Текст книги "Самоубийство сверхдержавы"

Двуличие и плющ

С десяток лет назад «Уолл-стрит джорнэл» опубликовал статью выпускника Гарварда, еврея Рона Унца, о расовой и религиозной нетерпимости в наших элитных колледжах. Согласно Унцу, в Гарварде выходцы из Латинской Америки и чернокожие составляют 7 и 8 процентов соответственно, чуть меньше доли этих рас в составе населения США (10 и 12 процентов). Это обстоятельство явилось поводом для недовольства чернокожих и испаноязычных студентов, которые требовали пропорционального представительства.

Унц также установил, что почти 20 процентов студенческого сообщества составляют азиаты, а от 25 до 33 процентов принадлежат к евреям. На тот момент азиаты представляли 3 процента населения США, а американцы еврейского происхождения – всего 2,5 процента. Когда Унц, сам еврей, посчитал иностранных студентов, спортсменов, детей выпускников и преподавателей, выяснилось, что в американском студенчестве – на примере Гарварда – доля белых христиан (70 процентов населения США) снизилась до 25 процентов{775}775
  Ron K. Unz, «Some Minorities Are More Minor Than Others», Wall Street Journal, Nov. 16, 1998, onenation.org.


[Закрыть].

Состав студенчества в Йеле, Принстоне, Беркли, Стэнфорде и Колумбийском университете во многом схож, пишет Унц. А поскольку «латино», азиаты, чернокожие и еврейские американцы голосуют преимущественно за демократов, картина такова: элита Лиги Плюща спасает свою социальную совесть, сознательно лишая белых христиан социального лифта, предоставляя этот лифт привилегированным меньшинствам Гарварда.

Это не мелочи, ибо Лига Плюща в значительной степени выбирает американских лидеров. Мишель и Барак Обама стали теми, кем стали, поскольку при поступлении в Принстон, Колумбийский университет и в Гарвардскую школу права, а также на юридическом поприще, они пользовались преимуществами программы позитивных действий, как и Соня Сотомайор в Принстоне и в Йельской школе права.

Это признавал и сам Барак Обама, когда в 1990 году, будучи президентом «Гарвардского юридического обозрения», писал в защиту политики позитивных действий:

«Как человек, безусловно получивший от программы позитивных действий выгоду в своей академической карьере, и как человек, который, возможно, выиграет от позитивных действий в руководстве «Обозрения», куда меня избрали в прошлом году, лично я не ощущал себя жертвой»{776}776
  «Record Retrospective: Obama on Affirmative Action», Harvard Law Record, Oct. 30, 2008; Harvard Law Record, vol. 91, no. 7, Nov. 16, 1990.


[Закрыть].

Эти учебные заведения Лиги Плюща «выступают в качестве естественного трамплина для элитной карьеры в юриспруденции, медицине, финансах и технологиях, – продолжает Унц, – при этом и многие командные высоты в американском обществе отражают, как кажется, аналогичный перекос в демографическом составе»{777}777
  Unz, «Some Minorities Are More Minor Than Others».


[Закрыть]. Вот именно. Если бы ассоциация каменотесов Филадельфии или отделение полиции Алабамы могли выделить столько же мест для собственных детей, сколько Лига Плюща выделяет для детей преподавателей и выпускников и для привилегированных меньшинств, на них тут же накинулось бы министерство юстиции. Но то, что запрещено стране в целом, допустимо и даже похвально для Гарварда и Йеля.

Что остается средней Америке?

От Военно-морской академии до Лиги Плюща – везде белый пролетариат и белый средний класс вынуждают расплачиваться, в несоразмерной степени, за прошлые грехи Америки. Если политика всех элитных колледжей и школ будет опираться на прием минимум половины студентов из числа азиатов и евреев, а также потомков прежних выпускников, а еще четверть студентов будут принимать по программе позитивных действий, тогда как белым христианам станут ставить искусственные преграды, нет сомнений в том, кто будет управлять страной и кто окажется в задней части автобуса.

