Текст книги "Мелодия древнего камня"

Внутри него что-то дрогнуло, душа стала оживать от пробуждавшихся пока ещё совсем невесомых, непонятных надежд. Рафаэль проделал немалый путь. Ему хватило силы воли не сломаться, не утонуть в бурлящем потоке испытаний и перемен.

«Была семья, вера, желание дарить любовь, заботиться, но всё исчезло. Остался я один, как брошенный пёс. Нет, теперь я не один. У меня есть маленькая девочка – Ветерок, моя Вия», – размышлял молодой мужчина. Внезапно Рафаэля озарила надежда, наполненная любовью и безграничной нежностью к этой мужественной, не по годам целеустремлённой, невероятно доброй и чуткой девочке.

«Новое начинается с того момента, когда ты решаешься перейти через пропасть и оказываешься на другом берегу жизни», – подумал Рафаэль и улыбнулся своим мыслям.

* * *

Приближалась дата операции Вии на правой ножке, серьёзно покалеченной во время землетрясения, которая стала короче на два сантиметра. Девочка мечтала стать балериной, всё время без устали танцевала. Даже делала растяжки у балетного станка, подаренного родителями, у огромного зеркала. Упражнения ей показала маленькая соседка, которая училась в балетном училище и дружила с выжившей после трагедии в парке Дианой.

Вие исполнилось четыре с половиной года, с операцией надо было торопиться, в хореографическое училище принимали с шести, на подготовительное отделение с пяти лет. А ещё понадобится время для восстановления ноги после операции!

Вия бредила балетом и мечтала танцевать в Большом театре, о котором слышала от Света и Ники. Ради этого она готова была пройти через все испытания. Но то, что приготовила ей судьба, невозможно было придумать человеку даже с самой буйной фантазией. Ну, разве только Создателю…

* * *

Рафаэлю родные решили преподнести подарок – Глория рассказала, что нашла его отца и что он очень хочет увидеться с сыном, но насыщенный график работы в Академии художеств, расположенной в Риме, не дают возможности в ближайшее время прилететь в Москву. Юлиан Борей просил передать приглашение сыну приехать в Рим.

Диана поправлялась. Её можно было забрать домой через неделю. Рафаэль попросил Николь и Эмиля позаботится о ней, чтобы он мог поехать учиться живописи в Рим к отцу. Рафаэль давно мечтал получить академическое художественное образование. Быть священником после пережитого он не мог.

Диану приняли в семье, как родную. Травмированная физически и психологически девочка трудно привыкала к семье Радаевых, но всё же дала согласие на своё удочерение, понимая, что иначе попадёт в детский дом, родных у неё не осталось. Дети окружили Диану заботой и любовью. Николь искала школу, где можно было бы заниматься много музыкой, с перспективой на следующий год попробовать поступить в Школу при Московской Консерватории, где третий год учился Святослав.

Диана была холодна и замкнута. Николь оправдывала такое поведение недавней трагедией, стараясь своей любовью и вниманием отогреть осиротевшего ребёнка. Диана выполняла всё, что просили приёмные родители, хорошо училась, много занималась музыкой, но по-прежнему оставалась замкнутой и молчаливой. К Рафаэлю она относилась со скрытой агрессией, считая его виновником смерти матери. Николь, Эмиля и детей постепенно приняла и полюбила, видя искреннее сочувствие её горю. Отношения в семье с появлением Дианы поначалу были напряжёнными и натянутыми. Но прошло несколько месяцев, и девочка влилась в семью Радаевых, став её полноправным и любимым членом.

Особенно Диана полюбила Нику – ведь она не только спасла от смерти, сделав почти невозможное, но и постоянно сидела у её постели в больнице, читала книжки, кормила из ложечки. Раньше положенного срока забрала домой, где продолжала не только нежно ухаживать за ней, но и вкладывать всё своё горячее сердце в выздоровление ребёнка, понимая, как тяжело остаться без матери. Дети снова начали активно щебетать, играть, обнимать друг друга и родителей. В семье воцарился мир.

