Текст книги "Мельница. Авторизованная биография группы"

Чус

Он же – Алексей Сапков. Ритм-гитарист группы на первых этапах ее творчества, а затем – многолетний директор. Для фанатов «первого призыва» Чус был тем, кто контактировал с ними в Интернете, кто как-то объединял фанатское сообщество – и решал многие организационные вопросы. При этом сам Алексей музыкальную карьеру никогда не планировал – да и не собирался быть музыкантом по большому счету.

САПКОВ

Я же как в «Мельницу» попал? Развалился «Тиль Уленшпигель», проект Руслана Комлякова, – и возник вопрос, кто будет на гитаре играть, потому что Руслан на гитаре играл. Был такой Дэн Скурида, перкуссионист, вот он меня и позвал. Для меня поначалу это был такой коллектив друзей. А потом Дэн женился на скрипачке Маше – и откололся от группы, решив делать свой проект, он называется «Ветер Воды», и он, по-моему, не очень активен сейчас. И я тогда решил, что впишусь в какие-то административные задачи – у меня не было никаких амбиций в тот момент, но мне нравилось это все, мне нравился коллектив, общение, я видел в этом перспективы. Наташа была творческим лидером, она была центром группы, это были ее песни, ее музыка, а теперь нужно было это как-то поддержать административно. Сайт, общение с журналистами, поддержание форума в живом состоянии – все это я начал делать потихоньку, на том уровне, на котором умел.

Фотограф Александр Елизаров

ХЕЛАВИСА

Уйдя от Руслана Комлякова, мы стали искать гитариста. Естественно, это все искалось не по профессиональным музыкантам, но и не по точкам в переходах, как когда-то искал Руслан. Это все искалось по каким-то дружочкам. Появился Саша Степанов по прозвищу «Грендель», музыкант с неплохой классической выучкой, который совершенно не умел держать никакой ритм. А потом мы попробовали попросить Лешу Сапкова, и он согласился. Сапков – это был человек из тусовки, друг Дэна Скуриды. Ну и наш общий друган. Он даже не был гитаристом, а просто был свой парень, которого все знали. И в итоге так получилось, что они – Степанов и Сапков – разложили на себя функции гитары, потому что Сапков мог играть тем, что мы условно называем «боем», а Саша мог изобразить некий испанский перебор.

После выхода «Диких трав» Чус перестает быть гитаристом – и становится исключительно администратором, директором группы. Некоторые из старых фанатов восприняли это с недоумением, но сам Алексей понял, что так было лучше и для всей группы, и лично для него.

САПКОВ

Я понимал, что реально как гитарист, чисто профессионально, не дотягиваю. Музыканты к тому моменту уже подобрались профессиональные – и они меня упрекали, что я играю где-то неровно, где-то «мажу»… И я сперва воспринимал это как некий камень в свой огород. Но потом, когда улеглось, выдохнули, и я ретроспективно пересмотрел эту ситуацию и понял, что это было хорошо. В первую очередь – для меня самого. Потому что мне неинтересно было быть музыкантом, вбивать в пальцы навыки, заниматься и играть постоянно. У каждого свой интерес. И спустя какое-то время я почувствовал: как же здорово, что мне не надо играть на гитаре! А то живешь иллюзиями – в том числе и в отношении самого себя. И мне полегчало. Но сперва переживал, потому что я понимал, что за пару недель я не перескочу на третий-пятый уровень мастерства – а надо было, если бы я хотел оставаться гитаристом.

Однако после нескольких лет работы директором Алексей и группа принимают решение расстаться. Решение было обоюдным – и тоже вполне мирным.

САПКОВ

Я как Колобок – «от бабушки ушел, от дедушки ушел». Даже в соцсетях написал: «Добби свободен» – у меня какой-то камень с души упал, я воспринимал это как обузу, может, даже стоило это раньше сделать и не тянуть до 2017 года. Но покинуть коллектив, в котором ты уже восемнадцать лет, это непросто, как с женой расстаться после восемнадцати лет брака. На самом деле я долго тянул, размышлял и понимал, что да, наверное, пора, но не мог решиться.

