Текст книги "Мелодия древнего камня"

Егор, услышав сдавленный голос Ники, бросился за кинологом с собакой и спасателями. Выдрессированная для поиска людей немецкая овчарка быстро обнаружила под завалами живых людей. Проблема была в том, что блок из металлобетонной конструкции невозможно было сдвинуть с места. Сергей побежал за специальной машиной с краном. Время шло не в пользу пострадавших. Через двадцать пять минут после полученного от Ники звонка, её с младенцем на руках в бессознательном состоянии извлекли из-под завала. Ребёнка из её рук невозможно было взять, так крепко она его держала После релаксирующего и обезболивающего укола руки у неё расслабились и выпустили младенца. Дежурная бригада тут же понесла его в полевую операционную. Ника пришла в сознание на следующий день, рядом сидели Сергей и Егор.

– Что с младенцем? Он жив? – спросила она.

– Ты даже не знаешь, кого спасла – девочку или мальчика. Тебе это не интересно? – поинтересовался Егор.

– Главное, чтобы ребёнок был жив, – еле слышно ответила Ника.

– Не беспокойся, с девочкой всё в порядке. Она уже летит в Москву на повторную операцию. Вчера ей удалось быстро остановить кровотечение и сделать переливание крови. Малышка осталась сиротой – все родственники погибли.

– Вы взяли координаты, куда её повезли? Как её зовут?

– Не слишком ли много вопросов для женщины, вернувшейся недавно с того света? – спросил Сергей. – Не волнуйся, дорогая Ника, наша девочка будет ждать нас в детской Морозовской больнице. А чтобы найти её, мы дали ей твоё имя.

– Ну, почти твоё, – улыбаясь, поправил друга Егор.

– И как же её теперь зовут? – не унималась, несмотря на сильную головную боль Ника.

– Вероника Радаева. Тебе нравится?

– Да, очень. А что со мной, когда я смогу оперировать?

– Ты получила серьёзную черепно-мозговую травму с переломом черепа. Мы с Сергеем извлекли вчера кусочек и не маленький отколовшейся теменной кости и заменили его пластиком. После такой операции три дня полежишь под нашим наблюдением, а потом тебя отправят в Москву на реабилитацию. Да, главное-то забыл сказать, – продолжил Егор, – ты получила досрочно звание капитана и Крест доблести МЧС. Это одна из самых почётных наград, ты заслужила её своим героическим трудом наравне с мужчинами и самоотверженным спасением ребёнка! Никто ещё из врачей МЧС не дослужился до звания капитана мед службы за два года! А тебе ведь только двадцать пять лет!

– Ещё двадцать четыре! – возмутилась Ника. – Двадцать пять исполнится через два месяца!

– Надеюсь, твой День рождения, тем более юбилейный, мы отметим в Москве своей бригадой.

– И с нашей бригадной дочкой, – с улыбкой на забинтованном лице произнесла счастливая Ника.

* * *

Как только Ника выписалась из больницы, сразу же, не заезжая домой, поехала в Морозовскую больницу к своей спасённой тёзке. Но ей сказали, что девочку забрали родственники. Ника, потрясённая таким известием, стала звонить Егору.

Оказалось, что, когда девочку можно было выписать, Егор забрал её к себе домой, нанял няню и занялся оформлением документов на удочерение ребёнка с тем, чтобы, когда Николь будет относительно здорова, было меньше проблем с бумажной волокитой. Егор подключил своих знакомых, бывших пациентов, работающих в опекунском Совете, и дела быстро пошли на лад. Виталий дал своё согласие на удочерение Вероники, предоставил данные о жилплощади, заработке. И к выписке Ники девочка уже официально считалась их дочерью.

Егор и Виталий хотели встретить Нику вместе со Святославом и Вероникой завтра при выписке, но нетерпеливая Николь спутала им все карты.

– Где Вероника? – со слезами в голосе спросила Николь у Егора, позвонив ему по телефону.

– Приезжай ко мне домой! – спокойно ответил Егор.

Ника взяла такси и уже через тридцать минут была у Егора дома.

