Текст книги "Мельница. Авторизованная биография группы"

Юг (и немного восток)

Главка эта корреспондирует главке «Север» – на юг, если разобраться, «Мельница» пока толком «не ходила». Географическое движение осуществляется, как мы видим, с востока на запад, но вот аллюзии кругосветного путешествия на «Альхимейре» появляются наиболее ясно.

Именно там возникает символ Белого Кита, Моби Дика:

 
Не осенняя дремота —
Сны выходят на охоту,
Для медведя, для разлуки есть у них тугие луки,
И гарпун для белой ночи и белого кита.
 

«Моби Дик» – важнейший текст для всей мировой литературы: библейский – и одновременно богоборческий – сюжет, невероятное количество сквозных метафор и неизменный космогонический образ Белого Кита – неуловимого, притягательного, бессмертного и непобедимого. Впрочем, «Мельнице» удается его приручить и приспособить под вполне полезную функцию – в «Dreadnought» это говорится весьма четко:

 
Но ты все же поглядывай на горизонт Никогда,
Я пришлю тебе весточку с белым почтовым китом.
 

Так что не стоит думать, что «Мельница» не ходит на юг и не воспевает его: Белый Кит плавает во всем мировом океане, и южные моря для него – лишь еще один перевал на бесконечном пути. Как и у наших героев.

И мотив странствий для них – вполне естественный: музыка вообще – штука странствующая: выпусти мелодию на волю – и неизвестно, куда она полетит, сколько стран обойдет и когда к тебе вернется. Нет никаких географических направлений, есть просто путешествие песен, звуков, ассоциаций, так что югу в них всегда найдется достойное место. Ну а греться от музыки «Мельницы», как от горячего очага или как от теплого южного солнца, вполне можно (и даже нужно).

И сегодня в своих постоянных странствиях сама Хелависа тоже путешествует, она живет не столько на юге, сколько на Востоке, в Яффо – в городе, который совмещает в себе множество старинных культур и в котором переплелись и история, и какие-то неведомые тайны, и откровенные мистические сущности. Иногда кажется, что ты, словно в книге Геймана, попал внутрь волшебной сказки – и пытаешься одновременно и стать ее частью, и впустить ее внутрь себя. И Наталья, как человек, открытый культурам, как проводник этих культур в нашу жизнь, вступает с ними в важный внутренний диалог.

ХЕЛАВИСА

Мне сейчас очень интересно исследовать Левант. Поскольку я там живу – и иногда у меня есть чувство, что там слишком много информации для меня, я даже немножко не успеваю за всем этим. А я чувствую, что это мне надо, что меня сюда тянет, что пространство вступает со мной в диалог, который я должна поддержать, понять, расшифровать, если хотите.

Я езжу по разным местам, я исследую, я забираюсь в какие-то труднодоступные уголки и далекие края, я хожу по улочкам и дорогам, иногда я даже разуваюсь, хожу босиком по ночам, по каким-то теплым камешкам, по которым ходил еще апостол Петр. И я что-то фиксирую, чтобы не забыть, что чувствую, пишу себе мелкие записочки – я как Маяковский, у которого были полны карманы разных бумажек с черновиками и личными записями. Только я все это пишу не на бумажках, а прямо в айфон – и записи эти, надо сказать, чрезвычайно неаккуратные. Там много всяких фраз, наблюдений, каких-то приходящих в голову мыслей и рифм – но все это для меня очень важно, и из этого, я знаю, потом обязательно что-то сложится.

Самое главное – это ходить с широко распахнутыми глазами, ничего не пропускать, все замечать, видеть эту символику, и тогда этот древний мир начинает открываться тебе. Вот, например, мы с детьми едем в Иорданию, и вдруг я вижу маленький песчаный смерч в пустыне. И я все понимаю – и я сразу же говорю детям: «Посмотрите, это песчаный джинн идет, ему за какой-то надобностью надо в Иерихон». Вот так это происходит – место постепенно раскрывается, предстает перед тобой, показывает тебе свое нутро, а ты – только успевай это замечать. Так что я чувствую энергию этого места, и эта энергия для меня очень важна.