На следующий учебный год Диана успешно сдала вступительные экзамены в музыкальную школу при Консерватории, высказав желание жить в общежитии. Ника не смогла отказать, но попросила приезжать домой на выходные, праздничные дни и всегда, когда захочется.

Святославу было непонятно поведение Дианы, он долго пытался понять, что с ней происходит. И через два месяца упорных попыток, Диана доверилась ему и рассказала о своей боли.

Девочка призналась, что не хотела взрослеть – с каждым днём, месяцем замыкаясь в своём страхе, дрожала при каждой грозе, пугалась любого шороха. Но в глубине своей израненной души она была храброй и гордой, поэтому так долго скрывала свой постоянный страх. Ночью она металась в кровати, стонала – ей постоянно снились замедленные кадры падения с колеса обозрения и мёртвая, искалеченная мама.

Свет внимательно выслушал рассказ Дианы. Ему очень было жаль девочку, оставшуюся без родителей. Невольно он поддался импульсу и крепко обнял её, тихо сказав ей на ушко: «Я хочу, чтобы ты смотрела на небо и в один прекрасный момент поняла, что облака красивы, а ночью могут сниться не кошмары, а прекрасные добрые сны. Помни, что я всегда буду рядом с тобой. Теперь ты не одна!».

Святослав стал приносить Диане книги – он много читал, его с детства научила любить книги Николь. Он подумал, что литература поможет Диане обрести покой души и понять, что жизнь продолжается. После этого откровенного разговора между ними возникли дружеские отношения, Диана вернулась жить домой. В школу она стали ездить вместе со Светом. Отношения в семье потеплели, благодаря чуткости и доброте Святослава Диана стала оттаивать душой, но полностью расслабленной и счастливой могла быть только со Светом и Никой, доверяя им свои тревоги и опасения.

Девочка поглощала книги, нося их с собой. Читала по дороге, в короткие перемены в школе, чувствуя себя в другом, книжном мире счастливой. Книги приносили ей новые ощущения, позволяли спрятаться от действительности. Узнавая о чужих бедах и несчастьях, Диана ощущала полноту жизни и благодарность за то, что она выжила и научилась радоваться миру.

* * *

Прошло два года, как Рафаэль уехал в Рим к отцу. Там он поступил в художественную Академию – одну из старейших академий искусств в Европе. Это была Академия святого Луки, основанная в 1 557 году.

Отец не смог встретить Рафаэля в аэропорту Рима. За ним приехал ассистент. Рафаэль стоял перед двухэтажным особняком, в котором уже двадцать лет обитал его отец с семьёй. Как давно он мечтал об этой встрече!

Это был мужчина лет пятидесяти пяти, высокого роста, с мощными плечами. В комнату он вошёл уверенными шагами и остановился в центре. Запустил пальцы в густые, вьющиеся седые волосы, пригладив шевелюру, пристально посмотрел на Рафаэля. Глаза их встретились, лицо отца озарилось улыбкой. Он узнал в облике молодого человека черты Магдалены. Борей-старший распахнул объятья и радостно воскликнул: «Здравствуй, сын!», направляясь бодрым шагом к Рафаэлю. Мужчины крепко, по-родственному обнялись.

Юлиан Борей был профессором Римской Академии художеств и действительным членом ассоциации художников мира. Он всегда казался жизнерадостным, приветливым, для каждого студента находил время и заслуженно пользовался уважением педагогов и студентов.

Он был одинок в детстве. Мать, родившая его в семнадцать лет, вышла замуж через два года после рождения сына за помощника губернатора, родила двоих братьев, которые не стали ему близкими людьми, впрочем, как и сама мать, и тем более вечно занятый, но добрый отчим.

Мама мечтала о дочери, даже имя ей придумала – Юлия. Когда родился сын, разочарованию не было границ, она даже впала в депрессию. Но ребёнка необходимо было регистрировать, и она дала ему имя Юлиан. Отец, с которым мать рассталась ещё до появления мальчика на свет, разочаровавшись в своём избраннике, был художником-неудачником, как она его называла.

