Текст книги "Странник"

Глава 32

Каждый день странствия командир напоминает себе: «Я не мертв». Он все еще чувствует, будто падает, будто Самаэль не стащил его с той скалы, будто весь мир – это акварельный этюд, в который он больше не верит. Реально только послание.

И с ним командир возвращается на побережье и проделывает путь до Дивенбурга. В городе есть здание со множеством этажей, часть из них выстроена над землей и часть – под. В сложных коридорах рыцарь ориентируется по памяти. Он не уверен, исходит ли это знание от него или от Нелюди, но не тратит время на размышления. Все это сейчас не имеет значения.

Пока они извилистыми путями пробираются к центру Дивенбурга, Самаэль открывает ему двери. Командир мог бы выйти на контакт из любого места в городе, но его вновь направляет какое-то ощущение неправильности. Нет, он отправится в самое сердце города – географическое, физическое и сущностное.

Фигуры в мантиях почтительно расступаются, позволяя ему проделать путь от окраины Дивенбурга до потаенного святилища Нелюди. Им невдомек, чем теперь стал командир.

Наконец они прибывают на место. Десятиметровый в диаметре чертог едва вмещает внутреннюю оболочку Нелюди. Ее плащ массивен и пошит из мертвецов. Ни одного из первоначальных тел в нем уже не осталось, их выжгло мировой ненавистью, но легионы последователей Нелюди всегда предоставляют ей достаточно тел на замену. Внешней же оболочкой ей служит сам город, пронизанный ее венами, усыпанный ее ушами. И она все растет, ее слуги прокладывают инфраструктуру, что позволит ей протянуться до самого побережья.

Ее необходимо остановить любой ценой.

Когда командир, хромая, приближается к ней, начинает звучать песня – и становится все громче. Нелюдь ее чувствует. Рыцарь видит, как сфера из мертвой плоти мечется из стороны в сторону в смятении, не способная ни броситься на него в атаку, ни сбежать. Он приказывает Самаэлю ждать в стороне и проходит последние шаги самостоятельно.

Поверхность плаща Нелюди гладка, отдельные части тела переломаны и подогнаны друг к другу, будто кусочки ужасающей мозаики. Оболочка почти безупречна. Почти. Даже при самом искусном соединении между телами остаются промежутки. Крохотные, даже ноготь не просунуть. Но сущность командира с легкостью просачивается сквозь них. Мгновение спустя закованное в латы опустевшее тело с грохотом рушится на пол.

Хотя в чертоге и остается тихо, внутри оболочки Нелюди свирепствует шторм и сущность закручивается вихрем, словно огромное море пытается сбежать от едва заметного островка. Командир раскрывает свою душу, позволяя протечь сквозь себя посланию Гаммы, единственной ноте беспощадной ненависти, подобной отравленному кинжалу меж ребер. Словно пылающий вирус, послание лучами расходится из центра, обращая связанность фрагментов оболочки Нелюди против нее самой.

Пока песня злости распространяется по организму Нелюди, выгорают, обугливаясь изнутри, некротические трубы. Операции в хирургических кабинетах по всему городу заканчиваются слишком рано, обрекая пациентов на чудовищную смерть. А песня разносится все дальше, искореняя все следы существования Нелюди. В подземных залах под городом от безжизненных пальцев исходит дым. Костокрылы замертво валятся с насестов.

На рынках жизнь течет своим чередом. Некроторговцы никак не могут сойтись в цене, люди едят и пьют, и никто не подозревает о том, что город мертв.

В подземном чертоге плащ из мертвецов медленно оседает на пол, и сквозь плоть просачивается наружу зеленый пар. Остаток сущности командира ищет свою изувеченную оболочку.

Самаэль моргает, в его опустевшем сознании формируется приказ. Пошатываясь, он заходит в зал, хватает командира под руки и поднимает. Тяжелые сапоги скользят и бессильно скребут по холодному полу, прежде чем удается найти твердую опору.

Настроившись на новую цель, командир оставляет чертог, и Самаэль тенью следует за ним.

