Текст книги "Полный годичный круг кратких поучений. Том II (апрель – июнь)"

I. В день рождения Благочестивейшего и Человеколюбивейшего нашего Царя, деятельно помогающего бедным и несчастным во время общественных бедствий, отвращающего своим мудрым правлением кровопролитные войны, содействующего в духе христианской любви умственному, нравственному и промышленному развитию и процветанию России, да будет уместно сказать несколько слов о человеколюбии.

II. а) Иметь нужду еще учиться начаткам человеколюбия кажется странно для человека. Не странно ли было бы вообразить гортань и легкое, которые бы сказали: научи нас дышать; или вообразить око и ухо, которые бы сказали: научи нас видеть и слышать? Если ты око, то ты естественно видишь; если ты ухо, то и без науки слышишь; если ты сердце, то ты любишь; сердцу же человека всего ближе любить человека, и притом естественнее простирать любовь к другим человекам, нежели возвращать ее к самому себе, подобно как оку свойственно не себя видеть и уху не себя слышать, но другие предметы, лица, звуки и голоса.

б) Как для человека, по самому понятию о человеке, странно иметь нужду в учении начаткам человеколюбия, так для христианина, по понятию о христианине, стыдно даже и то, если он и знает и имеет не более, как начатки человеколюбия, и если оно еще не соделалось в нем, по выражению древнего мудреца, духом разума человеколюбивым (Прем. 7, 22, 23), или, по изречению апостола, премудростию яже свыше, исполненною милости и плодов благих (Иак. 3, 17).

Так как христианину свойственно в духовном созерцании видеть весь род человеческий одним родом и одним племенем, а род христианский даже одним телом: ибо единем духом мы вси во едино тело крестихомся, аще иудеи, аще еллини, или раби, или свбодни: и вси единем духом напоихомся (1 Кор. 12, 13), то такое созерцание должно производить в христианине всеобъемлющие мысли человеколюбия, какова следующая мысль возлюбленного апостола Павла: аще страждет един уд, один член тела, один человек, с ним страждут вси уди, все человеки по человеколюбию: аще ли же славится един уд, один человек, с ним радуются все уди, все человеки по любви (1 Кор. 12, 26).

Если ты называешься христианином, а любишь только родных друзей, знакомых, – одним словом, любящих тебя, то ты напрасно называешься христианином: ты носишь в таком случае чужое, не принадлежащее тебе имя; люди, которые любят только любящих, правильно называются грешниками, мытарями, язычниками, а не христианами. Так называет их слово Божие, которое, без сомнения, не погрешает в наименованиях: грешницы, – говорит оно, – любящия их любят (Лк. 6, 32): не и мытари ли тожде творят? Не и язычницы ли такожде творят? (Мф. 5, 46–47).

Оправдайся, если угодно, докажи право твое на имя христианина в том случае, когда ты не имеешь такого всеобъемлющего человеколюбия, которое во имя человечества и христианства принимает чужих как своих, незнакомых как знакомых, доброжелательствует врагам как друзьям, состраждет бедствиям чужих подобно как своим.

Скажи, почему думаешь ты быть христианином? По правой вере? Знайте, что христианство не знает иной правой веры, как веру человеколюбивую. Вера бо, – говорит апостол Иаков, – чиста и не скверна пред Богом и Отцем сия есть, еже посещати сирых и вдовиц в скорбех их (Иак. 1, 27). Почему же ты христианин? По закону, если угодно? И закон не иной имеет христианство, как человеколюбивый: аще убо, – говорит тот же апостол, – закон совершаете царский, по писанию: возлюбиши искренняго своего, якоже себе самого, добре творите (Иак. 2, 8). Почему же еще желаешь ты присвоить себе имя христианина, – не по любви ли к Богу? Но нет и любви к Богу, если нет любви к человекам; аще кто речет, яко люблю Бога, – пишет апостол Иоанн, – а брата своего ненавидит, ложь есть: ибо не любяй брата своего, егоже виде, Бога, Егоже не виде, како может любити? (1 Ин. 4, 20). Если ты подлинно христианин, поклонник и последователь Бога, из любви к человекам ставшего человеком и за них пострадавшего и умершего, то тебе не должен быть незнаком и этот высочайший закон человеколюбия: больши сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин. 15, 13); а жертвовать для бедных человеков богатством своим, для немощных и болящих силою и крепостью своею, для бедствующих сердечным участием в их бедствиях, словом, для каждого своими способностями и трудами, кто имеет в том нужду, – это должно быть для тебя пищей и услаждением твоей жизни; иначе ты называешься христианином не лучше того, как идола называют богом.