Картины он писал прекрасные, светлые, реалистичные, несущие идею добра и любви ко всему живому, но капризная удача не любила его, он мало выставлялся и еле сводил концы с концами. Тем не менее настоял, чтобы сын носил его отчество и фамилию. Так появился на свет Божий Юлиан Георгиевич Борей.

Его родной отец жил в огромной квартире в центре Москвы, доставшейся ему от родителей. Отец его (дед Юлиана) был членкором Академии естественных наук. Квартиру получил за заслуги перед отечественной наукой. Она находилась на последнем этаже многоэтажного дома, стоявшего во дворе Ленинского проспекта. Отец, воспользовавшись связями и видя у сына явные способности к живописи, сделал из двух комнат студию, в которой потолок был из прочного стекла. Таким образом, в студии днём обосновался естественный свет, что было необходимым условием для работы профессионального художника.

Когда мальчик подрос, то стал интересоваться значением своей фамилии, выяснив, что Борей в греческой мифологии – олицетворение северного бурного ветра.

Юлиан, пока был маленьким и жил с семьёй матери, часто бегал к родному отцу, он любил его студию, запах краски, атмосферу творчества и гармонии. Мальчик стал с пяти лет ходить в художественную школу, а после окончания легко поступил в Академию художеств. Через пять лет его работы уже выставлялись на престижных выставках.

Знакомство с Магдаленой произошло на одной из студенческих вечеринок. Молодые люди полюбили друг друга с первого взгляда. Юлиан был старше своей любимой на пять лет, думал жениться на ней, как только девушке исполнится восемнадцать, и она перейдёт на второй курс медицинского института. Через полтора года после их знакомства Магдалена пропала. Все усилия по её поиску не принесли успеха. Юлиан, потеряв надежду найти любимую, через два года по приглашению Академии художеств в Риме уехал в Италию. А через год женился на Беатрис, у которой был трёхлетний ребёнок от первого брака. Общих детей так и не появилось. Юлиан часто и охотно возвращался в Москву читать лекции в Суриковском училище и продолжал поиски Магдалены. Он не мог её забыть.

* * *

Посреди комнаты в старинном кресле сидела очень красивая, но истощённая женщина. Совершенно седые волосы никак не соответствовали гладкому, без морщин лицу. Ей можно было дать и тридцать, и шестьдесят лет. Казалось, что на какой возраст выглядеть, решает она сама. Руки у неё тоже были особенные. Длинные пальцы, узкая ладонь, на тонких запястьях позвякивали серебряные браслеты. На пальцах блестели старинные кольца. У неё были тёмные, почти чёрные глаза. Взгляд казался пронзительным и напряжённым.

– Познакомься, Рафаэль. Это моя жена Беатрис.

Рафаэль подошёл к своей мачехе и учтиво приложился губами к холёной руке. Она изобразила на своём лице подобие улыбки.

В гостиную ворвался красивый молодой человек. Он с радостной улыбкой бросился в объятья Беатрис, воскликнув:

– Мама, я принят в театр!

– А вот и мой приёмный сын Адриано. Он в этом году закончил театральное училище по специальности «осветитель сцены» и теперь будет работать в главном оперном театре Рима, – не без гордости произнёс Юлиан. – Адриано, познакомься с моим сыном Рафаэлем. Он художник и твой сводный брат.

– Здорово! Привет, Рафаэль! А ты не хочешь работать в театре – расписывать декорации? – спросил он по-итальянски.

Юлиан перевёл сыну предложение Адриано.

– Для начала мне необходимо научиться говорить по-итальянски и закончить художественную Академию, – с улыбкой ответил Рафаэль.

На сводного брата невозможно было смотреть без улыбки. Он был очень подвижный, жизнерадостный и доброжелательный – в отличие от окаменевшей и казавшейся больной Беатрис. Молодые люди моментально нашли общие темы для разговора, сначала с помощью Юлиана, а уже через месяц нахождения в Риме Рафаэль мог понимать итальянскую речь и начал говорить по-итальянски.