Ктому моменту, как сир Фиа осознает, что за ними следует коза, у нее не остается желания возражать. Никто не знает, что побуждает козу оставаться со Странником. Нет ни единого намека на любовь или преданность. Держаться поблизости в отсутствие поводка ее заставляют то ли привычка, то ли мазохизм.

Веспер бьет ее по боку всякий раз, как у козы хватает глупости приблизиться.

– Коза!

Когда животное уходит блуждать по полям, девочку занимают другие предметы.

– Де-ре-во!

– Лис-ток!

Иногда она показывает на сир Фиа. Странник всякий раз прикладывает Веспер палец к губам, прежде чем она успевает подобрать подходящее имя. Они молча обмениваются улыбками.

Словно отодвинутая занавесь, леса остаются в стороне, открывая взору холмистую местность, заросшую сочной зеленью. Каждые насыпь или холм служат кому-то жилищем, из травы, точно глаза, выглядывают окна. То тут, то там тянутся к небу сверкающие серебряные башни. Их вершины тоже украшены садами или одинокими высокими деревьями. Благодаря регулярному уходу границы между насаждениями и металлом остаются аккуратными. Рабочие висят на тросах, словно пауки, мельтешат маленькими черными точками посреди величественного зрелища.

Большинству людей тяжело разглядеть, где заканчиваются окрестные земли и начинается Сияющий Град, хотя у него есть стены. Невидимые энергетические поля, что отталкивают недостойных пройти. Странник чувствует их, когда вступает в город, а у Веспер от заряда пушистым темным облаком поднимаются волосы.

У границы их встречает группа рыцарей. Титул кажется абсурдным для столь юных лиц, и хотя разница в возрасте у них с бродягой составляет всего несколько лет, рядом с ним они кажутся детьми.

В вышине разместились на массивных колоннах бдительные небесные корабли. Многие из них тем не менее остаются пусты, их стыковочные капсулы раскрыты. Между колоннами пролетают грузовые плиты размером с гроб, их приводят в движение мощные магниты, собственная тайная армия магов Сияющего Града.

Из скрытых в земле люков выскакивает кучка детей, они восторженными криками приветствуют рыцарей и машут им руками. Смиренные родители выбегают за ними следом.

Лицо Веспер на миг становится непроницаемым, а потом она начинает прыгать, указывая пальцем себе на грудь.

– Эспер! Эспер!

Дети все вместе отвечают ей звонкими гармоничными голосами.

– Веспер.

Когда мимо проходит сир Фиа, дети преклоняют колени, как и взрослые. Одна только Веспер не горит желанием унижаться. Она показывает пальцем на каждого ребенка и называет их всех одного за другим, их личности передаются ей прямо в мозг.

Странник все продолжает идти; он выглядит кляксой на пейзаже, темным пятном посреди сияющей толпы.

Перед ним возвышается святилище Семерых.

Он склоняет голову и прижимает Веспер ближе к себе.

Катить бочку по улицам Вердигриса Самаэлю помогают какой-то мальчишка и человек с фиолетовой кожей. Все трое обливаются потом. Впереди них шагает мужчина в бесформенных несуразных одеждах. И вот он не потел от тяжелой работы уже очень давно.

В одиночку Самаэль не в силах управиться с ношей. Пока его сущность продолжает изменяться, связь между разумом и телом страдает, и его движения становятся гротескными. Конечности Самаэля постоянно сводит судорогой, что обрекает его постоянно исполнять некий сюрреалистичный, чужеродный танец.

– Эй! – раздается густой низкий голос. Он принадлежит потомку Узурпатора, одетому в маршальскую униформу.

Группа останавливается.

– Кто здесь?

– А-а, – отвечает предводитель, на лице его материализуется улыбка. – Макс, защитник маленьких людей! Давно не виделись.

– Я тебя знаю? – Макс чешет голову между торчащими, как шипы, волосами.

– Видя товары высочайшего качества, люди легко забывают об Эззи.

На лице у Макса проявляется глубокая озадаченность. Он указывает на бочку.

– Что здесь?

– Ага, у тебя острый глаз. Разумеется, благодаря ему ты и получил столь важную должность. Подойти поближе, и Эззи тебе покажет. Тебе же нравится дерьмо?

– Иду… Что?