После публикации статьи Унца Кеннет Чионджоли, президент Национального фонда италоамериканцев, отметил:

«Еврокатолики, американский средний класс, поплатились за… позитивные действия, а по-настоящему виновный истеблишмент лицемерно защищает себя… Итало-американцы, 8 процентов населения США, представляют 3 процента в студенчестве Лиги Плюща и менее 1 процента преподавателей»{778}778
  Patrick J. Buchanan, «Our Self-Selecting Elite», Jan. 1, 1999, buchanan.org.


[Закрыть].

Италоамериканцев в Гарварде куда меньше, чем выходцев из Латинской Америки или афроамериканцев.

Воспитанные в католицизме знают, что Лига Плюща – недружественная территория. Немногие рекрутеры Лиги Плюща появляются в католических школах и предлагают стипендии достойным кандидатам. Исследование социологов Принстонского университета Томаса Эспеншейда и Александрии Рэдфорд подтвердило, что элитным колледжам Америки свойственно предубеждение против белых консервативных христиан.

Исследование Эспеншейда и Рэдфорд (2009) «опирается… на данные Национального опроса колледжей… полученные из восьми рейтинговых частных колледжей и университетов (проходной балл для первокурсников – 1360)», – пишет Рассел К. Найели из Принстона, кратко суммировавший выводы социологов. Когда приемные комиссии элитных учебных заведений принимаются рассуждать о разнообразии, указывает Найели, это означает, что афроамериканцев среди студентов должно быть от 5 до 7 процентов – и примерно столько же выходцев из Латинской Америки. Для достижения этой цели практикуется откровенная дискриминация в отношении белых и азиатов. Как формулирует Найели, «чтобы иметь равные шансы на поступление с чернокожим абитуриентом, набравшим 1100 баллов, абитуриенту-«латино» со схожим уровнем подготовки следует набрать 1230 баллов, белому – 1410 баллов, а абитуриенту – выходцу из Азии – 1550 баллов»{779}779
  Russell K. Nieli, «How Diversity Punishes Asians, Poor Whites and Lots of Others», mindingthecampus.com, July 12, 2010.


[Закрыть].

Разве за это боролось движение за гражданские права, разве этого оно требовало – чтобы мальчикам и девочкам, чьи родители приехали в США с Тайваня, из Кореи или Вьетнама и которые получили почти идеальный средний балл (1600 и выше) уделяли равное внимание с нигерийскими или гаитянскими детьми со средним баллом около 1150? Каковы исторические и моральные аргументы для дискриминации студентов, чьи родители приехали из Польши, в пользу тех, чьи родители прибыли из Пуэрто-Рико?

Другая форма двуличия, распространенная сегодня среди нашей академической элиты, – всемерное отрицание «наследия WASP». При одинаковых результатам тестов рекрутеры Лиги Плюща предпочитают чернокожих детей пролетариата детям состоятельного чернокожего среднего класса, но с белыми детьми все ровно наоборот. Белые дети из бедных семей, набравшие столько же баллов, сколько отпрыски семей богатых, не просто не получают послаблений – судя по всему, они считаются наименее желательными среди всех студентов.

Абитуриенты, как известно, получают дополнительные баллы за внеклассную деятельность, особенно за лидерские качества и всевозможные награды, но если ребенок отличился в «Будущих фермерах Америки», системе клубов «4-H»[200]200
  «Будущие фермеры» – общественная организация, призванная развивать у молодежи навыки лидерства. Система клубов «4-H» стремится «развивать потенциал молодых людей»; название отражает основные «фокусы» деятельности системы – «голос, сердце, руки, здоровье» (англ. head, heart, hands, health).


[Закрыть] или в военно-спортивных лагерях – не следует этого указывать, иначе велик шанс быть отсеянным. «Достижения на этом поприще снижают шансы на поступление на 60–65 процентов, – пишет Найели. – Бедным белым входа нет – таково, как видится, неписаное правило приемных комиссий в элитных колледжах Америки»{780}780
  Ibid.