Снег падал на город, перекрашивая его умелой рукой художника в оттенки серого и белого. Отец пригласил пройти Рафаэля после семейного ужина к нему в кабинет и рассказать то, что он помнил о матери. Ему важны были любые детали. Казалось, юношеская любовь в его сердце по-прежнему не угасла – так внимательно, с замиранием дыхания он вслушивался в каждое слова сына.

– Улицы, дома, вещи хранят память о тех мгновеньях счастья, свидетелями которых они были, – начал свой рассказ молодой человек. – Пусть пережит лишь кусочек счастья, пусть заживают шрамы долго, а порой и всю жизнь, но светлые воспоминания о них навсегда поселяются в душе. Существует прекрасная старинная легенда о том, что младенец в материнской утробе знает тайну рождения и конца мира, а также сотворения Вселенной. А когда он появляется на свет, посланец Бога, проходя мимо колыбели, касается пальцем его уст, чтобы он никогда не смог выдать известную ему тайну жизни. Этот палец, приложенный кустам, навсегда лишает младенца памяти и оставляет отметину. Но в День моего рожденья он, видимо, не пришёл ко мне. Поэтому я помню всё. Как-то я спросил у мамы, как рождается мир? Она улыбнулась, глядя мне в глаза, прижала мою голову к своему сердцу и ответила: «Мой мир начался, когда родился ты, мой мальчик».

Первые семь лет мать для Рафаэля была центром вселенной, кудесницей. Она лёгким прикосновением к его лбу, когда ему снились кошмары, убирала их. Вытирала лицо прохладным полотенцем, когда он болел, не отходила от него, говорила нежные слова о том, как сын ей дорог и как любим. После её гибели не проходило и дня, чтобы он не думал о ней. Каждый раз, встречая на улице похожую женщину, он вспоминал мать, и сердце сжималось от любви и боли.

Он рассказывал о страданиях матери, как вдруг заметил, что у отца текут по щекам слёзы. Рафаэль словно снова пережил своё детство с вечным страхом побоев, голодом, чувством щемящей жалости и любви к маме. Её нелепую трагическую гибель от рук негодяя, похитившего и убившего её на глазах у сына!

Отец рассказал, как долго он искал Магдалену, наняв лучших частных сыщиков, как почувствовал её гибель. Он тогда читал лекцию, сердце пронзила резкая боль, перед глазами поплыли предметы. В дымке, теряя сознание, он увидел умирающую окровавленную Магдалену перед тем, как потерял сознание. Тогда у него случился первый инфаркт. Он долго не мог восстановиться. Спасла заботливая медсестра Беатрис, не отходившая от больничной койки, приносившая еду из дома. Она кормила его, рассказывала о своём маленьком сыне. Навещала в те дни, когда не дежурила в больнице, чтобы почитать интересные книги. Через год они поженились.

– Папа, я чувствую, что с Беатрис что-то не так. Она больна?

– Десять лет назад она перенесла клещевой энцефалит, после этого тяжелого, едва не погубившего её заболевания, началась атрофия мышц, в том числе и мимических. Она не может ходить, пользуется инвалидным креслом, да и говорить ей тяжело.

– И что, ничем нельзя помочь?

– Всё, что можно было предпринять для восстановления, мы сделали. Слава Богу, сейчас заболевание уже не прогрессирует, но она стала инвалидом.

– С завтрашнего дня начнутся занятия в Академии, – продолжил Юлиан. – Я показывал коллегам твои картины и графические работы. Все они в один голос сказали, что у тебя, несомненно, есть талант, который необходимо развивать. Учёба, новая страна и знакомые помогут пережить трагедию, выпавшую на твою долю. Ведь искусство помогает сотворить личность, найти в безумном, летящем в бездну мире точку опоры, вылечить душу, подсказав ей единственно правильный шаг к освобождению из плена тоски и меланхолии.

