Текст книги "Возмездие"

28

– Сейчас начнутся конкурсы, все будут отвлечены, – раздавался в моей голове голос Бренды Эртон. – Принимаемся за работу, – я делала усилия, чтобы не морщиться от противного жужжания в ухе. – Игорь, перестань пить! – добавила она. Я тут же оглянулась по сторонам. Игорь действительно стоял у столика с шампанским. Мне нравилось, что все мы слышим одно и то же. – Короче, в зале работаем Игорь и я, в коридоре – Таня и Максим. Удачи.

Она отключилась. И в этот момент все мы встретились глазами, все четверо. Я стояла вновь у праздничной елки одна. Кирилл уже ушел к себе на другой этаж. Тут началась настоящая суета. Раздавался чей-то громкий голос, объявляющий конкурс. Все хохотали и радостно покрикивали. Эртон была права. Нас никто и не заметит. Я вышла в коридор и начала выискивать охрану. Тут же меня нагнал Макс, и мы шли теперь рядом. Он молчал, и это в данный момент облегчало все дело.

Наконец, к нам навстречу вышел охранник. Камеру я уже отключила одним нажатием кнопки. Максим подошел к охраннику, делая вид, что хочет что-то спросить. Молниеносно он достал пистолет и приставил его к шее нашего врага. Через мгновение охранник уже лежал на полу без движения.

– И куда теперь его? – шепотом спросила я. – Камера начнет работать через минуту!

– В туалет для служащих, – быстро сообразил Максим, и мы начали оттаскивать тело охранника. Найдя нужную дверь, я открыла ее, и Максим затащил тело туда. – Пошли дальше.

Дальше было все так же, и в туалете для служащих уже был десяток охранников. Дело в том, что охранники сменялись. Мы вырубили только часть. Другая часть начала что-то подозревать и по очереди выходила в коридор, чтобы его патрулировать. Вскоре мы выяснили, что все они выходили из какой-то комнаты. В этой комнате остался один единственный охранник, который не мог понять, что происходит с камерами, и куда девались его коллеги. Мы спокойно зашли и вырубили и его. Перед нами оказалось множество мониторов. На некоторых из них изображение исчезало на несколько минут, а потом снова возвращалось. Стало ясно, что в одно и то же время начали работать все группы каждой базы. Чтобы облегчить им работу, мы с Максимом решили вырубить все камеры видеонаблюдения.

– Бренда, ты слышишь меня? – я стала первой, кто в нашей связи прервал молчание.

– Таня?

– Да, это я. Мы с Максимом выключили все камеры видеонаблюдения. Дай знать об этом остальным базам.

– Отлично. Возвращайтесь в зал.

Первое задание было выполнено успешно.

Мы с Максимом не разговаривали, и у меня складывалось ощущение, что он все видел, все знал. И я не против того, чтобы он помучился так же, как и я. И только, когда надо было уже заходить в зал, он взял меня за локоть и развернул меня к себе. Меня ждет увлекательный разговор по душам! Держись, Таня.

– Быстро же ты мне замену нашла, – прошипел Максим со злостью – Я всё видел! Всё!

– А-а, теперь понимаешь каково мне? – я улыбнулась ему притворно. – Я не искала замены, Максим. А вот ты!..

– Что я?

– Я понять не могу, ты сейчас хочешь поссориться еще больше или как? К чему все это? Просто давай будем делать свою работу и больше не возвращаться к этому. Просто забудем всё. Это прошлое. Нет больше ничего, вот и всё.

– Значит, вот так всё у тебя просто, да? – он тяжело задышал. Какое-то чувство переполняло его, хотелось вырваться наружу. – Он для тебя действительно что-то значит?

– Мне хорошо с ним.

– Со мной плохо?

– Это неважно, потому что ты предпочел даже на этой гребанной вечеринке быть с Катериной, а не со мной.

– Таня, ты понимаешь, что это не конец! – он перешел на громкий шепот, в глазах его было какое-то безумие. – Это не конец, нет.

– Почему ты так уверен в этом? – спокойно спросила я, сложив руки на груди.

– Хотя бы потому, что ты любишь меня…

– Да, и что?

– Мы вместе столько трудностей преодолели, а теперь!.. – он как будто сходил с ума. В глазах его был безумный яркий огонек.

– Ты сам сделал свой выбор.

Я не стала больше слушать его и вошла в зал, где люди до сих пор были радостны и беззаботны. Я, казалось, попала совершенно в другой мир. Там, за большими дверями, в коридоре, была другая жизнь. А здесь все пестрило, сияло, все радовались и веселились. Тут нужно было забыть о том, что произошло в коридоре именно потому, что здесь был уже не тот мир. Теперь я должна была отключиться, раствориться в толпе и тоже смеяться и участвовать в смешных конкурсах. То, что в коридоре, там и должно остаться.