[Закрыть].

В наших самых знаменитых университетах многообразие маскирует внутренние, так сказать, частные предрассудки. Ведь эти учебные заведения имеют нулевой интерес к многообразию, которое охватывало бы «возрожденных христиан из библейского пояса, студентов с Аппалачей и из других сельских регионов, людей, которые служили в вооруженных силах США, тех, кто вырос на фермах или ранчо, мормонов, пятидесятников, свидетелей Иеговы, католиков из низов среднего класса, «белых этников»[201]201
  В американской социологии этим термином обозначают белых иммигрантов из Южной, Центральной и Восточной Европы, а также выходцев с Кавказа. Им противопоставляется обычно «белая кость» (WASP).


[Закрыть], пролетариев, социальных и политических консерваторов, инвалидов на колясках, женатых студентов, студентов в браке и с детьми или возрастных студентов, поступающих в колледж, когда дети уже выросли»{781}781
  Ibid.


[Закрыть].

Как пишет Найели, «студентов этого типа крайне редко можно встретить в наиболее популярных колледжах, особенно в колледжах Лиги Плюща». Кроме того, «белые низкого происхождения считаются полными неудачниками. Их нечасто принимают в элитные школы. Зато шансы поступить у азиатов, выходцев из Латинской Америки и афроамериканцев того же происхождения выше в семь-десять раз»{782}782
  Ibid.


[Закрыть].

Вопиющее ханжество в отношении белых христиан процветает в учреждениях, которые громко рассуждают на публике, насколько они прогрессивны. Отвратительно! И стыдно за республиканцев, которые будто бы говорят от имени средней Америки, чьи семьи несут бремя этого двуличия. В статье «Многообразие и миф о белых привилегиях» сенатор Джеймс Уэбб пишет о тяготах, выпадающих на долю южан и населения Аппалачей, чьи шотландские и ирландские предки добивались отмены дискриминации:

«Законы, запрещающие дискриминацию, должны распространяться в равной степени на всех граждан, в том числе на тех, кому выпало родиться белым… Наше правительство должно предоставлять возможности всем, а не выбирать победителей. Ему следует устранить искусственные препятствия, вроде расовых квот, и гарантировать, что это не повлияет на результат»{783}783
  James Webb, «Diversity and the Myth of White Privilege», Wall Street Journal, July 23, 2010.


[Закрыть].

Наши самые конкурентоспособные государственные и частные колледжи и университеты купаются в бюджетных долларах, получаемых в форме грантов и студенческих займов. В будущем поток этих средств нужно обусловить тем, что Гарвард, Йель и все остальные откажутся от практик, отмененных в школе Литл-Рока в 1957 году.

Впрочем, покаяние Гарварда в прошлых грехах против цветных меньшинств чрезвычайно заразно. Обнаружив лет десять назад, что из 750 портретов в библиотеках, столовых и студенческих общежитиях все, кроме двух, изображают белых мужчин и женщин, Гарвард принялся развешивать повсюду портреты чернокожих, азиатов, «латино» и других цветных, чтобы создать эффект «радужной коалиции»{784}784
  «Harvard Tries to Diversify Portraits on Campus», whdh.com, Nov. 7, 2010.


[Закрыть].

И все же – каково социальное влияние практик расового, этнического, религиозного и культурного многообразия на нашу нацию? Стали мы сплоченнее, крепче и заботливее – или нет?

Обесценение социального капитала

«Американцы самых различных возрастов, положений и склонностей беспрестанно объединяются в разные союзы», – удивлялся Токвиль.

«Это не только объединения коммерческого или производственного характера, но и тысяча других разновидностей. И всегда там, где во Франции во главе всякого нового начинания вы видите представителя правительства, а в Англии – представителя знати, будьте уверены, что в Соединенных Штатах вы увидите какой-нибудь комитет»{785}785
  Alexis de Tocqueville, Democracy in America, trans. Henry Reeve, vol. 2 (New Rochelle, NY: Arlington House), 114 // Цит. по: Токвиль, Алексис де. Демократия в Америке. М.: Прогресс, 1992.