– А теперь зайди в соседнюю комнату и, пожалуйста, не шуми, – тихо произнёс Егор.

Николь приоткрыла дверь и увидела Дюймовочку, сладко сопящую на разложенном диване. Она присела на край и стала рассматривать девочку – ведь она так ни разу и не видела её лицо.

Вероника была, словно сказочная принцесса. Русые волнистые волосы, длинные чёрные ресницы и улыбка, делающая её личико светящимся. От девочки невозможно было оторвать взгляда – так она была прекрасна!

– Ты удочерил Нику? – с грустью спросила Николь у Егора.

– Ну кто мне, холостяку, разрешит удочерить девочку! Её удочерил Виталий. Теперь она – ваша дочка. Вот документы, которые нам с твоим мужем удалось оформить к твоей выписке. Если бы не твоя нетерпеливость, ты бы взяла на руки Веронику завтра при выписке. Мы с Виталием готовились тебя встретить.

– Прости, Егорушка! Спасибо тебе за дочку!

Раздался звонок в дверь.

– Иди, открывай, это твои мужчины за вами приехали. Как только ты позвонила мне, я сообщил твоему мужу, что ты выписалась и едешь ко мне.

На пороге стояли Святослав с огромным букетом и улыбающийся Виталий.

Николь бережно взяла спящую дочку на руки, Виталий помог им сесть на заднее сиденье машины, и они поехали домой.

Вероника проснулась и с удивлением посмотрела на Николь, которая ей улыбалась, говоря:

– Девочка моя родная, наконец-то я увидела тебя. Как я скучала!

Вероника в ответ приветливо улыбнулась. Ника не показала своего удивления, что глазау неё были разного цвета – один зелёный, а другой – голубой. Но вскоре домашние привыкли к такой особенности и не стали обращать внимания.

Николь думала о том, что, когда Веронике придётся идти в сад и в школу, дети начнут дразнить и издеваться над ней – ведь она не такая, как все. Она вспомнила своё детство и решила не отдавать Веронику в сад, а сразу отправить в школу, чтобы к шести годам можно было поставить ей линзы, сделав глаза одного цвета.

Была ещё одна проблема. Вероника после травмы хромала на правую ногу. Для девочки это было серьёзным дефектом и тоже с возрастом могло вызвать насмешки детей.

Николь объездила с малышкой опытных ортопедов. Все они в один голос заявили, что оперировать ногу можно не раньше, чем, когда девочке исполнится пять лет.

* * *

После черепно-мозговой травмы Нике запретили оперировать. На восстановление ушло два месяца и Николь, уже получившая диплом рефлексотерапевта, была приглашена в современную, хорошо оборудованную клинику нейрохирургии. Первое время она присутствовала на операциях – хирургия оставалась её призванием. Но количество больных, требующих помощи, неуклонно росло – слух о её даре и волшебных руках, снимающих боль, распространялся стремительно. Очереди из сотрудников и послеоперационных тяжёлых больных, обездвиженных после травмы позвоночника, увеличивались.

Сомнамбулизм. Ника уже забыла, что это такое. Но после серьёзной черепно-мозговой травмы зов Луны, вечный зов, который нельзя перерасти, от которого нельзя избавиться, вернулся. Иногда она ложилась спать в пижаме, а просыпалась в спортивном костюме и кроссовках. Иногда она брала новую книгу и понимала, что её уже читала. Это было страшно, потому что состояние не подлежало контролю, было опасно для жизни. Она была вынуждена постоянно бороться с ночными кошмарами, болью, страхом. С тем, что жило внутри неё.

Время шло, перетекало из весны в лето, из лета в осень, стучало в окно дождями, ветрами, кидало в лицо ржавые листья, а сердцем Николь по-прежнему владел единственный мужчина – Эмиль.

* * *

Эмиль начал свою карьеру певца стремительно, заключая контракты, в которых стояли суммы с пятью нулями. Он чувствовал, что это только начало. «Скоро весь мир будет у моих ног. Только принесёт ли мне это счастье и душевный покой?», – в сомнениях размышлял молодой певец.

