Текст книги "Самоубийство сверхдержавы"

Во что верили отцы

Отцы-основатели не верили в демократию. Не верили в многообразие. И не верили в равенство. Из текста, который Джефферсон составил, а другие подписали[156]156
  Имеется в виду Декларация независимости США.


[Закрыть], очевидно следует, что единственное равенство в их понимании есть идеал и далекая цель, равенство прав, коими Господь наделил человека. «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью»[157]157
  Здесь и далее перевод О. Жидкова. Цит. по: Соединенные Штаты Америки: Конституция и законодательство/ Под ред. О. А. Жидкова. М.: Прогресс, Универс, 1993.


[Закрыть].

Правительства, писал Джефферсон, учреждаются для соблюдения этих прав, а когда они не в состоянии этого сделать, такие правительства оказываются нелегитимными, и люди вправе восставать, свергать такие правительства и учреждать новые, опираясь на общественное согласие:

«Для обеспечения этих прав людьми учреждаются правительства, черпающие свои законные полномочия из согласия управляемых. В случае, если какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и формах организации власти, которые, как ему представляется, наилучшим образом обеспечат людям безопасность и счастье».

Вот идея, которая вдохновила человечество.

Вырывать фразу «все люди созданы равными» из контекста, в котором она была высказана, и использовать ее в качестве «фундамента» эгалитарного общества значит искажать слова Джефферсона, поддержанные вторым Континентальным конгрессом. Не стоит забывать, что этот документ провозглашал независимость! А в заключительном абзаце отцы-основатели поведали миру, за что, собственно, сражаются:

«Мы, представители Соединенных Штатов Америки, собравшись на общий конгресс, призывая Всевышнего подтвердить честность наших намерений, от имени и по уполномочию доброго народа этих колоний, торжественно записываем и заявляем, что эти соединенные колонии являются и по праву должны быть свободными и независимыми штатами, что они освобождаются от всякой зависимости по отношению к британской короне и что все политические связи между ними и Британским государством должны быть полностью разорваны».

Этих людей сделала героями не фраза Джефферсона о равенстве прав, но пылкое и страстное обвинение короны в тирании, свойственной Ивану Грозному, и утверждение, что американцы больше не считают себя верными британской короне. Люди «76-го года» посвятили свои жизни, свою судьбу и честь низвержению британского правления. Многие заплатили достатком и жизнью за это предательство.

С самого рождения Америка выступала за свободу. Равенство, egalité, с другой стороны, являлось лозунгом Французской революции. Никакая американская война не велась за равенство, что бы ни плела потом послевоенная пропаганда.

Война 1812 года была войной против «матери всех парламентов», в фактическом альянсе с величайшим деспотом эпохи, Наполеоном Бонапартом. Цели войны сводились к отстаиванию прав наших граждан – и захвату Канады. Техасская война 1835–1836 годов велась за независимость от абсолютистской католической Мексики. Какое там равенство, если республика Одинокой звезды, что возникла в результате этой войны, стала вторым рабовладельческим государством в Северной Америке?

Никто не осмелится сказать, что индейские войны шли за равенство. Нет, это были войны за подчинение и завоевание. Как мы увидим из собственных слов Линкольна, гражданская война велась за восстановление Союза. Испано-американская война ставила целью месть за потопление «Мэна»[158]158
  Пропагандистским поводом к началу испано-американской войны стал взрыв на броненосце «Мэн», который стоял в порту Гаваны для защиты американских граждан. Взрыв произошел в ночь на 15 февраля 1898 г., погибли более 200 моряков; американские СМИ утверждали, что броненосец взорван испанцами, которые подвели мину под его борт.


[Закрыть] и изгнание испанцев с Кубы. Она завершилась нашей аннексией Пуэрто-Рико, Гавайев, Гуама и Филиппин. На Филиппинах мы ввязались в наиболее несправедливую войну в американской истории, лишив филиппинцев, которые нам доверяли, права на свободу и независимость.

