Текст книги "Возмездие"

16

Убежать от Марии значило бы предать Максима. Один мой проступок – и его спина тут же покрывалась свежими рубцами. Мне больше ничего не оставалось, как идти к ней в кабинет. Я вела себя спокойно и уверенно. Я села в кресло, на которое она мне указала, и выпила бокал красного вина, который она мне предложила. Она даже пока не начинала меня ни о чем спрашивать. Войди кто вдруг в кабинет, он бы и не понял, что мы с ней враги. На первый взгляд, это была дружеская беседа. Но на самом деле Мария думала, что таким образом затащит меня в свою ловушку, и я ей тут же все подробно расскажу. На это было глупо рассчитывать с ее стороны, но я никак не могла назвать ее глупой. Напротив, она была женщиной умной, мне это даже нравилось. Но и это же мне очень мешало. Будь Мария глупей, она не представляла бы такой угрозы. Но она уже заговорила про вечер у президента с целью подловить меня на чем-то. Я делала вид, что ничего не понимаю, что ни о чем не знала, и она сдавалась, закрывая эту тему.

– Так, где вы, говоришь, были? – не унималась она, я улыбнулась ей.

– Я разве что-то говорила про это? – ответила я, подливая и ей и себе еще вина. – Если вы так хотите узнать об этом, то я скажу вам, что мы просто ездили по городу, – она с подозрением посмотрела на меня. – Я бы осталась здесь, не будь у меня такого ужасного настроения. Все по вашей милости, позвольте заметить, – она не понимала меня. – Да-да, все из-за вас, Мария. Не отрицайте это.

– Что же я такого сделала, что настроение у тебя теперь так ужасно, Татьяна? – она достала свою сигарету и закурила. Тут же я почувствовала кислый запах табака и решила встать с кресла и походить по кабинету, чтобы не задохнуться от этого запаха.

– Вы подумайте, – улыбнулась я ей, хотя должна была придушить ее прямо сейчас. – Ничего не приходит вам на ум? Жаль, очень жаль. Ну, неудивительно, вас такие пустяки не должны волновать. Убийство моей матери ведь такой пустяк! – Мария изменилась в лице и даже курить перестала. – Думаю, хватит уже делать вид, что вы настроены разговаривать со мной дружески. Спрашивайте, что хотите, и покончим с этим. Я хочу спать.

– Так кто убил твоя мать?

– Как кто? Вы же и убили! Странная вы. Вам ли не признаваться в таких вещах! – ненависть во мне росла с каждым словом. Я сдерживала себя, чтобы не закричать. – Вы же хотели, чтобы я жалела. Вы своего добились, распорядившись так, чтобы мою мать убили на жатве. Я не настолько глупа, как вы думали. Я все знаю.

– И ты даже не будешь мстить мне? – и неужели, таким образом она хотела добиться от меня того, что я расскажу ей о Союзе Свободы?

– Нет. Вы сами потом просто все осознаете и будите жалеть до конца своих дней. К тому же, вы занимаетесь военными делами. Возможно, кто-то больше меня хочет вам отомстить, – мы замолчали. Пара ненавистных взглядов в сторону друг друга и все. – Я могу идти?

– Где вы были с Максимом?

– Мы ездили по городу. Мне нужно было отвлечься, он помог мне.

– Ну, для таких целей у тебя вообще-то есть психолог. Кстати, куда он поехал, ты не знаешь? – все ее речи были такими хитрыми, что мне становилось противно. Неужели она меня считала до того глупой, что была уверена в том, что я не замечу никакого подвоха в ее вопросах. Она уже догадывалась, что Марк Романович был со мной заодно. Но это ничего. Пусть знает хотя бы это.

– Он не отчитывается передо мной, да и это не входит в его обязанности. Он просто уехал. А где вы были весь день? Мне прости интересно.

– На одном совещании, – сказав это, она снова пристально на меня посмотрела. Я лишь вспомнила об Эртонах, они тоже были на этом же совещании, наверное. – А что?

– Ничего. Просто вы же меня спрашиваете о том, где я была. Я чисто из вежливости тоже решила спросить у вас, как и где вы провели день.