Яффо – перекресток сильных культур, традиций не столько национальных, сколько религиозных. И тут Наталья вступает и на путь исследователя, и на чисто бытовой уровень, когда начинает происходить реальное общение с представителями этих других культур и религиозных течений.

ХЕЛАВИСА

В Леванте прикольно, очень прикольно. Там многое намешано, и с точки зрения религий, и с точки зрения культур, и с точки зрения соединения времен. Например, в Леванте очень много арабских христиан. Основная популяция Иордании – арабы, но они православные, то есть здесь речь идет, скорее, об этническом профайле, о соединении национального и религиозного. А в самом Яффо, где я сейчас живу, четыре мечети на весь город, одна синагога, три международных школы, православный монастырь Святого Георгия и православный греческий монастырь Святого Архангела Михаила. Ну и есть еще католическое францисканское подворье Святого Антония, куда мои дочери ходили за катехизисом. И все это – в рамках одного небольшого этнически палестинского города. Вот это важно: Яффо – это этнически палестинский город.

И в этой связи я и детей стараюсь воспитывать вот в такой открытости и прочувствовании разных культур, разных религий. То есть дочери у меня живут в католической традиции, но это – бытовая традиция. А так-то им, как я говорю, не чужд шиваизм, и они понимают, что есть иные религии, иные верования, иные культуры, их интересно изучать, там много всего важного, нужного и чрезвычайно полезного.

Да и сам современный Израиль – это еще и перекресток мировоззрений, перекресток разных культур, где сочетается все и вся, причем – в очень разных пропорциях. И Наталья, погруженная в эту культуру, ощущает это на себе.

ХЕЛАВИСА

Израильтяне очень разные. Есть, например, современные тель-авивские модные израильтяне, которые всех воспринимают как своих, это абсолютно многонациональная история, я бы даже сказала – европейская в каком-то смысле: это такая современная открытость и даже этика определенная, современная. А есть ортодоксальные иудеи – но тут ничего сказать не могу, у меня с ними диалог невозможен просто потому, что я – гойская женщина. А им с нею не то что разговаривать, им ее даже замечать не положено. И они на нее не просто не смотрят – они ее не видят, просто проходят «сквозь», мимо, и все. Кстати, это иногда в аэропортах – я же летаю туда-сюда постоянно, и меня уже все стюардессы на рейсах знают в лицо – вызывает некоторые неудобства, когда вот такой ортодоксальный израильтянин просто-напросто проходит мимо девушки на стойке: он ее не видит, ее для него нет.

При этом Наталья, как мы видим, активно путешествует – и эти путешествия порой заносят ее в очень интересные места, где можно встретиться с невероятными людьми и оказаться в самой гуще совершенно невозможных событий. Впрочем, лично у меня есть ощущение, что Хелависа словно сама к себе притягивает такие события, становясь своеобразным катализатором новых и невероятно лихих приключений.

ХЕЛАВИСА

Иногда я попадаю в места, которые мы условно называем «слегка оккупированные территории». Современная Палестина делится на сектора. Сектор С – это план Вифлеема, Хеврона, и они достаточно безопасные, поскольку там работает палестинская полиция и палестинские муниципалитеты. Сектора В чуть более сложные, но там тоже есть свой порядок и свои определенные правила. А вот сектора А – это территория команчей, там на что только можно не нарваться, но там опасность сочетается с каким-то исследовательским адреналином. Да, там можно нарваться на мину, там можно получить пулю – но там при этом невероятно интересно. И я туда периодически попадаю, просто потому, что я на всю голову шибанутая.