Первая мировая война велась не за то, чтобы «сделать мир безопасным и демократическим», но чтобы сокрушить кайзеровскую Германию. Мы не объявляли войну до тех пор, пока немецкие субмарины не принялись топить наши торговые суда, доставлявшие военную технику в Великобританию; Америка, сама почти империя, выступала как «ассоциированная держава» совместно с пятью империями – британской, французской, российской, японской и итальянской. В конце войны Германская и Османская империи с миллионами подданных были поделены между победителями – с благословения Вудро Вильсона.

Что касается Второй мировой войны, как мы могли сражаться за демократию, если не участвовали в войне, пока на нас не напала Япония, которую поддержал Гитлер? Нашим союзником, принявшим на себя основной удар и понесшим наибольшие жертвы, был сталинский Советский Союз – соратник Гитлера в развязывании войны, чудовищная тирания, число пострадавших от которой до начала войны превосходило число пострадавших от Гитлера в соотношении тысяча к одному. Гамбург, Дрезден, Хиросима и Нагасаки – это попытки установить демократию в Германии и Японии или уничтожить Третий рейх и японскую империю?

Америка и равенство

Конституция и Билль о правах являются основополагающими документами республики и исходными текстами американского союза. Слова «равенство» не найти ни в одном из них. Как и слова «демократия». Могут ли вышеназванные идеалы быть целями, ради которых создавались Соединенные Штаты, если они даже не упоминаются в «учредительных» документах страны?

Чтобы установить, верил ли Джефферсон в равенство, давайте сопоставим его слова с взглядами этого политика и с жизнью, которую он вел. Мог ли этот молодой виргинец по-настоящему верить, что все люди созданы равными, если ему принадлежала рабовладельческая плантация, всех работников которой, за исключением семьи Хемингс, он не позаботился освободить даже на смертном ложе полвека спустя?

В «обвинительном заключении» против Георга III Джефферсон писал: «Он подстрекал нас к внутренним мятежам и пытался натравливать на жителей наших пограничных земель безжалостных дикарей-индейцев, чьи признанные правила ведения войны сводятся к уничтожению людей, независимо от возраста, пола и семейного положения».

Верил ли Джефферсон, что коренные американцы, эти «безжалостные дикари-индейцы», равны своим белым соотечественникам или могут стать таковыми? Лишь после принятия закона о гражданстве (1924) коренные американцы сделались полноправными гражданами США. Лишь когда автор этих строк поступил в колледж, индейцы обрели право голоса во всех штатах.

В том же «обвинительном заключении» Джефферсон упрекал британского монарха в отправке через океан армии для подавления восстания: «Он в настоящий момент посылает к нам большую армию иностранных наемников с тем, чтобы окончательно посеять у нас смерть, разорение и установить тиранию, которые уже нашли свое выражение в фактах жестокости и вероломства, какие едва ли имели место даже в самые варварские времена, и абсолютно недостойны для главы цивилизованной нации». Очевидно, что Джефферсон считал английских солдат превосходящими «иностранных наемников» в нравственном отношении и полагал, что король Англии, «глава цивилизованной нации», не должен уподобляться варварским правителям прошлых эпох.

Среди бед, на которые король обрек Америку, назывались пленение колонистов и отправка захваченных на военную службу, чтобы они воевали против соотечественников-американцев, вынужденных «убивать своих друзей и братьев».

Слово «братья» неоднократно повторяется по тексту декларации Джефферсона. Ведь одним из величайших преступлений короля признается то, что он учинил все это не с чужестранцами и не с «безжалостными дикарями-индейцами», но с людьми той же крови. Снова и снова Джефферсон взывал к узам родства и крови. «…Не оставляли мы без внимания и наших британских братьев… Мы взывали к их прирожденному чувству справедливости и великодушию и заклинали их, ради наших общих кровных уз, осудить эти притеснения…» В итоге, когда выяснилось, что британцы «оставались глухими к голосу… общей крови», пришлось «признать неотвратимость нашего разделения и рассматривать их, как мы рассматриваем и остальную часть человечества, в качестве врагов во время войны, друзей в мирное время».

