежнему важно было не шуметь, но маленький солнечный кнедлик, всеми покинутый на полу, заставлял Жана забыть об опасности. Итак, добрый сыщик наломал веток подлиннее – штуки четыре, на всякий случай – и помчался назад, к окну.

Ему самому это напомнило какой-то детский конкурс, аттракцион, но, едва сдерживая идиотский смех, Жан начал осторожно просовывать сквозь резьбу в решётке своё орудие охоты. Кнедлик был маленький и довольно скользкий, поэтому, даже будучи наколотым, он никак не хотел держаться на острие, а всё норовил снова шмякнуться на пол.

Только бы не разломился пополам. И ещё: только бы не вернулась эта дурища. Сколько времени прошло? Она может вернуться за каким-нибудь там десертом.

Наконец Жану удалось наколоть маленького беглеца на импровизированное копьё и подтащить к самой решётке. Но хитрый кнедлик теперь не хотел пролезать через щель. Тогда Жан изловчился, схватил его двумя пальцами, сжал несчастного, словно губку, и вытащил на свободу.

В ту же секунду где-то в темноте за его спиной послышались шаги и уже знакомое фальшивое мычание. Обезумевший от голода Жан быстро толкнул кнедлик в рот и попытался раствориться на фоне стены, размазаться по темноте. Звуки приближались, кажется, принцесса шла прямо на него. Бежать или прятаться поздно. Упасть в розы? Притвориться мёртвым? Надо хоть прожевать, чтобы можно было непринуждённо заговорить.

А Матильда уже спешила прямо к нему, слегка косолапя в своих безумных туфлях и даже вытягивая вперёд обе руки.

– Милый, – прошептала она, подойдя к Жану вплотную и загадочно улыбаясь в луче света из кухонного окна.

Кусок кнедлика застрял у Жана в горле. Кажется, впервые опытный мужчина и сыщик не мог подобрать слов, чтобы ответить даме. А она приблизила к нему своё мягкое близорукое лицо, обвила прохладными руками его шею и томно задышала.

Жан в отчаянье сглотнул, но поцелуй всё равно получился со вкусом кнедлика, а главное – с запахом капусты, что, вероятно, было уже заслугой принцессы. Поскольку капусты сегодня Жан точно не ел.

Он с трудом оторвался от её тугих, сильных, натренированных уст и хотел что-то промямлить, но опять только сглотнул, а принцесса вспорхнула и бросилась на своих каблучищах куда-то в темноту.

Придя в себя после знакомства с Матильдой, Жан получил способность немножко порассуждать. Первой его мыслью было: бежать прямо до Праги быстрее страуса на своих двоих, потом сразу в аэропорт и в Париж, домой, к чертям собачьим. Потом он подумал, обернулся на окно кухни и проворчал:

– Чёрт, есть хочется – проклятый кнедлик.

Может быть? А чего он, собственно, такого натворил? Заблудился, промок сто тысяч раз. Гостеприимные хозяева пригласили бы его поужинать да обсушиться.

И хозяева пригласили. Откуда-то сверху, очевидно, из верхнего, тёмного окна метнулись два тяжёлых тела, приземлились с двух сторон от Жана, а он сам, как какой-нибудь кролик, оказался при этом в сетке. Сбитый с толку и с ног, совершенно измученный, он попытался было сыграть дурака:

– Ребята, да вы чего, я ж только…

Но ребята ударили его чем-то жёстким и большим по голове, так что Жан не успел даже понять, что значит «искры из глаз»: так быстро они у него выскочили и снова погасли.

Очнулся он в полной темноте. Больше его не били, только колотила ужасная дрожь. От холода и сырости стало сразу сводить то одну ногу, то другую. А руки и вовсе оказались прикованными к стене какими-то страшными цепями средневекового вида.

По идее, душа авантюриста должна была бы радоваться настоящему приключению. Но почему-то не радовалась: душа хотела есть и пить, душе было очень холодно и мокро. А в глубине своей она даже запрятала страх о том, что это приключение здесь и вполне трагически может окончиться. Ведь никто, кроме разноцветных рыцарей-сопляков, не знает, где Жан. А они попросту могут оставить его здесь умирать.

Тревожные мысли сбежали от полосок света, наметивших на чёрной стене контуры двери. Захрюкал замок, и в камеру Жана вошёл молодой человек в зелёной пижаме и с четырьмя свечами в массивном канделябре. Он поставил свечи на пол, сам сел на колени перед пленником и проделал всё то же самое, что принцесса несколько часов назад: обвил рукой шею Жана, сказал нежным голосом «милый» и поцеловал.