Я понял, что постепенно теряю интерес ко всему, так как перестал заниматься творческой частью. Сперва было интересно организовывать концерты, да и сам тур – тоже классно: покататься по стране, общаться с большим количеством людей. Но постепенно я понял, что все это превращается в рутину, мне интересней стал какой-то иной креатив. А когда у тебя работающий коллектив, и все по накатанной, и ты в десятый раз в Екатеринбурге, и все точно так же – я сижу в гримерке, и все. И я понял, что теряю время и как человеческая единица не развиваюсь. И я начал опять заниматься своими айтишными делами – и вернулся к тому, чем занимался до того, как «Мельница» стала на профессиональные рельсы.

По большому счету мой уход назрел – потому что мне скучно, ребята понимают, что мне скучно, я понимаю, что они понимают, и все это не способствует какой-то хорошей атмосфере ни в коллективе, ни в собственной жизни. И мы поговорили, просто и откровенно: «Леха, мы не хотим с тобой работать». – «Да я понимаю, я знаю, я, честно говоря, тоже не хочу». На том и расстались. Никакой вражды, все пошли своим путем.

Я сейчас даже музыку очень мало слушаю, вообще – любую, не только рок. Видимо, у меня какая-то усталость образовалась. Как в период, когда я устал от программирования, я перестал вообще об этом думать. Вот и сейчас – я вообще музыкой не очень интересуюсь. Практически не слушаю ничего, обычно в тишине сижу и все. Такой у меня сейчас период. А что будет дальше – покажет время. Но сейчас мне комфортно и хорошо, и ребятам, как я понимаю, тоже. Значит, все правильно сделали.

Сегодня Чус – часть истории «Мельницы», причем истории некоторым образом давней: те из фанатов, что застали его на сцене, уже успели привыкнуть к новому визуальному и звуковому образу «Мельницы», а для неофитов он из тех людей, что активно были вовлечены в работу над первым альбомом, но с сегодняшней группой плотно не ассоциируются. Впрочем, самого Алексея, как мы видим, это не сильно беспокоит – у него свой путь, у группы свой, но радостно, что эти пути когда-то пересеклись и для обоих связаны с яркими творческими моментами.

Шклярский

Эдмунд Мечиславович Шклярский – лидер петербургской группы «Пикник», композитор и художник. Человек, которого вполне можно назвать «духовным собратом» «Мельницы»: человек фантастической художественной «чуйки», человек, создающий великолепные визуальные образы – если вы не были на концерте «Пикника», то немедленно идите, это целый спектакль, где возникают самые сюрреалистические персонажи, а музыка дополняется настоящим спектаклем и невероятными инструментами – от феерического новоегипетского инструмента до таинственного гиперболоида и даже «живой виолончели» (струной со звукоснимателем, натянутой вдоль тела девушки, – каково, а?).

Когда-то меня попросили описать, чем же привлекательно творчество «Пикника», и, как мне кажется, я довольно точно сформулировал ощущение от магии песен Шклярского. Складывается такое впечатление, что он все время ходит по краю, заглядывает в бездну, описывает увиденное и предупреждает окружающих – чтобы не совались туда. Сюрреалистические, сложные визуальные и смысловые конструкции – это в первую очередь метафоры, которые могут быть прочитаны, расшифрованы – но уж точно не восприняты всерьез, как прямое руководство к действию.

Шклярский безусловно видит иные миры, причем их пугающую, иногда – откровенно отталкивающую сторону. И – тщательно предупреждает слушателя. Нет, он не демонстрирует какие-либо ужасы иного пространства – он, скорее, показывает иную логику, иное поведение, иную эстетику. И в этом ему, бесспорно, нет равных. И как «Мельница» ведет слушателя в мир древностей и множественности смыслов, так «Пикник» отсылает нас к множественности миров как таковых. И там, и там возникает бесспорная магия. И Шклярский – повелитель этой магии, человек, погруженный в собственную символику и воздвигающий собственные образы – одна строчка из культового «Египтянина» чего стоит: «И царапает небо когтями легкий сфинкс, что стоит за спиной» или «мантрами железными как простыми лезвиями выправляют мир». Чтобы написать такое, надо обладать завидным мужеством и безусловным ощущением каких-то вселенских вибраций.

Так что совершенно неудивительно, что на «Альхимейре» одним из приглашенных гостей стал именно Шклярский – и что дуэтом с ним была спета такая исполненная надежды песня, как «Радость моя». Только те, кто заглянул в бездну, могут осознать счастье во всей его искренней бесконечности.