[Закрыть].

Чем объясняется это типично американское стремление объединяться и сотрудничать для достижения общей цели? Токвиль полагал, что это связано с отсутствием у нас аристократии, наследственного сообщества привилегированных и могущественных людей, которые объединяли зависимых вокруг себя. Аристократии в Америке нет, писал Токвиль, благодаря «равным условиям существования»:

«У демократических народов все граждане независимы и слабы; они почти ни на что не способны поодиночке, и никто из них не может обязать окружающих оказывать ему содействие. Все они были бы беспомощными, если бы не научились добровольно помогать друг другу»{786}786
  Ibid., p. 115 // Цит. по: Токвиль, Алексис де. Демократия в Америке. М.: Прогресс, 1992.


[Закрыть].

Эта тенденция объединяться ради общих целей является важным элементом того, что Роберт Патнэм, автор книги «Боулинг в одиночку», называет «социальным капиталом». По формулировке Джейсона Ричвайна из фонда «Наследие», который учился у Патнэма в Гарварде, Патнэм определял социальный капитал как «социальные сети и связанные с ними нормы взаимности и доверия»{787}787
  Jason Richwine, «A Smart Solution to the Diversity Dilemma», The American, Aug. 12, 2009.


[Закрыть].

«Социальный капитал оказывается исключительно ценным товаром, – продолжает Ричвайн. – Построение сложных сетей друзей и соратников, доверие данному другими слову и поддержание социальных норм и ожиданий смазывает шестерни бизнеса, обеспечивая сотрудничество»{788}788
  Ibid.


[Закрыть].

Когда социальный капитал общества высок, добавляет Ричвайн:

«Люди… заводят больше друзей, больше заботятся о своем коллективе и охотнее участвуют в гражданских проектах. Там, где социальный капитал высок, говорит Патнэм, детям безопасно, они растут более здоровыми и более образованными; люди живут дольше и счастливее, а демократия и экономика процветают»{789}789
  Ibid.


[Закрыть].

Когда социальный капитал испаряется, мы попадаем в мир Гоббса, где каждый сам за себя, и к черту остальных.

В «Боулинге в одиночку» Патнэм отмечал начавшееся с 1950-х годов «обмеление резервуара» социального капитала – нарастание разобщенности американцев, замыкание в себе, рост недоверия. Социальный капитал иссякает, заключал Патнэм – и предпринял глубокое исследование, чтобы установить причину этого. Результаты пятилетней работы были опубликованы под названием «E Pluribus unum: многообразие и единство в двадцать первом веке». Его выводы полностью дезавуируют слоган «Наша сила в разнообразии».

Опросив почти тридцать тысяч человек, Патнэм пришел к выводу, что этническое и расовое многообразие подрывает единство. В «разнообразных» обществах люди не просто не доверяют незнакомцам, они не доверяют даже себе подобным. Они замыкаются в себе, меньше участвуют в общественной деятельности, реже голосуют. «Люди, живущие в этнически разнообразной культуре, – писал Патнэм, – можно сказать, залегли на дно, втягивая головы, как черепахи»{790}790
  John Leo, «Bowling with Our Own», City Journal, June 25, 2007.


[Закрыть].

В октябре 2006 года газета «Файнэншл таймс» сообщила о социальной разрухе, которую произвело выявленное Патнэмом многообразие:

«Мрачная картина губительного влияния этнического многообразия предстает в исследованиях гарвардского профессора Роберта Патнэма, одного из самых влиятельных политологов в мире. Его исследование показывает, что, чем многообразнее общество, тем менее вероятно, что его граждане будут доверять кому-либо, будь то сосед или мэр»{791}791
  John Lloyd, «Study Paints Bleak Picture of Ethnic Diversity», Financial Times, Oct. 8, 2006.


[Закрыть].