Успех Эмиля лежал в его природном даре – необыкновенном голосе, в его тембре. У Эмиля был баритон. А ведь именно мужской баритон является королем вокала, хотя до сих пор во всем мире держится стойкое и ошибочное мнение, что главным голосом является тенор. Дело в том, что именно баритон обладает той бархатистостью, силой, мощью и сочностью, которая не присуща другим голосам. Такие великие тенора-бельканто, как Энрико Карузо и Марио дель Монако были владыками масс именно благодаря тому, что они обладали драматическим тенором (предельно низким тенором), который чрезвычайно редко встречается в природе. Даже бас становится фантастическим, как, например, у Ивана Реброва, только в том случае, если он тяготел к баритону. У Федора Шаляпина был бас-баритон, что и позволило ему стать великим певцом. Чистым басам это, как правило, не удается.

Баритон вызывает у человека максимальный душевный отклик. У Эмиля был не просто баритон, но именно тот, который даёт активный резонанс в человеческом организме. И это чрезвычайно редкое явление, природный дар, который слышат все. Мы часто не осознаем, что какие-то звуковые волны иногда приходят в некое соответствие с нашими внутренними ритмами, а это в свою очередь вызывает необъяснимое наслаждение. Даже обычная музыка, будь то фортепианная или оркестровая, воздействует слабее, чем вокал. А среди всех голосов наибольшее воздействие на людей оказывают баритоны.

Голос Эмиля ввергал людей в сферу трансцендентного и необъяснимого. Это и не удивительно. В свое время женщины на концертах пианиста-виртуоза Ференца Листа падали в обморок. А голос воздействует еще сильнее. Поэтому с бархатным баритоном широкого диапазона Эмиль Радаев был обречен на феерический успех.

Но как бы хорош голос ни был, он требует титанического труда для огранки. Эмиль хорошо понимал это, трудясь много и ежедневно, учился, в том числе и в Италии, овладев всеми премудростями бельканто. Изумительный голос и аристократическое поведение на сцене вызвали восхищение любителей бельканто всего мира.

С Эмилем, несомненно, произошли метаморфозы. Он изменился не только внешне, но и внутренне, сумев убедить себя, что лучшее в его жизни навсегда закончилось, а значит, теперь он человек без сердца. Ведь своё сердце осталось навсегда у его любимой.

Весть о скоропостижной смерти отца и замужестве Николь повергли Эмиля в шок. Выручили выступления по контракту, от которых невозможно было отказаться. Но в первый же отпуск он полетел в Баку на могилу к отцу.

* * *

Давида похоронили рядом с Айсель и с их родителями. Было начало календарной весны, но в Баку весна начиналась рано. В Москве ещё лежал снег, а южный город наполнился пением птиц, зеленью и цветущими деревьями.

Рано взошло ласковое весеннее солнце, разбудив природу и людей. Оно скользнуло по стволам и веткам деревьев, отбросив длинные черные тени на землю. Вокруг были тишина и покой. Ни шума автомобилей, ни разговоров людей, только звонкие птичьи голоса наполнили свежий утренний воздух кладбища. Легкое дуновение ветра шевелило ветви деревьев, на которых только начали распускаться цветы. Небо было ярко-голубое, по нему быстро плыли облака, будто опаздывая на важную встречу. Солнце еще стояло невысоко, но уже подсвечивало облака снизу, делая их объёмными и цветными. Пахло теплой влажной землей, свежей зеленью, ароматом первых весенних цветов.

Все выше поднималось солнце, все ярче светило, наполняя жизненной энергией землю, но не Эмиля. Он неотрывно уже несколько часов смотрел на статую Айсель. Ведь его Ника была её копией. Воспоминания жгли сердце. Душу терзали мысли о никчемности его жизни. Певец склонился на колени и коснулся губами руки мраморной Айсель, словно желая, чтобы его раскаянье, метания и любовь почувствовала Ника, когда придёт навестить мать. Теплота тонких мраморных пальцев казалась Эмилю естественной, ведь Айсель – его любимая тётя, которая была старше его всего на девять лет, и с которой он так любил играть в детстве!

