Текст книги "Возмездие"

25

– Я не говорю, что это плохо, – Кирилл сидел со мной в гостиной у камина, тогда как остальные пожелали остаться за столом и выпить еще чашечку чая. – Это… странно…

Он думал, что меня сейчас волнует то, что любовь между мной и Максимом невозможна, потому что мы были родственниками. Но это было же неправдой, и потому меня волновало совсем не это. Лучше бы я вообще не видела, как Катерина целует Макса. Тогда мне было бы намного лучше. Ну и что мне сейчас было делать?

– А тебя это не смущает?

– Пожалуйста, давай поговорим о чем-нибудь другом! – только и ответила я и откинулась на спинку кресла. Потом я резко выпрямилась и посмотрела в упор на Кирилла, потом огляделась по сторонам. – Нас никто не слышит?

– Нет, а что?

– Ты на вечер к президенту идешь? – я наклонилась к нему поближе так, чтобы он расслышал мой шепот. Он лишь нервно сглотнул и кивнул головой. – Ваша база тоже будет там? – он вновь кивнул. – Это хорошо. Наших людей должно быть как можно больше.

– С каждой базы по три-четыре человека отправляют на эту вечеринку, – ответил он. – Кстати, о базах. Как окончилась ваша разведка?

– Мы обнаружили одну базу Союза Спасения и бункер…

– Погоди, – остановил меня Мартынов. – Бункер?

– Угу.

После этого он ушел куда-то глубоко в свои мысли. На удивление он стал молчаливым. Я встала и оставила его одного у камина. Я ходила по дому и вскоре обнаружила Антона в его же комнате. Он стоял у окна и курил, поэтому испугался, когда я вошла к нему. Потом он снова отвернулся к окну. Что-то было не так. Он был хмурым и задумчивым. Что-то мучило его изнутри. Я видела это.

– Что стряслось, Антон? – осторожно спросила я и подошла к нему поближе. Сразу почувствовался запах табака. – Ты можешь рассказать мне…

– Тебе? – он грустно усмехнулся. – Ты повстанец! Нам с тобой не о чем разговаривать, – он выкинул бычок в окно и повернулся ко мне. – Ты такая же, как и Максим.

– Ты до сих пор злишься на него? – мы сели на диван. Антон ничего не отвечал. – Пойми, что люди иногда не сходятся во взглядах. Да, мы повстанцы, мы другие, мы против власти, но это же не повод…

– Нет, повод! – перебил меня Мартынов. – Ты ничего не понимаешь! Кто против власти, тот ничего общего не имеет с нами, с патриотами Спасительного материка. Мы совершенно разные, более того, мы враги.

– Скажи мне, тебя раздражает иногда твоя сестра?

– К чему это?..

– Нет, ты скажи, – упорствовала я.

– Ну, да, – Антон тяжело вздохнул. – Только зачем ты это спрашиваешь?

– Хочу доказать тебе, что мы не такие уж и разные. Разные у нас с тобой только политические взгляды. А остальное… чувства, мысли одинаковы у всех людей. Понимаешь?

– Я даже понимать этого не хочу, – он отвернулся от меня. – Если бы Максим не был повстанцем, было бы проще. Из-за того, что вы все хотите согнать власть к чертям, я потерял друга детства. Мы стали врагами только из-за этого восстания! Из-за ваших идиотских политических взглядом. Мне просто… обидно. Пойми, что невозможно оставаться нам друзьями, когда дело касается нашего государства. Мы с вами по разные стороны политики, а значит, и мы сами разные.

– Я скажу тебе, в чем всё дело, – я встала и подошла к окну. На улице хлопьями шел снег, а среди деревьев ходил Кирилл, заложив руки за спину, думал о чем-то своем. – Ты, Антон, просто боишься потерять всё то, что тебя окружает. Ты привык к этой богатой, праздной жизни. И ты постоянно думаешь о том, что же будет с тобой после того, как рабочие захватят власть, после того, когда президента не станет. Ты ведь не хочешь другой жизни. Ты хочешь жить свободно, с деньгами, с почетом. Ты привык ко всему этому. Зачем тебе другая, более сложная жизнь! Я ведь права?

Повернувшись к Антону, я убедилась в правоте своих слов. Он молчал, опустил свою голову, стал смотреть на свои ноги, лишь бы не встречаться взглядом со мной. Он был жалким и трусливым. Я презирала его. Ни Максим, ни Кирилл, ни Бренда Эртон не боялись потерять того богатства и почета, что у них были. Они не были такими эгоистами, они хотели свободы для всех. А Антон… он боялся всего, боялся того, что будет жить так же, как и рабочие. И только поэтому он был на стороне правительства и президента, на стороне власти Спасительного Союза.

