Текст книги "Мельница. Авторизованная биография группы"

Перумов

Николай Данилович Перумов, он же Ник Перумов – знаменитый писатель-фантаст и поклонник «Мельницы». При этом в ролевой (и особенно толкинистской) тусовке Перумов – персонаж весьма спорный, так как прославился он романом «Кольцо тьмы», собственным авторским продолжением «Властелина колец». В достроенном Перумовым мире Средиземья возникли новые земли, появились не предусмотренные Толкином народы (среди которых самыми экзотическими оказались хазги – варварское племя, живущее в симбиозе с волками и использующее их в качестве основного транспорта), а главное – возникла вообще не вписывающаяся в полярный мир Толкина «третья сила»: драконы Великий Орлангур и его брат Демогоргон. Одним словом, перумовское продолжение, носившее, конечно, вторичный характер по отношению к толкиновскому тексту, повлекло за собой довольно мощный скандал – поговаривали даже, как некоторые особо озлобившиеся на писателя, покусившегося на святое, ролевики подкарауливали Перумова и колотили его оргалитовыми мечами. Правда это или нет – история умалчивает. Полагаю, что все-таки неправда: эмоции по поводу измененной судьбы Средиземья были велики, но надо сказать, что иногда в фанатских произведениях случались перипетии и похуже.

Фотограф Валентин Монастырский

Фотограф Яна Овчинникова

Впрочем, у Перумова были не только ненавистники, появились и поклонники – а сам Перумов оказался, в свою очередь, весьма впечатлен песнями «Мельницы» и Хелависы, которые ходили по тусовке исключительно в виде пиратских записей. И вот однажды он решил поучаствовать в судьбе начинающей группы – и предложил им спонсорскую помощь.

ХЕЛАВИСА

Он дал нам тысячу долларов на запись альбома «Дорога сна». При этом лично мы до этого знакомы не были: просто фанатская тусовка, некая околотолкинистская общность. Я знала, что он есть, но не читала его книжки, потому что не очень люблю эпигонство, что не отнимает моего уважения к нему, конечно же. Знаешь, как у Шнура: «Водка – это не мое!»

Мы встречались, как сейчас помню, на платформе метро «Кунцевская», на голубой ветке. «Я Николай». – «Я Наталья». – «Я принес вам денег». Но если чувак проперся с нашей музыки и даже решил проспонсировать альбом, то почему нет?

Случаи, когда писатель так или иначе связывает свое творчество с музыкой той или иной группы или исполнителя, в мировой (и российской) практике нередки: так, Сергей Лукьяненко частенько цитирует «Пикник», Виктор Пелевин – Леонарда Коэна, а Стивен Кинг – Брюса Спрингстина. Перумов не избежал общей участи – более того, он пошел дальше: в своем эпическом труде «Война мага» (тоже косвенно связанном с толкиновским фандомом, но, конечно, уже не до степени смешения – дело происходит в вымышленном мире, где действуют все те же Великий Орлангур и Демогоргон и мелькают вполне себе толкиновские гномы и орки) он даже вывел «Мельницу» в качестве персонажей романа – правда, в финальную редакцию книги этот эпизод не попал.

Сцена, однако, получилась мощная. Одна из героинь книги (как у любого фэнтези-автора, в романах Перумова действует большое количество персонажей первостепенной значимости) – Клара Хюммель, боевой маг, своеобразное alter ego Перумова, одна из его любимых героинь, женщина невероятной мудрости, смелости, гордости и выносливости – попадает на ярмарку и видит, как гоблины разворачивают сцену: вот-вот случится концерт бродячих музыкантов, Хелависы и Чуса. И затем на сцене появляется прекрасная и статная эльфийка, завораживающая своим голосом всю почтеннейшую публику.

Более того, Хелависа выделяет героиню из толпы и становится своеобразным deus ex machina – по окончании выступления (Перумов цитирует песни «Мельницы», а фэнтезийный народ активно подпевает музыкантам на трех страницах текста) Хелависа сходит со сцены и пророчествует Кларе:

«– Ты достигнешь искомого, – низким голосом проговорила певица. – И там сделаешь выбор. А мы будем тебя ждать».