«Пикник» – из того невеликого числа групп, которые достойно пережили 80-е и 90-е – и не потерялись в современной музыке, продолжая оставаться актуальными и обрастая все новыми и новыми поклонниками. Вообще само понятие возраста никак не вяжется с «Пикником» – они существуют как-то вне времени, да и по большому счету вне какого-то одного пространства, все время придумывая какие-то новые штуки вроде виртуальных проектов, новых видеоклипов, постановок, и прочее, и прочее.

Кстати, этой книги в принципе бы не было без Эдмунда Мечиславовича: автор познакомился с Наташей за кулисами концерта «Пикника». Наташа была приглашенным гостем, а автор пробрался за кулисы, будучи условно молодым и безусловно наглым музыкальным журналистом. Вот так оно и завертелось. Так что – невозмутимая магия Шклярского, которой нет вербального описания, снова сработала на все сто.

Щели (в мирах)

Щели в мирах – сквозной фантастический образ: будь то дырка между мирами, что спряталась под подушкой у сэра Макса из Ехо, будь то тайные тропы, по которым можно идти между Тенями замка Амбер, будь то зловещий проход из Средиземья прямиком в Мордор, куда только Смеагорл может провести, будь то смыкающиеся грани Великого Кристалла – или будь это выстроившиеся в единый ряд по стволу Иггдрасиля все девять миров. Все зависит от вашего представления о мироустройстве.

Но то, что миров – много, между ними есть переходы и что из этих переходов так и сквозит разными символами, смыслами, знаками и случайностями, я думаю, очевидно. Важно лишь, чтобы нашлись проводник и переводчик, которые проведут по тропам, истолкуют символы и разъяснят неведомое. Ну или если не сумеют разъяснить – без малейшего страха отправятся исследовать необычайное.

Хелависа и «Мельница» – именно такие проводники-переводчики. Я долго думал, в чем же состоит их миссия, для чего вообще им был дан столь мощный талант, чтобы посредством не самых простых музыкальных и текстовых форм проникать в разум и душу слушателя?

А вот именно поэтому: чтобы сквозняк из мировых щелей превратился в живительный бриз. Чтобы развлечение (ведь мы же приходим на концерт во многом ради развлечения, что уж тут греха таить) превратилось в просвещение. Пусть очень аккуратное, пусть даже – осторожное, но главное то, что слушатель после концерта уходит немного другим. Потому что случился важный обмен – называйте его как хотите, чувственным или энергетическим. Но что-то для слушателя точно – изменилось.

Просто из той щели между мирами, что находилась рядом с ним, стало сквозить чуть меньше.

Сама Хелависа, впрочем, точно знает, как это называется – ведь такое «проводничество» традиционно для всей мировой культуры, в этом нет ничего сверхъестественного. Всегда в мире были люди, которые видели чуть больше, знали чуть больше, чувствовали чуть больше, смотрели дальше и глубже. Их называли по-разному, их отождествляли с Меркурием или Гермесом, легконогим посланцем богов и одновременно – проводником по любым, в том числе неведомым и невидимым мирам. Или – с Анубисом, проводником человека из одного мира в другой. И то, что такие люди становились людьми искусства, трансляторами каких-то космогонических идей и процессов, тем более естественно.

ХЕЛАВИСА

Конечно, я в определенный момент поняла, что я – проводник. Но мне при этом не тяжело, я, в принципе, очень свыклась со своей герметической, психопомпной функцией. Это же еще и анубисовская функция, как, знаешь, есть такой забавный каламбур: «Хорошо смеется Тот, Анубис смеется последним».

Так что я абсолютно свыклась с этим. Есть такая штука – расстановки по Хелингеру, такая известная и любопытная практика. И как одна моя подруга позвала меня на опытную расстановку, куда я поехала вместе со своим мастером по йоге – поехала просто для того, чтобы подругу поддержать, из чисто человеческих побуждений, без какого-то конкретного запроса. Меня-то расстановки не особо берут, у меня все внутри происходит прежде всего. Но мы тогда – просто ради эксперимента, а я люблю эксперименты – решили задать собственные вопросы и пройти все эти штуки.