III. Желаем, чтобы никого не нашлось между нами, христиане, на кого могло бы пасть это обличение, не моего недостойного слова, но самой истины евангельской, и чтобы вы подлинно не имели нужды в человеческом учении тому, чему, если вы подлинно христиане, научает, или уже научил нас Бог: сами бо вы, по апостолу, Богом учени есте, еже любити друг друга (1 Сол. 4, 9). (Составлено по проповедям свт. Филарета, митр. Московского, т. II, изд. 1874 г.).

Седьмой день

I. Ныне совершается воспоминание знамения Креста Господня в Иерусалиме, бывшего на небе в 351 году. Случилось это во дни св. Пятидесятницы, 7-го мая, около 3-го часа дня. Крест был из света и протяжен над Голгофою, горою распятия Христова, до горы Елеонской, откуда вознесся Господь, – около двух верст. Крест был виден всем народонаселением города, и виден довольно продолжительное время дня; свет его был сильнее света солнечных лучей. Народ толпами спешил в храмы, и все трепетали и молились Господу. Это небесное явление обратило ко Христу многих из иудеев и язычников. Оно предвозвещало тот великий крест, который предстоял на целые двадцать лет после Константина Великого Церкви от императоров Констанция арианина и Иулиана отступника.

II. При размышлении о чудесном явлении на небе Креста Господня надлежит нам, братия, не только благодарить Господа за соделанное Им спасение наше, но и молить Его о прощении соделываемых нами грехов.

а) Сын Божий, Владыка неба и земли, Творец вселенной, Существо во всех отношениях бесконечно великое и совершеннейшее, сошел с небес на землю, принял на Себя бренную плоть человеческую, подвергся в ней разным нуждам и огорчениям, и наконец умер за нас поноснейшей смертью – был распят на кресте, как беззаконник! И все это Он сделал не потому, чтобы имел нужду в нас (как преблаженный, Он ни в чем не нуждается), и не потому, чтобы мы, люди, достойны были Его любви и такой жертвы, которую Он принес ради нашего спасения, но единственно по беспредельной Своей благости и неизреченной любви к роду человеческому. Так возлюбил Бог мир, – говорит евангелист, – что отдал на смерть Сына Своего Единороднаго, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3, 16).

А мы любим ли Его, Бога и Спасителя нашего, как должно, всем сердцем и всей душой? Не может ли и к нам относиться то, что Господь сказал некогда об иудеях: приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня (Ис. 29, 13)? Кто искренно любит кого-нибудь, тот старается исполнять желания любимого предмета, опасается оскорблять его и всегда помнит, или, по крайней мере, часто воспоминает о нем; а мы исполняем ли Заповеди Божии? Не прогневляем ли Господа грехами своими? За любовь Его к нам мы платим холодностью к Нему; за величайшее благодеяние, оказанное нам в искуплении от вечной смерти, воздаем Ему неблагодарностью и оскорблением Его святости своими грехами. Не должен ли Он за это гневаться на нас? Не должны ли мы просить у Него прощения? Пусть же каждый усердно взывает к нему: Господи, помилуй!

б) Христос умер за грехи наши, пострадал для очищения их кровью Своей (1 Кор. 15, 3. Рим. 3, 25); а очищая их, Он желал, чтобы мы более не делали их. И подлинно, истинно верующий в Него не грешит произвольно, но хранит себя от греха (1 Ин. 5, 18), ибо грешить – это значило бы вновь распинать Сына Божия и осуждать себя на вечное мучение (Евр. 6, 4, 6, 8).

А мы, братия, храним ли себя от грехов, остерегаемся ли их? Многие из нас, по выражению пророка, пьют беззаконие, яко воду, т. е. предаются греху без страха и ненасытно, да и все мы не боимся грехов и не удаляемся их так, как бы следовало. Иные грехи мы даже не считаем грехами по их маловажности, между тем как всякий грех весьма тяжек, потому что есть преступление закона Божия (1 Ин. 3, 4); а другие грехи извиняем слабостью природы нашей, тогда как мы созданы во Христе Иисусе на добрые дела (Еф. 2, 10), а не на грехи, и при содействии благодати Божией можем противиться всякому влечению ко греху (2 Кор. 12, 7). Есть между нами и такие, которые грешат не по слабости природы, а произвольно и с намерением, сами ищут случаев ко греху, и не только сами грешат, но еще соблазняют и развращают других. Скажите, не тяжко ли мы согрешаем все пред Богом? Не имеем ли поэтому великой нужды в Его милосердии? Пусть же каждый взывает к Нему из глубины души своей: Господи, помилуй!