«Профессор Патнэм, – продолжала газета, – обнаружил, что уровень доверия ниже всего в Лос-Анджелесе, наиболее многообразном человеческом поселении в истории»{792}792
  Ibid.


[Закрыть]. В «разнообразных» городах люди, как правило: «отчуждаются даже от близких друзей, ожидают худшего от своей общины и ее лидеров, проявляют меньше инициативы, меньше занимаются благотворительностью и участвуют в общественных проектах, реже голосуют на выборах, больше агитируют за социальные реформы, зато меньше верят, что эти реформы что-либо изменят, больше склонны тосковать перед телевизором»{793}793
  Leo, «Bowling with Our Own».


[Закрыть].

«Патнэм подводит сокрушительный итог, – пишет колумнист Джон Лео. – Его выводы, быть может, даже преуменьшают серьезность влияния многообразия на социальную изоляцию»{794}794
  Ibid.


[Закрыть].

Подтверждая выводы Патнэма, журнал «Трэвел энд лейжер» в 2011 году отметил в своем ежегодном обзоре, что Нью-Йорк уступил титул самого «грубого» города Америки былой солнечной и веселой столице Южной Калифорнии – Лос-Анджелесу. Пусть это второй по величине город в Америке, все команды НФЛ, которые туда перебирались, рано или поздно покидали город – из-за отсутствия зрителей. «Рэмс» перебрались в Анахайм, а затем в Сент-Луис. «Чарджерс» осели в Сан-Диего. «Рэйдерс» приехали из Окленда – и вернулись обратно[202]202
  При этом в Лос-Анджелесе базируются бейсбольная команда «Доджерс», баскетбольные «Клипперс» и «Лейкерс», хоккейная «Лос-Анджелес кингз» и футбольная «Гэлакси», все они отнюдь не страдают от отсутствия популярности; описанная автором ситуация затрагивает только команды НФЛ.


[Закрыть].

Последствия многобразия

Патнэм не одинок. После выступления Обамы, касающегося вопроса межрасовых отношениях в Филадельфии в 2008 году, репортер «Нью-Йорк таймс» Эдуардо Портер изучил ряд исследований экономистов и ученых, подтверждающих выводы Патнэма, и добавил собственный вывод: «Расовое и этническое многообразие лишает смысла государственные инвестиции в социальное обеспечение»{795}795
  Eduardo Porter, «Race and the Social Contract», New York Times, March 31, 2009.


[Закрыть].

Гарвардские экономисты Альберто Алесина и Эдвард Глэзер прослеживают разрыв социальных расходов между Европой и Америкой; в Европе эти расходы намного выше, а в США «намного разнообразнее расовый и этнический состав населения»{796}796
  Ibid.


[Закрыть]. При этом в Европе считают, что средства государственных программ идут на помощь людям, а в Америке подозревают, что этого не происходит.

Почему же тогда американцы тратят больше европейцев на благотворительность? В случае филантропии можно быть более уверенным, что твои средства достанутся тем, кому ты желаешь помочь. Гарвардский экономист Эрцо Ф. П. Латтмер доказал, что поддержка социального обеспечения возрастает, когда получатели принадлежат к той же расовой группе, что и налогоплательщики.

Исследование благотворительности, проведенное экономистом Университета Нотр-Дам Дэниелом Хангерманом, «показало, что чисто белые приходы стали менее активными в благотворительности с увеличением доли чернокожих в местном населении». Исследование Алесины, Резы Бакира из МВФ и Уильяма Истерли из Нью-Йоркского университета выявило, что муниципальные расходы – на дороги, канализацию, образование и вывоз мусора – ниже в расово разнообразных поселениях. Исследование Джулиана Беттса и Роберта Фэйрли из Калифорнийского университета (2003) установило, что «на каждых четырех иммигрантов, поступивших в государственную среднюю школу, приходится один местный ученик, который перешел в частную школу»{797}797
  Ibid.


[Закрыть].