Недавно я оказалась на мусульманской свадьбе, где на нижнем этаже банкетного зала плясали здоровенные суровые мужики, мимо которых ты днем без страха пройти не можешь. А тут – они колобродят и танцуют, сидя друг у друга на плечах. А в то же самое время, на втором этаже, собрались и тоже танцуют женщины. И я с ними в том числе, естественно. Но тут мне повезло: у меня за плечами есть серьезный танцевальный багаж – когда я училась в институте, то танцевала фламенко, и, соответственно, войти в любой арабский танец для меня – что чаю попить. И я смотрю на все это веселье и думаю при этом: а я-то что сижу. У всех тут страшная веселуха, все танцуют, всем хорошо, а я-то что? Они все пошли плясать! А я-то почему сижу? И я подумала – ну и что, что я практически не говорю по-арабски, что у меня из арабского четыре слова, но я же могу танцевать! И я встала – и начала танцевать.

И вот тут – включилась настоящая магия: как только я вступила в круг и сделала два движения руками, у них, у этих арабских женщин, которые воспринимали меня как такую мем-сахиб, как странного непонятного «заезжего зверька», привезли барышню от ирландской миссии, кто ее знает, кто она такая? Но тут вдруг возникает сперва зрительный контакт, они видят, как я танцую, как я пошла двигаться в ритме, как я подняла руки – и все, у них вдруг распахнулись глаза – и пошло! Мы сразу взялись за ручки, и все со мной танцевали. Начался танец, где работает уже не вербальное, а телесное, где никому не надо ничего объяснять, все и так понятно, через движения, через прикосновения – и я для них сразу стала своя, мне так с ними понравилось! Тут, как говорится, еще пойду!

Но возвращаясь к вопросу об энергии – совершенно невозможно не прочувствовать эту энергетику, не взять ее на себя и для себя. Поскольку все не случайно, да и появление Натальи в Леванте – это именно то, что ей нужно в настоящий момент, именно здесь и сейчас, сегодня, когда пишутся эти строки (и когда вы их, по всей вероятности, читаете).

ХЕЛАВИСА

Я хотела отжениться, отойти от вселенной Альхимейры и Люциферазы, от всего вот этого льда, огня и космоса. Я достаточно долго была в этой парадигме, и мне искренне захотелось чего-то другого, нового, неизведанного, причем такого, о чем вообще мало кто говорит, тем более в русской поэтической и музыкальной традиции. И я понимала, что мне нужно было именно немножечко переждать и написать какую-то другую историю. И вот прямо сейчас я уже начала ее писать – и буду продолжать, это становится строчками, мелодиями, песнями, какой-то новой цельной программой. Я не знаю сейчас, что это будет – сингл, альбом, макси-сингл, мини-альбом, – но это точно будет, и это точно «мельничное», а не «хелависное», потому что для выражения этого мне нужна мощь всей группы, мне нужен «большой», а не камерный саунд.

Ну и главное – нельзя все время сидеть в одной парадигме, ты не можешь все время ходить вокруг да около одних и тех же символов, одних и тех же смыслов – они себя исчерпают, и ничего не останется.

При этом энергетическая составляющая для Натальи остается определяющей. И энергетика иных миров, новых миров, энергетика Леванта – и ее отличие от знакомой и исследованной Хелависой европейской энергетики – это в какой-то мере настоящий творческий и исследовательский вызов.

ХЕЛАВИСА

Тут другая энергия, совершенно другая, ее нельзя сравнивать с европейской. Это совершенно иное, по всем ощущениям, это сложно описать, это можно только прочувствовать.

Европа во многом «поубивала» древнюю энергетику: просто цивилизационно, урбанистически, если угодно. Расстраивались города, что-то сносилось, что-то просто исчезало, уже не найти и не восстановить. Хотя иногда чудеса, конечно же, случаются, «места силы» никто не отменял, их в Европе полно – когда, например в Южной Италии или Средней Швейцарии ты находишь какой-нибудь древнеримский амфитеатр или развалины какого-то храма, то ты чувствуешь… Ты много чего чувствуешь. Но это все равно несравнимо с тем, как это организовано и чувствуется здесь.