* * *

Его новый продюсер – Алиса – оказалась более порядочной и интеллигентной, чем Марина. Начало работы по новому контракту ждало его в Париже через два дня. Пройдя по любимым местам Баку, где они гуляли с Николь, Эмиль улетел в Париж.

Перелёты и переезды стали постоянными спутниками новой жизни Эмиля. Часто просыпался он в гостиничном номере и не мог вспомнить, в какой он сейчас стране. Огромные гонорары требовали полной самоотдачи, высасывая из молодого человека все силы. На жизнь времени не было. Его холостяцкие будни скрашивала Алиса. Они не были любовниками в общепринятом значении этого слова. В их отношениях преобладала дружба, а не секс. И деньги. Алиса требовала от Эмиля полной выкладки на репетициях и концертах, не щадя его, заставляя работать на износ. Делала всё возможное и невозможное, чтобы Эмиль был самым востребованным и популярным.

Для Эмиля деньги не были самоцелью, хотя и дали возможность купить квартиру недалеко от центра Москвы. Главное заключалось в том, что Эмиль сознательно заваливал себя работой, чтобы времени на мысли о Николь не оставалось. Но были ночи, не щадящие душу. Поющая, смеющаяся, грустная Николь являлась к нему во снах. А утром боль от потери любимой перехватывала дыхание, заставляла сердце бешено биться. Благо, у гостиницы через полчаса после пробуждения его ждала машина, чтобы отвезти на репетицию. А ещё он думал о своём умершем, как сказала Марина, сыне. И вину за то, что ребёнок погиб, он взвалил на свою душу, терзая себя презрением за свой эгоизм.

Лишь одно увлечение радовало его – автомобили. Он менял их часто, бывало, что и не раз в год, относился к ним с нежностью и любовью. И не существовало для Эмиля большего удовольствия, чем после напряжённой работы сесть за руль и помчаться по полупустому ночному городу Скорость и драйв были самыми верными и необходимыми его друзьями, помогающими хотя бы на непродолжительное время не чувствовать свою вину перед Никой.

Алиса не разделяла страсть своего подопечного. Она боялась аварии, которая лишит его профессии, а её – хорошего заработка. Несмотря на своё пристрастие к лёгким наркотикам, молодая женщина целью своей жизни ставила получение больших денег. Ей неважно было, какой ценой они получены, важен только результат. Ведь деньги открывали возможность для красивой, дорогой жизни к которой Алиса фанатично стремилась с раннего детства, проведённого в нищете.

Эмиль же упорно продолжал гонять по ночным улицам, словно чувствуя, что машина не сможет принести ему неприятностей.

Первый отпуск за два года безостановочной работы Алиса предложила провести на горном курорте. Она была заядлой горнолыжницей с большим опытом и стажем. Эмиль же любил море. Они нашли компромиссный вариант, поехав в знаменитый курорт Сьерра-Невада, который находится в южной части Испании и славится тем, что здесь расположилась одна из лучших и знаменитых горнолыжных трасс. А всего в двадцати километрах от курорта красовались пальмы и прекрасный, зовущий морской берег.

Эмиль не хотел ехать в горы, он разучился отдыхать, даже боялся предстоящего отдыха, зная, что воспоминания детства и юности принесут ему боль, но всё-таки согласился. Отношения с Алисой стали ему в тягость, он устал от этого странного служебного романа.

Неприятные известия настигли Эмиля через два дня, когда он отдыхал в отеле Сераде-Невада, слушая записи романсов в исполнении Николь. Полицейские ворвались в его номер, перерыли все вещи. Как оказалось позже, Алису задержали при передаче наркотиков. Эмиля, как подопечного Алисы, выслали из страны на срок в три года, а её арестовали. Нужно было срочно искать нового продюсера. Помогла Стефания, с которой Эмиль встречался каждый раз, когда возвращался в Москву. Он не только скучал по своей любимой няне, но и узнавал от неё всё, что касалось Ники. Стефания как прекрасный, уважаемый педагог, знала многих детей, приходящих к ней на уроки и консультации. Одна ученица, родившаяся и выросшая в Баку, занималась продюсерской деятельностью в Москве.