Всё время после трагедии Рафаэль жил в своих снах, которые были настоящими, живыми, цветными. В них он был главным героем – сильным, смелым, удачливым, а главное, любимым всеми. Но особенно Ей – девочкой его сна, которая умела летать.

Рафаэль продолжал искать девочку, которая прилетала в его сны, показывая ему сюжеты новых картин, а под утро улетала на своих лёгких прозрачных крыльях, оставляя в плену воспоминаний. И никто не говорил, что такого не может быть, глядя на его картины, в которых было непривычное виденье мира.

Техника написания картин становилась всё более профессиональной. Работы Рафаэля были полны света, оптимизма, они нравились людям и быстро распродавались.

Он искал её везде и всегда в реальной жизни, но не находил – она приходила регулярно в его сны и стала его Музой, Любовью, его реальной жизнью. Он рисовал её, ему казалось, что они давно знакомы. Каждая черта лица, фигуры были зарисованы на многочисленных эскизах и картинах.

Эта девочка была похожа на маленькую птичку, только что оперившуюся. В последнем сне она стояла под нескончаемым дождём, с надеждой на перемирие между небом и землёй, смотрела в низкое серое небо. Он даже не успел разглядеть её лицо, увидел лишь необыкновенные, глубокие, приковывающие взгляд бездонные глаза. Под утро девочка словно растворилась в пелене дождя.

Она заставляла думать о себе всё время, будто взяла его душу в плен своих разноцветных глаз. А ещё он запомнил её смех – смех крошечной птички с волшебным голосом посреди мёртвой пустыни людей. Это голос звучал, как колокольчик – высокий и чистый. Она жила в своём мире и, похоже, была счастлива там.

* * *

Рафаэль досрочно за два с половиной года окончил Академию в Риме. Сразу после возвращения в Москву пришёл на детскую площадку, на которую два года назад приходил с маленькой Вией. И увидел её – девочку, которая умела летать, девочку его снов. Она казалась чуть старше его погибшей дочери. Маленькая девочка была, как дивный цветок, одиноко растущей на высоком утёсе. Её огромные разноцветные глаза и светлые длинные, волнистые волосы в точности соответствовали той девочке, которая приходила к нему по ночам. В этих огромных лучезарных глазах отражалось полное доверие к миру, часто не заслуживающему этого. Казалось, что девочка соткана из лучей солнца и воздуха и излучает доброту и свет! Она была настолько гармонична, прелестна, свободна и счастлива, что вокруг собрались все дети, которые пришли гулять. Рафаэль заметил в глубине её глаз то детское, завораживающее сияние искорок, словно отражение света далёких звёзд, неустанно следящих за ней и подаривших свет её глазам.

Девочка улыбалась самой прекрасной в мире улыбкой, немного сдержанной, с еле уловимым оттенком лукавства.

Глаза ведь только отражают эмоции, а улыбка, как истинное зеркало души, может сказать о человеке многое. Почти любой может отрепетировать умный взгляд, но он будет неискренним, если его обладатель не сможет душевно улыбаться. А её улыбка была неповторимой, как и вся она – радостной, с льющимся из глаз тёплым доброжелательным светом. Каково же было удивление Рафаэля, когда рядом появилась сияющая Николь. Она обняла его и сказала чудесной девочке:

– Вия, смотри, кто приехал!

Вия тут же бросила игру и посмотрела на Рафаэля. Через мгновение узнала.

– Эль! Ты вернулся! Как я рада! – и бросилась к нему, в прыжке каким-то невероятным образом преодолев расстояние между ними, оказавшись у Рафаэля на руках.

«И имя такое же воздушное и лёгкое, как она сама – Вия, ветерок», – подумал Рафаэль, бережно держа на руках девочку своих снов, девочку, умеющую летать!