Тут – работают уже не отдельные места, а целые пространства, здесь это выражено очень сильно, именно поэтому я даже иногда чуть-чуть не успеваю за ритмом и ощущением этого места. Потому что очень много всего вокруг, и надо быть невероятно внимательной, мне нужна эта «тонкая настройка», чтобы просто выдержать весь тот поток, который на меня обрушивается здесь, чтобы его услышать, понять, расшифровать.

И я, естественно, не удержался. Памятуя индийскую «Om Namah Shivaya», которую Наталья спела на «Люциферазе», я не удерджался и задал вопрос: «Скажи, но ведь ты же просто можешь погрузиться в эту этническую традицию, понять ее мелодику, взять ее фолковое и культурное начало – и переработать и сделать, может быть, совершенно новую программу. Можешь ведь?»

И Наталья задумалась на долю секунды, а потом ответила очень коротко, четко и взвешенно, практически-по-ахматовски:

«Могу. И сделаю».

Яхве

Завершить книжку можно было какой-нибудь персональной историей (тогда последняя глава называлась бы «Я», например), но идея назвать финальную главку нашей книги «Яхве» исходила от самой «Мельницы». И получилось достаточно символично (вот видите, сколько символики на этих страницах!) – от путешествия на Юг, а потом – на Восток, к Яффо, и наконец – к Яхве.

Когда мы согласовывали оглавление книжки, то слово «Яхве» выплыло чуть ли не с самого начала. И мне кажется это правильным и символичным – поскольку книга начиналась с «Альхимейры» и ангелов, то закончиться она должна неназываемым именем Бога. Ведь Яхве – это не что иное, как тетраграмматон, транслитерация на русский язык четырех согласных букв древнееврейского языка, в котором произнесение имени Бога было табуировано.

Истинное имя Бога было тайной – и ведали его лишь посвященные первосвященники. Так и в мире «Мельницы»: есть тайные знаки, есть «устройство небесного свода», о котором знают сами музыканты, и есть их послания нам, зашифрованные в текстах и мелодиях, и их расшифровка – отдельная радость и удовольствие.

Потому что Бог, конечно же, существует. И разговаривает он с человечеством на языке творчества. Ведь если следовать авраамической (значит – и христианской, и иудейской, и даже мусульманской) божественной концепции, то человек в этих концепциях – однозначно и бескомпромиссно богоподобен. Но вовсе не в своем физическом воплощении – согласитесь, какая глупость считать, что человек ограничивается своей телесной формой: двумя руками, двумя ногами и одной головой! Человек – всяко больше, чем просто тело, соответственно, и сходство человека и Бога – точно не телесное.

Человек, как и Бог, творец. Бог сотворил огромный мир, в котором мы живем, мир, вся логика которого нам пока что не подвластна (а то что бы делали в этом мире ученые, если бы мир был окончательно познаваем!), но постичь которую хочется. А поэт и музыкант – он тоже создает собственные миры, становится демиургом собственных представлений, собственных легендариумов – и «мельничный» легендариум именно таков: в нем есть своя логика, своя система, сквозные образы и яркие персонажи. Это – собственный мир, созданный богоподобным человеком, чье богоподобие – именно в творческой составляющей.

И этот мир – открыт всем желающим. Он сложен, но он фантастически красив и невероятно интересен. Для всестороннего постижения его логики тоже предстоит потрудиться, но даже просто охватив его беглым взглядом (или случайным ухом), нельзя не восхититься его красотой и гармонией.

Мир песен, двигающийся в едином ритме, в общей гармонии с окружающим большим миром – что может быть прекрасней и соразмерней? И на любом концерте «Мельницы» вы с легкостью можете это почувствовать на себе.

2.0 (Непредвиденная глава)

С «Мельницей» – всегда так: только соберешься заканчивать книгу, как они возьми да и преподнеси что-нибудь эдакое. В том числе – и новый альбом к собственному юбилею.