– Ты к политике не имеешь никакого отношения! – строго проговорила я. – Только люди независимые могут судить о государственных делах на материке, а ты!.. Ты зависишь от всего этого, и потому не тебе говорить о том, какие мы ужасные и плохие. Для начала разберись хотя бы в том, уважаешь ты свое государство или нет. Только честно.

– Нет, – тихо прошептал Антон Мартынов. Неожиданно для себя я зло рассмеялась, прям как Мария.

– И ты называешь себя патриотом Спасительного материка? – от моего смеха гримаса ужаса исказила и так некрасивое лицо Антона. – Так почему ты на стороне государства, которое ты не уважаешь? А?

– Хватит! – отчаянно вскричал он и подошел ко мне вплотную. – Уходи.

Я ушла, довольная собой. Разоблачив Антонио, я поняла, насколько он жалок и труслив. Ничего кроме отвращения я теперь к нему не чувствовала. Какое-то злорадство ликовало внутри меня. Я пыталась подавить это чувство, но оно было настолько сильным, что начинало мне нравиться. Мне еще не хватало того, чтобы я стала такой же, как и моя «тетушка»!

– Таня, – вдруг раздался откуда-то шепот. Я обернулась по сторонам, но никого не заметила. Решив, что мне показалось, я пошла дальше по коридору. Но шепот повторился. – Подойти к двери слева от тебя, – шепот стал настойчивым. Я подошла. Дверь была чуть-чуть приоткрыта, видимо, для того, чтобы кто-то за этой дверью давал мне указания. Вдруг дверь резко открылась, и чьи-то руки потянули меня за собой. Стало темно. Я улавливала только чье-то дыхание рядом со своим ухом. Я поняла, что комнатка была очень тесной. – Надо поговорить, – с шепота на тихий голос перешел Максим. Я, честно говоря, вообще не хотела сейчас его видеть. Хотя, я его и не видела: было слишком темно. Ну, тогда я не хотела даже слушать его.

– Выпусти меня отсюда! – надрывистым шепотом произнесла я, пытаясь найти ручку двери. Но тут было так тесно, что ощупывать смогла я только Максима. – Это не смешно!

– Никто и не смеется.

– Может, поговорим дома? А то здесь, я боюсь, нас кто-нибудь найдет…

– Мы играем с Катериной в прятки, а в эту кладовку уже лет пять никто не заходит, – как ни в чем не бывало, говорил Максим. Я не выдержала и влепила ему пощечину. – Таня!

– Они играют с Катериной в прятки! – покривлялась я. – Вот и катись отсюда, пока я тебя вообще не убила.

– Я вообще-то… – он что-то хотел сказать, но тут же заткнулся. – Ты же слышала наш с ней разговор!

– Да, а еще я видела, как вы поцеловались, – мой голос, казалось, сейчас охрипнет, потому что орала я шепотом. – А теперь открой мне дверь.

– Нет. Разговор мы еще не закончили.

– Ах, да! Я не дала тебе еще возможность оправдаться. Давай, я с удовольствием послушаю.

– Прекрати, пожалуйста, свою истерику! – повысил он на меня голос. – Ты даже не даешь мне возможность объясниться!

– Оправдаться, – поправила я его с издевкой. – Здесь дышать нечем.

– Дыши через раз, – пробурчал Максим. – И ори реже, а то много воздуха поглощаешь.

– Да Господи! Выпусти меня! – я начала проталкиваться к двери, но лишь теснее прижалась к Максиму. Тело его казалось таким горячим в этой комнате. Я отпрянула от него, но нас всего-то отделяли несколько сантиметров, поэтому я до сих пор чувствовала жар его тела. – Говори, что хотел, и выпускай меня отсюда.

– Она сама меня поцеловала, – начал он, а я уже хотела его перебить, сказав, что он не очень-то сопротивлялся страстным порывам Катерины. Но я только тяжело вздохнула и промолчала. – Да, я мог не целовать ее в ответ, но она хотела этого, – он приблизился ко мне так, что его дыхание начинало щекотать мою шею. – А не получи она своего, она бы не оставила тебя в покое, Тань. Она бы начала тебя травить так, как ты и представить себе не можешь. Думаешь, что сейчас она отрывается на тебе? Нет, это еще только цветочки, – он тяжело вздохнул и приблизился еще больше, хотя, по сути, невозможно было еще ближе оказаться рядом со мной. – Я слишком давно ее знаю. Я поцеловал ее в ответ, чтобы она подумала, будто я к ней что-то испытываю, только для того, чтобы она отстала от тебя. Я вижу, как она доводит тебя чуть ли не до слез. Ты не плачешь, ты сдерживаешься, я это знаю, – говоря все это, он сам того не замечая заставлял меня плакать. Слушая его, мне становилось себя жаль. Слезы полились по моим щекам. – Но ты должна знать, что то, как она обзывает тебя, совсем к тебе не относится!