– Не ломай комедию, пожалуйста. Не лучше ли тебе сказать правду?

– По поводу чего? – как только я это сказала, она пришла в бешенство. Она встала из-за стола и направилась прямо ко мне. Я тут же получила от нее пощечину. И что-то в голове моей вдруг прояснилось. Я узнала ее. Она была Смотрительницей городов. Она давала мне уже пощечину, но тогда я еще была в 104-ом. Я вспомнила, что знала ее еще до восстания. Но пока я все это обдумывала, она уже усадила меня на какое-то кресло, к подлокотникам которого были прикованы мои руки. Я попыталась вырваться, но ничего не вышло. Мария села передо мной с легкой ухмылкой на лице. – И вы думаете, что так я вам что-то расскажу?

– Так нет, а вот так да, – в руках у нее был какой-то пульт. Она нажала на какую-то кнопку, и я тут же ощутила боль по всему телу. – Начнем? – она начала ходить взад-вперед по кабинету, заложив руки за спину. Я в это время переводила дух, чтобы боль немного утихла. Я пыталась не морщиться. – Куда и зачем вы сегодня уехали? – я молчала. – Хорошо, – она снова нажала на кнопку, и боль снова пронзила все тело. Особенно начала страдать моя голова. – Кто такая Бренда Эртон, ты знаешь?

– Нет, – снова боль. Я молчала. У меня уже кружилась голова.

– Ты знаешь ее. Что вы делали у нее дома? – Мария была в бешенстве. Валяйся я сейчас на полу, она бы избила меня своими ногами до смерти.

– Мы ездили по городу. Никакой Бренды Эртон я не знаю! – я говорила так вяло, потому что готова была уже от боли потерять сознание. Слезы брызгали из глаз. Что делала она со всем моим телом, я не знала, я только ощущала.

– Хватит врать! – снова та же боль. Одно я знала точно. Она не убьет меня сейчас, лишь измучает. Так продолжалось до тех пор, пока из носа моего не полилась кровь. Она ничего не добилась от меня. И это радовало. – Ты возомнила себя какой-то героиней этой войны? Если так, то ты лишь жалкое подобие, – сказав это, Мария хотела окончательно раздавить меня, но мне было не до этого. Я была рада, что, наконец, муки эти закончились. Я уже не была прикована к креслу. Мария буквально вытолкнула меня из своего кабинета. Я шаталась из стороны в сторону, но все-таки я пошла до гаража. Сколько времени прошло с того момента, как мы приехали? Много или мало, я не знала, но Максим до сих пор спал в машине. Я открыла дверь с его стороны. Я потрогала его лоб, он до сих пор был горячим. Было очевидно, что нам обоим нужен был Эдгар.

– Максим! Хватит спать! Вставай, – он, наконец, очнулся. – Сколько же ты спал, черт возьми? – спросила я больше себя, чем его. Он заметил, что я прикрывала нос ладонью. – Пойдем к Эдгару.

Максим тут же вылез из машины. Он заметил, как меня шатало, и поэтому через мгновение я оказалась у него на руках. Я еле соображала, что происходит. Максим был очень горячим. Как он еще сам не шлепнулся где-нибудь? Тем не менее, он дотащил меня до кабинета Эдгара. Не обращая внимания на вопросы врача, он сам достал себе необходимое лекарство и плюхнулся в кресло. Эдгар занялся мной. Я ничего не отвечала на его вопросы. Он вколол мне что-то в предплечье. Эта боль была ничем по сравнению с тем, что я испытала в кабинете у Марии. Я даже не поморщилась от укола, настолько он казался теперь мне безболезненным.

– Уже слишком поздно, отстань от нее со своими вопросами, Эдгар, – сказал Максим и подошел ко мне. – Я уверен, она все завтра тебе расскажет. Ты идти можешь? – обратился он ко мне. Я встала со стула и тут же пошатнулась. – Понятно. Как всегда! – он снова взял меня на руки. Я обхватила руками его шею.

– Слушай, Макс, тебя самого на руках таскать надо! – начал Эдгар. – У тебя поднялась температура. Я отсюда чувствую, что от тебя идет жар.

– Я выпил то, что ты даешь мне в редких случаях. Мне уже намного лучше.