«2.0. Vintage Sessions» (названная так в честь студии, где проходила запись) – пластинка в некотором роде откровенно провокационная, заход на очень зыбкую и рискованную территорию. Нет, переосмысливать собственный материал для Натальи и Ко не впервой: например, в «Люциферазе» мы уже видели новое прочтение песни «Дракон», да и «Радость моя», как мы уже знаем, переживала не одно рождение.

Но «2.0» – это, как говорили братья Стругацкие, «совсем другая история». Это не попытка переиграть старые песни в новом звуке. Это – чрезвычайно важное и, можно сказать, программное творческое высказывание. Это альбом, записанный группой во всей своей сегодняшней творческой мощи, это – подтверждение нынешнего статуса, это – фиксация значимого (и знакового) материала, которая случилась одновременно на нескольких уровнях восприятия. Попробуем разобраться, как именно.

Фотограф Константин Мошков

Первый уровень – традиционный для рок-музыкантов: это звук. Звук как он есть, то есть собственно запись: запись группы в том виде, в каком она существует сегодня, фиксация саунда «Мельницы» по состоянию на 2019 год. И здесь есть сочетание традиционного – никуда не исчезла ни арфа, ни акустическая гитара, которая вступает в отдельном unplugged-блоке, ни, собственно, содержание программы – песни за двадцать лет выстроились в идеальное произведение с собственной внутренней драматургией, с отдельной напряженностью и пульсацией.

ХЕЛАВИСА

Подбор песен для «2.0» – это, опять же, было коллегиальное решение. В основном мы про то, как сложится программа, думали втроем: Серега Вишняков, Леха Кожанов и я. Мы взяли список, наш концертный сет-лист, и отобрали – что красивое, что сильно отличается от студийных записей, что нам хотелось бы показать благодарной публике. Получился такой шорт-лист – и мы решили, что именно вот это у нас будет. И мы начали собирать наше выступление, мы подбирали костюмы, мы подбирали сценический свет, мы просто рисовали и расставляли кадр, как оно все будет расставлено по студии, как оно будет выглядеть на экране – чтобы это было красиво, гармонично и точно, вплоть до красных прозрачных пластиков на барабанах Фролова и его красных очков.

И, конечно же, саунд, рок-звучание, плотная ритм-секция и дополнительные краски за счет приглашения аккордеона и скрипки – все это выстраивает совершенно новую, мощную звуковую палитру. Здесь, если копнуть глубже, нет ни капли эксперимента (хотя и сам альбом – стопроцентный эксперимент), а это – выверенная и точная музыкальная артикуляция, проверенный и закрепленный саунд, точная фиксация «Мельницы» на сегодняшний день. Это – рок-костяк, к которому могут добавляться любые инструменты, хоть скрипки, хоть клавишные, хоть волынки, но в основе своей – это бескомпромиссный рок, с четкой мелодической и весьма замысловатой гармонической структурой, с однозначно узнаваемым вокалом – и с глубинным смысловым подтекстом. Да, это непростая музыка, даже те старые песни, которые сочинялись просто под гитару, сегодня звучат так, как и должны были звучать. Так, как они и были задуманы.

ХЕЛАВИСА

Это ни в коем случае не история про то, что «группа перезаписала свои главные хиты», это история про то, как группа сыграла все в режиме реального времени – то есть никакой потрековой записи, никаких наложений. Быть вместе со всеми на студии, переглядываться, перемигиваться – и транслировать это зрителю, вот в чем была наша задача. Именно поэтому мы и сняли этот фильм. Именно поэтому Димка Фролов правильно везде говорит: «Надо в первую очередь смотреть фильм-концерт, а дальше переслушивать».