– Дерьмо. Нравится? Отборные испражнения с севера, только человеческие и собраны только от неоскверненных. Тебе Эззи уступит чашечку за полцены!

– Фу, нет! – поднимает Макс огромные зеленые руки, словно ограждаясь от содержимого бочки.

– Друг, ты уверен? Оно будет продаваться как горячие… – Эззи делает театральную паузу, а после долго и громко хохочет. – Все еще нет? Пусть так, но не говори потом, что Эззи не предлагал!

Он начинает удаляться.

– Давайте катите живее! У вас оплата не почасовая!

С усталыми вздохами мальчик, полукровка и Самаэль возвращаются к работе.

– Стоять! – требует Макс.

– Ты передумал? Эззи знал, что ты проявишь разумность!

– Нет. Ты сказал, что это бочка с севера.

– Истинно так.

– А мы больше не пропускаем ничего с севера. Распоряжение Жестокой Судьбы.

– Вот видите! – кричит Эззи на троицу у бочки. – Именно это я и говорил мальчишке прежде. Эззи пытается все ему объяснять, но он еще маленький и не такой умный, как ты, маршал Макс. Разумеется, мы не торговали с севером, ведь тогда это было бы некродерьмо. А на нем хороших фруктов не вырастишь!

Торговец бьет сына по уху.

– Ой!

– Глупое, неразумное дитя! Разумеется, тут нет никакой некродряни. Нет, друг мой, эту прекрасную бочку привезли с самого северного севера!

– Северного… севера?

– Именно! Да ты схватываешь на лету! На севере от севера раскинулись прекрасные земли, и оттуда поступает отборнейшее дерьмо для удобрений. Сейчас, когда еда в дефиците, мы нуждаемся в подобном, не так ли?

– Ага…

– Что же, рад был пообщаться, маршал Макс, но время поджимает. Ах да! Прежде чем Эззи уйдет, ты не мог бы кое-что сделать?

– Что?

Из глубин мантии Эззи достает коробочку. Человек с фиолетовой кожей смотрит на нее с завистью.

– Для твоей сестры.

– Макси?

– У тебя есть другие сестры?

– Эм-м, нет.

– Стало быть, для маршала Макси.

– А что это?

– Еще немного лучшего товара с благодарностью от Эззи. И передай ей: пусть на этот раз курит помедленнее и не забудет для начала присесть!

– Хорошо, передам.

– Стало быть, до встречи. И если захочешь попробовать добра из коробки, то пропажу маленькой щепотки никто не заметит. – Эззи подмигивает и стремглав уносится прочь, оставляя Макса с полной надежды улыбкой глазеть на коробку. Когда потомок Узурпатора остается вдалеке, Эззи хлопает Самаэля по плечу. – И вот поэтому, друг мой, сопровождение Эззи стоит своей цены!

Группа двигается дальше, ступая по неприметным переулкам и заброшенным улицам, пока наконец не добирается до южных ворот. Уже подкупленные стражники поспешно отворачиваются и бочку выкатывают из города без лишних неприятностей.

Снаружи они вытаскивают из бочки мешок и кряхтя грузят его на ожидающую их ручную телегу.

– Что это, какое-то тело? Нет, не отвечай, мой молчаливый друг. Я знаю таких, как ты. Мало болтают, хорошо платят. Эззи это уважает. Удачи тебе в делах, – он легко стучит себе пальцем по носу, – какими бы они ни были.

Самаэль бормочет слова благодарности своими бескровными губами и удаляется, толкая тележку перед собой.

– Ха! – говорит Эззи, поворачиваясь к бочке сразу же, как Самаэль исчезает из виду. – И теперь новейший мертвотех в Вердигрисе принадлежит Эззи! Синяк, ты забирай Сердцедела и спрячь его в мешок, а ты, маленький Эз, понесешь все мелкие вещи.

– А что ты понесешь, папа?

– Тяготы заботы о семье! А теперь поторапливайтесь, вытаскивайте его.

Синяк открывает потайной отсек внутри бочки и просовывает руки внутрь. У него вытягивается лицо, слышится звук просачивающегося сквозь сливное отверстие желе. Маленький Эз заглядывает внутрь, а потом убегает, чтобы проблеваться.