«Дурнушка-простушка» – пролетело в моей голове, и я чуть не всхлипнула.

– Она называет тебя простушкой, потому что ты открытая и добрая, потому что ты не ведешь себя так, как другие, потому что ты особенная. И ты вовсе не дурнушка, Тань. Я не нахожу тебя некрасивой, напротив, ты очень красивая. Ты такая, какая есть, и я люблю тебя именно такой.

– Но ты!..

– Я знаю, знаю! – он взял мое лицо в свои большие ладони. Он хотел поцеловать меня, но я отвернула свое лицо.

– Мне неприятно. Ты поцеловал её, а теперь лезешь ко мне? Промой свой рот для начала мылом, – я не переставала утирать свои слезы. Максим тоже убирал их с моего лица. – Я заставлю тебя сожрать это мыло!

Он отпустил меня, и я выбежала из этой душной и тесной комнаты. Я увидела, как Катерина ходит по коридору и разыскивает Макса. Гребанные прятки! Я прошла мимо нее и направилась прямиком на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, привести свои чувства в порядок. Ох, мне бы сейчас поболтать с Варей или Вовой!

Но свежим воздухом я так и не подышала…

– Таня, куда это ты? – остановила меня Мария. – И что это за внешний вид?

– Что-то не так? – с раздражением спросила я и оскалилась. – Хотя, погодите… да, со мной же все время что-то не так! Вас все время что-то не устраивает!

– А ну-ка быстро закрыла свой рот! – процедила сквозь зубы она.

– Я хочу прогуляться по саду. Вы позволите? – всё так же раздражаясь, говорила я. – Очень душно!

– Иди, – она, казалось, испепелит меня своим взглядом.

Я быстро накинула пальто и вышла из дома Мартыновых. Легкий ветер обдувал мое лицо и трепал волосы. Как же было хорошо! Поскорей бы вообще отсюда убраться.

И как будто по моему велению все начали выходить из дома, чтобы проводить меня, Марию и Максима до ворот. Наталья Ивановна начала звать Кирилла, который вернулся к нам отнюдь не хмурым и задумчивым, а снова веселым и бодрым. И мне было жутко интересно, какие мысли заставляли его полностью меняться. Он попрощался с нами, как и все Мартыновы. И мы, наконец, поехали в дом Марии.

Я просто обожаю пятницы!

26

До вечера у президента оставалась ровно неделя. Сейчас для меня это самый важный и ответственный момент. Я вновь ушла в себя. Я думаю лишь о том, как сделать все самым лучшим образом. И в голове моей созревал уже новый план.

Нужно было съездить на базу к Бренде Эртон. Я уверена, она ждала нас. Мне оставалось только придумать, как слинять из дома. Это, казалось, так просто. Но, нет, совсем не так.

Я уже накинула на себя пальто, как откуда-то появилась Мария. Она вообще была как привидение. И непонятно было, когда она была в доме, а когда – нет. Странная была женщина. И сейчас она снова нагоняла на меня страх. Но я старалась не показывать этого. Она пыталась разузнать, куда я направляюсь. Я ответила ей, что хочу поехать к психологу. И, конечно, она начала возражать. Господи, как же она меня раздражала!

– Мне нужна его помощь! Мне плохо.

– Я уже давно не оплачиваю его услуги. Ты хочешь сказать, он не берет с тебя ни копейки? – она спустилась по лестнице ко мне. Я лишь кивнула ей головой. – Почему?

– Потому что мы друзья.

– Дружба в этом мире – зыбкая штука, Таня. Может оказаться и так, что твои друзья окажутся твоими врагами. Ты никогда не думала об этом? – она заговаривала меня. Я бы рада призадуматься, пофилософствовать, но мне было не до этого. Особенно сейчас.

– Марк Романович очень помог мне, и он мой хороший друг. Он… как родной мне. Понимаете? – хотя, зачем я ее спрашивала об этом? Ясно же, что она ничего не смыслит в этих вещах. – У вас есть друзья?

– А зачем они, Таня, мне нужны?

– Не знаю. Они просто необходимы. С ними не так одиноко, иногда весело. Они могут понять, поддержать и утешить. Они всегда скажут правду.

