Текст книги "Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1837-1845"

980.
Тургенев князю Вяземскому.

19-го ноября. [Москва].

Заказал почтовую карету для Е. А. Карамзиной. Она едет к вам завтра и приедет в пятницу, чтобы именинничать в субботу. Поцелуй за меня ручку у обеих именинниц. Она везет письма Карамзина к Дмитриеву, коими ссудил ее племянник, в оригинале. Ему бы очень хотелось иметь их скорее обратно. Читайте, но не задерживайте. Он очень заботится о сем, ибо ему нужно переписать их также поскорее. Я также желаю прочесть их и боюсь, что не успею. Пожалуйста, поспешите возвращением к успокоению Дмитриева и к моему.

За четыре дня я отыскивал Аполлонскую по её адресу на Маросейке. Нашел чиновника, но и он не знал её жительства, а обещал прислать ее ко мне или сообщить, где живет, по свидании с нею на другой день. Еще не была у меня и не сообщала, где живет. Исполню, когда увижу ее, поручение Жуковского, от коего она получила письмо. Я уведомил о сем Жуковского в первом письме моем к нему из России.

Вчера Погодин читал нам у Карамзиной своего «Петра I», давно не пропущенного Николаем I.

Сбираюсь с 1-го декабря слушать Грановского. От Валуева получены известия, но все еще из Новгорода, от 12-го ноября. Он ни с места, а намеревался уже ехать через Петербург. Разведай через Попова и Самарина о нем и напиши ко мне всю правду. Вероятно, она будет печальная.

Что Попов? Правда ли, что не состоится департамент Веневитинова? А он так уверял меня, а я обнадежил Попова. Правда ли, что и в Москву постом будет государь? Тогда бы и мне можно было в Петербург только перед самым отъездом, если вторичного паспорта или подорожной для проезда через Петербург брать не нужно.

Встретился с Бартеневым князя Голицына. Верить ли ему? Кажется, он был из первых неблагодарных. Князь Гагарин (Сергей Иванович) был у меня вчера. Бутурлин опять начал бурлить и мерзничать к беде для жены и её нежности к родителям. Оттуда не было еще отзыва, а от сына уже более трех месяцев ни слова, ни о нем от парижских сродниц, и не знают, где он? Княгиня Софья Волконская все больна и лихорадкою, и верою слепою в Иноземцева. Пропустят ли стихи Языкова? Пишу навзничь. Засиделся вчера у Мещерских, а сегодня засижусь у Орловой. Вчера лакомился фруктами, подносными у графини Орловой, с коей возобновил знакомство, не в самом конце прошедшего столетия сделанное.

Булгаков облизывается от медового месяца и не дает уже ни вымаранных, ни обрезных листов для прочтения, а из них только и можно знать о том, что ваши православные на– куралесили с еретиками и еретики с православными. Да перестанете ли из цели делать средство, из души полицию? Прочтите Vinet «Sur l'indépendauce des opinions religieuses»: вот вам кодекс, Монтескье духовно – церковного общества. С Тимом состязаетесь, но его же оружием! Зачем же было выгонять иезуитов? Оставьте мертвым мертвых и живите и жизнь устраивайте духом, а не могилою. Sapienti sat. Обнимаю. Правда ли, что новые уголовные законы уже приостановлены?

На обороте: Князю П. А. Вяземскому.

981.
Тургенев князю Вяземскому.

20-го ноября, [Москва].

Сейчас была у меня Аполлонская и объяснила мне свои желания и обещала прислать завтра записки Измайлова и реестр всем его сочинениям и переводам. Она думает, что их наберется томов на 15. Где же взять книгопродавца или читателей? Она никого не знает; я переговорю с Михаилом Дмитриевым, коего дядя ей благоволил, и с другими деятельными литераторами и, просмотрев записки и оглавление предметов, скажу им, что можно, в пользу обладателя сих рукописей. Но вряд ли что здесь устроится. Кто купит такую надежду?

Вчера проводил я вечер с Екатериной Андреевной и простился с нею и пред тем у вдовы Орловой смеялся и смешил, как бы за 30 лет. Свербеева получила письмо от Самарина и о Попове, Он записывает его в сенатские секретари. Но это ли часть его? Пожалуйста, дай знать Сербиновичу, что я ожидаю от него ответа и о Попове, которого он уже знает, и на мой запрос, чрез Черняева посланный.

Писать некогда. Я здесь – как статс-секретарь при принятии прошений, а представлять некому. Узнали, что я обедал и болтал с графиней Орловой – и все бросилось к моей протекции, а и она уезжает в свой монастырь 24-го.

Пожалуйста, не держите более недели писем Карамзина к Дмитриеву. Сын Александр очень сего желает и беспокоится, что продержите долее, нежели он может позволить. Да и мне скорее нужны письма. Пожалуйста, не задержите!

На обороте: Его сиятельству князю Петру Андреевичу Вяземскому. В С.-Петербурге.

982.
Тургенев князю Вяземскому.

23-го ноября. [Москва].

У меня служил некогда прекрасный чиновник, ныне статский советник, Соловьевич, после бывший прокурором униатской упраздненной Коллегии, теперь при Синоде, без определенной и прочной должности; да по чину и не предвидится другой. Он желает, чтобы я рекомендовал его тебе, и я тому рад для тебя и для него, ибо знавал его лучшим человеком-чиновником, как и родственника его, моего сотрудника по важнейшим делам, незабвенного Неверовского. Нельзя ли тебе послать за ним, расспросить его, приласкать? Он этого стоит, иначе бы я не просил за него, особливо тебя, ибо твое спокойствие но службе мне дорого, как мое отставное.