– Ладно, идите.

Максим принес меня в мою комнату. Он усадил меня на кресло и тут же побежал в ванную комнату. Придя оттуда с влажным полотенцем, он начал умывать мое лицо. Я улыбнулась, наблюдая за его беспокойством. Он заботился обо мне. Это мне казалось таким прекрасным!

– И чему ты улыбаешься? – спросил он серьезно, отложив полотенце в сторону. Он сидел на полу у моих коленей, когда я развалилась на кресле. – Ты как будто сейчас в обморок упадешь.

– Я бы с радостью, – тело мое до сих пор продолжало ныть от боли. Что же такого делала со мной Мария? – Мне больно. Пожалуйста, сделай что-нибудь.

– В каком смысле тебе больно?

– Мария… она приковала меня к какому-то креслу. Стоило ей нажать на кнопку, и мне тут же становилось невыносимо больно. Она все пыталась узнать, что мы делали в доме Эртонов. Но я ничего не сказала, Максим. Ничего, – уже прошептала я. Максим улыбнулся мне так мягко и нежно, что я тут же забыла про свою боль.

– Подожди, я сейчас приду, – он выбежал из комнаты, а вернулся уже с какой-то бутылочкой. – Выпей это, и тебе полегчает, – на вкус было очень даже приятно. Я выпила все, что было в этой бутылочке. – И что мне теперь делать с тобой, Таня? – он снова сел у моих коленей и взял мою руку. – Нельзя быть такой самоотверженной.

– Тогда бы она оторвалась на тебе, Максим, – ответила я и уставилась в его голубые глаза. – А мне больно думать даже об этом.

– Одно дело, когда тебя бьют розгами, и совсем другое испытывать такие пытки, как ты. Еще чуть-чуть и ты бы вообще потеряла сознание, – он встал и направился к двери. – Отдыхай…

– Не уходи, – прошептала я. И он остался.

Мы спали у меня в комнате, на моей кровати. Я вырубилась тут же, как только голова коснулась подушки. Я слышала, как Максим что-то вновь шептал мне на ухо своим бархатным голосом, от которого по всему телу шли мурашки.

Я проснулась очень рано. Снова. Я повернулась на бок и увидела, что Максим еще спал. Чего у него было не занимать – так это крепкого сна. Его огромная рука лежала на моем плече, я аккуратно взялась за нее и начала перекладывать. Кажется, он не заметил. Он вообще не пошевелился.

Я встала с кровати и осознала, что я еще не отошла от вчерашнего дня. Меня шатало, ноги подкосились, и я присела на пол, переводя дыхание. Потом я нашла в себе силы и дошла до ванны. Наконец-то я принимала душ! Казалось, вместе с водой с меня стекали все проблемы. Это было для меня облегчением. Я вышла, обтерлась, закуталась в полотенце и вышла из ванной. Все совсем было иначе. Вода делала чудеса. Этот мир уже не казался таким ужасным, по крайней мере, теперь у меня было настроение избавиться от всего этого ужаса.

Я быстро переоделась в синее домашнее платье и вновь вошла в комнату, где, развалившись на моей кровати, до сих пор спал Макс. Я села в кресло и просто начала смотреть на него. Что-то было в нем такого, что постоянно притягивало меня. Я смотрела на его приоткрытый рот, и мои щеки тут же заливались алой краской. Я лишь тяжко вздыхала и отворачивалась от него, чтобы посмотреть в окно. Кстати, уже был октябрь. Сегодня пошел снег. Вообще мне нравился снег. Не знаю, почему. Особых воспоминаний о нем у меня не возникало. Это как с закатом. Мне просто нравилось смотреть на него. Так же и со снегом. Он падал – я любовалась. Но с недавнего времени я любила любоваться не столько закатом, сколько Максом. Особенно, когда он этого не видел. И с какого времени я полюбила его? Как давно это было? Увы, я ничего не помнила.