Войдя в большой зал, я начала глазами искать Кирилла. Даже, если он и был здесь, то я его бы ни за что не нашла. Народу было так много, что невозможно было протолкнуться! И, тем не менее, я продолжала его искать взглядом. Мне нужно было с ним поговорить. О чем угодно! Просто поговорить, потому что при разговоре с ним, я не о чем больше не думала. Все эти шутки, доброе отношение ко мне… мне это нравилось, правда. И я поняла, что, возможно, его сегодня даже не увижу снова.

– Я слышала, у тебя сегодня день рождения, – я узнала акцент леди Эртон и повернулась к ней. Откуда она узнала? – Это тебе, – она протянула мне какой-то замысловатый браслет. Я перевела свой взгляд с браслета снова на племянницу президента. – Пожалуйста, возьми! – она помогла мне надеть его.

– Не стоило, это ведь всего лишь мой день рождения…

– Ты очень дорога нам всем, и я решила подарить тебе эту нужную вещь, – я снова посмотрела на браслет. Эртон тихо засмеялась. – Тебе он еще пригодится, я уверена. Думаю, тебе будет интересно разобраться, в чем секрет этого браслета. Но не сейчас, потом, – я поблагодарила ее, на что она мило и сдержанно улыбнулась. – Извини, мне нужно возвращаться к своей… семье, – последнее слово она брезгливо выплюнула. – Я дам тебе знать, когда надо уходить. Потерпи чуть-чуть. Наши ребята уже разбираются с охраной, которая находится на территории правительского дома. Ну, ладно, я побежала. Еще раз с днем рождения!

Я долго разглядывала подарок Бренды. Вообще я редко получала подарки на дни рождения. И я привыкла обходиться без них. Иногда я вообще забывала, что у меня праздник. Да и к чему вообще надо было его отмечать? Старение ведь не повод для веселья!

Да, вот мне уже и восемнадцать.

Меньше чем за год я успела кардинально изменить свою жизнь. Я была обычной рабочей, потом стала повстанцем, потом членом Союза Свободы. Я стала изменять не только свою жизнь, но и жизнь всего материка. Я могла повлиять на ход этой войны. Я теперь могла многое. Я была не простым человеком из массы, я была чем-то более высоким. Я была важна. В свои восемнадцать я могла повлиять на ход истории, я могла изменить мир. Это были пока мои восемнадцать лет.

Что же будет дальше?

Я не знала и, по-моему, вообще не хотела знать. Я, конечно, всегда представляла себе мир будущего, не поделенного на две разные касты, но это были лишь представления. Мечты, которые вообще не нужно было строить, так как после их разрушения чувствуешь себя опустошенным. Я не хотела заглядывать вперед, я просто делала то, что нужно было. Будущее до последнего должно оставаться за каким-то туманом.

23:30. Я понимала, чего хотела леди Эртон. Ровно в 0:00 люди начнут поздравлять друг друга с Новым годом, будут кричать и веселиться в два раза больше, чем до этого, но на них обрушится в это время гнев повстанцев. Она хотела напугать их в тот момент, когда никто даже не будет думать об этом, потому что люди будут переполнены праздником, счастьем. Она хотела лишить этих людей всего этого запугать, потому что всю жизнь они делали то же самое по отношению к рабочим. Наступало время расплаты, время возмездия.

23:45. Эртон сообщила нам, что пора убираться отсюда. Охраны уже не было, и мы спокойно вышли из зала, направились к лифту. Со всех этажей раздавался веселый и праздничный гул голосов. Он даже был слышен на улице, вне правительского дома. Мы убирались от этого дома к чертовой матери, потому что ровно в 00:00 вместо фейерверка произойдет взрыв. Это будет парочка бомб, заложенных в доме повстанцами. Это будет удар, который выбьет всех из колеи.

Мы вышли за ворота. Там уже стояли грузовики с базы. Мы подошли к одному из таких и начали переодеваться в военную форму. Теперь оставалось только ждать. Ждать того, что вместо радостных возгласов из правительского дома начнут разноситься крики страха и ужаса. Мне не было жалко этих людей. Нет. Я только с улыбкой на лице представляла их физиономии, перекошенные гримасами боли, страдания.

23:59. Вот сейчас начнется!..