И вот именно тут, на фильме, и возникает второй уровень – визуальный. Альбом существует в двух вариантах: есть и его видеоверсия, и на ней «Мельница» существует в новом, точном и ярком визуальном образе: черно-белая стилистика, единство имиджа всех музыкантов, никаких расхождений – они смотрятся как одно воинство, как музыкальная семья, как члены одного тайного ордена, если хотите. И вот единый имидж группы – это то, что всегда было свойственно всем великим рок-коллективам: потому как только группа начинает уходить от общей визуальной составляющей, то так и становится ясно – это не группа, а просто коллектив людей, набранных по неизвестно каким основаниям. Здесь же – тот самый образ «рокера в коже», но при этом – с легким налетом алогичности: вся «мельничная» пятерка смотрится запредельно эффектно и, что уж греха таить, привлекательно. Влюбляйтесь, господа и дамы, кто еще не успел.

Правда, один человек из группы в видеоверсии оказывается заметен чуть менее остальных – это бас-гитарист Алексей Кожанов. Он оказывается словно «спрятанным» на заднем плане, но все это произошло в первую очередь ради хорошего звучания, все ради того, чтобы пластинка была идеальной.

ХЕЛАВИСА

Кожанов забился в угол, потому что он все время привязан к своему басовому комбику. Он, видите ли, не хочет работать в ушах радиосистемы, ему нужно все слышать именно из своего усилителя, как звук идет оттуда, он так лучше его чувствует, ему именно так комфортно. А естественно, когда мы сидим на не очень большой студии, то нам не очень хочется, чтобы басовый комбик «залезал» в какие-то другие вокальные или инструментальные датчики. Вот нам и пришлось «снести» Леху вместе с его комбиком на задний план, и он там немножечко «потерялся» на общей картинке – ради звука пришлось слегка пожертвовать визуалкой в лице Кожанова. Такая абсолютно техническая штука, что уж тут поделаешь. Но на монтаже видео мы все равно старались сделать так, чтобы в итоговый кадр он тоже попал.

Третий уровень – организационный. После ухода из группы Алексея Орлова слухи и пожелания по поводу усиления состава дополнительными инструментами то нарастали, то стихали, но «2.0» – это идеальный ответ на любые упреки и вопросы по поводу того, что «надо вернуть виолончель» или «снова добавить скрипку». Нет, теперь в группе есть четкий костяк из пяти человек, а все остальные дополнительные инструменты, не столь необходимые в цельной аранжировочной картине, всегда могут быть добавлены на правах «специальных гостей» (тем более что такие специальные гости вполне попадают под определение special guest stars – с «Мельницей» играют музыканты более чем титулованные; Михаил Смирнов и Артем Якушенко – одни из лучших отечественных инструменталистов, и, поверьте, у них есть выбор, с кем играть!).

Это действительно невероятно продуманная пластинка, и появление Михаила Смирнова, блестящего клавишника, который своим аккордеоном по-настоящему «расцветил» аранжировки, и Артема Якушенко из «Белого Острога» и Two Siberians – это тоже очень важные краски, которые были группе необходимы для этой рубежной, но такой важной и цельной записи.

ХЕЛАВИСА

Мы сразу хотели, чтобы все выглядело и звучало «нарядно»: и в студии, и на звуке, и по визуалке. Поэтому сомнений не было – мы пригласили Тему и Мишу, с которыми давно дружим, и они сделали свою работу практически идеально.

Репетировали мы с ними недолго – они настоящие профессионалы. Миша так в принципе очень стабильный, я с ним очень люблю работать. С Темой же работать немного более сложно, потому что он в первую очередь импровизатор, он никогда не помнит, какую гениальную партию сыграл в предыдущий раз, но при этом можно надеяться, что в следующий раз он сыграет не менее талантливо.

Когда они работают с Юрой Матвеевым в проекте Two Siberians – то они там, конечно, вообще зажигают. Там-то на сцене может происходить все что угодно, потому что они – «живой», импровизационный проект прежде всего. Они играют порой люто-бешено мимо тональности, но у них это как-то клево получается. И там, конечно, немного проще с точки зрения сыгранности и аранжировки – потому что там их всего двое и два инструмента, это такой диалог, «глаза в глаза», когда ты можешь договориться и подстроиться прямо в процессе.