Отважный сыщик не то что сопротивляться – и шелохнуться не мог. Он вжался головой в каменную стену и полупромычал:

– За что?

Молодой человек в зелёной пижаме приложил палец к губам, прошептав непонятно к чему:

– Уже поздняя ночь, – и направился к двери.

– Я промок и замёрз! – закричал Жан ему вслед. – Я не хотел причинять вам никакого зла. Отпустите!

Дверь захлопнулась, и контур её погас, но скоро засветился снова. Интересно, они так и будут приходить к нему в гости всю ночь, подумал Жан. Это какой-то новый вид пыток: пытка беспричинной нежностью.

Вошёл человек в красной пижаме, но целоваться не стал. Он принёс Жану сухую одежду и обозвал его мелким воришкой, похитителем кнедликов. Пока он отстёгивал Жана от наручников, тот продолжал играть невинную овечку: просто, мол, заблудился, проголодался, а тут у вас такой вкусный запах.

– Давай-давай, страус, – довольно беззлобно оборвал его красный, – заблудился он, знаем. И без фокусов, пожалуйста, – это уже был кивок в сторону приоткрытой двери. Там в проёме появился ещё один человек в пижаме (очевидно, в синей) – с чем-то угрожающе большим наперевес.

Жан молча переоделся в какие-то мягкие и сухие тряпки и вопросительно посмотрел на красного, ожидая вопросов или приказаний. Но парень молча потянул его за руки и снова стал приковывать к стене.

– Господа, но ведь это недоразумение, – пошёл в наступление Жан, меняя идиотический тон своих реплик на дипломатический. – Позвольте, я всё объясню.

Ему не ответили и ушли, но в сухой тёплой одежде он уже почти не возражал.

Потом пришла розовая пижама, принесла холодных котлет с хлебом и с жареным сыром.

– Спасибо, мадемуазель, – и он, юродствуя, хотел поцеловать ножку этой толстощёкой душеньке, но не дотянулся. – Какой роскошный ужин, – и, не дожидаясь, пока она уйдёт, загремел цепью правой руки по направлению к котлете.

– Наша принцесса не ест ничего мясного, она вегетарианка, – вдруг печально вздохнула девушка, усаживаясь рядом с ним на пол. – Поэтому и для нас она готовит только овощи и кнедлики, а мы…

– Да, мадемуазель?

– У нас есть своя тайная кладовочка, где по ночам… Нет, вы не подумайте, это всё мальчишки: им без мяса никак нельзя.

– Да?

– В общем, мы там храним всякое, ну и ночью, если кто захочет…

– Понятно.

– Только Матильде не говорите.

– А вас, простите, как зовут, дорогая?

Розовая вскочила и в свете четырёх оплывших свечей ещё больше порозовела.

– Что вы, какая я вам дорогая?

Он улыбнулся снизу вверх и продолжал есть, гремя кандалами.

– Я Ружена, – так же внезапно остыла девушка и снова мягко опустилась рядом.

– Может, вы тоже хотите котлету? – вдруг догадался Жан.

Ружена замялась:

– Вообще-то Анна это для вас выдала.

Да, видимо, девочка любит вкусно поесть, а здесь только капуста, валянная на полу. И вот уже Ружена и Жан беседуют, как старые добрые друзья, доедая роскошный ужин из заветной кладовочки: он с видом угощающего хозяина, она слегка смущённо, как незаконно вторгшийся гость.

А в это время четверо в разноцветных пижамах совещались у себя наверху.

– Я нашёл его плащ, – авторитетно заявил Синий. – Плащ не фиолетовый, как видите, серый.

Красный махнул рукой:

– Это ничего не значит. Он мог переодеться для маскировки.

Жёлтая тем временем подозрительно волновалась, кусая кожицу на губах и возле ногтей.

– Ты чего думаешь? – обернулся к ней Красный, по всей видимости, вожак этой пёстрой стаи.

– Принцесса говорит, – нервно задрала конопатый нос девушка в жёлтом, – что в момент поцелуя у неё что-то прояснилось. Она кое-что начала вспоминать. И говорит, может быть…

– Неужели принц? – подскочил на месте Зелёная пижама и несильно хлопнул себя по губам. – А я его тоже…

– Когда успел-то? – с лёгким отвращением поморщился Синий.