Фотограф Яна Овчинникова

И вот другая наша общая подруга, которая тоже принимала участие во всем этом, сказала одну очень правильную вещь: «Куда ты смотришь, чтобы найти дверь, ты же сама дверь». Я это очень хорошо запомнила – и даже прочувствовала. И у меня в новой песне будет строчка об этом: «Если ты мне дверь, то я тебе стану ключом».

Дверью быть не тяжело. Скорее – нормально. Когда ты это осознал, когда тебя периодически распахивает туда и обратно – и ты все вот это проводишь, вот именно это и есть нормальное ощущение. Просто было немножко сложно до этого, когда ты еще не до конца осознавал эту свою меркурианскую, герметическую функцию, а когда у тебя в голове все сложилось – все вот это, Меркурий, Гермес, Анубис, проводничество, прозрачность, психопомпность, стеклянность даже, сложилось, устаканилось – и тогда дальше уже все нормально идет.

И дальше – как у Уэллса в знаменитом рассказе «Дверь в стене»: если есть дверь, то она куда-то ведет, и, как правило, за этой дверью скрывается чудо, понять которое в силах не каждый человек. Далеко не каждый. Но на то и нужны психопомпы, чтобы ему помогать.

Эдды

Радостно, что эта главка совпадает с историей о щелях между мирами. Потому что то, что делает «Мельница» в современной российской рок-музыке, практически то же, что много столетий назад сделал некий Снорри Стурлусон, автор знаменитой «Младшей Эдды», которая стала своеобразным путеводителем по скандинавской мифологии. Кроме того, Снорри проводил и важную лингвистическую – даже филологическую – работу: он фактически разъяснял приемы стихосложения, которыми пользовались древние скальды, сочиняя песни.

Сам же Снорри был христианином, ни в каких скандинавских богов не верил и полагал, что божественные асы – не кто иные, как реальные исторические персонажи, просто обожествленные вожди и герои. Более того, он выстраивал род Одина прямиком от Энея, полагая его одним из потомков троянцев (и Снорри даже начинает повествование пересказом библейской трактовки сотворения мира и историей троянской войны, чтобы подчеркнуть взаимосвязь между разными историческими и культурными событиями).

Сегодня бы Снорри наверняка записали в историки-ревизионисты, но для сокровищницы мировой культуры он сделал колоссальную вещь: фактически сохранил весь базовый корпус скандинавских текстов и добавил к ним еще и информацию о том, как эти тексты сочинялись.

Потом к текстам Снорри добавился еще один древний текст – сказания о богах и героях, перечислявшихся в текстах Стурлусона. Этот текст содержался на пергаментном свитке, найденном епископом Свейнссоном, – и епископ подумал, что перед ним – произведение легендарного чернокнижника Сэмунда Мудрого, и назвал их «Эддой Сэмунда Мудрого».

Позднее историки установили, что найденный Свейнссоном текст никакого отношения к Сэмунду не имел, но было уже поздно: в литературе закрепились две Эдды – Старшая, или Эдда Сэмунда, и Младшая, или Эдда Снорри.

Ну и само слово «эдда», по одной из версий, означает «поэзия», а по другой – является производным от слова «Одди», так назывался хутор, на котором жил Снорри. Вот такая занятная (и немного запутанная) история. Вы, конечно, спросите, какое отношение Эдды имеют к нашим героям (за исключением профессионального филологического интереса Натальи)?

Так вот: эта связь чисто идеологическая (ну, кроме того, что аллюзий со скандинавской мифологией в песнях «Мельницы» более чем достаточно). Как когда-то Снорри перекладывал древние сказания на понятный его современникам язык – и пытался выстроить логическую связь с текущим моментом, так и «Мельница», по сути, актуализирует древний легендариум. И – как поется в «Королевне»:

 
Я пел о богах и пел о героях, о звоне клинков и кровавых битвах;
Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы.
 

Так что, если хотите, перед нами еще одна Эдда. Только – звучащая. Можем назвать ее Юной Эддой. И Эдда эта сочиняется и пишется прямо на наших глазах – а узнать ее содержание вы можете, просто посмотрев в дискографию «Мельницы» (она, кстати, есть у нас в приложении к этой книге – причем с комментариями!).