Собственно, на самом деле так оно и вышло: Клара активно действует практически во всех последующих фэнтезийных книгах Перумова, и ничего плохого с ней на данный момент не случилось. В общем, все верно Хелависа напророчила.

Но чего не отнять у Перумова – так это точного описания музыки «Мельницы». Судите сами – увы, поскольку описываемый эпизод так и остался в черновиках «Войны мага» и почему Перумов решил его исключить из текста, знает лишь он один, то мы можем процитировать лишь немногое:

«Голос Хелависы, чистый и глубокий, чуть низковатый, словно обнимал собою всю площадь, касаясь души каждого, кто слушал ее сейчас. Медленно и неспешно вроде бы звучащая мелодия казалась наполненной скрытой силой, словно яростный шторм, до поры до времени таящийся под безобидным с виду облачным покровом…»

Николай Данилович все описал предельно точно. Писатель, нечего сказать.

Радость (моя и всеобщая)

«Радость моя» – не только песня, пережившая несколько инкарнаций записи, но и очень важная пластинка для «Мельницы», еще один «шаг вверх и вбок» (ох, сколько этих шагов на пути группы и ее участников!), очередной рождественский макси-сингл, фактически EP с собственным лицом, саундом и внутренними смыслами.

ХЕЛАВИСА

У нас была парочка треков на стихи Йейтса – я их изначально планировала для «Ангелофрении», чтобы на альбоме было не десять треков, а двенадцать. Но потом я решила этого не делать, потому что альбом получался очень концептуальным и песни на стихи Йейтса туда просто не помещались: получалось умножение сущностей без надобности. Я решила их придержать, думала даже выпустить расширенное издание «Ангелофрении» со всякими бонусами. А потом я подумала – да бог с ним, с расширенным изданием! Лучше сделать такой мини-альбом. Тем более что одну из песен на стихи Йейтса мы хотели писать вживую в студии, а еще решили записать и акустическую версию «Дорог». Подтянули еще кавер на Цоя (песня «Дождь для нас») – и сложился альбом из пяти треков.

Мне повезло – я стал одним из первых слушателей «Радости» как цельного мини-альбома, причем в восхитительных условиях: работая музыкальным журналистом, я пригласил Наташу поучаствовать в одном удивительном проекте – на High-End аппаратуре, предоставленной партнером, мы слушали вместе с музыкантами их самые свежие записи, и порой сами музыканты находили в них то, чего даже на студии не замечали. Естественно, я пригласил Наташу поучаствовать в этом проекте, а она с радостью согласилась.

И вот что было удивительно: во время этого тестового прослушивания Наташа не услышала ничего нового: песни уже открывались ей – напротив, она обращала мое внимание на тончайшие музыкальные нюансы и на всю глубину свежезаписанных вещей. И во всем этом была невероятная гордость за отлично сделанную работу. Ну а я просто сидел и слушал и восхищался. Открою секрет: эта EP до сих пор лично у меня остается одной из любимейших записей «Мельницы».

В пластинку «Радость моя» вошли песни на стихи Йейтса «Призрачные кони» и «Неукротимое племя». Но одной из жемчужин стала «Радость моя», записанная как старинная танцевальная песня. Есть в ирландской музыке такое понятие «инегаль» – ближе всего к этому термину слово «свинг», кач, радость, желание танцевать, которое возникает у людей при прослушивании такой музыки – просто потому, что средневековая и барочная музыка это вовсе не песни темных замков – это песни радости, площадных гуляний, что на «Радости» и слышно.

И даже цоевский «Дождь для нас» звучит здесь неожиданно стильно и модно, с электронными барабанами, что, с одной стороны, довольно необычно, а с другой – полностью соответствует стилистике и исходной песни, и общему настроению пластинки.

ХЕЛАВИСА

Цой был чувак невероятно модный, он любил «новую волну», Майкла Джексона и Depeche Mode. А в народе он стал дворовым нытьем под расстроенную гитарку – так что мне захотелось вернуть это модное звучание, которое изначально было в песнях «Кино». Эта песня – про любовь, она радостная, у нее припев в мажоре! Это баллада, под которую 16-летние подростки будут танцевать на дискотеке. Отсюда и эти электронные барабаны, и синтезаторные стринги, и пою я в ней не распевно, не в своей обычной манере, а рублено и жестко. Я долго искала эту манеру, своего внутреннего Майкла Джексона – и нашла, как мне кажется!