Фейерверка не было. Послышались взрывы, от которых трескались окна на каждом этаже. Послышались крики. Нельзя было терять ни минуты. Огромная масса повстанцев побежала в дом с оружием в руках. У нас был приказ запугать людей. Но некоторых мы убивали. Они вырывались с криками из зал. Больше никто не хотел умирать, и все остальные оставались на своих местах. Нас бы никто не узнал, потому что мы были в противогазах. Из-за взрывов все было в дыму, что-то даже горело. Люди задыхались, кашляли. Мы держали их в страхе, не выпуская из зал. Мы угрожали им, выискивали нужных людей правительства и убивали их на глазах у всех. Остальных мы не трогали, но при этом была кровь. Мы мстили. Когда-то это должно было произойти! Я испытывала некое наслаждение, наблюдая, как на всех тех лицах, которые только что были улыбчивы и веселы, появлялся страх. Женщины рыдали, а мужчины тряслись от ужаса. Дети плакали. Но детей мы не трогали, даже не хотели им причинять никакого вреда. Они же были детьми!

И все было бы нормально, если бы не одно «но».

В дом начинали врываться люди в темно-синей форме. Это не входило в наши планы. Полное недоумение. Никто не знал, что делать дальше. Они не должны были узнать об этом штурме! Как такое произошло?!

– Их предупредили! Их предупредили! – орала я в надежде, что меня кто-нибудь поймет. А понять надо было одно – среди нас были предатели.

– Их слишком много! – я расслышала голос Максима недалеко от себя. – Надо убираться отсюда. Мы не сможем сейчас бороться с ними! – он был прав. Но это было бы трусостью – сбежать вот так с бунта, который мы сами устроили. И все-таки надо было убираться отсюда.

Мы позорно убегали. Нам навстречу по коридорам бежало большое количество солдат. Было очевидно, что все мы не сможем выбраться из дома правительства. Мы отстреливались, бросали гранаты в их стороны. И я пока была жива. Я бежала, дышала, ощущала запах гари. Оставалось только бежать, не останавливаться, не о чем не думать. Я должна была вырваться отсюда. Стало страшно.

Все смешалось. Люди в темно-синей, темно-зеленой форме были повсюду. Полыхал огонь, везде был дым. Всё это сопровождалось криками. Это было ужасно.

Мы с Максимом завернули в какую-то сторону, притаились. Наши напарники либо убежали в другую сторону, либо уже лежали мертвыми. Был не исключен вариант, что некоторых брали в плен. Мы остались с ним вдвоем. Я начала чувствовать, как из моего носа потекла теплая струя. Пришлось снять противогаз и убедить в том, что это была кровь. Максим тоже снял свой. Он что-то доставал из сумки, которая была у всех солдат нашей базы.

– Черт, только не сейчас! – простонала я, чувствуя, как все звуки сливаются и начинают давить на голову. Я понимала, что надо было терпеть боль, и потому кусала губы, чтобы не заорать. – Нам надо идти! – прошептала я, высматривая по сторонам противника. Но никого уже не было.

– Подожди, – он что-то воткнул мне в предплечье. Обезболивающее. – Мы подождем, пока тебе не станет лучше.

– Нельзя ждать, – вяло произнесла я, чувствуя, как голова моя начинала тяжелеть, а ноги становится ватными. Хорошо, что хотя бы боль ушла. Я утерла кровь с лица рукавом формы. – Нам с тобой нужно еще кое-что сделать, – я достала из кармана дубликат ключа от кабинета Марии. – Наши сейчас уезжают обратно на базу, а мы с тобой должны попасть в кабинет.

– Нас приметят.

– Нам нужна информация, Максим. И она есть у Марии. Мы должны рискнуть.

– Хорошо, хорошо.

Мы встали. На этаже до сих пор была перестрелка. Мы пошли с Максом какими-то лабиринтами, находили потайные ходы. Оказывается, это были ходы для служащих. Незаметно мы выбрались из западни, которую нам устроили. Но устроить ее они не должны были. Армию правительства, правда, кто-то предупредил. Какая-то тварь была среди нас, выдавала себя за повстанца, была шпионом, которая работала на правительство. Эту тварь сейчас ненавидели сотни людей из Союза Свободы. Теперь никто никому не будет верить, потому что среди нас, оказывается, могут быть эти шпионы. Это было болезненным ударам по всем нам.

Мы выбежали на парковку. Мы искали машины, которые были открыты. Но, черт возьми, кто оставит свою машину открытой!

Я услышала звук заведенного мотора, я уже видела машину, которой принадлежал этот звук. Кому-то удалось прорваться из дома правительства, и теперь он сбегал. Мы молниеносно побежали к этому автомобилю и залезли в него уже тогда, когда водитель начал выезжать с парковки. За рулем была женщина, которая тут же завизжала. Нам пришлось убить ее, чтобы она замолчала. Мы быстро вытолкнули ее тело из машины и поехали к дому Марии. Надо было торопиться.