Он не видел Вию два года, за которые она изменилась так, что её трудно было узнать. Остались лишь те же по-детски распахнутые, смотрящие с доверием на мир глубокие глаза, и взгляд лучился радостью. И пахло от неё так же, как в детстве – жасмином и морем. Она ворвалась в его жизнь, круто изменив её. Эта хрупкая и сильная, мудрая какой-то взрослой мудростью и прекрасная девочка. Она дала то, что ему так не хватало – любовь. Он рисовал и рисовал её по памяти – в профиль, в три четверти, но непременно с крыльями за хрупкими плечами. И как она могла их носить с такой лёгкостью и грацией! Портреты жили своей жизнью. На всех эскизах она словно была рядом с ним. И в этих карандашных набросках жила частица его израненной души.

Весь вечер вся семья сидела за большим круглым столом, они разговаривали, смеялись, вспоминали забавные эпизоды. Когда все дети уже спали, Рафаэль зашёл в её комнату – Вия тоже сладко спала. Спальня была залита бледным лиловым светом, как отражение сияния Луны через полупрозрачную фиолетово-лиловую занавеску. Девочка спала, разметавшись по кровати и раскинув руки так, словно летела во сне. Рафаэль поправил сползшее одеяло, нежным поцелуем коснулся щеки. Ощутил приятный, несравнимый ни с чем запах детства и, тихонько прикрыв за собой дверь, пошёл в свою мастерскую, находившуюся неподалёку от дома, где жили его кузены с детьми.

Несомненно, в этой девочке он ощущал родственную душу, такую же одинокую и потерявшую себя. И чувствовал, что необходим ей – без его интеллекта и внутренней силы, которую он талантливо прятал от чужих глаз, Рафаэлю казалось, что ей сложно будет в жизни.

Он был бы очень рад ей помочь, находиться с ней рядом в трудную минуту, поддержать, успокоить, поделиться всем лучшим, что жило в сердце.

* * *

Операция на травмированной ножке Вии прошла удачно. Рафаэль не отходил от её кровати в больнице, изредка меняясь с Николь и Эмилем, чтобы поспать. Восстановление шло быстрыми темпами, и в пять лет Вероника Радаева была принята на подготовительные курсы при балетной школе. А в шесть блестяще сдала вступительные экзамены в Московскую государственную Академию хореографии.

Человек рождается дважды. Первый раз – физически, а второй – когда его душа просыпается. У Вии было чувство, будто её жизнь началась в самом прекрасном месте на земле – в Большом театре, когда она впервые увидела балет «Щелкунчик». Это было первое осознанное воспоминание, связанное с балетом.

Посещение Большого театра произошло перед самым Новым годом. Вии тогда еще не исполнилось и пяти лет. Но она хорошо запомнила свои впечатления от театра, а главное, сам балет. Голубой с золотом пышный зал поразил своим торжественным великолепием. Он показался похожим на храм, в который водила её мама. Вия с жадностью рассматривала все детали театрального убранства: люстры, роспись плафонов, золотую лепнину, бархатные кресла. И этот ни с чем не сравнимый запах праздника и чуда влился в её душу.

В воздухе была такая напряженная атмосфера ожидания балета, что любая мелочь, попавшая в поле зрения, становилась очень важной, даже сеточка, натянутая под бархатными перилами лож, на которой лежали программки. Вия спросила, для чего она здесь, и Ника ответила, что в прошлом столетье дамы укладывали на эти сеточки свои веера. Мама объяснила детям, как надо вести себя в театре. Похоже, не одну Вию заворожил театр. Все дети Радаевых сидели, затаив дыхание, в предчувствии волшебства.

До начала балета Вия стала представлять себя такой же нарядной и красивой, как те дамы, которые приходили в театр столетие назад. Появилось ощущение, что она здесь не случайно. Детей до шести лет не пускали на спектакли, о чем сообщалось на обратной стороне билетов. А ей посчастливилось (не без помощи Николь) присутствовать на балете. Рядом сидели брат и сестра. Они, как и Вия, завороженно смотрели на декорации, интерьер лучшего театра в мире.

