Текст книги "Странник"

Остается лишь дымящаяся, бесполезная рукоять. Командир ее выбрасывает.

Обезоруженный, он наблюдает за наполовину сокрушенным врагом, припавшим на одно колено и содрогающимся от боли.

Рыцарь стискивает закованные в латы кисти рук в кулаки и со всей силы бьет противника по голове.

Командиру кажется, будто меч поднимается первым, утягивая носителя за собой. Тот отражает первый удар, затем и второй, отсекая инферналю обе руки по локоть. Командир позволяет инерции нести свое тело вперед, оказываясь в зоне досягаемости Злости и врезаясь в ее хранителя.

Они падают вместе, командир пригвождает врага к земле одним лишь весом. Взгляд янтарных глаз вперивается в темноту его забрала, удерживаемый зелеными огоньками, что блуждают внутри.

У безоружного и изувеченного командира остается лишь одна уловка – подчинить носителя своей воле. Сущность вытекает сквозь щели на его забрале, струйками дыма опускается на лицо хранителя, просачивается сквозь кожу, устанавливает между врагами связь.

Все материальное отсеивается, становится далеким и незначительным. Командир существует вне времени, собирается клубами тумана внутри человеческой души. Здесь нет секретов. Командир видит себя человеческими глазами, испытывает отвращение и вместе с ним нечто иное.

Печаль?

Именно. Когда он смотрит глазами носителя на командира, то вспоминает прежнего обитателя его тела, Рыцаря-Командора ордена серафимов и преданного слугу Семерых.

Командир видит его образ – бородатого мужчину с жестким взглядом и еще более жестким голосом, гордого, сообразительного и твердого, словно камень.

Образ и то, какое благоговение он вызывает у носителя, завораживают командира. Узнать больше о прежнем обладателе тела становится для него важнейшей целью, и потому он напирает сильнее, все глубже погружаясь в прошлое.

И тогда командир обнаруживает иную цепочку воспоминаний, еще более насыщенных, чем те, за которыми он следовал, и бросается за ней в погоню. Но всякий раз, как он подбирается ближе, воспоминания ускользают, дразня его, завлекая в самую глубь человеческой души.

Командир покорно следует за ними, влекомый иной личностью, затаившейся в душе у носителя и более опасной, чем любые воспоминания.

И тогда, в темном омуте их слившихся воедино сущностей, он слышит звук, гремящий глубоко внутри. Величественный, горестный, превосходящий разом командира и носителя.

Сама Злость.

Она взывает к нему, и командир осознает, что отвечает не своим голосом. Тем, что был спрятан за сумятицей его мыслей, за конфликтом между ним и повелителем, за поднятыми Нелюдью вопросами и открытыми ею возможностями. За тайной его прошлого. Командир чувствует, как пробуждается нечто еще, эхо Злости, что сокрыто внутри него самого, что всегда таилось внутри него во сне.

Он более не чувствует души хранителя вокруг себя, тусклый туман испепеляется сущностью, сияющей подобно звезде, облаченной в серебро и окутанной тьмой, ансамблем крыльев, закрученным спиралью вокруг ока.

И эта сущность захватывает командира, прежде чем у него успевает сформироваться хоть одна законченная мысль.

ГОД НАЗАД

С высоты расположение разбросанных по земле тел напоминает произведение искусства. Мужчина лежит на спине, распластав руки под прямыми углами. Из раскрытого рта поднимаются легкие струйки дыма. Рядом с ним лежит спящий, насытившийся меч. Земля в непосредственной близости от него выжжена дочерна, и вокруг орнаментом расшвыряны кусочки угля. Чем дальше от эпицентра, тем лучше фигуры сохраняют форму и цвет, становясь людьми и зверьми, инферналями и полукровками, и все они лежат вместе, единые в своей пустоте.

Деревня затихла.

Лишь колышется грудь мужчины, и то нехотя.

Проходит время.

Где-то поблизости кто-то начинает плакать.

Янтарные глаза открываются и безучастно таращатся на небо. Они не в состоянии проследить за движением облаков.

Проходит время.

Наконец они снова закрываются.

Плач – сдавленный и беспомощный – не стихает.

Звук заставляет глаза жмуриться изо всех сил, но после они распахиваются от горького осознания. Мужчина перекатывается на бок и поднимается на ноги. Каждое движение дается с трудом, усилием воли. Он идет вперед, оступаясь, меч же остается лежать посреди пепла. Человеку не нужно прислушиваться, чтобы понять, откуда слышится плач.