Сегодня предстоял тяжелый день. Мы должны были поехать к Мартыновым. Снова придется видеть эту воображалу Катерину! Но самым главным было совсем не то, чтобы вытерпеть эту строптивую девицу. Самое главное – это договориться с Николя Боссэ. Для меня это было самым главным. Но, пожалуй, главнее было только то, что я хотела увидеть сегодня Варю снова. Но я прекрасно понимала, что каждый день ездить в штаб-квартиру не получится. К тому же я догадывалась, что Мария скрытно следила за нами с помощью своих людей. Иначе, как бы она узнала, что мы были вчера у Эртонов дома? Все обострилось. Стало слишком опасно. Жить. Дышать.

За окном начал выть ветер, солнце скрылось за тучами. Погода портилась. Я скучала, пока ждала, когда Максим проснется. Но этого не происходило. Я решила пойти в библиотеку. Варвара была тут. Поняв то, что я хочу ей помочь, она, не сказав ни слова, передала мне тряпку. Тут было еще две девушки, все убирались в просторной библиотеке. Поначалу они молчали, так как боялись разговаривать в моем присутствии, но потом я начала слышать веселый девичий смех, они начали рассказывать что-то друг другу такое смешное, что мне тоже захотелось послушать.

– Сегодня в дом приедет хореограф. Говорят, очень молод и мил собою, – говорила одна девушка, вытирая с полки пыль. Она тяжко вздохнула и покраснела. Варвара тут же дружески посмеялась над ней.

– Маша, милая, – обратилась она к подруге. – Единственная, на кого он может обратить внимание – это на нашу Татьяну! – «наша Татьяна» прозвучало так тепло, что я невольно улыбнулась. – Тем более, для нее этот хореограф и приезжает. Скоро вечер у президента. А там без танцев не обходится, – Варвара говорила о танцах. Боже, это было так ужасно! Я не умела двигаться, это-то я точно знала. Неуклюжесть – мое второе имя. Ни о каких танцах и не могло быть речи! – Ты что-нибудь еще слышала о хореографе, Маша?

– Кажется, он русский.

– Тогда ему по вкусу будет наша Татьяна! – ответила Варвара, я видела, как она улыбается. Только что ее так радовало?

– Она русская?! – возмутилась другая девушка.

– Тише! Вообще-то она находится тоже в библиотеке и может нас всех услышать, – все замолчали. Я все представляла себе, как буду танцевать на вечере у президента. Какой кошмар! И с каких пор меня волновало то, как я буду выглядеть перед этой противной аристократией? – Да, она русская. И лично мне это нравится. С ней занимались французским, но она исключительно разговаривает на русском. И тяжело же ей придется жить среди всех этих людей.

– Может, и не придется, – ответила Маша. – Восстание. Думаете, война уже закончилась?

– Маша, мы обычные слуги в этом доме. Разве есть толк нам говорить о войне? Оставь это. К тому же, хозяйка не одобрит таких разговоров, ты же знаешь!

Они замолчали, как только я появилась в поле их зрения. Я сделала вид, что ничего не слышала. Я просто помогала им с уборкой. Вдруг у Маши появился вид, будто она что-то услышала интересное. У нее засияли глаза, и она подбежала к окну. На лице ее появилась скука от увиденного. Ожидая приезд хореографа, она лишь увидела, как к дому подъехала машина моего психолога. Мысль о нем заставляла меня улыбаться. Я бросила тряпку на стол и спустилась вниз, чтобы встретить своего друга. Не успел он дойти до дверей, как его волосы уже были в снегу. Как только он зашел в дом, снег начал медленно таять. Я подбежала к Марку Романовичу и обняла его.

– Приятно видеть вас в таком хорошем расположении духа! – улыбнулся он, снимая с себя теплое пальто. – Но это совсем не отменяет того, что я заметил так же, что вы опять ничего не ели и проспали как обычно мало, – он погрозил мне указательным пальцем. Я улыбнулась еще шире. – Максим Владимирович у себя в комнате?

– Он спит.

– Пойдемте в библиотеку? – предложил психолог. Что бы он ни предложил, теперь я бы пошла за ним куда угодно.