в) Иисус Христос умер за грехи наши с той великой целью, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды и наследовали вечную жизнь в Царстве Небесном (1 Пет. 2, 24. Евр. 9, 15).

А мы, братия, печемся ли исполнять волю Его, ревнуем ли о добродетели, заботимся ли стяжать вечное блаженство? Проследите свою жизнь от юности до настоящего дня, рассмотрите хотя один день ее и скажите: что вы сделали для стяжания блаженства во Царствии Небесном? Какую порочную страсть в себе истребили? Какую добродетель усилили? Сколько добра сделали для ближних? Увы, едва ли не все мы только ели, пили и веселились, а если и трудились, то более для чрева, нежели для Бога и спасения души своей, более для земли, нежели для неба и вечного в нем блаженства, о котором многие, может быть, и не думают! Видите, какие мы грешники и как нужно нам молить Господа, да простит Он нас за нерадение наше о благоугождении Ему и вечном спасении нашем! Пусть же каждый с искренним покаянием взывает к Нему: Господи, помилуй!

III. А ты, преблагий Господи, вонми гласу моления нашего и буди милостив к нам грешным! Ты некогда молил Отца небесного простить величайших беззаконников, Тебя распинавших: прости же и нас за великие наши прегрешения! Помилуй нас, Господи, помилуй нас!.. Аминь. (Составлено по кн. «Избранные слова и беседы» Платона, митр. Киевского, Киев, 1892 г.).

I. Св. Акакий, воспоминаемый ныне Церковью, мученик IV века, был родом из Каппадокии, по званию римский сотник, и пострадал при царствовании Максимиана. Акакия за решительный отказ принести в жертву идолам и за безбоязненное исповедание христианства подвергли жестоким мучениям, били воловьими жилами и оловянными прутьями, затем заключили в темницу, где в продолжение 7 дней св. мученик оставался без пищи. Из темницы в тяжких оковах он был приведен в Константинополь и здесь после новых истязаний окончил жизнь под мечом палача. Константин Великий воздвиг в честь св. мученика Акакия храм на месте его погребения.

II. В день памяти св. мученика Акакия размыслим о страданиях св. мучеников и почерпнем отсюда себе назидание.

а) Страшно и представить те казни, коим подвергались победоносные исповедники имени Христова! Темницы, голод, оковы, биение палицами, строгание тела, рассечение членов, жжение раскаленным железом, сожжение в огне, утопление в водах, отсечение главы, распятие на кресте, – все это, и большее, употреблено было нечестивыми мучителями. И можно без преувеличения сказать, что тогда весь ад ополчился противу Христа в лице Его верных последователей.

Но не мученики изнемогли в терпении, а мучители в изобретении рода мучений. И кто же побеждал эти полчища ада, как не Сам Христос, действуя в исповедниках имени Его Своей благодатью и всемогущей силою? Кто страдал в мучениках, как не Тот, Который пострадал за весь мир на кресте? Посему-то св. мученики часто не чувствовали тех страшных болезней, которые они терпели среди казней, и после нанесенных ран невидимой рукою внезапно исцелялись. Посему-то в страданиях их столько совершилось знамений и чудес, что нередко сами гонители повергались пред именем Распятого и делались мучениками. При таком покровительстве от Бога могло ли истребиться христианство и погибнуть Церковь Христова? Нет. Чем более преследовали христиан, тем более они умножались; чем более гнали Церковь Христову, тем более она распространялась и укреплялась, – и вот, наконец, во дни благоверного императора Константина, она просияла во всем величии и славе, сделавшись господствующей во всей римской империи и приняв в свое материнское лоно, как покорного сына, самого обладателя мира. Так опять исполнилось слово Христово, которое Он сказал о Церкви Своей: врата адова не одолеют ей (Мф. 16, 18).