Дом выглядит покореженным, входная дверь вся покрыта вмятинами и наполовину выдрана из проема.

Мужчина находит в себе силы и переходит на бег.

Внутри была резня. Псиное Отродье было убито импровизированным оружием, обломанные рукояти которого торчат из усеянного гвоздями бока твари. Один из гвоздей вонзился полукровке в череп, словно перевернутый восклицательный знак.

Там же лежат три разодранных острыми клыками мертвых тела. Все вокруг залито их кровью. Мужчина опускается на колени у изувеченного женского трупа. Она лежит на полу лицом вниз. Но даже так ее легко узнать. Рила. Он осторожно ее переворачивает, открывая взгляду кровавые клочья изорванного мяса на месте рук и груди. Человек отшатывается, спотыкаясь, прикрывает рот перепачканными в крови руками. Рила все еще одета в ночную рубашку. Очевидно, она отбивалась от Псиного Отродья без оружия. Легко вообразить, что бой был недолгим.

С лица у человека сходит цвет, его ноги дрожат. Его подхватывает стена, и он вжимается в нее, закрыв глаза.

Спустя какое-то время он, невзирая на ошеломление, улавливает звук плача. Тот уже сорвался в хрип.

Человек садится на корточки и заглядывает под кровать, откуда в ответ ему смотрит чье-то утомленное фиолетовое лицо.

Здесь и думать не о чем. Он вытаскивает младенца из-под кровати, берет его на руки и быстрыми шагами покидает дом. Он не оглядывается, жуткое зрелище и без того навсегда запечатлелось в его снах.

Оказавшись снаружи, он пытается убаюкать кричащего младенца, но с губ не слетает ни звука, лишь боль обжигает горло. Он медленно опускается на колени, крепко прижимая к себе ребенка.

Оба плачут.

Спустя какое-то время малышка засыпает. Он встает на ноги. Близится вечер, и при последнем свете солнц человек пересчитывает тела Псиных Отродий.

Их много. Недостаточно много. Уцелевшие псы из стаи рыщут где-то по окрестным лесам.

Человек подбирает меч, стаскивает плащ с одного из покойников, надевает его и укрывает девочку под полой. Ее тревожно горячий лоб ложится ему на шею. Мужчина хмурится и направляется к Новому Горизонту. Сломленный человек, лишившийся голоса, друзей и дома. Всего лишь бродяга. Странник.

Солнца закатываются за горизонт, и, словно по команде, поднимается вой.

Бродяга даже не пытается замести следы.

Глава 31

– Видал я раны и похуже, – говорит Деке, уперев руки в бедра и наклоняясь вперед. – Но я видел гораздо больше ран получше.

– Он будет жить? – тихонько спрашивает Вред.

– В этом я уверен. Может, какое-то время побудет не таким подвижным.

Странник лежит навзничь, укрытый одеялом. Вершина скалы открыта жестоким ветрам. Все присутствующие дрожат от холода.

– Разумеется, самый насущный вопрос – как мы собираемся его отсюда стащить.

– Тише! – говорит Вред. – Похоже, он просыпается.

Они выжидающе смотрят на него, Деке дует в сложенные ковшиком руки, Вред прикусывает губу.

Странник просыпается с гримасой боли.

– С возвращением, – приветствует его Вред.

Бродяга отвечает на его улыбку, и его лицо снова сводит гримасой. Рука вопрошающе тянется к правому виску.

– Осторожнее, Ищейка, – предупреждает его Деке. – У нас еще не было возможности привести тебя в порядок.

Странник очень аккуратно ощупывает голову с правой стороны. Обнаруживает полоски шрамов, рассекающие ему волосы, обожженная кожа под пальцами белая и гладкая. Пальцы опускаются ниже и обнаруживают металлический осколок, который насквозь прошил ему щеку и местами к ней приплавился.

– Ищейка, он что, выстрелил в тебя из шрапнельного пистолета?

Странник качает головой.

– Гранату бросил?

– Нет, – отвечает Вред. – Дженнер сказал, что видел, как у другого рыцаря взорвался меч.

– Проклятье. Стало быть, ты ему основательно вломил, да?

Странник садится, глазеет на лежащие рядом друг с другом отрубленные руки и неуверенно кивает.

– Насколько тебе сейчас больно? – интересуется Вред. В ответ бродяга показывает кулак и поднимает большой палец на пол сантиметра. – Стало быть, выносимо. Мы собираемся стащить тебя со скалы. Выдержишь?