Не имею времени писать; дочитываю записки Измайлова, любопытные, часто умные и хорошо писанные, хотя и не без греха, но ценсура большую часть не пропустит: это XVIII-й век, соединенный с первым отголоском ХИХ-го, но отголоском московским. Какая разница с нынешним, славянским! Подробностей биографических много. Желал бы помочь к напечатанию, по еще средств не придумал. Перепечатывать старое еще труднее. И виделся с наследницей. Кажется, почтенная старая девица, но без места и только живет уроками. Нет ли у вас книгопродавца для рукописи? Здесь для неё и надежды нет, но вы все пропускаете, а здесь Строганов постыднее Красовского, потому что он – Строганов.

Вчера я нашел Е. А. Свербееву в горестном исступлении. Ей прочли письмо о Валуеве, все еще из Новгорода: он умирал. Она писала вчера же к Попову, чтобы он к нему ехал, но после раздумала, что Попов едва определен: не писала. Узнай поскорее, что Самарин и он намерены делать? Панов едет отсюда к Валуеву завтра, но застанет ли?

еду сейчас к имениннику Булгакову. Жаль Валуева! Чистый, прямой характер, душа ангела, тосковавшего по отчизне, но с горестию покидавшего и здешнюю ссылку. Прости!

На обороте: Князю П. А. Вяземскому.

983.
Князь Вяземский Тургеневу.

23-го ноября 1845 г. [Петербург].

Сделай милость, надоумь меня, что за Газе, и к какому роду причислить должно: к женскому или мужескому? Понятия не имею и не знаю ни что, ни как отвечать. Письмо возврати. Что касается до Крюгера, буду ожидать их возвращения и уведомления; впрочем, не надеюсь много помочь им, то-есть, избавить их от пошлин, если пошлины будут следовать.

Ничего нового по делу Гагарина не знаю, но общее мнение здесь за них и против алчности доносителя. По газетам видно, что одиннадцать иезуитов отправились из Гавра в южную Америку. Может быть, и Ксаверий в этом числе.

Не помню того, что я писал тебе о Карамзине и Гизо. Но, вероятно, я их не сравнивал или худо выразился, то-есть, не сравнивал их характеров, а разве противопоставлял одного другому. Я взял эти два имени, как имена почти современные, чтобы доказать, что по различию обстоятельств и порядка вещей можно быть представителем совершенно разнородных мнений политических и, не смотря на то, быть полезным, нужным и благотворным в круге действия своего; что теории одно, а практика другое; что Карамзин легко мог бы быть во Франции ходатаем и проповедником так-называемых конституционных понятий, а Гизо на месте Карамзина – ходатаем и заступником так-называемого самодержавия. Дело в том, что вы, сколько вас ни есть, все и всех подчиняете одной политической форме и далее этого ничего не видите, а главное, существенное – именно далее, именно вне этой формы, которая сама по себе бесплодна. Вы веруете неограниченно в осуществительную силу, в воплощение слова и вечно гоняетесь за словами. Конечно, крепостное состояние есть во многих отношениях зло, а освобождение – прекрасная цель; по почерком пера вымарать первое. слово из гражданского словаря и золотом вырезать на место его другое – ничего не значит, то-есть, совершенно недостаточно. Посмотри на Лифляндию: там ваша любимая мечта осуществилась; но спроси у крестьян, легче ли им, особенно при неурожае? Посмотри на Ирландию, где несколько миллионов умирают с голода. У нас, когда неурожай, помещики, худо или хорошо, по кормят крестьян. Правительство выдает деньги, открывает порты для беспошлинного привоза хлеба; а английское правительство, которое во многих отношениях высшее и образованнейшее, на вопли голодных ирландцев отвечает, что вышлет им химиков и других ученых, чтобы изучить болезнь картофеля. И что всего важнее, у нас кормят голодных и помогают им не случайно, не из чувств человеколюбия, а по необходимости, в силу вещей, в неминуемое следствие существующего порядка. Спроси у ирландцев, спроси у совести своей, у здравого рассудка своего, а не у духа системы и теорий, чем лучше быть: ирландскими крестьянами или русскими? Из моих слов не следует, что рабство есть лучшее состояние; по следует, что и свобода не есть универсальное лекарство. И когда, в какое время стремитесь вы прибегнуть к этому, по вашему мнению, единственному средству? Когда вся Европа более или менее страждет от язвы пролетерства, и все добросовестные и глубокомысленные умы озабочены опасением бедствий, которые она неминуемо навлечет на все общественное устройство. А вы при этих явлениях чего хотите, чего просите? Напустить на Россию десять миллионов пролетеров. С тем, что сказано о Карамзине, я также совершенно не согласен, да и нет в том логики. Если у Карамзина была душа, то нет сомнения, что он писал «Историю» по убеждению этой души и ума своего; иначе он был бы не только не Гизо, но был бы Булгарин. Карамзин мог уронить себя в истории только в глазах тех, которые односторонним образом мыслей прилепились к одной идее, и то политической, одностороннейшей идее из всех односторонних идей. Все это, то-есть, все эти заблуждения происходят все от того же идолопоклонства словам. Бог не передал людским словам силу своего слова. Человек, как ни кричи: «Да будет!» по света от этого не прибудет даже на сальный огарок.

Екатерина Андреевна вчера приехала, но я её еще не видал. Сербиновичу передал я твое нетерпение. Государя ожидают сюда к Рождеству.

Не сердись на меня и дай себя обнять не словом, а делом.