Джефферсон говорил, что отделение от Англии не будет просто политическим разрывом. Это будет разделение единой нации, разделение народа, издавна жившего вместе, разделение «братьев». По выражению историка Кевина Филлипса, наша революция была «войной кузенов»{617}617
  Kevin Phillips, The Cousins’ War: Religion, Politics, Civil Warfare, and the Triumph of Anglo America (New York: Basic Books, 1999).


[Закрыть].

В «Заметках о штате Виргиния», текст которых часто цитируется для характеристики его отношения к рабству, Джефферсон писал о мужчинах и женщинах, что трудились на его плантации:

«Когда я сравниваю их память, воображение и умственные способности с памятью, воображением и умом белых, мне кажется, что память у них одинаковая с нами, но умственными способностями они намного уступают белым – так что, я думаю, с трудом можно будет найти негра, способного изучить и понять исследования Евклида. Воображение у них тусклое, безвкусное и аномальное»{618}618
  «An Excerpt of Query XIV from the Notes on the State of Virginia (1781)», The Atlantic, October 1996 // Перевод В. Большакова. Цит. по: Джефферсон Т. Автобиография. Заметки о штате Виргиния. Л.: Наука, 1990.


[Закрыть].

Можно ли, ознакомившись с подобным циничным отрывком, по-прежнему утверждать, что Томас Джефферсон искренне верил, будто все люди созданы равными?

В 1813 году Джефферсон писал Джону Адамсу, некогда сопернику, а теперь другу:

«Я согласен с Вами, что среди людей существует естественная аристократия. Ее отличительными признаками являются добродетель и талант… Естественную аристократию я считаю самым ценным даром природы для обучения ее тому, как занимать ответственное положение и управлять обществом. В самом деле, было бы непоследовательно со стороны миропорядка сотворить человека как социальное существо и не наделить его добродетелью и мудростью в степени, достаточной для разрешения забот и тревог общества. Возможно, мы даже вправе сказать, что та форма правления будет наилучшей, каковая обеспечивает во всей полноте чистый отбор этих естественных aristoi[159]159
  Знать, аристократы (греч.).


[Закрыть] для постов в правительстве»{619}619
  Thomas Jefferson, «Letter to John Adams, Oct. 28, 1813», The Founders Constitution, press-pubs.uchicago.edu/founders.


[Закрыть].

Джефферсон говорит, что согласен с Адамсом – природа вовсе не делает всех людей равными. Наоборот, природа подчеркивает неравенство. Мы должны быть благодарны за «ценный дар» в виде «естественной аристократии» добродетели и таланта, каковым обеспечил нас «миропорядок». Aristoi, лучшие, предназначены природой вести и наставлять людей. Причем к лучшим принадлежат не только отдельные личности, но и целые народы. «Йомены Соединенных Штатов – вовсе не canaille Парижа[160]160
  Исторически в Англии йомены – свободные мелкие землевладельцы (не помещики); в данном контексте – свободные граждане; canaille (фр.) – чернь.


[Закрыть]», – писал Джефферсон в 1815 году Лафайету{620}620
  Thomas Jefferson, «Letter to Lafayette, Feb. 14, 1815», etext.virginia.edu.


[Закрыть].

Джефферсон и другие отцы-основатели причисляли себя к аристократической элите, чьему попечению следует поручить республику. Джефферсон никогда не отрекался от этих взглядов. В своей «Автобиографии», написанной спустя сорок пять лет после принятия Декларации независимости, он вновь упомянул об «аристократии добродетели и таланта, которую природа мудро предназначила для руководства интересами общества»{621}621
  Thomas Jefferson, Autobiography, 1821, etext.virginia.edu. // Перевод В. Большакова. Цит. по: Джефферсон Т. Автобиография. Заметки о штате Виргиния. Л.: Наука, 1990.