Юбилей

Двадцать лет – это очень солидный срок для любой группы (хотя, как мы уже поняли, над «Мельницей» время совершенно не властно). Вот и сейчас, когда эти строки пишутся, музыканты «Мельницы» готовятся к юбилейным концертам тура, а вы, когда их прочтете, уже наверняка станете желанными гостями на этом празднике. И не будет спойлером то, что на юбилее появились неожиданные, но при этом – совершенно логичные гости.

Ну, скажите, кто еще может придать «мельничным» песням такой безумный и яростный задор, как Лусинэ «Лу» Геворкян? Или появление Алены Свиридовой – с ее мощнейшей харизмой и невероятным стилем. И, конечно же, Вадим Самойлов – человек, который знает толк и в дуэтах, и в гитарном саунде.

ХЕЛАВИСА

Вадик – настоящий педант, он настолько въедливый, что диву даешься. Все у него должно быть разложено по полочкам, он десять раз позвонит и все обговорит: «А давай я тут вот таким звуком сыграю, а вот тут пусть так будет…» Он – просто математик, у него как будто формула складывается в голове, и он эту формулу раскручивает. И он всегда еще и завершает разговор так: «Теперь давай финализируем…» – словно итог подводит.

Но юбилей – это вовсе не подведение итогов. Да, это определенный выход на новый этап, это заход на новые вершины и сочинение новых песен. Потому что исключительно в творчестве и сосредоточен главный смысл существования любой группы. И да, я уже знаю, что на московском юбилее в Crocus City Hall случился абсолютный sold out и яблоку было негде упасть. Полное ощущение, что пишу из машины времени, вот такая «мельничная магия».

Естественно, я не мог не спросить у Натальи, какие три события за двадцатилетнюю историю группы она считает самыми значимыми. И ответ, надо сказать, оказался, с одной стороны, предсказуемым, а с другой – неожиданным.

ХЕЛАВИСА

Три события… Что ж, попробую. Первое – разгон «классического» состава, это было важное событие, и оно первое по хронологии, поэтому давай так и пойдем. Важное – потому что оно фактически перезапустило группу, мы начали уходить от любительской команды, от такого «кухонного» коллектива к настоящему профессионализму. Второе – презентация «Зова крови» в «Лужниках»: это был наш первый сольный выход на стадион, и такое не забывается. И третье – это, естественно, презентация «Диких трав» в «Олимпийском», когда мы «взяли» самую большую площадку из всех возможных. Да, я понимаю, что это все – не самые радостные события, но все они чрезвычайно яркие и безусловно важные. Ну и я думаю, что в «Крокусе» все тоже будет просто шикарно – и очень красиво. Заранее не говорят, но у меня есть такое ощущение, практически уверенность.

Но они все равно не останавливаются. И выражение «планов громадье» – это про них, про «Мельницу» во всей ее красе, со всеми творческими задумками, с постоянными экспериментами и неотвратимой готовностью продолжать – и делать больше, глубже, интереснее и изощреннее. Поэтому вопрос из серии «ваши творческие планы» подразумевает, с одной стороны, вполне понятную реакцию – конечно, писать музыку, а что же еще! – но с другой – приводит к конкретике. «Мельница» тем и хороша – у них все предельно ясно и во многом конкретно, четко и без недомолвок.

ХЕЛАВИСА

У нас все, с одной стороны, довольно понятно. Я думаю, что нам нужно писать массу нового материала – и мы уже приступили к этому делу, есть наработки, которыми мы обмениваемся и из которых начинаем складывать новые вещи, новый цикл песен, с собственным настроением и собственным сюжетом, отличным от того, который был на «Альхимейре» и «Люциферазе».

А что касается расширения аудитории, выхода на новый тип площадок, то я думаю, что нам надо поддерживать ту концепцию, которая есть. Нам комфортно на тех площадках, на которых мы выступаем. В нашем деле главное – не терять энергию, не терять нить, которую поймал и которая тебя ведет по этому лабиринту… Самое главное сейчас – это новый материал, нужно сидеть, продолжать работать, не вылезать из студии. Как у Бродского – «не выходить из комнаты, не совершать ошибку», и в нашем случае комната – это студия, все же понятно. Не останавливаться ни на минуту, продолжать делать, продолжать сочинять, продолжать что-то придумывать – вот это самое главное в нашей профессии.