– Немного мертвечины для тебя уже слишком? Вытаскивайте уже сокровища Эззи!

– Но, папа, – говорит мальчик, вытирая рот. – Там нет никаких сокровищ, одно гниющее мясо.

Эззи заносит руку, чтобы его проучить, но возникшая загадка отбивает у него такое желание. Торговец изучает бочку, но не находит ничего, кроме проводов и омертвелой жижи. На несколько мгновений он лишается дара речи.

– Но Эззи же видел мертвотех своими собственными глазами… Он показал его всем нам… Высочайшего качества… Такие деньжищи бы за него получил …

Глаза маленького Эза распахиваются от беспокойства.

– Папа, ты умираешь?

– Умираю? Если бы только Эззи умирал, тогда бы ему не пришлось ощущать, как развеиваются мечты о богатстве и процветании. – Он вздыхает, как будто сдувается в размерах вдвое. – Запомни, маленький Эз, вот именно поэтому доверять нельзя никому. Никому! Кроме твоего любимого папочки.

Святилище Семерых представляет собой куб из сплава стали и серебра в милю шириной, что завис в двадцати метрах над землей. Его не удерживают тросы, ему не требуется опора. Куб до боли медленно вращается, никогда не останавливаясь, он приведен в движение измененными законами физики.

Приближается процессия, возглавляет ее сир Фиа. За ней следуют Странник, Веспер и, кажется, половина города. Когда они подходят ближе, благоговение вынуждает их замедлить шаг. Один за другим люди останавливаются – сперва горожане, затем оруженосцы, позволяя немногим оставшимся продолжать путь одним.

Их дожидается облаченный в латы мужчина. За роскошным шлемом скрывается лицо средних лет, исхудавшее от постоянно переживаемых стресса и возбуждения. Справа от него стоит женщина, столь же худая, но по другим причинам. Ее накидка спадает с плеч, словно крылья. На ее теле нет ни единой волосинки, а на показавшихся из-под подола пальцах ног нет ногтей.

Сир Фиа преклоняет перед ними колени, сперва обращаясь к женщине.

– Покорность.

И следом – к мужчине.

– Рыцарь-Командор. Клинок у меня.

Странник вопросительно поднимает бровь.

– Отлично, – отвечает Рыцарь-Командор, его кислое лицо силится принять хорошие новости. – Мы должны немедленно доставить его Семерым.

– Нет, – отвечает Покорность. – Сперва необходимо очиститься от мирской грязи.

Рыцарь-Командор понижает голос:

– Они уже будут знать, что оружие здесь. Разумно ли заставлять Их ждать?

– Почетные обязанности не просто так возложены на мой род гораздо дольше, чем на любой другой. Мы никогда не идем на риск.

– Доверюсь вашему суждению, Покорность.

Сир Фиа чем-то встревожена.

– Следует ли мне уделить время чистке и полировке доспехов?

Ее начальники слегка изумленно переглядываются.

– И зачем же, – задает вопрос Рыцарь-Командор, – тебе это делать?

– Вы о чем, сир?

– В самом деле ты же не решила, что тебе позволят хотя бы приблизиться к Семерым? После стольких лет, проведенных в Убитых Землях? Тебе повезло, что мы вообще позволили тебе вернуться к цивилизации. – Он бесстрастно ее изучает. – Возможно, почистить следует тебя. Как я понимаю, ты подвергла своих подчиненных процедуре очищения. Считай себя освобожденной от обязанностей и присоединяйся к ним.

– Да, сир.

– Кроме того, из Слейка был вывезен мужчина, о результатах тестирования которого ничего не сказано. Кроме того, он не упомянут в твоем отчете. Полагаю, ты сможешь это объяснить.

– Отчет сосредоточен на основных задачах миссии, сир. Готова предоставить к вашему удовольствию полный рапорт.

– К моему удовольствию, стало быть? Тогда тебе стоит знать, что ничто не приносит мне большего удовольствия, чем подробности. Я ознакомлюсь с твоим полным рапортом в самом скором времени. А пока, будь так любезна, приведи этого… – он поднимает глаза вверх и вправо, получая доступ к секретным данным, – Джейдена и передай его соответствующим службам, пока он никого не заразил. Насколько я понимаю, его шансы на выживание еще меньше твоих.