А еще на «Радости» у «Мельницы» появился новый бэк-вокалист, а именно – Сергей Вишняков, который именно с той поры и начал брать на себя партии второго голоса. Для того, чтобы записать второй голос в акустической версии «Дорог», он начал заниматься пением, и у него был самый лучший учитель – собственно, сама Хелависа, которая нашла для этой партии весьма сильную метафору: «Представь, что ты несешь серебряный поднос с чайным сервизом. Каждая чашечка – это нота. Они все наполнены горячим чаем, и тебе нужно их не расплескать».

ВИШНЯКОВ

В принципе, пел я с детства. У меня в школе был такой кружок «Эстетика», там был и театр, и музыка, и английский язык. И, естественно, мы там пели и даже ставили «Голубого щенка», где мне доверили сыграть какую-то собаку. А чуть позже, когда я подрос и начал музицировать, папа, поняв, что, может быть, поспособствует моему развитию, стал писать стихи, на которые мне потом удалось придумывать какую-то музыку. Я даже участвовал в местном конкурсе авторской песни несколько раз – и даже побеждал.

И вот – едем мы как-то в поезде, не помню куда – но ехали долго, днем, когда уже делать нечего. Понятно, что ночью можно спать, вечером можно что-то выпить и спать, а что делать днем – непонятно вообще. Пришлось достать гитару – и я предложил Наташе: может быть, я где-то смогу подпеть? И мы стали пробовать: вот здесь так давай, вот тут так. Честно говоря, мы постоянно перед концертами делаем упражнения – она мне их показала, объяснила принципы. Я понял, как доставать звук, что надо петь животом, а не горлом. Но, к сожалению, я ленюсь – пока Натальи нет, я, честно говоря, редко их делаю. Но в целом да, она до сих пор является моим куратором по вокалу. И очень строгим учителем. Вот сейчас она это прочтет – и…

(Нет, я не знаю, что сказала Наташа, когда это прочла! – прим. авт.)

А сама песня «Радость моя» пережила еще одно рождение – уже на альбоме «Алхимия» она стала дуэтом с лидером группы «Пикник» Эдмундом Шклярским (о котором в нашей книге тоже будет отдельная главка). Опять же, не зря: радости должно быть много и делить ее с единомышленниками просто необходимо!

Север

География в песнях «Мельницы» – штука весьма интересная и пока не исследованная, хотя то, что мир песен группы обладает собственными координатами, несомненно. Интересует «Мельницу» движение с запада на восток и обратно: как Наталья путешествует, связывая мировую повестку с русской музыкой, так и в «Опасном лете» – «Махаоны летят на запад, если дует с востока ветер».

Но северные, прежде всего скандинавские, мотивы прослеживаются в песнях «Мельницы» особенно точно: «Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель» – и где-то рядом и Один, и Локи, и в Йотунхейме дрожит земля.

 
Догорает лучина, сгорит дотла,
Лишь метель прядет мое веретено,
И сама уже, словно снег, бела,
Но я буду ждать тебя все равно.
 

Север – скорее еще один источник для вдохновения, ощущение неведомой земли, Гипербореи, куда обязательно можно добраться, – и возникающий в клипе на «Саламандру» циклоп прямиком приходит из голливудских фильмов о Синдбаде, где квинтэссенция путешествия – это как раз та самая Гиперборея. Может быть, дело в научных интересах самой Натальи (об этом вы можете прочитать в главе этой книги, посвященной филологии), а может – есть какая-то действительная привязка к месту. Ведь, как ни крути, несмотря на свои огромные размеры и невероятно вариативную природу, Россия в массовом мировом сознании все равно остается северной страной. А значит эта сила места, некий виртуальный стереотип так или иначе становится частью общего культурного паттерна. Север – это уже не место. Это архетип, данность, от географии весьма далекая, хотя и наполненная массой окологеографических и даже климатических смыслов. Мол, если Север – то «больно и морозно».

Но Север – это еще и красота ледяных просторов, и величественные айсберги, и где-то там – Северный полюс, крыша мира. А бояться снега, льда и холода – совершенно не следует тем, у кого в песнях – целый мир.