А у нас вышла чуть более сложная история: у нас, опять же, есть фиксированный клик, у нас четкая ритмика, у нас есть плейбэки, у нас очень четко расставленная ритм-секция, все сидят в тональности и так далее. И здесь Теме с его импровизационным духом, конечно же, пришлось нелегко, ему в каких-то местах приходилось себя сдерживать. Я прямо видела, как он хочет вдруг сымпровизировать, как ему хочется вдруг вот взять и запилить такое безумное соло – но все же надо придерживаться тональности и формы песни, попадать «в нас», в эту 1/8 герца. И мне кажется, что этот эксперимент, эта совместная «химия» была равно интересна и всем нам, и ему.

Четвертый уровень – самый сложный. Он – смысловой. Он показывает, что смыслы, заложенные в песнях, все их многомерные пласты и невероятные подтексты, оказывается, могут «взрослеть» вместе с музыкантами и слушателями. Я намеренно ставлю это слово в кавычки – просто спустя годы песня начинает жить своей жизнью, не песню играют музыканты, но песня исполняет себя музыкантами, раскрываясь с новой, неожиданной и неоднозначной стороны. И даже то, что было написано много лет назад, может звучать не просто актуально – оно может звучать своевременно. То есть именно так, как нужно сейчас – словно отклик на запрос сегодняшнего слушателя, куда более искушенного и в плане саунда, и в плане музыкального разнообразия.

Да, поклонники не сразу приняли тот музыкальный эксперимент, на который группа пошла на «2.0», тем более что стартовой песней с нового альбома, которую показали слушателям первой, стал хит, привычный и любимый во многих отношениях, – им был «Оборотень», который здесь словно пережил второе рождение и стал совершенно другим – и по настроению, и по саунду. Не осталось ни крошки от псевдофолкового звучания, это – настоящий танцевальный хит, но такое преображение понравилось далеко не всем. Хотя лично у автора этих строк именно «Оборотень» – самая любимая вещь с новой пластинки, которую я слушаю практически на постоянном репите.

ХЕЛАВИСА

С «Оборотнем» вышла довольно лихая история. Мы как раз хотели такого немножко вау-эффекта. Когда мы стали выкладывать треки в качестве предзаказа, то первым выложили именно «Оборотня». И нам прилетела огромная куча хейта, откровенно гадких отзывов на YouTube: «Что вы наделали? Как вы могли такое учинить?» Никто не ожидал, что песня может стать вот такой, что из нее можно аранжировочно сделать совершенно иную вещь. Получилось прямо Depeche Mode – а мы этого и хотели. Мы хотели отойти от нашего семидесятнического олдскула и вайба. Мы хотели именно задать диско – и на «Оборотне» именно это и получилось.

Но как «Оборотень» задал первую ноту выходящего альбома, так у пластинки есть совершенно невероятный и трогательный финал. «Список кораблей», завершающий альбом, звучит невероятно – настолько мощно и пронзительно (хотя, казалось бы, куда уж пронзительнее!), что просто диву даешься.

ХЕЛАВИСА

«Список кораблей» – она великолепно получилась. И это была единственная песня, которую мы аналогично писали вживую и на студийной записи «Химеры». Да, и надо сказать, что здесь получилось действительно круче, чем на студийном альбоме, чем, так сказать, «в оригинале». Потому что в прошлый раз, когда писалась «Химера», мы просто офигевали от чистоты эксперимента, осваивали это новое для себя звуковое пространство, мы были поражены и восхищены – а что, так можно было? А тут все получилось взвешенней, но вместе с тем – мощней, тут эта песня звучит на своем месте абсолютно и в своей обновленной стилистике. Она – абсолютный космос, она получилась здесь абсолютно прекрасна. Душераздирающе прекрасна.

И это – единственно возможная и совершенно логичная кода двадцатилетней работы группы, перевод ее на какой-то новый уровень. «Мельница» окончательно и бесповоротно выходит за пределы нишевых групп – эта музыка не попадает ни в категорию фолка, ни в категорию просто русского рока. Нет, это следующий – очень ответственный – шаг.