Всего на кратчайший миг сир Фиа закрывает глаза.

– Есть, сир.

Он щелкает пальцами, отпуская ее.

– Покорность, я могу передать все приготовления в ваши надежные руки и встретиться с вами здесь через час?

Женщина наклоняется, чтобы получше разглядеть Веспер. Та в ответ смотрит наверх, на ее лысую голову, и лицо девочки расплывается от умиления.

– Блестит!

Странник прикусывает губу.

Покорность игнорирует это замечание и оглядывает Странника.

– Лучше через два.

Глава 33

Покорность в одиночестве поднимается по ступеням. Когда-то ее семья была больше, свою роль она делила с братьями и сестрами. Долг проредил их ряды. Один за другим они отдали себя служению Крылатому Оку. Те, кто остались, сейчас слишком слабы, их умы вышли за пределы человеческого, а тела годятся только для скрещивания. Покорность тщательно изучила следующее поколение и нашла его несостоятельным. Пройдет еще много лет, прежде чем они смогут занять ее место, но ее тело изнашивается уже сейчас, опустошенное любовью Семерых.

У нее есть два часа, чтобы подготовить их к возвращению Гаммы. Как только она заходит за угол, губы беззвучно проговаривают проклятье. Надо было просить больше.

Говорят, будто святилище все эти годы молчало. Будто Семеро плачут без звука, роняют каменные слезы, что, стекая, образуют утолщающиеся, непроницаемые для звука стены.

Это заблуждение.

Она слышит дисгармонию. Даже сейчас эти звуки колышутся в ее сознании, сотрясая кости, изводя дух.

Слишком долго внутренние двери оставались закрыты, запечатаны горем. Покорность опускается перед ними на колени, надавливая головой на гладкий внешний слой камня. Панику она прогнала прочь, пленила в стиснутых кулаках. Взято под контроль дыхание, сдержан страх. Долг будет исполнен.

– Я здесь, – произносит она. – Позвольте мне принять ее, позвольте мне изведать ее. Даруйте мне ваши тяготы.

Закрыв глаза, Странник откидывается на спину в ванне. Его недавно перевязанное бедро обтекает прохладная вода. Веспер сидит рядом с ним и пускает волны.

– Плюх!

Вокруг них образуется тонкий слой грязи и соли, вода темнеет.

Вокруг ванны вьется слуга, собирая одежду. Он очень старается удерживать ее на расстоянии вытянутой руки. Стоптанные сапоги, состарившийся от грязи и сражений плащ, пропитанный застарелыми запахами. Слуга морщит нос, пытаясь отстраниться. Он собирается уйти, но чья-то ладонь хватает его за рукав, задерживая на месте.

Странник смотрит ему в глаза и качает головой.

– Вы вправду хотите это оставить?

Странник кивает.

– Ох.

Одежда оказывается на прежнем месте, только сложена аккуратнее. Прежде чем слуга успевает подняться, ему в ухо плещут водой.

– Плюх!

Он оборачивается к бродяге, который поднимает руку в знак извинения. Собрав все терпение, слуга возвращается к посту у двери. Минуту спустя у него закрываются глаза, он начинает дышать в заданном ритме. Слуга слегка покачивается, но не падает.

Спустя еще минуту дверь медленно и еле слышно приоткрывается – ровно настолько, чтобы пропустить облаченную в капюшон фигуру.

Странник поспешно садится, поднимая мощную волну. И Веспер поднимается вместе с ней.

– Плюх! Плюх! Плюх!

Женщина грозит пальцем без ногтя, требуя тишины, а затем откидывает капюшон. Странник во второй раз удивляется, а после пытается поклониться. А поскольку он сидит в ванне, с пораненной ногой и рядом с Веспер, его жест опознать очень сложно.

Веспер машет гостье рукой.

– Блестит!

– Не беспокойся, – быстро произносит Покорность. – Это не официальный визит.

Бродяга не расслабляется.