В библиотеке уже не было девушек. Точнее, они выходили тогда, когда мы собирались заходить. К тому же та Маша кокетливо посмотрела на Марка Романовича. Казалось, она довольствовалась любым мужчиной, что был в этом доме. Я невольно улыбнулась, когда она прошла. Если Варвара была благоразумной и ответственной, то ее подруга летала где-то в облаках своих романтических мечтаний. Скорее всего, это было лучше, чем переживать из-за каждой мелочи. Да, наверное, быть такой беззаботной как Маша, намного лучше. Где-то в глубине души я начала ей завидовать. Но вот она скрылась из поля моего зрения, и мысли мои вернулись к библиотеке и к Марку Романовичу.

– Чем займемся сегодня? – спросила я и села на удобный диванчик. Психолог уже что-то искал в больших стеллажах. Он молчал. – Если вам что-то нужно, я могу разбудить Максима. Я уверена, что он найдет то, что вам надо, – я уже бежала к выходу, но психолог схватил меня за руку. – Что-то не так?

– Лучше скажите мне, Мария дома или нет?

– Я сейчас узнаю, – я выбежала из библиотеки и побежала в гостиную, где прибиралась та же компания девушек. Я улыбнулась им, взяла Варвару за руку и отвела ее в сторону. У нее были такие испуганные глаза. Я тут же ее успокоила, поправив воротничок на ее платье. – Скажи мне, Мария дома?

– Non, – быстро произнесла она. – Ой, простите. Нет-нет, – тут же поправилась она. Я поняла, что она сказала «нет» по-французски. Хоть что-то я смогла понять.

– Merci, – ответила я ей и улыбнулась. Я почти вела беседу на этом странном языке. Это было для меня достижением. Я вновь побежала наверх, в библиотеку. Но мне было тяжело. У меня уже появилась одышка. Это все из-за вчерашних мучений. Голова кружилась, но я удержалась на ногах. Я вполне уверенно направилась к нужной двери. Я поняла, что если бы мне не помог сейчас Максим, я бы навернулась с лестницы. Я повернулась к нему и улыбнулась. – Bonjour! – сказала я и поцеловала его в щеку. Он все еще держал меня за талию так, будто я могла упасть.

– Я думал, ты уже принципиально не будешь говорить на французском языке. И с чего это вдруг?

– Варвара забылась и нечаянно ответила мне на французском. Я не растерялась и ответила ей тоже. Так что можешь мною гордиться!

– Я и так горжусь тобой, – его губы нежно прикоснулись к моим губам. Это было как легкое дуновение ветра. Приятно и недолго. Так, что хотелось еще. Но нам нужно было отправиться к психологу. Я осторожно убрала руки Максима с талии и направилась в библиотеку вместе с ним.

– Ты не знаешь, что за хореограф должен сегодня приехать? – спросила его я. – Сегодня услышала случайно от Варвары с Машей. Они говорили, что он приедет, чтобы обучать меня. Как представлю себе это!..

– Вообще, если бы не вечеринка у нашего любимого президента, я бы вновь начал кипятиться и ругаться по этому поводу с Марией. Но раз уж ты туда поедешь, почему бы нет? Правда, я бы и сам мог тебя научить…

– Он русский.

– Мария постаралась. Все лучше, чем заниматься с хореографом, который не знает русского языка, а? – я пожала в ответ плечами, и мы вошли. Марк Романович что-то упорно искал на полках с книгами. – Здравствуйте, Марк Романович!

– Утро доброе, Максим Владимирович! – когда они так обращались друг к другу, я сама того не замечая, закатывала глаза, потому что это было слишком вежливо, и потому слишком глупо. – Мне нужна одна книга. Уверен, что у вас она должна быть. Она о политике Спасительного материка.

– Такие книги в особой секции. Не сказать, что они секретны. Просто ими никто не пользуется. Их убрали подальше. А может, была и другая причина. Я уже не удивляюсь этому, – Максим вел нас к самому дальнему стеллажу. – А собственно, вам зачем?

– Думаю, нам всем будет полезно почитать что-нибудь о материке. Особенно сейчас.