У Дианы были длинные, густые, гладкие, как вода беззвёздной ночью, чёрные волосы и смуглое кукольное лицо с небольшими чёрными глазками-бусинками. Брови, словно крылья летящей птицы, явно украшали её, придавая неповторимость образу. Узкое лицо с острым подбородком и, пожалуй, слишком пухлые губы с неизменно алой помадой выдавали в ней женщину, любящую мужское общество.

Диана недавно сделала пластическую операцию – исправила орлиный нос, который был, словно клюв птицы – он достался по наследству от отца. Теперь носик её стал маленьким, органично вписывающимся в черты лица. Она пользовалась исключительно качественной косметикой, которая не бросалась в глаза, была почти незаметна. Длинные ноги, едва прикрытые шёлковой юбкой, туфли на высоких шпильках и красный маникюр явно привлекал сильную половину. При виде Дианы мужчины цепенели, а, когда приходили в себя, дарили дорогие подарки и алые розы. У неё был несколько слащавый, пискляво-мурлычущий голос котёнка, что, впрочем, соответствовал образу девушки.

Она, пожалуй, стала единственным человеком, умевшим вывести Эмиля из себя за несколько минут. Это был её талант. Знал бы он раньше, что к длинным ногам, узкой талии, кукольному личику и незаурядным способностям управляющей его коммерческими делами прилагается, как бонус, истеричность, капризность и умение ловко манипулировать людьми!

Диана влетела в офис и, как всегда, вместо приветствий начала жаловаться на плохую погоду, вечные пробки. Она трещала без умолку, успевая раздеваться, рыться в сумочке, щёлкать кнопками мобильного телефона. Она, несомненно, была очень деятельной, но чрезмерно суетливой, что выбивало Эмиля из искусственно созданного им душевного покоя. Диана предложила поехать на гастроли по восточной Сибири. Эмиль решил пригласить Антонио поехать с ним. Антонио с радостью принял приглашение, но при условии, что они поедут с его продюсером.

Перед длительной поездкой Эмиль хотел непременно встретиться со своей Русалочкой. Это было возможно, если он согласится выступить на праздничном концерте, посвящённом Дню служащих в МЧС, где должна была быть Николь. Праздник наметили провести в культурном центре Вооруженных сил имени М. В. Фрунзе.

В восемнадцатом веке здесь располагался приют для неимущих офицеров, инвалидов русско-турецких войн, учрежденный Екатериной II. А затем – училище ордена Святой Екатерины для дочерей неимущих дворян (подобный Смольному институту).

В 1 758 году было куплено казной для размещения в нем инвалидного дома для неимущих штаб и обер-офицеров русской армии.

Но уже в 1 802 году Инвалидный Дом переводится в другое место, а в этих зданиях появился Екатерининский институт благородных девиц, открытый при непосредственном участии императрицы Марии, а площадь переименовали в Екатерининскую. В институт принимали девочек из бедных дворянских семей и семей военных. Выпускницы Екатерининского института имели большие шансы попасть ко двору, например, в качестве фрейлины. В 1925 г. вышло постановление Революционного Военного Совета увековечить память тов. Фрунзе постройкой в Москве Центрального Дома Красной Армии имени товарища Фрунзе. В период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. отсюда на фронт направлялись артистические бригады театров, филармоний, концертно-гастрольных объединений.

Сегодня Культурный центр Вооруженных Сил Российской имени Фрунзе включает военно-художественную студию писателей, библиотеку с фондом более 500 тысяч томов, планетарий, расположенный в Екатерининском парке, несколько концертных залов.

* * *

Ника была несбывшейся любовью и невосполнимой утратой Эмиля. Он ощущал себя потерянным и никому не нужным, перестал доверять женщинам, не раз подводившим его. Страх одиночества поселился в его сердце. Эмиль знал, что только Ника могла своим прощением и любовью вернуть его прежнего – весёлого, остроумного, любившего жизнь.