– Слабакам нужна поддержка, только слабые люди бояться быть одинокими.

– Нет.

– Не будем спорить. Снимай пальто и иди в свою комнату, – она развернулась и пошла к себе, наверх, уверенная в том, что я послушаюсь ее. Но я стояла на месте. Она повернулась ко мне вновь. – Ты, что, не поняла меня? – я молчала в ответ. – Тебе нечего делать у этого жалкого психолога…

– Он не жалкий! – повысила я голос. – Он мой друг!

– Не спорю! – засмеялась Мария. – Он твой друг, ладно. Но он жалок.

– Будь по-вашему, но я хочу его сегодня увидеть. Можно?

– Я же сказала, нет! – рявкнула она.

Было ясно, что без Максима мне не обойтись. А в последнее время мы с ним вообще не разговаривали. Он не подходил ко мне, потому что понимал, что я этого не хотела. И что такого, если я подойду к нему сама и попрошу его помочь мне? Он не сможет мне отказать, просто не посмеет. После того, что он сделал…

Итак, я поднялась к Максиму, я стояла перед дверью, которая вела в его комнату. Оставалось только постучать. С усилием я подняла свою дрожащую руку и постучала. Дверь открылась очень быстро. Как будто он постоянно сидел у двери и ждал меня. На лице его было удивление. Без разрешения я вошла к нему, он закрыл за мной дверь. У него была какая-то апатия. Я заметила это, когда осмотрелась. Шторы были задернуты, кровать не заправлена, еда стояла нетронутой. Да и сам он был каким-то не таким. И что на него нашло?

Хотя, о чем говорить, если и я сама стала такой же депрессивной, как и он? В моей комнате обстановка была мрачнее. Я зря пыталась узнать, что с Максимом. Я знала это уже по себе.

Мне его не хватало в последнее время.

– Ты куда-то уезжаешь? – спросил взволнованно он и устало сел на кресло. Я стояла к нему спиной, так как раздвигала шторы. Свет ослепил и меня и Макса.

– Если бы! – проворчала я и села напротив него на кровать. – Эта стерва не пускает меня!

– Так тебе нужна моя помощь, – разочарованно произнес он и грустно усмехнулся. – Чем могу помочь?

– Слушай, хватит валять дурака! Собирайся. Нам надо срочно на базу, понимаешь? Иначе всё дело прогорит.

– Да смысл?

– Ты идиот, что ли? – не выдержала я. – Сейчас заедем за психологом, – и на базу. Вылезем через твое окно…

– Это второй этаж, Таня, – Максим прикрыл глаза ладонью. Он вообще был не настроен куда-то ехать. Он был настроен на то, чтобы лежать весь день в кровати и смотреть в потолок. Признаться, с утра мне тоже ничего не хотелось, но я как-то нашла в себе силы.

– Прыгнем в сугробы, – упрямилась я. – Мы ничего не сломаем, наверное. А если и сломаем, то нам поможет Эдгар, – Максим посмотрел на меня как на чокнутую. – Одевайся!

С этого момента мы не сказали друг другу ни слова. Я сидела и ждала, пока он оденется. Потом мы начали открывать большое окно в его комнате. На нас сразу налетел морозный ветер. Максим решил, видимо, что он должен прыгнуть первым. Он встал на подоконник и долго смотрел вниз. Наконец, он прыгнул. Я посмотрела вниз. Кажется, он был жив. Отлично. Настала моя очередь. Становясь на подоконник, я дала Максиму знак, чтобы он отошел. Он, наверное, хотел словить меня. Он не отошел. Я решила, что черт с ним, и прыгнула вниз, надеясь, что мягко приземлюсь. Я поняла, что лучше бы меня поймал Максим. Я отшибла себе, казалось, всю задницу. Вот так и прыгай в сугробы!

Выбравшись из снега, мы направились к гаражу. Мы были очень осторожны, так как везде могла быть охрана. Но мы без происшествий добрались до машины. Дверь гаража автоматически открылась, и ворота – тоже. Теперь оставалось надеяться, чтобы никто не заметил, как машина выехала из двора дома Марии.

Вскоре мы были уже у дома психолога. Он вышел навстречу нам. Широко улыбаясь друг другу, мы обнялись. Маргарита помахала мне рукой из окна, я помахала ей в ответ. Марк Романович предложил войти в дом, но я посмотрела на Марго и поняла, что нам лучше быстро все обсудить на улице.

В итоге мы уже втроем ехали на базу. И вновь никто ни с кем не разговаривал. Ничего странного. Просто никто не хотел. Целый час находиться в компании и не сказать ни слова!