– Братья мои рыцари, – официальным тоном вмешался Красный. – Предлагаю решение этого вопроса перенести на утро. Пусть пока посидит там, а если за ночь она что-нибудь вспомнит…

И все как по команде обернулись на окно. Там, напротив, в другом крыле замка, мигало неземным голубым светом окошко принцессы. Матильда не спала: она смотрела какой-то задушевный колумбийский сериал.

12

И так настроение мерзкое несколько дней, а тут ещё новая статья от мистера Макса. Сам, небось, выдумал всё от начала до конца, а теперь хочет на сенсации заработать.

Маша ясно представила себе первую полосу газеты: «Открыта новая древняя цивилизация!» или «Гениальные предки россиян!» Тьфу! Но всё-таки села переводить, не дожидаясь последней ночи.

«Духовную жизнь исомов сложно описать в современных терминах. Прямой диалог этих людей с богами отчасти напоминал камлания языческих шаманов, отчасти – индуистские медитации. Просветлённым, приобщённым к тайнам мог стать не только жрец, но каждый член общества. Так же как для современного человека естественно, а пожалуй, и необходимо быть грамотным, для исома было естественным уметь разговаривать с божеством».

Сегодня Маше спать не хотелось, но и удовольствия от работы она не получала. Уже не хотелось тонко и красиво иронизировать над этой бредятиной, скорее зло разбирало. И так дальше.

«А вот грамоты в современном понимании у исомов как раз не было. Весь накопленный опыт эти странные люди научились передавать друг другу, не прибегая к помощи письменности. Они придумали способ читать мысли собеседника, глядя ему в глаза. При условии, что собеседник сам хочет передать свою мысль. Достигнув в области телепатии небывалого мастерства, исомы стали и детей своих обучать и воспитывать силой мысли. Этот способ привёл к небывалому ускорению развития ребёнка: ему не приходилось начинать жизнь практически с нуля. Любое знание передавалось, скажем, как кусок материи, одномоментно, как передаётся в наше время по наследству недвижимое имущество. И, следовательно, юноша мог продолжать своё развитие, опираясь на опыт предыдущих поколений и не тратя времени на усвоение материала. Таким образом, каждое поколение исомов становилось всё совершеннее и совершеннее».

Это уж, пожалуй, слишком. Такое даже самая жёлтая газета засмеёт, – думала Маша. Но хозяин по-прежнему барин, и она продолжала переводить заказ.

«В результате исомам удалось заглянуть за грани возможного. Так, есть сведения, что они изобрели секрет вечной молодости, а некоторые из них, самые совершенные, и вовсе перестали умирать».

А, ну это конечно, как же без этого.

«Трудно отделить правду от легенды, сведения очень скудны, но нам достоверно известно о чудодейственной силе исомских талисманов. Божества этого удивительного народа – рыба, олень и птица, высеченные из магических материалов, приносили удачу, счастье и просветление. Несколько этих фигурок сохранилось до наших дней, попав на так называемую “большую землю” – уже после таинственного исчезновения исомов».

Маша с шумом отодвинулась от компьютера и на каком-то слабеньком автопилоте пошла в ванную. Почему-то ей показалось, что её сейчас вырвет. Постояла перед зеркалом. Нет, не вырвало. Только кружилась голова. Нет, всё ерунда, надо чуть-чуть полежать-отдохнуть. Слишком долго сидела за компьютером, видно.

Вернулась в комнату, легла. Компьютер, конечно же, ни при чём. Зачем же так волноваться? Простое совпадение. Мало ли какие бывают в мире олени. Конечно, не может этого быть.

И даже рассмеялась. Разве можно вообще этому верить?

А потом подскочила: а что если этот мистер Макс – всего-навсего – разбойник Андрюха и так он её разыгрывает? Мадам Сахнова, изысканный слог.

Маша не поленилась и позвонила Ольге, спросила, не помнит ли та, как этот мистер Макс, который древнерусские сказочки… Да, как он выглядел. Оля была занята, но как-то так отмахнулась, сказав, что вроде бы пожилой, рыжеватый, а больше не помнит она ничего.

И Маша снова вернулась к статье, хотя теперь её отталкивало от компьютера ещё больше.