Это шаг к музыке интернациональной, даже не международной, а к музыке как таковой – когда совершенно не важно, на каком языке исполняются песни. Да, в стихах скрыт глубинный смысл, да, чтобы понять его полностью и до конца, надо знать русский язык и некоторым образом разбираться в отечественной поэтике, – но на секунду ловишь себя на осознании, что и текст начинает выполнять роль нот: вокал на «2.0» выстроен так, что просто по звучанию складывается в одну отдельную линию, где сама мелодика задает ассоциацию.

И это – долгожданное, но вполне понятное явление. Судите сами: большинство слушателей, признаемся честно, не очень понимают, о чем дословно поют Милен Фармер или Адриано Челентано, да и в текстах группы Rammstein разбираются не все – что не мешает этим исполнителям быть звездами мирового масштаба. Потому что в тексте как раз и заложена языковая мелодика, сами стихи и играют роль дополнительной звуковой линии. И у «Мельницы» это получилось – быстрее и лучше, чем у иных коллег.

Так что если спросите меня, какой для них следующий шаг, то сомнений не остается – и альбом «2.0» подтверждает эту мысль на все сто: они полностью готовы превратиться в больших мировых звезд. Теперь у них есть все для этого – и сильнейший, понимающий друг друга с полувздоха состав, дружный и нераздельный, и мощнейший материал, который готов только преумножаться, и собственный звук, стопроцентно узнаваемый и ни на кого не похожий, ну и, естественно, амбиции. Хорошие амбиции – вперед и вверх. Но, впрочем, как мы уже знаем из нашей книжки, они всегда оставляют себе возможность шагнуть немного вбок. Просто так, ради эксперимента – потому что без эксперимента творчество рискует превратиться в рутину. А вот рутина – это точно не для них (и не про них)!

ХЕЛАВИСА

Что касается «2.0», то я считаю это концертником. Более того – это очень перспективная штука с точки зрения сегодняшнего дня, перспективный на данный момент формат. Мы ориентировались на Metallica, у которых есть такой альбом «Garage Inc.». И у них это невероятно красиво получилось. Что они сделали? Все очень просто: собирается группа, расставляется студийный звук, студийный свет, но все играют при этом вживую.

В этом есть определенная олдскульность и винтажность, потому что все попадают друг другу в микрофоны, получается такая определенная «фирменная» грязь в звуке. И ты слышишь реальное живое исполнение, как будто находишься вместе с музыкантами в одной комнате.

На этой пластинке вообще нет ни одного наложения и ни одного переписанного трека. Именно поэтому в некоторых моментах нам задают вопросы – почему это, видите ли, нам в определенные моменты не показывают скрипача, который играет соло. Да потому что в этот момент Тема Якушенко находится в таком творческом процессе, что просто невозможно это показать, невозможно это зафиксировать, это страшная штука совершенно! Он делает какие-то жуткие движения смычком и инструментом, пытаясь сыграть все то, что придумал, и это все просто невозможно показать. Именно поэтому мы и выбрали такой монтаж, такую перекличку разных камер – это все очень продуманно и четко взвешенно.

И сделать подобное программное высказывание на собственный юбилей – это тянет как минимум на очень важную смысловую заявку. Мы, их слушатели, и они – наши любимые музыканты – выросли. Двадцать лет – вообще не срок, бесконечность – не предел, как говорилось в одном мультипликационном шедевре, это – хорошая групповая зрелость, когда ты точно знаешь, чего хочешь, когда у тебя хватит и сил, и умений, чтобы реализовать все то, что ты задумал – и реализовать так, чтобы всех удивить: и поклонников, и скептиков, и критиков, и знатоков – а главное, самих себя. Потому что умение не только удивлять, но и самим удивляться – вот что главное в творчестве. В настоящем творчестве.