Концерт, проходивший в Каминном зале, подходил к концу. Конферансье объявил выступление победителя Международного фестиваля в Сопоте Эмиля Радаева. Зал брызнул аплодисментами. Николь сидела в первом ряду. Он не сводил с неё глаз, наблюдая из-за кулис на протяжении всего концерта, словно хотел впитать её образ, проникнуть внутрь её сердца. Понять, помнит ли она его, простила ли.

Эмиль вышел на сцену. Впервые за все годы выступлений он не смог начать петь и, почувствовав это, отыскал в полутёмном зале её взгляд, полный любви и веры. Тот единственный взгляд, на который он мог опереться, чтобы жить дальше. Взгляд его Русалочки.

Ника не ожидала увидеть Эмиля. Тем более так близко. Сердце перестало на мгновение биться, она побледнела, на лбу выступили капельки пота. Нике легко было рассмотреть его. За те годы, что они не виделись, он почти не изменился: выглядел так же молодо, был ухожен, строен, одет с неизменным вкусом. Он показался ей ещё красивей. Она не знала, что было тому причиной – его новая причёска с более длинными волосами, особый шарм или её всколыхнувшиеся чувства. В нем чувствовалась мощь неукротимой стихии, подлинные, сильные чувства. И боль. Боль потери единственной желанной и любимой женщины.

Эмиль заканчивал концерт песней, которую посвятил Николь, о чём и объявил перед выступлением, глядя на неё. Он знал, где она сидит и готовился к встрече давно. Николь же постоянно следила за выступлениями брата и изучила весь его репертуар, но эту песню услышала впервые. Это была «Элегия», написанная на слова Николая Добронравова и музыку Муслима Магомаева.

 
Нет солнца без тебя. Нет песни без тебя.
В мире огромном нет без тебя тепла.
 
 
Свет юности моей, свет нежности твоей
Только лишь отзвук музыки давних дней.
В целом мире я один. Я самим собой судим.
Я не смог любовь спасти  —
Ты прости меня, прости!
 
 
Звёзд синие глаза, звёзд ясные глаза,
Первые встречи, первой любви гроза.
Зов памяти моей, зов звёздных витражей.
В сердце осталась музыка давних дней.
 
 
Нет возраста любви, нет сумерек любви.
Сердце устало быть от тебя вдали.
Снег станет голубым, снег станет молодым.
Мы возвратимся к солнечным дням былым.
 
 
Я от тяжких снов проснусь,
Я вернусь к тебе, вернусь.
Сквозь огни и грозы, сквозь тепло и слёзы,
Я вернусь к тебе, вернусь.
 
 
Нет солнца без тебя, нет песни без тебя,
Нет жизни без тебя.
 

Аплодисменты не смолкали долго. Эмиль на бис исполнил песню «Sole mio» («Солнце моё») на итальянском языке, принятую слушателями также бурно.

Начался банкет и танцы. Зазвучала мелодия вальса из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь» Евгения Доги. Николь с друзьями из своей бригады МЧС стояла у стены, оживлённо разговаривая. Муж Виталий не смог прийти на концерт – его срочно вызвали в Штаб ВМФ.

Васильковое строгое длинное платье с вырезом на спине сидело на ней идеально. Густые, блестящие русые волосы были уложены в сложный пучок. Она вошла в зал под руку с Егором. Вокруг было много людей. В мерцании бликов заходящего солнца обстановка, и без того великолепная, казалась ещё прекрасней. Они слились с толпой. Ника непринуждённо разговаривала, сухо кивала в ответ на комплементы.

Она изменилась, другие, возможно, и не заметили бы этого, но не он. Лицо стало более строгим, улыбка печальной. Он чувствовал её глубинное состояние, но не мог объяснить. Словно каждая трагедия, которую она видела, наложила на ней отпечаток скорби. Она стала очень отзывчива на чужую боль, наверное, потому что та помогала бежать от своей собственной.