[Закрыть].

Относительно Джефферсона и равенства Бертран Рассел заметил: «В Америке всякий придерживается мнения, что никто не выше его самого в социальном отношении, поскольку все люди равны, но не признает, что у него нет никаких социально нижестоящих, ибо еще со времен Джефферсона господствует точка зрения, что принцип равенства применим только вверх, но не вниз»{622}622
  Bertrand Russell, famous-proverbs.com.


[Закрыть].

Молчание мистера Мэдисона

Примечательно, что в конституции равенство не только не объявляется обязательным условием, но вообще не упоминается. Профессор Йельского университета Уиллмур Кендалл, наставник Уильяма Ф. Бакли-младшего, пишет:

«Отцы-основатели… ни словом не обмолвились по поводу равенства в новом документе для управления государством – даже в преамбуле, где, напомню, перечисляются цели (более совершенный союз, блага свободы, справедливости и т. д.), ради которых «мы, народ», провозгласили и устанавливаем конституцию, и где вполне логично ожидать отсылки ко второму абзацу Декларации [независимости], во имя осуществления которого велась великая война и только что была одержана победа»{623}623
  Willmoore Kendall, Contra Mundum (New York: Arlington House, 1971), 351–352.


[Закрыть].

В тексте конституции, проект которой Джеймс Мэдисон в основном составил в Филадельфии в 1787 году, нет ни одной отсылки к знаменитым словам Декларации независимости, написанной соседом-виргинцем в Филадельфии в 1776 году. О равенстве также не упоминается нигде в «Федералисте», основным автором которого был Мэдисон. Мы не найдем упоминаний о равенстве ни в Билле о правах, ни в десяти поправках к Конституции, которые Мэдисон представил первому конгрессу, хотя Виргинская декларация о правах[161]161
  Документ, принятый пятым виргинским конгрессом в 1776 г., декларировал существование неотъемлемых прав личности, в том числе права восставать против недееспособного правительства. «Реверанс», о котором пишет автор, заключается во фразе: «Все люди от природы одинаково равны и свободны и обладают конкретными неотчуждаемыми правами» (ст. 1).


[Закрыть] – Мэдисон, несомненно, приложил к ней руку – «начинается с этакого придворного реверанса в сторону равенства». Кендалл добавляет: «Публий… располагал способом, если можно так выразиться, изворачиваться всякий раз, когда (а такое случалось) тема равенства оказывалась в поле зрения»{624}624
  Ibid., 352.


[Закрыть].

«Публий» – это совместный псевдоним Мэдисона, Гамильтона и Джона Джея в «Федералисте». Как же Америка может быть с рождения привержена равенству всех людей, если в ее «свидетельстве о рождении», конституции, о равенстве не говорится вообще, если пятеро из первых семи президентов, включая Мэдисона, были рабовладельцами, а Верховный суд, через семьдесят лет после принятия конституции, постановил, что рабам запрещено становиться гражданами?

«Мы не можем… сделать их равными себе»

Что насчет Линкольна? Верил ли автор Прокламации об освобождении рабов в равенство всех людей?

Линкольна, которого знают американцы, отеческая фигура, исполненная мудрости и остроумия, прибывшая из Иллинойса освободить рабов, наверняка поддержавшая бы Мартина Лютера Кинга, – этого Линкольна совершенно не узнали бы его современники. Да, еще в 1854 году Линкольн осуждал рабство как «чудовищную несправедливость» и смело выступил против рабства в дебатах со Стивеном Дугласом, но вот слова кандидата в Сенат от Республиканской партии, произнесенные в Чарльстоне, штат Иллинойс, 18 сентября 1858 года, после подкинутой «маленьким великаном» наживки относительно социального и политического равенства:

