Текст книги "Возмездие"

– Держи.

– Что это? – спросила я, но таблетку уже взяла. Максим еще дал мне стакан воды, чтобы ее запить.

– Когда мне очень нездоровится, я это пью. Это что-то вроде энергетика. По крайней мере, ты не будешь такой вялой, силы в тебе появятся, уж поверь мне, – я сразу вспомнила тот вечер, когда у него был ужасный жар, и он дотащил меня до моей комнаты на руках. Вот в чем дело! – Таня, – обратился он снова ко мне, – со мной еще ничего не случилось, а с тобой и подавно ничего не произойдет. Пей уже эту таблетку, и поехали, – я повиновалась ему – проглотила таблетку и тут же запила ее водой. – Чувствуешь?

– Подожди, – только и ответила я и тут же ощутила прилив сил. Посмотрев в зеркало, я увидела, что цвет моего лица начинает меняться. Мне даже стало жарко, щеки мои стали красными. – Побочные действия есть у этой штуки?

– Да-а, – протянул неуверенно Максим. – Но тебе же лучше?

– Максим! – прикрикнула на него я. Он лишь ехидно улыбнулся. – Это не смешно! Что это? – вдруг я поняла, что все краски стали намного ярче. Я посмотрела в глаза своему собеседнику. Они стали такими яркими! Какая прекрасная синева в них была! – Кроме ярких красок, надеюсь, никаких побочных действий нет?

– Как ты поняла?

– Я посмотрела в твои бесстыжие глаза! – улыбнулась я и чуть толкнула его в грудь. Вдруг он притянул меня к себе. Я чувствовала его горячее дыхание, я чувствовала, как колотилось у него сердце. Он поцеловал меня, а я начала задыхаться. Я обхватила руками его шею. Еще немного и я сама отстранилась от него. – Боссэ уже у Мартыновых, наверное. Надо ехать.

– Да, – вздохнул Максим и осторожно убрал руки с моей талии. – Ты прекрасно выглядишь, кстати.

– Ты тоже, – бросила я ему через плечо, уже направляясь к выходу. Какая-то непонятная сосредоточенность и уверенность появилась у меня в этот момент. Я сама прервала поцелуй, я сама вспомнила о том, зачем нам надо ехать. Обычно роль умного и разумного человека играл среди нас Максим, но сегодня это была я. Казалось, он вообще немного потерял голову. Если все дело было в этой несчастной таблетке, то я была огорчена собой. Что ж! Хотя бы благодаря ей я сегодня смогу держать себя под контролем, если встречу Катерину Мартынову. – Ты не забыл «камень»? – спросила я Максима, когда мы выходили уже из дома. Он самодовольно похлопал по карману своих брюк. Я закатила глаза, и мы, наконец, сели в машину. Прочь из этого дома! Прочь!

Шел снег, и поэтому на лобовом стекле постоянно мелькали дворники. Мы проезжали мимо разных зданий 1-ого города. Некоторые пострадали от бомбежек, некоторые еще стояли нетронутыми. Дома иногда попадались переклеенные разными лентами типа «Не входить», «Под охраной правительства» и т. д. Эти дома означали, что их жители давно уже эвакуированы. Аристократичные трусишки! Просто сбежали, не желая даже бороться за свои дома, за свои глупые принципы.

Исключение составляли многие семьи, которые остались в городе. Например, Мартыновы, к дому которых мы уже подъезжали. Видимо, нас ждали, раз Наталья Ивановна встречала нас у ворот своего прекрасного особняка. Мы вышли из машины, и она тут же расцеловала Максима и меня. Она была женщиной полной и добродушной. На ее пухленьком лице сияла радостная улыбка, когда она хлопала Макса шутливо по щекам. Какой же радушной она была. Интересно, узнай она, что ее гости приехали к другу ее сына, чтобы отдать наркотики за сделку, она бы так же целовала радостно наши лица? Но мне бы не хотелось, чтобы она разочаровывалась в нас, и поэтому мы уже шли за ней и мило болтали о домашних делах. Она завела нас в дом, Максим тут же помог мне снять пальто, и мы прошли в уютную гостиную, где уже был разогрет камин. Мы сели на роскошные диваны и принялись болтать. Катерны пока на горизонте не было. Хорошо.

– Voulez-vous souper avec nous? – спросила вдруг Мартынова. – Ой, что это я!.. – тут же добавила она на русском языке.

– Je vous comprends! – я ответила ей по-французски. Надеюсь, я сказала это так, что она поняла меня. Вообще я сказала ей, что понимаю ее. Она же предлагала нам с Максимом поужинать вместе с ней, если я правильно ее поняла. – Лучше все-таки я разговариваю на русском. Вы не против?

– Вы делаете успехи! – она похлопала по-детски в ладоши и улыбнулась мне. – Так вы поужинаете с нами?

– Non, merci, – снова ответила я на другом языке. Мартынова вновь заулыбалась.