б) Вот, братия, какие прежде были христиане! Видите, сколь велика была их вера в Спасителя нашего Бога! Ежели сравнить веру мучеников с нашей верой, и терпение их с нашим терпением, мы безответно повинны Христу, Искупителю нашему. Мученики ни за что не хотели отпасть от веры во Христа. Их не могли разлучить от любве Божия ни скорбь, ни теснота, ни гонение, ни глад, ни беда, ни меч (Рим. 8, 35). Мы же едва не ежечасно изменяем Христу, то из лести, то по человекоугодию, то из страха лишиться чести, потерять расположение сильных, понести ущерб в своих выгодах. Какая наша вера, когда мы о Боге и Спасителе нашем мало и думаем, когда мы судьбу свою подчиняем не промыслу Божию, а своим собственным расчетам, когда мы в случае бед, напастей, болезней обращаемся не к силе Божией, а к помощи человеческой! Где наше терпение, когда мы тяготимся всеми христианскими обязанностями: и бдением, и молитвами, и постом, и не можем отказать ни в чем своим чувственным желаниям и страстям? Горе нам, братия! Чем мы можем извинить себя в оскудении нашей веры и дел христианского благочестия? Внешними ли какими препятствиями? Но мы живем в благословенное время мира христианского: у нас цари благочестивые, поборники веры и покровители святой Церкви; мы ежедневно и открыто призываемся на служение истинному Богу; нас побуждают и поощряют исповедовать имя Христово и исполнять все христианские обязанности. Собственной ли нашей немощью? Но мученики разве не такие же были люди? Разве они родились бесплотными, или с другой плотью, нежели какую имеем мы? Нет. Они, как и все святые, были, по выражению слова Божия, подобострасны нам (Иак. 5, 17), т. е. имели те же немощи, ту же растленную грехом природу; но, вооружившись верою и любовью ко Христу, мужественно подвизались противу всех искушений плоти, мира и диавола, и вот Бог даровал им благодать и силу, при содействии которых они восторжествовали над всеми своими врагами, получили себе победные венцы. От чего же и нам не быть подражателями их? Ведь и нам всегда готова помощь небесная. Бог, – говорит Писание, – всем человеком хочет спастися (1 Тим. 2, 4), и Иисус Христос, Помощник и Спаситель наш, вчера и днесь тойже и во веки (Евр. 13, 8). Начнем только дело своего спасения, и не замедлит посетить нас сила Божия готовая во спасение всякому верующему (Рим. 1, 16).

III. Будем, братия, воодушевляться верою и терпением святых мучеников и с ревностию проходить поприще христианской нашей жизни, поборая греховные страсти и растленные мира обычаи, чтобы святые мученики были молитвенниками за нас и помощниками нам в немощах наших, а не обличителями нашими пред Богом. Аминь. (Сост. по Четьи-Минеям и кн. «Сеятель благочестия» прот. Нордова, т. I, изд. 1891 г.).

Восьмой день

I. В честь лиц, для которых устрояют какие-либо торжества в нарочитые дни, обыкновенно говорят похвальные речи, выставляют их отличительные свойства, достоинства, доблести, заслуги. Что ж нам сказать ныне, в похвалу св. апостола Иоанна Богослова, возлюбленного ученика и наперсника Христова? Какое красноречивое и плодовитое слово ни сказал бы кто в похвалу его святых, высоких качеств и действий, оно будет недостаточно: величия твоя, девственниче, кто повесть? Впрочем для небожителей и не нужны человеческие похвалы; им приятнее всего усвоение нами того духа и характера, которыми они водились во время земной жизни. И с нашей стороны самой лучшей данью признательности к св. апостолу Иоанну Богослову и самым лучшим выражением благочестивого почтения к нему будет усвоение его духа и его наставлений.

II. Какой же дух и отличительный характер св. Иоанна Богослова? Это христианская, самая нежная любовь к ближним; дух любви ощутительно веет и отражается в его Евангелии и особенно ясно выражается в его посланиях. Возлюбленнии, возлюбим друг друга; яко любы от Бога есть, и всяк любяй от Бога рожден есть, и знает Бога (1 Ин. 4, 7). Чадца моя, не любим словом ниже языком, но делом и истиною (3, 18). Мы вемы, яко преидохом от смерти в живот яко любим братию (3, 14). Вот некоторые черты из его любвеобильных посланий! По преданию, в последние годы жизни, уже престарелый апостол только и повторял: дети! любите друг друга. И когда ученики спрашивали его: Для чего ты, отче, повторяешь нам часто одно и то же? он отвечал: Исполните это одно, и для вас довольно.