Творчество

Когда разговариваешь со всеми участниками «Мельницы», слово «творчество» звучит чаще всего. Причем это слово не произносится с каким-то придыханием или священным трепетом – нет, для всех участников группы творчество – это естественный процесс, такой же, как дыхание, они просто постоянно работают над музыкой, они все время в музыкальном движении, они не могут остановиться. Как акула: если та перестанет двигаться, то попросту утонет – такая у нее анатомия. Так же и «Мельница» – без постоянного творческого процесса она попросту перестанет функционировать.

При этом к результату собственного творчества они относятся предельно тщательно и максимально требовательно. Если есть что-то, что их не устраивает, что эстетически не совпадает с тем эталоном, который они сами выстроили в своей голове, то будьте уверены – публика этого не услышит ни за что и никогда. Так, долгое время по рукам у фанатов ходила пластинка под названием «Master Of The Mill», у которой даже были свои фанаты. Эта пластинка, записанная по горячим следам первого официального альбома, должна была зафиксировать некоторые новые треки – было непонятно, как дальше будут обстоять дела с записью, и «Мельница» торопилась. Но затем – когда вышла вторая и третья пластинка – было решено исключить эту запись из официальной дискографии. Впрочем, с самого начала было понятно, что ей, скорее всего, там не место.

ХЕЛАВИСА

Это бутлег. Это наш единственный бутлег, который придумал наш тогдашний менеджер и продюсер (во всяком случае, считавшийся таковым) Алексей Переверзев. У нас появились новые песни, и он решил, что надо попробовать их записать. Мы, в принципе, не возражали – и сели писаться на его домашней студии в одном из филиалов МАИ, это было где-то в районе метро «Электрозаводская», кажется.

Да, это была просто попытка зафиксировать вещи, которые не попали на первый альбом. Надо сказать, что мы все тогда были очень юными и совершенно не мыслили никакими стратегиями – а что будет дальше, а куда мы хотим развиваться и все такое прочее… Просто возникла идея: есть песни, они хорошие, давайте их запишем! Необязательно для всех, можно просто для себя, чтобы было.

Может быть, конечно, когда-нибудь, когда нас всех не будет в живых, это станет невероятно ценной записью – как сейчас открывают архивы каких-нибудь музыкантов 30-х годов. Но сейчас, по меркам сегодняшнего дня, я считаю, что это просто какая-то детская штука, записанная на коленке.

Во время выхода бокс-сета «Знак четырех», на котором переиздали пересведенные версии первых четырех альбомов группы, поклонники даже писали музыкантам о том, что было бы неплохо выпустить «Master Of The Mill» официально, пусть как бонус-диск к «коробочному» переизданию, но группа осталась непреклонной.

Фотограф Яна Овчинникова

ХЕЛАВИСА

И это, повторюсь, наш единственный бутлег, именно поэтому он не попал в каталог, он не имеет никакого отношения ни к официальной выпускающей компании, ни, по большому счету, к нашей дискографии. Он просто записан достаточно гадостно – и зачем его тогда слушать. Интереса, на мой взгляд, это никакого не представляет.

И в этом как раз – творческий подход «Мельницы»: звук должен быть таким, как они считают нужным. Фанатские артефакты могут оставаться ценными для фанатов, но образ группы неотделим от ее творчества, и значит – с ним надо быть предельно корректным.

Сочинение песен – процесс нелегкий и отчасти мистический. Но порой музыканты «Мельницы» с удовольствием пускают своих друзей на эту внутреннюю «кухню» и честно расскзывают, как там все устроено.

ХЕЛАВИСА

Я сочиняю всегда по-разному. Иногда вдруг возникает какой-то кусочек мелодии или даже просто аккорд, который я несколько дней могу дергать и слушать, что там происходит. Как, знаешь, сидит медведь на пне и дергает щепу, и ему нравится. Ну а потом, после того как я этот аккорд обыгрываю, вдруг становится понятно, о чем будет песня, и в итоге на более или менее оформленную мелодию пишется текст.

Иногда бывает по-другому: я придумала кусочек мелодии, и он лежит долгое время, полгода, год, ни к чему не приспособленный, а потом вдруг появляются несколько слов, зацепленных друг за друга, и они потянули за собой эту мелодию, причем зачастую полностью приходится менять ритм, иногда – вмешиваться в гармонию, но это – та же самая мелодия, просто к ней на этот раз подобрались слова. Так было с «Господином горных дорог», кстати.