Но самым главным впечатлением был сам спектакль! С ним пришло чудо: ангелы, звезды, снежинки, сказочная ёлка и танцующие дети в красивых, воздушных нарядах. Вия увидела на сцене настоящий новогодний праздник. И услышала мелодию, которую сразу узнала, она слышала ее раньше и очень любила. В их доме музыка звучала всегда. Но здесь, в театре, девочка впервые услышала живой оркестр, это потрясло её. Музыка обволакивала, проникая в каждую клеточку, зовя за собой.

На время спектакля Вия ощутила себя маленькой Мари, которая вместе с сестрой Луизой празднует Рождество в своем доме. Приходит старый добрый друг семьи и дарит детям забавную игрушку – Щелкунчика. А ночью после бала Щелкунчик и Мари вместе с игрушками и оловянными солдатиками сражаются с мышиным войском, одерживают победу. И рождественский подарок – некрасивая игрушка – превращается в прекрасного принца!

* * *

Все дети Радаевых занимались своим любимым делом. Старшие – Святослав и Диана – учились в музыкальном училище при Консерватории, младшая Вероника – в балетной школе. Каких нечеловеческих усилий, упорства и терпения понадобилось Вие для того, чтобы осуществить свою мечту: стать начинающей балериной!

Обучение в балетной школе начиналось в половине девятого утра и продолжалось до шести вечера, специальные предметы были совмещены с общеобразовательными. Нет искусства более нежного и прекрасного, чем балет! Хрупкие девочки-балерины, подобные сказочным нимфам, летают по сцене, заставляя зрителей поверить в их неземное происхождение. На самом деле, эта профессия соткана из железной воли, боли и слез с изнурительными многочасовыми занятиями.

Балет не увлечение и не хобби, это жизнь! Танец отнимает у балерин абсолютно все: время, силы, желания – остается лишь то, что разрешено, что продиктовано искусством. Стать балериной – значит, войти в круг избранных, потому что не каждому дан талант, мужество и невероятное терпение для преодоления трудностей этой профессии. Для балета нужно родиться танцором, обладать определёнными данными и чертами характера. Технику можно подправить, но основа дается каждому своя. В идеале прыжок должен быть похожим на короткий полет, создающий иллюзию зависания в пространстве, таким прыжком обладают единицы.

Подросший Эмми ходил в детский сад. Его отводила и приводила няня.

Эмиль и Ника решили взять отпуск на две недели (они не отдыхали больше трёх лет, занимаясь детьми) и поехать в благословенную Италию. Николь уже не раз получала приглашения от ФСБ работать в этой организации врачом-консультантом, но всегда отказывалась, ссылаясь на большую семью, которой она необходима, и продолжала работать в институте нейрохирургии. Эмиль трудился в хосписе и в институте, где работала Ника. У него был официальный статус психолога и реа – билитолога. Часто он помогал Нике советом при сложных случаях с пациентами.

И вот, наконец, они поехали на Липарские острова, которые являются вулканическим архипелагом на северо-востоке от побережья Сицилии. Их природная и рукотворная красота – старинная крепость Липари, необычайные красные, желтые и охряные скалы – издавна манит к себе путешественников.

Липари – самый крупный остров Липарских островов, расположившийся недалеко от Сицилии. Липари заслуженно можно назвать «музеем под открытым небом», здесь на каждом шагу, прямо под ногами можно найти остатки древних поселений.

Николь с Эмилем остановились на этом острове в отеле для любителей дайвинга.

Сколько лет влюблённые мечтали оказаться вдвоём у тёплого моря, встречать рассветы, провожать закаты, держась за руки! Эмиль сделал предложение Нике выйти за него замуж ещё три года назад. Она была не против, но времени катастрофически не хватало, и с датой заключения брака они никак не могли договориться. Эмиль по-прежнему носил имя и фамилию своего брата – Антонио Бьянки и надеялся вернуть своё имя после заключения брака с Николь Радаевой, взяв её фамилию.