В этом кратком ответе заключается весьма важная истина, именно та, что для христианина любовь к ближним есть а) надежнейшее средство к живому богопознанию и б) главное начало его правильной благочестивой деятельности.

а) Скажем сначала о том, что христианская любовь к ближним есть лучшее средство к богопознанию. С детства мы получаем понятие о Боге, понятие о Его свойствах и действиях, но это понятие, так называемое умственное, не составляет еще надлежащего познания, если оно не будет переведено в сердце и жизнь. Сухие, отвлеченные понятия о Боге сами по себе, без приложения к деятельности, безжизненны, как вера без дел, которую имеют и злые духи, и трепещут (Иак. 2, 19). Живое богопознание дает любовь. Апостол говорит: не любяй, не позна Бога (1 Ин. 4, 8). Почему? Потому что Бог есть любовь, свойства и действия Божии по отношение к тварям выразились и выражаются в любви к ним. Но кто скажет, что я люблю Бога, – следовательно, я знаю Его, а не любит ближних, своих собратий по естеству и по вере во Христа, тот обманывается; аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть: ибо не любяй брата своего, егоже виде, Бога, Егоже не виде, како может любити (4, 20)? Так, братия, мы не иначе можем любить Бога, как любя образ Божий в человеке и подражая свойствам и действиям Божиим, а они, как мы уже заметили, главным образом выражаются в любви. И мы знаем из истории, что многие христианские подвижники достигали высшей степени богопознания путем любви, а с ней и других добродетелей. Преп. Антоний Великий изумлял своими рассуждениями о Боге ученых философов своего времени.

б) Христианская любовь к ближним есть, далее, животворное начало деятельности. Мы вемы, яко преидохом от смерти в живот, яко любим братию. Итак, по апостолу, первый признак истинной жизни есть любовь к ближним. Самолюбие первого падшего человека послужило корнем греха, – оно произвело гордость, зависть, ненависть, разъединение в роде человеческом, а за этими пороками духовную смерть. Сын Божий, Господь Иисус Христос, пришедший восстановить падшее человечество, и Собственным примером, и Своим учением положил в основу действий христианских любовь. О сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Ин. 13, 15). И любы не завидит, любы не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своих си, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, радуется же о истине (1 Кор. 13, 4–6), значит, вносит истинную жизнь в среду людей! И могущественна сила любви! Один из учителей Церкви сказал: люби и делай, что хочешь, – все твои поступки будут хороши, т. е. руководствуйся побуждением любви к ближним, и тогда твои действия будут сообразны с законом Божиим и благотворны для других. Голос любви имеет великую силу. Вот один из примеров: св. апостол Иоанн Богослов во время пребывания своего в Эфесе, обратил ко Христу одного юношу и, удаляясь в другие страны, поручил его местному блюстителю Церкви для надзора и утверждения в новой жизни; юноша с пламенным усердием служил Богу и Церкви несколько лет, но потом увлекся примером порочных людей, развратился, оставил доброе убежище и, наконец, сделался начальником шайки разбойников. Когда возвратился апостол Иоанн в Эфес, он с горестью узнал о случившемся. Что ж он делает? Несмотря на старость лет, он стремится к месту пребывания юноши, несмотря на опасности, отыскивает его; юноша, завидев и узнав старца, от укора совести и стыда убегает, но старец своим голосом: «Остановись, остановись, сын мой», заставляет его возвратиться и, успокоив прощением греха от Бога, возвращает его к той же добродетельной жизни. Какое самоотвержение в апостоле, который подвергался сам опасности жизни, желая спасти душу другого! Вот образец христианской любви! Св. Павел без любви считает ничтожными все добродетели. Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, я медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества и знаю все тайны и имею всякое познание, и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. И если я раздам все имение мое, и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы (1 Кор. 13, 1–3).

III. Братия, будем друг к другу искренни, братолюбивы, единомысленны, единодушны, и во всех действиях по отношению к ближним будем руководиться духом христианской любви. При таком настроении мы привлечем к себе любовь Божию, а с ней и крепкую силу. Аминь. (Составлено по «Словам и речам» Леонтия, митрополита Московского).