– А куда ж ты денешься! – вмешивается Деке. – Мы тебя неслабо накачали забористой химией, так что легче, чем сейчас, тебе не будет.

Бродяга откидывает одеяло и показывает на серебристую повязку на ноге, удивленно поднимая бровь.

– Твое лицо таким симпатичным уже не будет, но на нем раны по большей части поверхностные. А вот с ногой проблемы уже возникнут. Впрочем, особо не переживай. Так уж сложилось, что у меня на черный день припрятаны мощнейшие лекарства от ожогов, – пожилой моряк подмигивает. – И лучше не спрашивайте, как они попали ко мне в руки.

Странника на веревке спускают со скалы, и внизу дожидается скопление рук, что относит его на лодку Деке. Невзирая на неудобства, Странник расслабляется, позволяя другим на какое-то время принять его вес. Он засыпает прежде, чем его размещают на борту.

С первыми лучами солнц корабль и два плота отчаливают, и Деке дерзает вести их вдоль острых краев скал Бегущего хребта – слишком уж большое преимущество даст быстрое течение и мелкая вода.

Странник расположился на своем привычном месте на крыле, вытянув одну ногу и прижав к груди другую. Вред сидит рядом с ним.

– У-фол! – кричит им из рубки Веспер.

– Что ты говоришь? – интересуется Вред.

– У-фол.

– Ушел?

– Ушел!

– Ушел? Кто ушел?

– Папа.

– Нет же, – улыбается девочке Вред, – он прямо здесь.

Бродяга оборачивается к малышке и тоже дарит ей улыбку.

Веспер принимает их обе и отвечает с удвоенной силой.

– Ушел!

– Ох, – на Вреда нисходит озарение. – Она говорит про твои зубы. Должно быть, ты потерял один в бою.

Бродяга прощупывает языком ряды зубов, находя промежутки. Он вздыхает и поднимает два пальца.

– Не переживай. Уверен, в Сияющем Граде тебе смогут поставить новые зубы. Когда доберешься дотуда, то станешь героем. Может быть, тебя повысят в звании, а то и поставят в твою честь статую. – Вред прекращает смеяться в тот же миг, как видит лицо Странника. – Послушай, я пытаюсь сказать, что скоро все изменится, и к лучшему. Уж для тебя-то в Сияющем Граде местечко найдется. Я просто не уверен, что оно найдется и для меня.

Его голос затихает, расслышать его слова становится все сложнее.

– В глубине души я знал, что все это не продлится вечно. Но путешествовать с вами было так хорошо, что я не хотел расставаться. – Он подмечает озадаченный взгляд Странника. – Ты же не понимаешь, о чем я говорю?

Бродяга покачивает головой.

– Я не уверен, что там, куда мы направляемся, мне будут рады. Ты же сам видел, что они сделали с теми бедолагами с Третьего Круга. Как думаешь, они и со мной так же поступят? – Следующие слова он произносит вымученно, одно за другим. – Я осквернен. Не настолько сильно, как была Булава, но достаточно. Я подцепил скверну в Дивенбурге, задолго до того, как встретил тебя.

Взгляды зеленых и янтарных глаз встречаются, и Вред даже не пытается скрыть шока.

– Ты знал? Откуда? Как давно ты знал?

Странник свешивается с крыла и зачерпывает соленую воду в правую ладонь. Осторожно кладет ее на навершие меча, а левой рукой касается Вреда.

От дрожащего клинка вода приходит в движение, крошечные возмущения на ее поверхности образуют орнаменты, закручиваются вихрями.

– Все это время я думал, что скрывал это от тебя…

Бродяга пожимает плечами и выплескивает воду.

– Хочешь, чтобы я ушел?

Он качает головой.

Вред снова отворачивается, находя успокоение в океанской тиши.

– Я должен кое-что тебе рассказать, прежде чем ты примешь это решение. Если ты все равно захочешь, чтобы я остался, то я последую за тобой, куда бы ты ни направился и что бы ни случилось. Если же нет, если ты меня возненавидишь или… или захочешь убить, то я пойму.

Странник ошарашенно поднимает брови, но Вред этого не замечает. В кои-то веки его внимание направлено исключительно в глубь себя.