Чтобы достать какую-нибудь книгу со стеллажа, нужно было ввести код. Пальцы Максима уверенно бегали по маленькой клавиатуре. Он посмотрел на меня и понял, наверное, о чем я подумала. Откуда он знал код? «Таня, я прожил в этом доме до двенадцати лет. Думаешь, я ни разу не брал книги из этой секции?» – говорил его взгляд. Я не стала лезть к нему со своими расспросами. В это же время дверцы стеллажа открылись. Перед нами стояло огромное количество книг. И все они были о нынешнем государстве. Все они могли сейчас помочь нам узнать что-то новое и использовать это против всего правительства. Было бы не плохо. Мы втроем начали изучать книги. Я была уверена, что сегодня мы найдем что-то нужное. Ведь это были книги Марии, которая была частью правительства.

17

«Это был 2205 год».

Так начиналась книга, которую я открыла. Эти цифры вызывали у меня интерес и в то же время страх. Хотелось и узнать, что было тогда, почти два столетия назад. И не было никакого желания читать о страданиях людей. Но нам нужно было узнать, как изменялся материк в течение двухсот восемнадцати лет. Да, двести восемнадцать лет. Много или мало? Наверное, много, раз страницы книги уже были желтыми и разваливались.

«Это был 2205 год. Массовое заболевание по всему миру, причина которого никому не известна. Врачи не знали, что это за болезнь. Она была необычной. Люди умирали через неделю после заражения. Энфермедия – так назвали болезнь потом, после ее изучения. Основными признаками были высокая температура, тошнота, рвота, ужасный кашель. Никакой человеческий иммунитет не мог противостоять этой инфекции. Все умирали. Первым зараженным материком является Северная Америка. Далее – Южная. Люди не знали, как бороться с этой болезнью. Было решено спасать еще незараженных людей и везти их в Евразию, один из материков, который был еще не заражен. В это время до сих пор шла Истинная война».

– Вы знали о войне, которая была во время заражения материков? – спросила я, оторвавшись от книги. Максим и Марк Романович стояли напротив меня, листая другие книги. – Эй! – они, наконец, подняли на меня свои глаза. – Тут сказано о какой-то войне, которая была во время энфермедии. Точнее, она еще продолжалась в это время.

– Не припомню такого, – отвечал Максим. – По крайней мере, в гимназии такого нам точно не рассказывали. Война да еще во время энфермедии! Тут что-то не то.

– Тут сказано, что она называлась Истинной войной, – уточнила я, но это так же ни о чем не сказало моим друзьям. – Я пока почитаю дальше.

Но дальше мне больше нигде не встречалась информация об Истинной войне. На ней не делали акцент. Либо она была малозначительной, либо от людей старались что-то скрыть. Истинная война. Больше ничего, только эти слова, которые ничего не говорят. Возможно, я слишком зацикливалась на этом. Может быть, эта война вообще никакой роли не играла. И все-таки её же упомянули. Зачем? И почему о ней больше ничего не говорилось?

«Далее были заражены и остальные материки: Африка и Австралия. Осталась одна Евразия. Это называли чудом, это было что-то невероятное. Люди, которые были еще не больны, были, наконец, спасены. Между странами исчезли территориальные рамки. Евразия стала единым государством. Президенты всех стран создали Союз Спасения. Они пытались успокоить людей, восстановить их прошлый образ жизни. Но после массовой энфермедии все как будто сошли с ума. Людей было очень много. Они ютились в крохотных домах, а иногда и просто на улицах. Было очень много реформ, которые людей не устраивали. Начались бунты, восстания. Члены Союза Спасения были на грани срыва. И, наконец, в 2220 году была объявлена первая жатва».

– Это нельзя читать, – сказала я и резко захлопнула книгу, подняв небольшое облако пыли. – Не знаю, но по мне, тут слишком уж прославляется деятельность Союза Спасения. Ничего об Истинной войне, ничего о том, как люди попали в рабство. Даже о жатве здесь написано так, будто это настоящее спасение! Лично мне кажется, что здесь все такие книги. Везде написано, мол, все правильно, так и должно быть.

– Тогда нужна более древняя библиотека. Если эти книги уже писаны правительством, то дальше и читать не следует, – рассуждал Марк Романович. – Разве есть такие в 1-ом городе?

– Навряд ли.

– Вы что-нибудь вычитали интересного? – спросила я.