Так вышло, что в этой тишине я уснула, а когда проснулась, то мы уже подъезжали к базе Союза Свободы. Стоило нам въехать, как уже отовсюду выглядывал народ, чтобы посмотреть на тех, кто приехал. Признав нас, они тут же расходились. Только Варька летела на меня как ужаленная! Мы так давно не виделись! Но жаль, что у меня совсем не было времени, чтобы побыть с ней. Я лишь спросила, где Эртон, и пошла за сестрой, которая вела меня к ней. Естественно, та была в штаб-квартире, на самом высоком этаже высокого здания в этой заброшенной деревне. Она была там не одна. Там сидело очень много людей с нашей базы. Мы ворвались и отвлекли их внимание. Эртон одобрительно кивнула головой и попросила нас сесть на свободные места. Дверь кабинета закрылась, Варя пропала из виду. Нам повезло. Собрание Союза только началось.

Штурм, штурм, штурм! Мы должны были устроить штурм в доме правительства, напугать их всех и смыться, пока те не очухались. Но легко было говорить Бренде Эртон о том, что надо обрушить свой гнев на правительство. Она бы лучше сказала, как это сделать. Кто-то в квартире будто прочитал мои мысли и спросил у нее, что нужно делать, какой у нас план.

Надо было понимать, что мы были не одни. У каждой базы свой сектор, а точнее этаж. Команда, состоящая из меня, Максима, Бренды и Игоря, работает на пятом этаже. Эта работа включала в себя ликвидацию охраны и камер видеонаблюдения. Было бы не плохо еще выудить какую-то важную информацию, но главное – устроить штурм.

Когда охрана будет ликвидирована, армии Союза Свободы нападут на правительский дом. Несмотря на то, что мы должны только припугнуть правительство, жертвы всё равно должны быть. Бренда назвала нам несколько имен людей, которых нужно обязательно обезвредить. Среди них была Мария. Мы с Максимом переглянулись. Мы помнили, что из всех нас Марию должен убить именно он. Мне вообще было без разницы, кто ее убьет, главное – чтобы убили.

Всё остальное меня мало интересовало. Собрание, наконец, закончилось, но нас с Максимом и Игорем попросили остаться.

– Я дам вам все самое необходимое, – обратилась к нам Эртон, когда двери штаб-квартиры закрылись за всеми. Она по очереди доставала какие-то штуковины из ящика своего стола. – Это, – она указала на обычный с виду пистолет, – используйте против охраны. Это не обычный пистолет, – в квартире у нее стоял манекен, она подошла к нему. – Приставляете к шее и спускайте курок, – мы ничего не услышали. Эртон отошла. Какая-то штуковина, похожая на дротик, торчала из шеи манекена. – Вырубает моментально на три часа минимум.

Мы разобрали свои пистолеты, но это было еще не все.

– Вставьте в ухо, – попросила она нас, указывая на маленькие черные штуковины. Что-то запищало неприятно в ухе, и я невольно поморщилась. – Это средство связи между вами. Так вы будете слушать и разговаривать друг с другом на расстоянии, – и правда, я расслышала ворчание Игоря, которое просто так бы я не услышала. Он сказал, что это всё чертовщина, и что рация намного практичнее. – Рация слишком большая, а эта штуковина внутри твоего уха вообще незаметна, – похоже, у Эртон тоже стоял этот наушник.

– Но я… – Игорь растерялся. – Я что же теперь вообще должен контролировать себя? – Бренда посмотрела на него и закатила глаза. – Я понял.

– Ну и вот еще, – она кивнула в сторону маленьких пультов с одной единственной красной кнопкой. – Достаточно нажать на кнопку, чтобы вырубить камеру поблизости. Только минус в том, что она вырубается на пару минут, а потом снова начинает работать. За эти минуты вы должны сделать то, что задумали, а потом убрать все улики. Ясно?

– Так точно, – хором ответили мы и разобрали все свои атрибуты.

– Вам больше нет надобности ездить сюда, – обращалась Бренда к нам с Максимом. – Встретимся мы уже с вами через неделю. Надеюсь, вечеринка пройдет, как надо, – она улыбнулась и проводила нас до дверей. – Берегите устройства. До свидания.

– До встречи, – ответила я, и двери штаб квартиры закрылись перед нами. – А я уже думала, что нас отправят с голыми руками! – выдохнула я с облегчением.

Приехав домой, мы с Максимом все спрятали в библиотеке, так как знали, что Марии там делать нечего. Теперь оставалось ждать. Этот день уже близился к концу.

Оставалось шесть дней.