– Я сказал, что подцепил скверну в Дивенбурге. Я имею в виду, буквально. Мне сделали операцию около двух лет назад. Хирурги Нелюди вживили мне эти глаза. Операция стоила дорого, я не мог себе ее позволить. Большую часть денег внесли разные городские организации в качестве аванса за мои услуги. Я понимал, что какое-то время буду полностью в их власти, но думал, что смогу справиться. Я думал… – Он умолкает. – Видимо, не больно-то я тогда вообще думал. Я хотел быть особенным. А кто из нас не хочет-то? Предполагалось, что эта операция позволит мне читать других людей, чувствовать, не лгут ли они, не замышляют ли дурного. Она должна была помочь мне разбогатеть.

Но я не понимал, да и не мог понять, как она повлияет на меня самого. Эти глаза позволяют мне считывать людей рядом со мной. Так же, как их запах перетекает в мои ноздри, их личности перетекают в мои глаза. Этот визуальный «аромат» многое рассказывает мне о людях, но он… – Вред силится подобрать подходящее слово, – каким-то образом меня заразил. Я в то время водился не с лучшими людьми, и через свои глаза подвергся влиянию худших черт их личностей. Скрытых черт. Разрушительных и извращенных, – зеленоглазый поникает головой. – И их потаенные стороны нашли способ проявиться через меня. Что иронично, самым неуравновешенным среди тех людей нравилась моя компания. Им со мной было комфортно, и теперь я задумываюсь, не мог ли я каким-то образом их вдохновлять. Иногда я подражал им, иногда они подражали мне, иногда же… Может, какие-то мрачные стороны и были присущи мне изначально. Словом, я делал ужасные вещи, и мне никогда их не искупить.

Я бежал из Дивенбурга, оставив множество неоплаченных долгов. Меня приняла Жестокая Судьба, и на какое-то время я нашел убежище среди повстанцев Вердигриса. Я сумел вырваться из Дивенбурга, но в конечном счете это оказалось не важно. Немало темных дел творилось и на новом месте, и вскоре те же проблемы начались снова.

А потом появились ты и Веспер. Я углядел шанс на лучшую жизнь и не стал его упускать. С тобой я мог быть кем-то другим, и поскольку ты был добр ко мне и ценил меня, то я начал чувствовать… Начал чувствовать, будто… Будто я могу хоть немного отчиститься от этой дряни и попытаться стать хорошим человеком. И я не в силах выразить, как тебе за это благодарен.

Но одно всегда меня беспокоило. Я просто приноравливаюсь к каким-то вашим чертам или вытягиваю их из вас? Что, если я похищаю лучшие твои качества, чтобы чувствовать себя лучше, чем я есть? Что, если из-за меня личность Веспер будет развиваться медленнее? Я не смогу с этим жить.

В уголках его глаз выступают слезы горечи.

– На самом деле это неправда. Я смог бы придумать способ жить с чем угодно. И если бы я полагал, что это сойдет мне с рук, то, наверное, вовсе бы не стал ничего рассказывать. Так что, как видишь, Деке заблуждается. Вред – очень подходящее для меня имя, и я не заслужил тех чувств, что испытывал с того момента, как мы начали путешествовать вместе.

Он умолкает, пока вода плещется о борта лодки, и считает время.

– Ну вот и все, – наконец произносит Вред, не в силах встретиться со Странником взглядом. – Все еще хочешь, чтобы я остался?

Странник уставился на свои руки. Неясно, что он пытается на них разглядеть. С его губ слетает вздох, полный печали и иных, невыразимых мыслей. Он оборачивается к Вреду, который дожидается ответа, ссутулившийся и жалкий, и на лице у бродяги отражается череда множества эмоций. Решение принято. Он кладет руку Вреду на плечо и не убирает ее.

Деке умело ведет лодку с плотами вдоль Бегущего хребта, и вскоре путешествие входит в свою финальную стадию. Все устали. Пассажиры, мотор, даже стихии, что милосердно сохраняют спокойствие. В разговорах уже не слышно ни возбуждения, ни раздражения, все свелось к грубоватой фамильярности. Безопасные темы быстро заканчиваются, и скука подстрекает людей задавать более проницательные и каверзные вопросы. В конце концов затихают и они. Один лишь двигатель продолжает гулом заполнять тишину, от тяжелой работы становясь все шумнее.

Каждый день протекает подобно предыдущему. Время растягивается и сжимается, парадоксальным образом заставляя часы еле тянуться, а дни – пролетать моментально.

Их прибытие на континент остается незамеченным. Лодка доплетается до берега вдали от портов и морских путей, городов и летных маршрутов. Люди скромно отмечают высадку на сушу.

– Нам туда! – заявляет Деке, оживленно шагая в сторону группы исполинских деревьев.