Элиты любят абстрактное многообразие. На практике же никто этим всерьез не занимается. Выводам Патнэма вторят криминалисты Джером Сколник и Дэвид Бейли: «Взаимодействие полиции с обществом можно обеспечить только тогда, когда есть подлинное сходство интересов полиции и граждан… Этого довольно трудно добиться в демографически сложных городских районах, с обилием этнического разнообразия»{798}798
  Skerry, «Beyond Sushiology».


[Закрыть]. Разве случаи наподобие упрека в «расистском душке» в адрес суда в Лос-Анджелесе, оправдавшего О. Джей Симпсона, обвинений в «расовом профилировании» в адрес полиции штата Нью-Джерси или шумихи вокруг убийства полицией Амаду Диалло в Готэм-Сити Руди Джулиани[203]203
  Полиция штата Нью-Джерси со второй половины 1990-х гг. прибегала к массовым проверкам документов чернокожих водителей; на рубеже столетий эта практика стала поводом для громких судебных исков и вмешательства федерального правительства. Гвинейский иммигрант А. Диалло был убит в 1999 г. четырьмя сотрудниками полиции, которые выпустили в него 41 пулю; по объяснениям стрелявших, они приняли Диалло за серийного насильника, находящегося в розыске, и, когда подозреваемый сунул руку под куртку (за документами), открыли огонь. Готэм – поп-культурное обозначение Нью-Йорка, мэром которого в 1994–2001 гг. был Р. Джулиани.


[Закрыть] не подтверждают перечисленные выше выводы?

«Творя расово разнообразные общества из ранее гомогенных, – пишет политолог Гэри Фримен, – миграция усугубляет политический и социальный раскол»{799}799
  Ibid.


[Закрыть]. Фримен добавляет, что страна Эйзенхауэра и Кеннеди ныне балканизирована политически и социально – массовой иммиграцией, за которую никто не голосовал. Артур Шлезингер подчеркивает в «Разобщенной Америке»: «Враждебность одного племени к другому является одной из глубинных человеческих реакций… С начала времен массовая миграция порождала массовые противоречия»{800}800
  Schlesinger, 10.


[Закрыть].

Вывод Патнэма звучит зловеще: разнообразие расовых и этнических групп в обществе чревато распадом этого общества. Тем не менее, Америка намеревается принять 130 миллионов человек за четыре десятилетия, в основном иммигрантов из стран «третьего мира» и их детей. Каждый город США рано или поздно станет напоминать нынешний Лос-Анджелес. Патнэм видел в Лос-Анджелесе классический пример мультирасового, многонационального и многоязычного «рагу», где уровни подозрительности и недоверия выше, чем в любом другом месте. Ричвайн дополняет:

«Перечисляя точки наивысшего доверия, Патнэм выделяет такие места, как Нью-Гемпшир и Монтана, сельские Западная Виргиния и Восточный Теннесси, такие города, как Бисмарк, штат Северная Дакота, и Фримонт, штат Мичиган. Среди точек наименьшего доверия города Лос-Анджелес, Сан-Франциско и Хьюстон. К первой категории с максимумом доверия относятся, как правило, однородные белые поселения, а ко второй те, которые отличаются многообразием»{801}801
  Richwine, «A Smart Solution to the Diversity Dilemma».


[Закрыть].

Хотя гипотеза Патнэма о том, что этническое многообразие вызывает напряженность и чревато социальной дезинтеграцией, известна много лет, американские лидеры, похоже, не обращают внимания на риск, которому они подвергают наше национальное единство.

«Это просто удивительно!» – констатирует Ричвайн и отмечает, что многообразие стало декларируемой целью:

«Достижение многообразия, особенно этнического разнообразия, является основной целью всех крупных корпораций, университетов и государственных учреждений. Верховный суд США постановил, что многообразие является «убедительным государственным интересом», который важнее существующих законодательных запретов на расовое квотирование при приеме в школу. Популярные политики регулярно произносят фразу «Наша сила в разнообразии»»{802}802
  Ibid.


[Закрыть].