– Я почувствовала, что мы должны поговорить лично. Очень важно, чтобы ты знал, какими последние годы выдались для Семерых. Что бы ни случилось, воссоединение должно пройти гладко. Мы не можем допустить очередного промаха. – При размышлении Покорность разводит руками. Они трепещут, словно лишенные перьев крылья. – Уже тысячу лет Семеро смотрят за нами, и более половины этого времени моя семья служит Им. Нас тщательно выводят так, чтобы сохранить ярко выраженные черты нашей родословной, так что я очень похожа на свою мать, и на ее мать, и так далее. Если бы ты прошелся по залам, то обнаружил бы статую, посвященную моему служению. Юные послушники часто думают, что ее поставили в мою честь. – Воспоминание едва заметной улыбкой отражается у нее на устах. – На самом деле на ней запечатлена моя прабабушка в одиннадцатом поколении. Пойми, Семеро воспринимают перемены с ненавистью. Они ранят Их так, как мы и близко не можем вообразить. Полагаю, это оттого, что Они познали совершенство, видели Империю Крылатого Ока в зените могущества. Они последние среди живых существ, осененные тенью Создателя. Всякое новое открытие для Них становится шагом прочь от того, что должно быть. Даже наши величайшие достижения – всего лишь искажение былой славы.

Она замечает движение своих рук и непроизвольно его прерывает.

– После падения Гаммы Семеро еще больше погрузились в себя. Их боль… – всего раз она содрогается, – за пределами всякого понимания.

Губы Странника начинают шевелиться, готовясь что-то произнести, но он их крепко сжимает.

– Нам не дано познать Семерых. Никто не в силах предсказать, как Они отреагируют, когда ты вернешь Им меч Гаммы. Я не знаю, какая ее часть сохранилась в оружии. Остается лишь молиться, что достаточная. – Она переводит взгляд прямо на Странника. – Ты должен в этом удостовериться. Ты должен добиться успеха.

Она кланяется, хотя не ясно, кому оказано почтение – человеку или мечу, и после удаляется. Бродяга смотрит ей вслед, положив руку на край ванны. Его пальцы медленно сжимаются в дрожащий кулак.

Несколько секунд спустя слуга вскидывает голову, неожиданно проснувшись. Он дважды моргает, заливается румянцем и потягивается.

– Папа?

Бродяга переключается на Веспер.

– Папа?

Бродяга кивает.

– Папа?

Он вновь кивает девочке. На поверхности воды показывается поток пузырей. Веспер тычет пальчиком в Странника.

– Папа!

Он возмущенно поднимает брови. Веспер все смеется, пока наконец бродяга не улыбается в ответ, и помещение заполняется радостным эхом.

Непривычно чисто одетый Странник стоит в ожидании. Веспер тянет себя за одежду, безуспешно силясь ее снять.

– Стало лучше, – к облегчению слуг заявляет Покорность. – Я велела присмотреть за козой, хотя с нами она не пойдет. Она будет скрещена с местным стадом ради усиления устойчивости к скверне.

Козу приводят. Редко когда она выглядит столь чистой и столь опасной.

– Коза?

Та вперилась в девочку черными глазами.

– Коза! – с уверенностью повторяет Веспер.

– Идем, время пришло. Хочешь взять с собой дитя?

Странник кивает, и они выдвигаются.

– Пока-пока, коза.

Они возвращаются на площадь перед святилищем. Рыцарь-Командор уже дожидается их у лестницы из литого серебра. Каждая из ступеней десять метров в ширину и тридцать сантиметров в высоту. Последняя ступень ведет в никуда, исполинский же куб парит заметно выше.

– Страшно, не правда ли? – говорит Рыцарь-Командор. – Говорят, последнюю часть пути тебя несут Семеро, так что ты должен уверовать. Удается не каждому. – Он смотрит вслед Покорности. – Она это делает с тех пор, как была примерно в том же возрасте, что и твоя девочка. Мне приходится подниматься только в последние пять лет, но мы оба соглашаемся, что легче это не становится.

Словно пилигримы, они поднимаются к святилищу. Раны вынуждают Странника ступать медленнее. Покорность первой достигает самой высокой ступени. Она не меняет ритма шага, наступает ногой на пустое пространство и находит опору. Оба мужчины позади замирают и следят за ней.