А иногда песня пишет «сама себя», когда все получается более-менее вместе, и катится, как снежный ком. И тогда уже невозможно выстроить какие-то стихи, потому что отдельно от музыки текст перестает существовать, он выглядит странно, рвано, коряво, потому что он уже подобрал себе музыку, они вместе родились. Текст в этом случае развивается по правилам музыки, а не по правилам стихосложения.

Именно поэтому я всегда говорю, что пишу не стихи, а тексты песен – хотя я люблю, ценю и знаю мировую поэзию и искренне восхищаюсь творчеством любимых поэтов. Но для меня в песне в любом случае первична музыка, а не поэзия, я музыкант, а не поэт, но могу увидеть какой-то текст, какие-то стихи, и у меня начинает звучать в голове мелодия. И в тех же случаях, когда у меня идет песня на чей-то текст, я его воспринимаю именно как звучащий текст, который можно и нужно спеть (более того, стихи Бернса, на которые я писала песни, и были созданы как тексты песен, он это хорошо понимал, чувствовал, и мне порой кажется, что он тоже был больше музыкантом, чем поэтом).

Но там, где группа, там и совместное сочинительство. Несмотря на то, что у группы есть ярко выраженный лидер, сотворчество в «Мельнице» было возможно с самого начала. Хочешь участвовать в аранжировках – пожалуйста, предлагай свои музыкальные идеи! Есть свои песни – пожалуйста, приноси! И Алексей Сапков, и Алевтина оставили в наследии группы свой авторский материал, который звучал со сцены наравне с песнями Натальи и с благодарностью принимался публикой.

АЛЕВТИНА

Не было никакой ревности и никакой критики – знаешь, есть такие группы, где есть один лидер-тиран: «Вот, будут только мои песни и ничьи больше». Есть свой материал – приноси, давай пробовать. При этом однажды даже получилось так, что я принесла песню «Ворожи», где изначально была моя музыка, но мы с Наташей ее так «покрутили», попели, и Наташа говорит: «А давай попробуем вот такую мелодию» – и фактически переписала к ней музыку. Так песня и получилась – слова мои, а музыка Наташи.

САПКОВ

У меня был мой главный хит – «Травушка», которая даже получила довольно значимый приз. Был такой журнал FUZZ – и у них была музыкальная премия, и нас наградили за лучшую песню. Мне было очень лестно. Правда, на концерте в честь вручения премии я жутко облажался: это был стадион «Петровский», двадцать тысяч зрителей там было на первый взгляд. Полный стадион, играют очень популярные коллективы. И у нас в программе было две вещи – «Ночная кобыла» и «Травушка». Фейл случился на «Кобыле», слава богу, а то конфуз бы был вообще невероятный: получаем приз за «Травушку», и в ней же автор облажался!

Случилось тогда вот что: если ты помнишь, то «Кобыла» начинается с такого бодрого вступления, потом вся банда притухает, остается одна гитара, которая делает несколько мощных аккордов, после чего снова вступает вся группа и начинается собственно песня. И в тот момент, когда я должен был сыграть эти аккорды, у меня рвется ремень, и гитара летит на пол! Ровно в тот момент, когда вся группа замолчала! На сцене тишина, на стадионе тишина, я шарашу по струнам – и хренак! – гитара летит на пол. Я упал сразу на колени, гитару поймал, доиграл на полу как-то, бегут техники, ремень несут… Я чуть не рыдаю: такая лажа! В принципе, ремни рвались у всех гитаристов – но не тогда же, когда остаешься один! Настолько было прицельно, именно в этот момент! И стадион тоже в шоке был, тоже притих… Это мне сейчас смешно, а тогда я был в полном ужасе. Но ребята, надо сказать, поддержали, в гримерке мне потом говорят: «Ну, ничего, Леха, что ты так разнервничался».

У Наташи есть и сегодня два постоянных соавтора: часто она пишет стихи вместе с Ольгой Лишиной – и они словно дополняют друг друга: так две звезды сияют рядом в одном созвездии, и их совместный свет складывается в общий неповторимый рисунок.