– Ты знаешь, куда нам идти? – с обеспокоенным видом спрашивает Вред.

– Хорошим бы я был пилотом, если бы не знал, – пожилой мужчина подмигивает ему и легонько стучит себе пальцем по виску. – А еще у меня под веками карты отображаются.

Он уводит людей прочь от берега, в лес.

Деревья здесь широкие, высокие и искусно подровненные, словно божьи копья. Все низкие ветви срезаны, чтобы стволы оставались гладкими, наверху же они бурно разрослись, образовав покров из сотен переплетенных друг с другом безумных причесок. Деке хлопает Дженнера по плечу.

– Уверен, что не от одного из этих деревьев произошел?

– Очень смешно, дядя Ди.

Все вокруг тихо, будто и ветер затаил дыхание. Куда ни брось взгляд, не видно никаких диких животных, лишь одинокая армия из многих и многих колонн деревьев. Но и так лес выглядит для южных глаз полным жизни. Проходя мимо стволов, многие касаются гладкой коры, и не один человек наклоняется, чтобы подобрать опавшие листья.

– Вниз! – требует Веспер.

Бродяга ставит ее на землю. Веспер пошатывается мгновение, пока не находит равновесие, а потом начинает разгуливать по всей округе. Листья хрустят, а хворостинки ломаются, измученные хлопотливыми ногами.

Деке вскидывает руку, и группа замедляется.

– Что-то не так? – спрашивает Вред.

– Почему ты всегда видишь во всем какой-то подвох? Все в порядке. Мы на месте, и это главное.

Зеленоглазый окидывает взглядом почти неразличимые деревья.

– На месте?

– Ну да, – пожилой пилот преклоняет колено и негромко и красиво что-то напевает. Дженнер следует примеру дяди и присоединяется к нему на земле.

Остальные обмениваются беспокойными взглядами.

– Что ты только что сказал? – спрашивает неожиданно ощутивший усталость Вред.

Когда Деке отвечает, в его голосе не остается грубых интонаций.

– Мое другое имя.

Неподалеку в ответ им звучит песня. Странник подскакивает – он ее узнал.

Воздух начинает мерцать от резкого нагрева, обретает форму людей, и в мгновение ока вокруг группы материализуются оруженосцы, направляющие клинки на людей. Во главе их стоит мужчина, примечательный лишь почтением, которое ему выказывают остальные. Страннику он известен как Эйбл. Он отбросил свою маскировку из Слейка и сейчас облачен в простую униформу, полностью черную за исключением ока, удерживающего воротник вокруг шеи. Эйбл выходит вперед и приседает напротив Деке. Они дотрагиваются друг до друга обратными сторонами ладоней, между которыми в момент касания загорается свет. Для загрузки полного отчета от Деке требуется всего несколько секунд. Эйбл ловко встает и выходит из круга, бросая через плечо: «Удерживайте их на одном месте, пока я докладываю обстановку».

Коза оценивает ситуацию и осознает, что до нее никому нет дела. Она рысью направляется к сочным зеленым побегам в стремлении отведать все деликатесы северной кухни.

Вскоре Эйбл возвращается, идя сбоку от сир Фиа. Рыцарша теперь облачена в полный доспех, что пусть и потускнел за время путешествия, но по-прежнему выглядит впечатляюще. При ее появлении бродяга преклоняет колено и подтягивает Веспер к себе. Остальные из группы повторяют за ним, Вред – на несколько мгновений позже остальных.

– Итак, – говорит она. – Вы добрались. А я уж было стала гадать, где вы запропастились.

Она бросает взгляд вниз на Деке и Дженнера, отмечая каждого кивком.

– Вы оба прекрасно сработали. Это не будет забыто и уж точно не останется без награды.

Ни один из мужчин ей не отвечает, хотя оба выпрямляют спины.

– Ты бросила нас! – стискивает зубы Вред.

Оруженосец вышагивает вперед и аккуратно бьет Вреду по затылку навершием меча. Зеленоглазый покорно распластывается на земле лицом вниз.

– Нет! – кричит Веспер, вытягиваясь к нему, но быстрая рука Странника ее удерживает.

Сир Фиа дожидается, пока Вред не приходит в чувство.