– Да. Точнее, что не вычитали. Вот ты прочитала о Союзе Спасения. Как я помню, в нем были президенты почти всех стран. Заметьте, почти! В этом Союзе были только страны Евразии. Где же президенты остальных стран были? И еще. В течение двухсот лет этот Союз распался. Ведь сейчас никакого такого Союза нет. У нас есть только президент. Президент Спасительно материка. Не кажется это вам странным?

– Слишком мало информации, – поддержала я Максима. – Правительство явно хотело что-то утаить. Но как мы подтвердим свои догадки? Среди всего 1-ого города вряд ли найдется такая семья, которая поддерживает повстанцев, и у которой есть те самые древние книги, – мы все замолчали. – С каждым днем задач все больше и больше, – печально улыбнулась я и встала со стула. Я взяла все книги и убрала их обратно. – Когда поедем к Мартыновым?

– Я не еду, – ответил психолог. – Мне кажется, будет лучше, если вы поедете вдвоем, как будто в гости, как вы это уже делали. Если будут проблемы, просто дайте мне знать.

– Вы уже уходите? – спросила я его, когда он уже взял свой портфель в руки. Он стоял в это время у окна и чему-то улыбался. Я подошла к окну. Какая-то незнакомая машина подъехала машина. Из нее вышел молодой человек. Издалека казался, действительно, очень миловидным. – Хореограф?

– Похоже на то. Что ж! Могу пожелать вам только удачи, учитывая вашу постоянную неуклюжесть, – посмеялся надо мной психолог. Я показала ему в ответ язык – До свидания! – мы дружески обнялись, и он ушел, оставив нас с Максимом в библиотеке.

– То, что он русский, не дает мне покоя, – выпалила я Максу.

– Думаешь, если он русский, то он повстанец?

– Да.

– Вот и посмотрим. Пойдем встретим его, – мы пошли вниз.

Александр был чуть постарше Максима. Кажется, ему было двадцать лет. Но это было не так важно. Сегодня я узнала, что в доме есть специальный танцевальный зал. Видимо, он был приличным, раз юный хореограф так удивился. Он включил музыку, ожидая, что я тут же подбегу к нему и начну двигаться как надо. Он ждал, а я просто стояла рядом с Максимом, который через некоторое время расхохотался. Александру пришлось долго объяснять, что я вообще не умею танцевать, несмотря на то, что девушки в 1-ом городе с рождения учатся этому делу. Не могла же я ему объяснить, что я была совсем не из того числа девушек, которых он привык обучать. Но мне было приятно увидеть его интерес научить меня. Ведь прежде ему попадались ученики, которые танцевали отнюдь неплохо, и которых почти уже ничему учить не надо было. Я была его первой ученицей, которая вообще не умела двигаться. Более того, я не знала, что такое вальс, менуэт и полонез. К концу урока он должен был повеситься. Я ему не завидовала. И судя по тому, как смеялся надо мной Максим, он тоже очень сочувствовал этому парню.

– Эту ногу сюда, – все время повторял Александр, но я каждый раз наступала ему на ноги. – Ничего страшного, – он держал меня за талию, и мне было некомфортно от этого. Мне нравилось, когда ко мне прикасался Максим, мне нравились дружеские прикосновения психолога, но то, как прикасался ко мне хореограф, было неприятно. Как-то я не вытерпела и убрала его руки со своей талии, потом отошла в сторону и отдышалась. Максима уже не было в зале. Отлично. – Вы как будто никогда не слушали музыку.

– Да я вообще много чего не делала! – огрызнулась я. Как же мне было сложно поладить с учителями! Учитель французского языка уже не выдержал и ушел. Я понимала его. Такую бестолочь как я нужно было еще поискать.

– Если вам не хочется этим заниматься, то почему вы наняли меня? – спросил он. Эта фраза была для меня хорошим знаком. Мария никак не подговаривала его, он ничего не знал. А значит, я могла переманить его на свою сторону, пока не поздно. К тому же, он должен был научить меня танцевать, чтобы я была как в своей тарелке на вечере у президента. – Давайте еще раз, – он снова положил свою руку мне на талию, я нервно сглотнула. – Вы не в моем вкусе.

– Теперь мне намного легче, – ответила я на его шутку. Я вновь наступила ему на ногу. – Простите, – он лишь улыбнулся и снова начал обучать меня особому мастерству.