– После тебя, – говорит Рыцарь-Командор.

Странник поднимает Веспер и держит ее у бедра. Свободной рукой он обнажает меч и наблюдает, как маленькие крылья расправляются, обдуваемые неведомыми человеку ветрами. Вытягивает меч над краем ступени и ощущает резкий рывок. Бродяга бросает взгляд вниз и быстро оборачивается обратно на куб.

– Спокойнее не станет. Лучше иди сейчас.

Детские пальцы вцепляются ему в руку, щиплют кожу.

Взглянув назад, он замечает Рыцаря-Командора, который по-прежнему ждет. Странник шевелит губами в беззвучной молитве, делает глубокий вздох… и шагает.

Веспер утыкается лицом ему в грудь.

Воздух не ощущается твердым, но его сопротивление позволяет удержаться на ходу. Странник поднимается широкими шагами. Он сосредоточен на кубе, все его тело окаменело от напряжения. Он делает один шаг, следом другой и сражается с желанием взглянуть вниз. Когда они с Веспер оказываются близко, на грани куба становятся видны новые элементы. Из-под арочного прохода любезно выступает порог, и подол плаща Покорности уже исчезает внутри.

Они следуют за ней и оказываются в небольшом вестибюле. Двери позади закрываются, запечатывая комнату. Покорность пытается открыть двери напротив, но они заблокированы, и приходится ждать. Из-за дверей раздаются звуки работы множества людей, удары и треск.

Покорность считает время, морща лицо от беспокойства.

Звук становится громче, он исходит из-под двери.

Время идет.

Веспер зевает.

Дверь со скрипом открывается, останавливаясь на полпути. Покорность заходит внутрь, кивком подзывая остальных. Они попадают в широкий зал, застланный слоем камня. Его вручную откалывают люди в обтягивающих комбинезонах с сияющими воротниками. Одним приказано работать со стенами, другие сидят на корточках и занимаются полом. Но как бы быстро они ни работали, камень нарастает обратно, точно упрямая серая трава.

Рыцарь-Командор замирает у входа.

– Все становится хуже, да?

– Семеро еще глубже погрузились в молчание, но мы заботимся о Них так же, как прежде.

– Вы уже видели, чтобы все было настолько плохо?

– Когда дело касается заботы о Семерых, не существует такого понятия, как «плохо», Рыцарь-Командор. Позвольте нам продолжить.

Когда они ступают на оживший камень, око открывается и в деталях рассматривает все вокруг. Вскоре меч в руке у Странника начинает дрожать. Когда они добираются до двери в чертог Семерых, оружие приходит в ярость. Воздух вокруг него гудит и мерцает.

Камень здесь более твердый, он образует вторую преграду для всякого, кто желает войти. Странник останавливается и смотрит на меч. Тот взирает на него в ответ, и они приходят к своего рода соглашению. Бродяга опускает Веспер на пол и ведет за собой.

Покорность и Рыцарь-Командор отшагивают назад.

От единственного взмаха поющего клинка камень осыпается дождем, разлетается на осколки, крошится в порошок. Взору открываются сияющие двери. Они распахиваются для Странника, когда тот до них дохрамывает, высоко подняв меч. Веспер утягивается за ним, вцепившись в полу плаща.

Рыцарь-Командор уже шагает было следом, но в него вперивается око. Нервно сглатывая, рыцарь ставит поднятую ногу на прежнее место. С Покорностью клинок поступает тем же образом. Меч не сводит с них глаза, пока двери не закрываются.

Внутреннее святилище Семерых озаряет тусклый, приглушенный свет. Некогда он был ярок, но лампы поросли тонким слоем камня. Предназначенная для просителей стена восьмиугольного зала лишена каких-либо украшений. Каждая из других шести стен служит вместилищем для подобной статуе фигуры, с головы до пят покрытой толстым слоем камня. Все они по форме подобны людям с ясно различимыми крыльями, застывшим в неопределенных, безжизненных позах. Седьмая ниша остается пуста.

Странник удерживает меч, позволяя ему вновь и вновь издавать призывный гул.