Замечательно! Наши элиты, отдыхая на пляжах и горнолыжных курортах, отправляя своих детей в школы, где доминируют белые, публично прославляют расовое многообразие, хотя оно, как убеждают нас пятьдесят лет белого бегства, здравый смысл и социальные науки, способно уничтожить нашу страну. Такова сила идеологии – делать людей слепыми к доказательствам, которые у них перед глазами. Кого боги хотят уничтожить, того они сначала лишают разума.

Вопрос власти

Некоторые утверждают, что наивность и утопичность не в состоянии объяснить непримиримое стремление ликвидировать белое большинство Америки, что здесь ощущается злая воля и воля к власти. Консервативный ученый Готфрид Пол пишет:

«Мультикультуралисты без умолку трещат о толерантности, но не каждый может быть носителем этих гражданских и культурных прав. Те, кто обладает статусом жертвы в силу принадлежности к конкретной группе, имеет преимущественные права на самоопределение, в то время как тем, чья группа ассоциируется с репрессиями, например, белым южанам в Америке, запрещается гордиться общим прошлым»{803}803
  Paul Gottfried, «Multiculturalist International», Orbis, 2002, fpri.org/orbis.


[Закрыть].

Для покойного колумниста Сэма Фрэнсиса мультикультурализм, подобно эгалитаризму, был «преднамеренной интервенцией, посредством которой властолюбивые способны уничтожить культуру, чей моральный кодекс в силах не допустить их к власти, и создать альтернативную культуру, чей моральный кодекс позволяет на эту власть претендовать». Наши культурные элиты отождествляют себя с теми, кто призывает к свержению былого христианского порядка – с воинствующими этническими группами, феминистками, атеистами, – предвидя, что эти группы приведут их к власти. Они преуспевают. Традиционная христианская культура изгоняется из храмов нашей цивилизации. «Навязывая многообразие», как идеал и как реальную практику, посредством позитивных действий, принудительной интеграции, массовой иммиграции и мультикультурализма, как писал Фрэнсис, «доминирующая культура обрекает на гибель… традиционную культуру и делает дальнейшее существование последней невозможным».

«Ослабление семьи, эрозия общества, инверсия сексуальной морали и прочие олицетворения упадка… являются симптомами заката традиционной культуры… также они могут считаться признаками торжества господствующей культуры, которая воспринимает их, в худшем случае, как незначительные раздражители, а в лучшем случае – как свидетельства грядущего освобождения от традиционных ограничений и неизбежного поражения противника, то есть традиционной культуры»{804}804
  Samuel Francis, «The Other Face of Multiculturalism», Chronicles, April 1998.


[Закрыть].

Фрэнсис цитирует Ницше: «Ценности слабых впереди, потому что их переняли сильные, чтобы с их помощью вести»[204]204
  Перевод Е. Герцык. Цит. по: Ницше Ф. Воля к власти. М.: Прогресс, 1992.


[Закрыть], и добавляет, что «Ницше понимал, а большинство современных консерваторов, которые не любят Ницше почти в той же степени, в какой не приемлют Карла Маркса и Хиллари Клинтон, не понимают, – то, что консерватору кажется упадком, декадансом и распадом, поборникам прогресса видится рождением новой цивилизации»{805}805
  Ibid.


[Закрыть]. Короче говоря, это не случайно, товарищ.

Десять лет назад в книге «Раскрашивая новости: как политкорректность убивает американскую журналистику» колумнист Уильям Макгоуэн пришел к выводу, что «многообразие становится новой религией»{806}806
  H. A. Scott Trask, «The Whale in Times Square», Chronicles, May 2011, 30.


[Закрыть]. Рецензируя последнюю книгу Макгоуэна, историк Скотт Траск пишет, что автор недооценил идеологию. Многообразие, указывает Траск, стало «государственной религией, новой верой клерикального класса и средством социального контроля плутократии»{807}807
  Ibid.


[Закрыть]. Отрицать многообразие значит впадать в ересь.