«Я скажу так, что не являюсь, что никогда не был сторонником сколько-нибудь осуществленного на практике социального и политического равенства белой и черной рас. Я никогда не поддерживал предоставление неграм избирательных прав или допуска в суды присяжных, или позволения занимать должности, или вступать в браки с белыми; я скажу, в дополнение к этому, что налицо физическая разница между белой и черной расами, каковая, по моему мнению, и впредь не позволит обеим расам жить вместе на условиях социального и политического равенства. И поскольку они не могут жить вместе указанным образом, то, пока они остаются рядом, следует определить позиции выше– и нижестоящих, и я не менее любого другого выступаю за то, чтобы положение вышестоящих осталось за белой расой»{625}625
  Roy P. Basler, ed., The Collected Works of Abraham Lincoln, vol. 3 (New Brunswick, NJ: Rutgers University Press, 1953), 145–146.


[Закрыть].

Сегодня подобное заявление о превосходстве белых означало бы крах политической карьеры. Четырьмя годами ранее, 16 октября 1854 года в Пеории, Линкольн признался, что испытывает двойственные чувства по отношению к тому, как поступать с вольноотпущенниками, если рабство будет отменено:

«Достанься мне вся мирская власть, я бы не знал, что делать при нынешних обстоятельствах. Моим первым побуждением было бы освободить всех рабов и отправить их в Либерию – на родину… [Но] освободить их и сделать политически и социально равными нам? Мои собственные убеждения не допускают этого; и даже если я смирюсь, мы хорошо знаем, что огромная масса белых такого смирения не примет… Общим мнением, будь оно обоснованным или нет, нельзя попросту и без последствий пренебрегать. Мы не можем… сделать их равными себе»{626}626
  Roy P. Basler, ed., The Collected Works of Abraham Lincoln, vol. 2 (New Brunswick, NJ: Rutgers University Press, 1953), 255–256.


[Закрыть].

Линкольн пытался сказать, что вера в превосходство белой расы является «общим мнением» «огромной массы белых» в Америке. Сам он разделял это мнение. Он верил в свободу для всех, но не в равенство для всех – разве только в то, что черная и белая расы принадлежат к роду человеческому и имеют равное право на свободу. После слов «Мы не можем… сделать их равными себе» Линкольн продолжал:

«Я никогда не говорил ничего вопреки этому, но я считаю, что, несмотря на сказанное выше, нет никаких причин для негра не обладать всеми правами, перечисленными в Декларации независимости, – правом на жизнь, на свободу и на счастье. Я считаю, что он имеет столько же прав на все это, сколько и белый человек. Я согласен с судьей Дугласом, что негр не равен мне во многих отношениях – конечно, в цвете кожи, может быть, в нравственных и интеллектуальных достижениях. Но в праве есть хлеб, заработанный собственным трудом, без чьего-либо позволения, негр мне равен, как равен он судье Дугласу и вообще всякому живому человеку»{627}627
  Ibid.


[Закрыть].

Красноречиво – и, для своего времени, очень смело.

Откликаясь в 1857 году на решение по делу Дреда Скотта[162]162
  Постановление Верховного суда по делу «Дред Скотт против Сэндфорда» (1857) гласило, что никакой афроамериканец, свободный или раб, не может считаться гражданином США, а потому не вправе обращаться в судебные инстанции. Истец, Д. Скотт, был рабом, которого вместе с семьей хозяева вывезли на «свободные территории».


[Закрыть], о котором он сожалел, Линкольн объяснил свое восприятие взглядов отцов-основателей, выраженных в знаменитых словах из Филадельфии:

«Думаю, что авторы этого памятного документа имели в виду всех людей, но не намеревались объявлять всех людей равными во всех отношениях. Они не хотели сказать, что все равны цветом кожи, ростом, умственными способностями, нравственным развитием или общественными свершениями. Нет, они определили с наивозможной строгостью, в каких отношениях они считают, будто все люди созданы равными – люди равны в «определенных неотчуждаемых правах, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью». Вот что они говорили и вот что имели в виду»{628}628
  «Abraham Lincoln’s Speech on the Dred Scott Decision», June 26, 1857, The Freeman Institute, freemaninstitute.com/lincoln.htm.