Эмиль протянул взгляд через весь зал именно к ней, склонив голову набок. Он изучал её неторопливо, обстоятельно. Ника быстро опустила глаза, делая вид, что не заинтересована, но, не удержавшись, посмотрела снова. Её смятение во взгляде он понял, как прощение – его окрещённые руки тут же опустились, расплелись. Он направился через весь зал к ней. Она запаниковала. В горле пересохло.

Внезапно Николь услышала голос Эмиля, обращённый к Егору:

– Разрешите пригласить вашу даму?

– Конечно, если она не возражает, – ответил Егор. – Меня зовут Егор Мирадов, мы вместе с Сергеем и Никой работали в МЧС.

– А я брат Николь – Эмиль Радаев.

– Так вас смело можно взять в нашу бригаду «Радовых», – засмеялся Егор, – вы подходите по фамилии.

Николь сжалась от страха, что увидит глаза Эмиля. Ей казалось, будто она стала маленькой девочкой. Сердце выпрыгивало наружу. Невольно всхлипнув от захвативших её чувств, Ника повернулась к нему спиной. Эмиль приблизился. Она испугалась, что звук грохочущего сердца услышат друзья. Пространство между ними сжалось до минимума. Их разделяли каких-то десять сантиметров раскалившегося воздуха. Её опалил жар, идущий от Эмиля. Она ощутила его дыхание и не смогла скрыть дрожь, почувствовала его запах, такой родной до боли, незабываемый. В этом запахе слышался дорогой табак, который он курил с юности, янтарь старого, выдержанного коньяка и ветер свободы и приключений.

Она почувствовала прикосновение нежных и сильных рук Эмиля к плечу, всё ещё не решаясь повернуться к нему. Её глаза заволокло слезами и то, что было потом, она видела сквозь пелену слёз. Казалось, что всё происходит бесконечно медленно. Словно её ускользающая жизнь цеплялась за безжалостное неумолимое время, пытаясь замедлить его. Но оно сопротивлялось, двигалось вместе с событиями. Потрясённая силой своего страха не столько перед Эмилем, скорее от его отречения, предательства, которые пережила, будто совершила сама, она хотела убежать, спрятаться от всего мира.

– Николь, ты согласна танцевать со мной? – молодой певец обратился непосредственно к девушке, чувствуя её замешательство и испуг.

– Да, – собрав всю волю, произнесла Ника, поворачиваясь к брату и смотря ему в глаза.

Улыбка Эмиля была неомрачённой, свободной и счастливой. Она зарождалась медленно, в глубине глаз, а потом вдруг стремительно расцветала на лице так, что невозможно было удержаться и не улыбнуться в ответ. Он поймал себя на мысли, что не улыбался уже несколько лет. Были ухмылки, усмешки, но чаще – смутная тоска.

Мир перестал существовать для них. Эмиль всё всматривался в её глаза, стараясь найти в них ту, прежнюю Николь, которую он покинул восемь лет назад, но не находил. Он заново влюбился в молодую прекрасную женщину, так похожую на Богиню.

В его воспоминаниях Ника была чистой и наивной. Она вряд ли понимала в то время, когда они жили в Баку, что он испытывал к ней. И не осознавала, какие муки испытывал, когда непроизвольно дотрагивался до неё. Им было хорошо вместе. Он находил правильные слова, всё сразу становилось понятно. И волнение исчезало. Ей тогда всё время хотелось смеяться, и было совсем ничего не страшно – рядом с ним.

Эмиль с трудом сдерживался, чтобы не схватить её, не сжать до боли, до хруста, врасти в неё, но даже тогда его желание быть рядом с ней оставалось бы неутолённым.

Ника на мгновенье потеряла сознание от переполнявших чувств, очнувшись в надёжном тепле его рук, неотрывно смотрела в его глаза с нескрываемым холодом, который отрепетировала за годы разлуки, хотя душа и сердце горели, как на костре. «Он изменился. Красавец демонического типа. Высокий, с могучими плечами. Вся его фигура обрела ту внутреннюю гармонию, которая приковывает женские взгляды и сердца», – думала она.