Александр был высоким человеком. У него были зеленоватого цвета глаза и прекрасная улыбка. Нос у него на удивление был аккуратным. Даже у Максима с Марком Романовичем не было таких идеальных носов. Но если эти неаккуратные носы вносили в их внешность какую-то изюминку, которая только их украшала, то нос хореографа такую роль не выполнял. Это был просто правильный нос. Но больше всего мое внимание привлекали его уши. Они очень мило топорщились. Не то, чтобы совсем топорщились, в пределах разумного. Но уши у него все равно были смешнее, чем у любого другого человека. И волосы у него были непонятного оттенка. То ли он был черным, то ли темно-русым.

– Если бы не твое упорство, я бы вообще ничего не смог с тобой сделать, – похвалил меня он, когда мы сидели и отдыхали. Час танцевального урока истек. Меня удивляло, что он сразу перешел «ты». Точнее, меня это не удивляло, а радовало. Я ничего не отвечала ему. Максим до сих пор не приходил, а я уже начинала чувствовать какую-то неловкость. – Скажу прямо. Таких неуклюжих учеников у меня еще не было, – он пытался снять это напряжение. Но с каждым его словом оно только росло. Я была в нем не уверена. Подозрительность брала вверх. И не случайно. – Вы ведь готовитесь к вечеру у президента? – я посмотрела на него пристально. Мне нужен был Максим, но его до сих пор не было. Думаю, хореограф специально спросил меня об этом, чтобы подловить, а потом передать информацию Марии.

– Вечер? – только и смогла ответить я. – У президента? – снова ляпнула я. На это все учитель танцев ответил только легкой ухмылкой. – Не понимаю, о чем вы, – я заметила, что говорю прерывисто. Я начала задыхаться, из носа вновь пошла кровь, в глазах начинало темнеть. Сегодня вообще было лишним заниматься этими танцами, черт возьми! – Позовите Максима или Эдгара!

Видимо, Максим все это время стоял под дверью и слушал. Он тут же взял меня на руки и понес снова к врачу. Тот мне просто сказал полежать, после того как кровь остановится. Максим с легкостью подхватил меня и отнес в мою комнату. Было ясно, что хореографа уже не было дома. Наверное, моя кровь перепугала его. Я даже видела, как он начинает бледнеть. Но меня сейчас лишь волновало мое состояние. Я лежала на кровати, но мне становилось все хуже и хуже. Я вспомнила вдруг, что совсем ничего не ела. Максим тут же куда-то сбегал и принес пачку печенья и чай. Перекусив немного, я начала чувствовать тошноту. Я убежала в ванную. Мне нездоровилось.

– Что за хрень! – простонала я, сидя возле унитаза, подавляя рвотный рефлекс. Максим сидел рядом и давал мне выпить простой воды. – После вчерашнего мне все хуже и хуже. И что она со мной делала?

– Она травила вчера твое тело.

– Круто, – ответила я, меня снова вырвало.

После того, как мой организм отчистился от всего лишнего, Максим вновь взял меня на руки и понес к кровати. Он же сам направился в мою гардеробную. Поездка к Мартыновым не отменялась, и это было хорошо. Максим вернулся через десять минут. Он оставил мне то, что нужно и пошел к себе переодеваться. Никаких излишеств в одежде не было. Белая блуза и узкие черные штаны. Сверху темно-синее пальто. Я позвала Варвару, и она оценила мой наряд. Он ей понравился, несмотря на такую мрачность. Я попросила ее заплести мне волосы. Она сделала мне слабый пучок на затылке, что было очень удобно. Надев по ее наставлению туфли на высоком каблуке, я дальше пошла за Максимом. Он был уже готов. Я подошла к зеркалу, у которого он стоял, и слегка посмеялась. Мы выглядели как какая-то банда из секретной службы. У Максима тоже была белая рубашка и черные брюки. Еще он накинул на себя пиджак. Нам не хватало только черных солнцезащитных очков. Мы оба улыбались нашему отражению в зеркале. Лицо у меня было зеленоватого оттенка, измученное и некрасивое. Максим будто прочитал мои мысли и потому достал из кармана своего пиджака какую-то маленькую таблетку.