«Рыба, открывающая смысл, – так называется один из главных исомских талисманов. Фигурка рыбы, выточенная из очень редкого тёмно-фиолетового камня, была варварски расколота и разослана по разным концам земли вражескими руками. Среди историков-специалистов бытует мнение, что человек, который найдёт и сложит все части этой рыбы – голову, брюхо и хвост, – может не только повлиять на свою судьбу, но и всё человечество уберечь от многих бед».

– Рыбья голова, рыбья голова. И ещё раз рыбья голова, – заповторяла Маша, снова вылезая с рабочего места.

Так, попробуем разобраться. Совпадения бывают. А сны… Даже если сон в так называемую руку, не исключено, что он просто дурацкий и…

Телефон.

Звонил Тимур, не тот, который муж, а тот, который брат. И Маша очень обрадовалась: ей хотелось говорить, говорить с кем-то, чтобы избавиться от этой скулящей дурноты и тревоги.

– Тимурушка, милый, ты сейчас свободен?

– Да я вот и сам хотел поговорить.

И они договорились встретиться через полчаса.

Но как ни хотелось Маше говорить, говорить, говорить, а увидев блеск в глазах Тимура, она поняла, что сначала придётся послушать.

– Ты, конечно, можешь мне не верить, – сказал он после приветственного поцелуя в щёку, – но со мной творятся очень странные вещи. Вот уже три раза подряд мне снится один и тот же сон, а сегодня ещё эта история с лифтом.

– С лифтом?

– Да, я ж застрял сейчас в лифте, представляешь?

– Бедный, – засмеялась Маша. У неё, пожалуй, события поинтереснее.

– Дело не в том. Там один старикан. Слепой. Я спускался, а он зашёл в лифт на втором этаже. Я и взглянуть на него толком не успел – так, незнакомый пожилой дядька, никогда его у нас не видел. И вдруг свет гаснет, и мы зависаем между первым и вторым. Я там номер телефона ремонтников нашарил, позвонил, висим, ждём. Чего-то слово за слово, а дядька этот и говорит, что темнота его не напрягает, потому что он слепой. Ослеп много лет назад. И начинает мне истории какие-то рассказывать из своей жизни. Я поддакиваю, как могу. Вообще-то не люблю, когда люди незнакомые ни о чём треплются. А он: я, мол, с тех пор как ослеп, дар не то предвидения, не то ясновидения получил. Бывает, говорю, а сам жду, когда же нас вытащат. Он про какую-то там воронку, к которой мир движется, чего-то такое, полный привет. Совсем заговаривается, думаю…

Они шли дворами по направлению к Машиному дому. Она взяла Тимура под руку, а он, волнуясь от рассказа, стал волноваться ещё больше от её прикосновения.

– А потом вдруг говорит: «Вы, мол, мне не верите, молодой человек, относитесь скептически. А я, между прочим, и про вашу судьбу кое-что вижу». Спасибо, говорю, я и так о себе вроде всё знаю. А он мне на это – только не подумай, что я сам придумал, Маш…

– Ну, что же он сказал?

– Так. Попробую вспомнить поточнее. Говорит: «Одна ваша знакомая совершила ошибку, выйдя замуж. На самом деле она должна была выйти не за того, а за его брата». Так и сказал, Маш, я те клянусь, не преувеличиваю.

Маша шла рядом с ним, стараясь улыбаться про себя, но получалось всё равно наружу.

– Ты мне не веришь, да?

– Да как тебе сказать, не то чтобы совсем не верю… Ну, и что дальше?

– Точно даже не помню. Я что-то в ответ ему вякнул, потом помолчали. А тут через несколько минут свет включили, и мы поехали вниз.

– А загадочный человек сразу растворился, исчез без следа, – кольнула Маша елейным голосом, ещё нежнее прижимаясь к локтю Тимура.

– Нет, не совсем. Но на улице его, оказывается, ждало такси. Он дощёлкал со своей белой палочкой до машины и уехал.

– А ты его и на улице не разглядел?

– Чего разглядывать? Обычный. В каком-то тёмном, синем, что ли, или фиолетовом плаще, такой сутулый, ну как все.

Маша остановилась, чувствуя, как закусала под скулами непонятная тревога.

– Тимур. Вспомни точно. Какого цвета у него был плащ?

Тимур прищурился.

– Кажется, фиолетовый. Да, ещё с капюшоном.

– Ладно. А теперь в двух словах – что за сон?

– Что? – он даже испугался её внезапно затвердевшего взгляда.