– Ты не будешь возражать, если я приглашу тебя в свою квартиру, она недалеко отсюда? – спросил Эмиль.

– Думаю, ты выбрал не лучшее время для демонстрации своего жилища.

– Но другого случая может не представиться долго – завтра я улетаю на гастроли, на три месяца. Пожалуйста, не отказывайся, мне необходимо сказать тебе так много!

– Я не уверена, что хочу слушать твои оправдания.

Восемь лет в разлуке с Эмилем приучили Нику к мысли, что не стоит строить планов и делать расчетов в жизни, а надо просто плыть по течению, помня о своём призвании врача и миссии матери.

Вальс закончился. Эмиль вёл Нику к друзьям, нежно поддерживая под локоть. В последнее мгновенье он шепнул ей на ухо: «Умоляю! Буду ждать у центрального входа». И, простившись со всеми, вышел из зала.

Ника хотела бежать за ним, но что-то тайное, гнетущее останавливало. Не ведая, что творит, она, словно завороженная, сказала своим друзьям, что ей необходимо отойти в дамскую комнату, так как она неважно себя чувствует. Егор хотел проводить её, но Николь уверила, что справится сама.

Через пять минут она сидела в шикарном белом мерседесе Эмиля. Ника сняла платок, и светлые волосы неудержимым водопадом рассыпались по плечам.

– Она уже мертва – та девочка с солнцем на плечах, – тихо произнесла Николь.

– Нет, она живёт в моём сердце. Ты – моя. Его глаза вспыхнули изумрудным светом. Только моя и ничья больше. Восемь лет я мучил тебя. Едва не убил. Я не знал, захочешь ли ты меня видеть. Останься со мной. Если ты пожелаешь уйти, не стану удерживать. Но ты пришла, я не готов отпустить тебя.

Они подъехали к его дому, вышли из машины. Эмиль остановился под фонарем. Было начало марта, но зима не собиралась сдаваться, метели вот уже вторую неделю календарной весны стояли февральские. Фонари зажглись, разливая густой свет цвета яичного желтка. В нём плясали снежинки. Они садились ей на руки, на невесомый голубой шарф и на густые длинные ресницы, делая их белыми.

Закутанный в мантию сумерек с золотистыми прожилками света фонарей, морозный ветер сулил новую жизнь. Это был настоящий ветер перемен, способный одним порывом изменить жизнь. Этот ветер подхватил их несколько мгновений назад, закружив в вальсе любви.

Они обнялись и замерли. Она ощутила его колючую щёку. Родное, знакомое с детства тепло, пахнущее его одеколоном и сладкую дрёму, которая всегда поглощала её в его объятьях. Ника улыбнулась и почувствовала, как в сердце отогревается замёрзший, измученный, дрожащий щенок. «Неужели этот несчастный щенок я сама?» – пронеслась мысль в её голове.

Через десять минут они были в его квартире.

Нику поразила не столько со вкусом обставленная большая трёхкомнатная квартира Эмиля, а то, что на всех стенах висели её фотографии в рамочках, начиная с самого раннего детского возраста и заканчивая вчерашней прогулкой в парке со Святославом и Вероникой.

– Ты что, шпионил за мной? – воскликнула изумлённая девушка.

– Я просто всю жизнь ходил по твоим следам, не смея подойти. А когда был на гастролях, тебя фотографировал мой друг – фотохудожник и высылал фото мне. Я не разлучался с тобой за эти трудные годы ни на миг.

– А это кто рядом с тобой, невероятно похожий на тебя? – спросила Ника.

– Это мой, а значит, и твой кузен – Антонио Бьянко. Мы познакомились и подружились с ним, когда я стажировался в Милане. Случайно показывая фотографии наших матерей друг другу, мы поразились их необыкновенным сходством, словно они были близнецами. Как потом оказалось, наше предположение подтвердилось генетической экспертизой. Антон поедет на гастроли по Сибири со мной. Он родился в Новосибирске, где жила его мать Аглая, до того, как выйти замуж за его отца. Буду рад познакомить вас. Я много рассказывал ему о тебе, о нашем детстве.