Семеро реагируют медленно и звучно, словно сбрасывают пелену дремоты. Раскалывают сковавшие их оболочки, раскрываясь навстречу миру. Один за другим они улавливают призывную ноту и дополняют ее своими, пока в зале не расцветает гармония звуков, что отражается от стен и уносится ввысь, в неизмеримую тьму, заменяющую святилищу потолок.

Прекрасные звуки нарастают, обращаются мелодичной речью, и оставшиеся из Семерых подхватывают фразы друг за другом, заполняют словами комнату и захватывают слух Странника.

– Траур прервался с приходом утра, и мы ликуем…

– Мы ликуем, ощутив близость твоего пламени снова…

– Снова нас Семеро…

– Семеро вместе, иди же…

– Иди же и слейся с нами…

– Слейся с нами своим светом, померкшим, но по-прежнему ярким.

Шесть рук призывно указывают на последний альков.

Ни Странник, ни меч не шевелятся. Око изучает чертог, останавливаясь на каждом алькове, подмечая покоящиеся там клинки, погребенные под слоями камня и бесполезные. Оружие закипает от гнева вместе со Странником. Тот достает из внутреннего кармана локон и бросает его на пол между собой и оставшимися из Семерых. Меч опускается, нацеливаясь на локон, а после рассекает воздух поперек шести фигур и резким прямым ударом указывает на двери.

Шесть лиц вмиг застывают, и радостное эхо песни сходит на нет.

В горле у Странника вдруг пересыхает, и он сглатывает слюну.

Веспер отваживается на миг выглянуть из-за плаща Странника.

Альфа из Семерых нараспев выкликает слова. Взятая им нота звучит восхитительно, но все же неполно, с изъяном, и остальные вскоре подхватывают за ним.

– Знаем теперь мы твою боль, исполнена ярости…

– Исполнена ярости, ты и рвешься отчаянно биться…

– Биться вновь, таково твое желание…

– Твое желание мы чтим, так иди же, неси врагам нашим второе пламя…

Голоса сливаются воедино, их мощь отталкивает Странника назад, пока его не пригвождает к двери. Веспер изо всех сил держится за его руку, маленькие ножки отрываются от пола.

– Ты не остановишься…

– Остановишься, когда рак…

– Рак будет вырезан…

– Вырезан из костей…

– Костей и плоти…

– Плоти земли…

– Земли, что очистится!

Странник жмурится изо всех сил и ступает звуку наперекор, укрыв Веспер за спиной и выставив перед собой меч. Серебристые крылья покровительственно раскрываются, защищая ему лицо. Пылающее гневом око открывается во всю ширь.

– Тогда…

– Тогда, тогда и тогда лишь…

– Тогда лишь ты будешь свободна…

– Будешь свободна вернуться к нам и возликовать…

– Возликовать восстановленному единству и завершенности. Совершенству.

Шестеро замолкают, вскоре затихает и эхо их требований. Стопы Веспер вновь касаются пола, и девочка тут же обхватывает умиротворяющую ногу.

Меч в руке у Странника содрогается и угрожающе гудит. Тот делает глубокий вдох. Нечто зарождается в самом его нутре, нечто, что неотвратимо прорывается наружу, все набирая силу, пока протекает по скрытым за ребрами каналам, вверх через всю грудь, сквозь горло, мимо разжатых зубов. На свободу.

Странник открывает глаза, его взгляд исполнен усталости, отвращения и осуждения.

– Нет.

Рыцарь-Командор и Покорность нерешительно дожидаются за дверьми. Женщина более собранна, ей уже многие годы приходилось выдерживать безмолвие Семерых. И прежде это безмолвие было пустым, угрожало истощить ее тело и поглотить душу. Теперь же оно оглушает и бурлит энергией. Словно воздух перед готовой разразиться бурей. Рыцарю-Командору таких нюансов воспринять не дано. Он ощущает один лишь страх – смутный, глубокий и непостижимый.

Тем не менее оба продолжают ждать. Укрепленная тренировками сила воли помогает им не сойти с места.

– Этот звук, это же были Они, да? Они вернулись.

Покорность не отводит взгляда от дверей.

– Они нас никогда и не покидали.