– Мы больше не в трущобах Слейка, мы под пристальным взором Семерых всего в нескольких милях от Сияющего Града. Помните об этом, когда обращаетесь ко мне. И помните, лгать рыцарю-серафиму – преступление. – Глаза Вреда остекленели от ненависти, но он не произносит ни слова. – А еще запомните, что я вас не бросала. Когда вы отклонились от курса миссии, я отправилась дальше, чтобы обеспечить вам возможность проделать путь. Даже после вашего ухода я оставила приказы, чтобы обеспечить поддержку. Мои агенты дожидались вашего появления в ключевых точках. Дивенбург, стена, – она указывает на Деке и Дженнера. – Шестикружье. В самом деле вы же не решили, что сумели зайти так далеко без моей помощи?

Не ясно, к кому она обращается, так что ради собственной безопасности головами мотают все.

– Эйбл, я хочу, чтобы этих людей увели и отправили на тесты. Подвергни очищению всех, кто, по-твоему, выживет. Себя в том числе.

– Да, госпожа.

Бродяга поднимается и встает между Эйблом и Вредом. Веспер увязывается за ним.

Сир Фиа скрещивает руки на груди.

– Их протестируют, а ты отправишься со мной, в сознании или без. А теперь катитесь с дороги к чертовой матери!

Странник тянется к мечу. Вред замечает его движение и бросается вперед, вздрагивая, когда оруженосцы приближаются к нему со спины. Он хватает Странника за руку, прежде чем она касается рукояти.

– Пожалуйста! Сделай, как они тебе сказали. – Бродяга удивленно смотрит на него. – Я прошу не из страха. Я должен через это пройти. Все хорошее, что я совершил, было благодаря тебе и Веспер. Я должен знать, исходило ли хоть что-то хорошее и от меня самого.

Они крепко сжимают друг другу руки, выражая то, чего не передать словами.

– Пора, – Эйбл подходит ближе.

Вред кивает и позволяет увести себя с остальными: Деке, Дженнером, Мелом, детьми и взрослыми с Первого Круга, сестрами и остальными выжившими из Слейка. Все уходят тихо. Половина оруженосцев отправляется с ними. Прежде чем они полностью скрываются за деревьями, Вред в последний раз бросает назад взгляд зеленых глаз, исполненный печали с толикой гордости.

– Пока, Зязя-бред!

Быстро отсалютовав, Эйбл устремляется следом за группой, оставляя сир Фиа, бродягу и четырех оруженосцев за спиной.

Сир Фиа притоптывает.

– Эйбл, ты кое-кого забыл.

Услышав ее голос, он нехотя останавливается.

– Вы уверены, госпожа?

– Я притворюсь, что этого не слышала. А теперь живо бери девчонку.

Он недвусмысленно смотрит на Странника.

– Я думаю, с этим могут возникнуть сложности.

– Послушай, – обращается к Страннику рыцарша. – Есть вероятность, что девочка осквернена, и будет лучше проверить ее здесь. Помочь ей, если возможно, или даровать милость, если нет. Семеро настолько добры не будут. Как не буду и я, если ты не станешь выполнять то, что тебе приказано. Вперед, Эйбл, еще раз я повторять не буду.

– Да, госпожа.

Прежде чем он или кто-либо другой успевает что-то сделать, Странник выхватывает меч. Четверо оруженосцев бросаются вперед, но бродяга оборачивается к ним, и что-то заставляет их содрогнуться. Сир Фиа и Эйбл уже стоят на коленях.

Око удивленно открывается.

На юных лицах проступает понимание. Тренировочные клинки выпадают из пальцев пристыженных учеников, и внезапно оруженосцы осознают, что не могут пасть ниц достаточно быстро.

Странник же медленно опускает меч, пока его острие не оказывается в паре сантиметров от лица Веспер. Око сонно глядит на нее.

Веспер касается пальцем губ.

Меч безмолвен.

Око закрывается.

Странник шагает в сторону сир Фиа с направленным на нее мечом, предлагая оружию судить воительницу. Она быстро вскакивает на ноги и пятится.

– Ты убедительно доказал ее чистоту. Девочка может остаться с тобой. А теперь, пожалуйста, убери меч. Семеро ждут. – Она поспешно отходит и указывает дорогу.

Меч возвращается в ножны, и только тогда Эйбл поднимается. Он низко кланяется в сторону бродяги. Оруженосцы отваживаются оторвать взгляды от земли. Встревоженно смотрят рыцарше в спину, а после вновь на бродягу.

Тот одаривает их резким кивком, и они встают и подбирают свое оружие.

Веспер протягивает руку. Странник берет ее, и двое направляются вслед за рыцарем-серафимом, а оруженосцы идут за ними.