Было ощущение, что нас кто-то заметил, но об этом уже не надо было думать. Главное – добыть информацию из кабинета Марии. Интересно, что с ней сейчас было? В то, что она была уже мертва, ни мне, ни Максиму не верилось. Она не могла так просто умереть. Нужно было постараться, чтобы ее убить.

Времени было мало, нас могли захватить или убить. Да, нас никто не преследовал, но мы знали, что были в опасности. Надо было пожертвовать своей жизнью, чтобы достать то, что, возможно, поможет нашему Союзу в будущем. Мы должны были постараться. Мы обязаны были это сделать.

Мы приехали. Охрана пропустила нас, хоть и была озабочена нашим внешним видом. Быстро мы проникли в дом и уже начали подниматься по лестнице на второй этаж. Сейчас мы сами откроем этот чертов кабинет!

Мы стояли перед дверью в какой-то нерешительности. Мы изучали ее и… боялись. Я посмотрела на Максима, а он на меня. Я подала ему ключ. Он дрожащими руками забрал его у меня, но он не спешил открывать зловещую дверь.

– Слушай, если сейчас сюда нагрянет Мария или, скажем, полиция, мы должны спрятать все то, что сейчас найдем. Понимаешь?

– Да, понимаю, – я быстро побежала в свою комнату, достала из комода коробку из-под обуви. Тут лежал и мой дневник, но у меня не было времени вытаскивать его оттуда. Я вернулась с коробкой к Максиму. – Вот. То, что найдем, спрячем под беседкой.

– А потом, если нас не поймают сейчас, вернемся и заберем эту коробку. Хорошо, – он взволнованно задышал. – Теперь…

Он вставил ключ в замочную скважину и стал его поворачивать. Дверь открылась, мы вошли, наконец, в кабинет. Мы тут разделились: я начала рыться в бумагах, а Максим искать информацию на компьютере. Наготове у него уже было устройство, чтобы перекинуть туда информацию. Мы действовали быстро. Максим сказал, что уже что-то нашел. Я тоже. То, что я находила и читала, приводило меня в ужас. Но вчитываться во все это у меня не было времени. Но вдруг я нашла парочку личных дел.

– Дима, Леша, Даша… – читала я. Я нашла их личные дела, я читала то, что они говори на допросах у Марии. Она убила их всех. – Максим, она убила их. Она издевалась над ними! – я нашла свое личное дело, нашла дело Максима, Игоря, Вовы, Вари, Ани, Вики и многих других. Все мы помечались как особо опасные повстанцы, даже террористы. И, наконец, я нашла дело о смерти моей матери. Я еще раз убедилась в том, что во всем виновата Мария. Она приказала расстрелять ее на жатве так, как и многих других людей. Мария была злом. Она решала, кому умереть, кого убить, как убить.

Все нужные бумаги я сложила в коробку. Я была уверена, тут было еще очень много важной информации, но кто-то подъехал к дому. Максим быстро подошел к окну, а потом повернулся ко мне. Он быстро кинул устройство с информацией в коробку и закрыл ее.

– Ничего не бойся, – тихо сказал он. – Я бегаю быстрее, я спрячу коробку под беседкой. А ты… ничего не бойся, отвлеки ее внимание так, чтобы она не думала пойти в сад. Хорошо?

– Да.

И он побежал. Я выглянула в окно. Мария была не одна. Тут была полиция. Что будет, если нас захватят?

Это будет конец. Ничего больше не будет. В лучшем случае нас убьют, в худшем – нас будут пытать и заставлять говорить то, что они хотят.

Всё для нас будет кончено.

Я оставалась в кабинете, потому что знала, что первым делом Мария заглянет сюда. Я должна отвлечь ее. Я села в ее крутящееся кресло, и когда она зашла, я эпично развернулась к ней. Она была не одна. Кажется, мне уже конец. Меня должны вот-вот пристрелить. Но мне не было страшно. Я уже давно должна была умереть. Так почему не сейчас? Да еще и за правое дело!

– Здрасьте! – я широко улыбнулась ей, чтобы привести ее в бешенство. Она была не в самом лучшем виде. Лицо ее было все в саже и крови. Белый ее костюм был прострелен выше локтя, оттуда же сочилась кровь. Это место она придерживала рукой. Стала она вся какой-то поблекшей, вот только глаза светились голубым пламенем. – Неважно себя чувствуете? – издевалась я, в то время как группа полицейских направила на меня свои автоматы. Марии достаточно было сказать одно слово, чтобы меня не стало.