– Ты говорил, тебе снился сон.

– А, да. Несколько раз. Как будто мы с тобой где-то на озере ловим рыбу. И всё время вылавливаем только половинку рыбы или даже одну рыбью голову. Ты чего… Тебе…

Уже знакомый, приходивший сегодня приступ тошноты заставил её схватиться за рот и за живот.

– Тебе плохо?

Чуть-чуть отдышавшись, она прошептала:

– Теперь я тебе верю.

И от того, как напыщенно и пошло у неё это прозвучало, Машу снова неприятно замутило.

Соседка Лидия Сергеевна, всем известная скандалистка и сплетница, проходя мимо, с завистью подумала:

«Ишь ты, уж года три как женаты, а всё нацеловаться не могут. Вцепились друг в друга, как будто сто лет не виделись. Лучше бы пол на площадке вымыли».

Маша заметила соседку краем глаза и смущённо отодвинулась от Тимура.

«Да ещё и шарахаются, как школьники. Чудная парочка, глупая молодёжь».

На следующий день Маша с утра забежала на работу, зная, что так называемый мистер Макс должен прийти за статьёй. По причинам вполне понятным ей очень хотелось взглянуть на этого человека.

Но – разочарование в виде маленького конверта с деньгами поджидало её на редакторском столе. Мистер Макс с посыльным передал гонорар для мадам Сахновой и попросил саму статью послать ему по электронной почте. Сам он, видите ли, срочно вылетел в Америку.

Так, ладно. От обиды Маша даже не заглянула в конверт, сунула в сумку и отправилась к футболисту. К этому, как она его окрестила, своему психопату. Сегодня она захватила с собой флэшку, чтобы, улучив момент, потихоньку скинуть туда всю писанину Пьера Деррида. Просто на всякий случай, чтобы у неё была запасная копия.

Вообще-то всё утро – по дороге: на улице и в метро – Маша пыталась как-то обдумать и оценить происшедшие вчера вещи. Первое – чехарда с талисманами. Второе – человек в фиолетовом. И Тимур. Тимур третье. Может быть, самое важное. Нет-нет, это слишком для одного утра и для одного сознания.

Самого Пьера дома не оказалось. Дверь Маше открыл и пригласил пройти уже знакомый парень, шофёр.

– Он просил передать, что с почтой надо разобраться, – немногословно, как и в прошлый раз проявил себя парень. – Отложить ненужное, а статьи о футболе в газетах прочитать и потом ему пересказать. Он будет где-то через час.

Сказал и отправился в соседнюю комнату смотреть телевизор. Видимо, парень работал у футболиста не только шофёром, но и сторожем – когда надо.

Статьи так статьи, футбол так футбол, подумала Маша, усаживаясь и сразу на глаз сортируя корреспонденцию. Две газеты спортивные, одна рекламная, какие-то рекламные проспекты, письмо.

Ой. Адрес на конверте по-русски, от руки, а имя отправителя стоит… Мария Сахнова. Как интересно, смешно даже. Она никаких писем Пьеру Деррида не писала. Бывают же совпадения. Вот есть ведь где-то у неё однофамилица, пишет знаменитому футболисту.

Маша покрутила конверт, рассмотрела печать. Ишь ты, из Парижа. Интересно тогда, почему по-русски. Положила странное письмо поверх рекламы и взялась за спортивные газеты.

Нет, никак не шло это из головы. Есть, например, два Тимура Сахнова в мире. Почему бы не быть двум Мариям? И она попыталась углубиться в чтение. Терпеть не могу всякой шумихи вокруг профессионального спорта. Вот рассусоливают: этот забил, а тот не забил, хотя мог бы – да что теперь в истерику впадать, толку-то? С горем пополам она одну статью дочитала, потом вскочила, подошла к окну – никого. Подошла к двери – ровное бормотание телевизора.

Нет, что-то тут не так. Была не была. Если что – потом извинится, скажет, что не поняла, в чём дело, что-нибудь придумает.

Дрожа всеми пальцами от волнения, Маша осторожно вскрыла конверт, вытянула оттуда листок от тетради со сменными блоками (у неё самой как раз такая была) и прочла написанное по-русски от руки, но печатными буквами:

«Мой дорогой, твоя жизнь в опасности. Не участвуй в матче 13 августа и держись подальше ото всех женщин. Мария». А в правом нижнем углу был вписан её, Машин, адрес и телефон.