ЛИШИНА

Я никогда не планировала становиться каким-то там соавтором, мы просто познакомились с Наташей, подружились, а потом как-то у меня в ЖЖ было стихотворение – и тут Наташа пришла и сказала: «О, мне вот это надо, это я беру». Ну и взяла.

Решающим был момент, что мы очень дружили, что мы были на одной волне, а дальше стало еще проще – потому что, когда мы начали писать вместе, стало удобнее, так как мы достаточно в курсе каких-то личных вещей, мы можем сказать друг другу: «Что-то тут фигня. Все круто, но вот эту строчку убери – мне не нравится».

Вот наглядный пример, как мы сочиняем – и как наши разные темпераменты переплетаются. Как-то я написала стихотворение про огонь, там было еще не все, что вошло в текст, но большая часть – и оно заканчивалось тем, что «другая тебя нашла, другая за руку увела». И это очень моя история, подходящая под мой темперамент. Но когда я выслала это Наташе, она чуть ли не возмутилась: «Так, надо что-то придумывать… Другая тебя нашла, другая за руку увела… Не может быть такого конца у нашей истории! Давай так: другая за руку увела – я ее за то прокляла».

Второй постоянный соавтор Натальи – это Сергей Вишняков, с которым Наташа пишет музыку и который отвечает в том числе и за аранжировочную сторону песен «Мельницы». Их тандем – это тоже пример необычайно сильного взаимопонимания, основанного и на дружбе, и на доверии, и на творческом диалоге.

ВИШНЯКОВ

Сочинять мне удалось с начала работы над «Алхимией» – как-то захотелось показывать какие-то свои наработки Наталье, она, как ни странно, стала их одобрять, вот и стали работать совместно над рядом вещей.

В основном мы отталкиваемся от музыкальных идей – если есть какая-то более-менее завершенная идея, я ее показываю Наталье. Если она ей чем-то приглянется, то мы продолжаем – она пробует набрасывать какой-то текст. После этого мы встречаемся и пробуем играть эту новую вещь, решаем, где и что поправить, может быть, какую-то часть расширить, где-то можно добавить бридж, какое количество припевов будет, будет ли модуляция, смена тональности – ну, в общем, техническую и творческую работу проводим. А после этого – садимся уже эту песню аранжировать.

Если у меня есть идеи по аранжировке – я их накидываю и после этого показываю всем остальным. Если есть желание больше включиться всей группе в работу песен – тогда мы встречаемся на репетиции. Все начинается с барабанов – если песня как-то собрана, придумана, то после этого начинается работа над барабанной партией. Мы все вместе просто играем эту песню на репетиции, решаем, какие рисунки больше бы подошли, и когда барабаны готовы, то от барабанов придумывается бас, накидываются остальные гитары. Но отталкиваемся мы все равно от музыки, от мелодии и гармонии – если речь идет о совместном творчестве.

Когда Наташе что-то неинтересно, то она просто не будет с этим работать – и тогда это или отложится, или пойдет куда-то в стол, или в следующие проекты. Последнее слово все равно за ней – но так и должно быть.

Фотограф Яна Овчинникова

Впрочем, творчество по большому счету не только совместное сочинение музыки. Аранжировка, игра на репетициях и концерты – это тоже часть творчества, ничуть не менее важная и знаковая, чем собственно сочинение нового материала. И в этом отношении в «Мельнице» творчество – стопроцентно совместное: ведь все музыканты в той или иной степени участвуют в появлении на свет финального продукта, той музыки, которую услышат и зритель, и слушатель.

ФРОЛОВ

Творческий процесс – это когда мы вместе придумываем. Когда партии дополняют друг друга, как это было у грандов, у легенд – когда инструменты как бы общаются, перекликаются между собой. Возьмем моих любимых Led Zeppelin: партии Джона Бонэма очень часто как бы повторяют, обыгрывают риффы Джимми Пейджа, то есть идет какое-то общение. Есть рифф гитарный, а барабаны его подчеркивают. Так что меня что-то должно вдохновлять на создание партии, чтобы я что-то начал придумывать – я должен это услышать, почувствовать. И в наташиных песнях, и в том, что приносят они с Сережей, я это чувствую. Меня это вдохновляет – и всех остальных тоже. Вот мы и придумываем все остальное – все вместе. Машина закрутилась, поезд тронулся – и мы поехали.