[Закрыть].

Линкольн тем самым пояснял: негры имеют такие же, данные Богом права на жизнь, свободу и стремление к счастью, что и белые люди, и декларации 1776 года представляют собой своего рода гарантию того, что они в один прекрасный день обретут эти права. Но пусть все люди равны перед Господом в правах, они не равны в дарованных Богом талантах.

Человека следует оценивать в контексте своей эпохи. «Не судите, да не судимы будете!»[163]163
  Мф. 7:1.


[Закрыть] – процитировал Евангелие в своей второй инаугурационной речи Линкольн. Его отношение к рабству – это зло, в котором он не желает участвовать, – было отношением принципиального, мужественного политика. Его отношение к равенству соответствовало взглядам современников и соотечественников.

Но пусть Линкольн не шел на войну, чтобы сделать людей равными, разве он не воевал за то, чтобы «сделать людей свободными»? Нет. Линкольн воевал, чтобы восстановить Союз – после спуска флага в форте Самтер[164]164
  В ходе бомбардировки форта Самтер (около Чарльстона, штат Южная Каролина) артиллерией конфедератов в 1861 г. был уничтожен флагшток, и обе стороны договорились считать такой «спуск» флага согласием форта на капитуляцию. С взятия Самтера фактически началась гражданская война в США.


[Закрыть]. В своей первой инаугурационной речи, 4 марта 1861 года, он предложил семи отделившимся штатам помощь федерального правительства в поимке беглых рабов и одобрил поправку к конституции, закреплявшую существование рабства во всех 15 штатах, где оно практиковалось. Он писал Хорасу Грили 22 августа 1862 года: «Моя первостепенная цель в этой борьбе состоит в спасении Союза, а вовсе не в спасении или уничтожении рабства. Если бы я мог спасти Союз, не освободив ни одного раба, я бы сделал это…»{629}629
  Roy P. Basler, ed., The Collected Works of Abraham Lincoln, vol. 5 (New Brunswick, NJ: Rutgers University Press, 1953), 388.


[Закрыть]

Тем не менее, 1 января 1863 года в Прокламации об освобождении рабов Линкольн объявил свободными всех рабов на территории мятежников и поддержал поправку к конституции, предусматривавшую освобождение всех рабов в стране. В своей второй инаугурационной речи в апреле 1865 года, за месяц до смерти, Линкольн заявил:

«Мы надеемся и пылко молимся, чтобы это тяжелое наказание войны вскоре прошло. Однако если Богу угодно, чтобы она продолжалась, пока богатство, накопленное невольниками за двести пятьдесят лет неоплаченного труда, не исчезнет и пока каждая капля крови, выбитая кнутом, не будет отплачена другой каплей, вырубленной мечом, – как было сказано три тысячи лет назад, – это все равно должно свидетельствовать, что «суды Господни – истина, все праведны».[165]165
  Пс. 18:10.


[Закрыть]

Вторая инаугурационная речь Линкольна могла бы быть написана Джоном Брауном. Линкольн говорил, что мы, американцы, наказаны Богом за владение рабами на протяжении двух с половиной столетий, за то, что не сумели жить в соответствии с вероисповеданием. Он утверждал, что шестьсот тысяч мертвых американцев – таково праведное Божье возмездие, обрушившееся на народ.

Но все же вторая инаугурационная речь не упоминает о равенстве всех людей. Она – о равном праве всех людей на свободу, о конце рабства. В течение девяноста лет после Декларации независимости идея равенства не возникала – ее нет ни в конституции, ни в Билле о правах, ни в «Федералисте», ни в государственной политике. Лишь с принятием Четырнадцатой поправки эта идея появилась, ограниченная «равной защитой закона»:

«Ни один штат не должен издавать или применять законы, которые ограничивают привилегии и льготы граждан Соединенных Штатов; равно как ни один штат не может лишить какое-либо лицо жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры либо отказать какому-либо лицу в пределах своей юрисдикции в равной защите закона».