В шутку Эмиль, когда они сели в такси недалеко от своего отеля, чтобы посмотреть исторические достопримечательности острова, надел одну часть наручника на свою руку, а вторую – на руку Николь, сказав:

– Теперь только смерть разлучит нас.

Они долго целовались, а когда посмотрели в окно такси, поняли, что их везут в противоположную от города сторону. Вдруг машина резко затормозила, съехав с основной трассы.

* * *

Все поиски Николь и Эмиля, предпринятые итальянской полицией, родственниками, нанявшими частного детектива, не увенчались успехом.

Полгода Глория и Алехандро надеялись, что всё обойдётся, но надежда таяла с каждым месяцем. Николь Радаеву и Антонио Бьянки официально признали пропавшими через полгода после их исчезновения. Необходимо было оформлять опекунство над детьми. К этому времени Святославу исполнилось четырнадцать лет, Диане – двенадцать, Веронике-Вие – семь, а младшему Эммануэлю – пять лет.

Рафаэль вызвался взять опекунство над Вией – у них сложились близкие, доверительные отношения. Вия училась в хореографической школе во втором классе. Ему удалось добиться этого. Теперь Вия жила у него в квартире со стеклянным потолком, Рафаэль провожал её на занятия и встречал, посещал все концерты, устраиваемые учениками училища. На сцене Вия казалась воздушной, эфемерной маленькой феей, к которой страшно притронуться. Она заполнила его жизнь заботой, нежностью, став её смыслом.

Больше всего внимания требовал маленький Эльф – он не мог забыть родителей и по ночам часто плакал. Глория переселилась в его комнату. Записала в музыкальную школу, в подготовительный класс общеобразовательной, водила мальчика в бассейн, загрузив его полностью, чтобы мысли о родителях как можно меньше посещали его. Но по ночам во сне он продолжал всхлипывать и разговаривать с мамой. Днём же ребёнок был рассеян, не любил находиться при большом скоплении людей, ездить в метро.

Глория решила найти хорошего психолога. Обзвонила всех своих знакомых с просьбой помочь. Через три дня позвонила старая приятельница, порекомендовав опытного психолога Нателлу Юрьевну, рассказав, что она помогла внуку, когда тот, став подростком, стал замыкаться в себе и перестал посещать школу. Вечером следующего дня Нателла Юрьевна пришла знакомиться со своим будущим подопечным.

Эта женщина казалась неопределённого возраста, но явно тщательно и правильно ухаживала за собой. На ней была обтягивающая водолазка тёмно-синего цвета, так идущая к синим глазам и иссиня-чёрным, блестящим, коротко подстриженным волосам и узкая, чёрная, удлинённая юбка. В её одежде было всё безупречно, начиная от туфелек-лодочек и заканчивая старинной камеей на груди. Она была сама элегантность. Точёная, тонкая фигура напоминала силуэт египетской кошки. Она выглядела по-учительски строгой и скромной. Маленький Эмми, умевший, как и его мама, видеть ауру людей, внимательно рассматривал незнакомую тётю, которая, словно накидкой, была окутана серым унынием с пурпурными прожилками тщеславия.

Старшие дети после потери родителей сплотились, были внимательны и нежны друг к другу. Особое внимание каждый уделял маленькому Эльфу – всё свободное от занятий время они проводили вместе.

Свет, Диана и Вия были на занятиях с раннего утра и до семи вечера, проблем с ними не было. Они хорошо учились, подавая большие надежды. Лишь на выходные заботливые опекуны устраивали им праздники – походы в театры, парки отдыха, а на каникулы все вместе уезжали в Италию, снимали дом на побережье, чтобы дети все каникулы могли провести на Средиземном море.

Однажды ночью Диана проснулась от тихого детского плача. На цыпочках, чтобы никого не разбудить, девочка пошла на жалобный звук. Через минуту она уже обнимала маленького Эмми, прижимая его головку к своей груди и шепча ласковые слова. Зарёванный малыш спокойно уснул на руках сестры. Так продолжалось несколько ночей.