«Убить» – надо было ей сказать. Но она пока молчала. Будь у нее рука не прострелена, она бы давно влепила мне пощечину.

Она стояла и осматривала свой кабинет. Ухмылка застыла на ее лице.

– Всё нашли? – спросила она и села на стул, который стоял напротив кресла, где я сидела.

– Не всё, но что-то, – отвечала я, смотря то на нее, то на парней с автоматами, направленными в мою сторону. – Может, застрелите уже? Зачем тянуть?

– У тебя же день рождения! – она начала здоровой рукой рыться у себя в кармане пиджака. – Слушай, достань-ка мои сигареты из того ящика.

– Конечно, – я достала ей сигарету и даже поднесла ей зажигалку. – Что это у вас с рукой?

– Повстанцы в противогазах хотели убить меня, да промахнулись, – она подала смешок. – Знаешь, они были в такой же форме, как у тебя. Противный зеленый цвет! – она поморщилась. – У вас, у Союза Свободы, совершенно нет вкуса! – она посмеялась, повернулась к полицейским, и они тоже засмеялись, потому что так надо было. – Таня, а где Максим?

– Даже не знаю! – я улыбнулась ей снова.

– Найдите его! – скомандовала она, и парни с автоматами ушли. Никто не остался. Я больше не была на прицеле. Хотя, меня могла грохнуть Мария. – Скажи мне, почему?

– Что «почему»?

– Почему ты вдруг решила, что война – это твое призвание? – она посмотрела на меня внимательно сквозь табачный дым. – Ты ничего не знаешь о военном деле. Зачем ты вообще вляпалась во все это?

– Я не могу стоять в сторонке, когда речь идет о моем будущем, когда речь идет о будущем рабочих.

– Ты жила последние месяцы не как рабочая, ты стала жителем 1-ого города, ты стала одной из нас. И я надеялась, к тебе не придет такая глупая затея, как выступать против правительства вместе с Союзом Свободы!

– Я никогда не была одной из вас, – процедила я сквозь зубы. – И вы меня никогда не считали за свою, вы даже после того, как я потеряла память, причисляли меня к числу самых опасных повстанцев. Вы боялись меня. Просто хорошо это скрывали.

– Запомни раз и навсегда! – она повысила голос. – Я никого не боюсь! А ты мне говоришь о себе и еще о парочке смазливых подростках, которые решили, что совершат великую революцию!

– Мы уже ее совершили.

– Заткнись! – она встала, а потом снова села. – Ты же понимаешь, что ты отсюда сейчас не выйдешь?

– Да.

– Попытаешься сбежать – тебя убьют, а так ты будешь арестована. Как и Максим. Как и все твои друзья, которым не удалось сбежать из дома правительства.

Я понимала, что это полный провал в бесконечную пропасть, это был конец. Мы уже проиграли эту войну. Они берут нас в плен, арестовывают, убивают. И так будет с каждым, кто пойдет против правительства. У нас больше не было шансов. Сегодня мы проиграли.

Но одно дело я не сделала. Я должна была отомстить сполна, я должна была убить Марию. Да, это должен был сделать Максим, а не я. Но что, если его уже взяла полиция? Да, я должна была сейчас убить ее.

Прямо сейчас. Возмездие должно свершиться.

Резко и быстро я достала из кармана военных штанов пистолет и без лишних колебаний совести спустила курок, нацелив дуло на Марию. Но меня ожидало разочарование. Я не верила, что ей так повезло. Это было несправедливо! Патроны кончались. Я даже не смогла убить ее.

Дикий смех Марии вновь вернул меня к реальности. Я должна была увидеть пулю у нее во лбу, но вместо этого я видела, как она смеялась, то сгибаясь, то разгибаясь. Это было невероятно! Я должна была последнюю пулю истратить на нее, а не на ту визгливую женщину в машине. Тогда я и подумать не могла, что это была моя последняя пуля. Господи, неужели она должна была остаться живой?

Смех Марии вдруг оборвался. Более того, ее голова упала на стол. Из нее начала сочится кровь. Потом все ее тело обмякло, и она свалилась на пол. Я ничего не понимала, но, кажется, – она была мертва?

– Всё закончилось, – прошептал Максим. Он стоял, обессиленный, на пороге кабинета с вытянутой рукой, в которой лежал пистолет. Это он убил её. Он убил свою мать. Пустив ей пулю в голову, он избавил нас от многих хлопот, он избавил нас практически от страданий. – Всё кончено, – повторил он.

Я поняла. Он ошибался.

Всё только начиналось. Это был далеко не конец…