– C’est tres dommage! – это была Катерина. Она сказала, что ей очень жаль. При этом она состроила унылую мордочку. Я увидела ее, и меня передернуло от ее вида. Она, конечно, была как всегда прекрасна, но ее фальшивое сожаление, казалось, выводило меня из себя. Она села напротив нас с Максимом и улыбалась в основном ему. Так бы и размазала ее по стенке! – Маменька, там Николя с Антоном опять что-то разбили!

– Это дети, Катерина, – строго проговорила ее мать. – Не желаете познакомиться с Николя Боссэ? Катерина позови мальчиков к нам.

– Не стоит, – ответил Макс и встал, оправляя пиджак. – Мы сами к ним поднимемся, если вы не против. Давненько я не видел, как балуется наш Антоша! – он улыбнулся Наталье Ивановне, и она легко посмеялась. Катерина уже встала, чтобы вести нас к своему брату. – Не стоит, Катя, – обратился он к ней и взял ее за руку. Она тут же посмотрела на меня и злобно улыбнулась. И как это понимать?! – Я прекрасно помню, где находится его комната, – и он усадил ее обратно на диван. Я встала и пошла за ним. Катерина, кажется, расстроилась. Ха-ха!

– Еще раз так сделаешь – я укушу тебя, – прошептала я ему, когда мы поднимались по лестнице. – Какая наглость!

– Ты про Катерину? – я кивнула ему головой. – Глупая ты, Таня! Как-то я должен был ее притормозить. Она еще и без ума от меня!.. – он тут же получил мой легкий удар по плечу. – Я же просто неотразим! Ну и ты не лишена привлекательности…

– Ну спасибо!

Мы шли по длинному коридору, осматривая различные картины. Но я больше хотела посмотреть на Боссэ, и потому я ускоряла шаг. Максим вспоминал, где находится комната Антона, но долго ему думать не пришлось.

Дверь одной из комнат открылась, и оттуда вышел слуга в костюме, что-то бормоча себе под нос. Вместе со слугой-стариком вышел и шум юношеских голосов. Это были Антон Мартынов и Николя Боссэ.

– Наглые хулиганы! – ворчал слуга. – Этой вазе почти целый век!.. – в руках у него были большие осколки, наверное, той самой вазы, которую, судя по всему, разбили юноши. – Эх… – он увидел нас с Максимом и опустил голову. Ворчания его стали в два раза тише, когда он проходил мимо нас.

– Фирс! – из комнаты выглянула рыжая голова Антоши. – Спрячь осколки! Если маменька узнает, я тебя!.. – он осекся, увидев, как мы подходили к нему. – Я как раз вас ждал, – понизив голос, вдруг произнес он и впустил нас в свою большую комнату, где нога на ногу сидел высокий молодой человек с сигаретой в руке. Кислый запах табака заставил меня поморщиться.

Николя Боссэ был очень приятной наружности в отличие от своего друга Антона. Небольшая копна черных волос иногда закрывала его глаза, и он иногда откидывал голову назад, чтобы присмотреться к нам. Глаза его были красными и опухшими. От всего вида Николя веяло какой-то хитростью: он все время ухмылялся, изогнув свои тонкие губы в небольшую дугу. Эта ухмылка стала еще выразительнее, когда мы с Максимом сели перед ним на противоположный диван. Антон продолжал стоять и смотреть на нас.

– Это они, – робко и тихо произнес он, проверяя, как он закрыл дверь своей комнаты. Потом он виновато посмотрел на нас. – Я не мог не сказать ему.

– Как я понял, вы пренебрегаете французским? – вдруг деловито спросил Боссэ со свойственным ему акцентом. На самом деле ему было шестнадцать лет, а держался он как мой психолог. – Вам ведь так удобнее, да, Татьяна? – он перевел свой хитрый взгляд на меня. Я пождала губы и нахмурилась. – Je dirais avec vous. Elle est très jolie, – он улыбнулся своему рыжему другу. Я не поняла, что сказал Николя, и потому была в замешательстве. Я посмотрела на Максима, он поймал мой вопросительный взгляд и наклонился к моему уху.

– Он сказал, что ты миленькая, – раздраженно прошептал он. Мне было не по себе. – Мне бы хотелось, чтобы мы уже поговорили о дельных вещах, – серьезно произнес Максим. – Дверь закрыта?

– Всё так секретно? – отозвался Николя. Честно говоря, его поведение немного меня накаляло. Мне было неприятно находиться с ним в одной комнате, поэтому я поневоле буравила его своим ненавистным взглядом, на что он только ухмылялся. – Я так понимаю вам что-то от меня нужно…

– Твоя семья едет на вечер к президенту? – расспрашивал его Максим со всей серьезностью. – Если быть точнее, то едешь ли ты туда?

– Разумеется! Там столько хорошеньких девушек, – он улыбнулся мне. – Правда, из-за эвакуации многие семьи уехали. Жаль… – он наигранно вздохнул. Господи, еще чуть-чуть и я плюну ему в лицо! – Но что же вам нужно?

– Дубликат ключа, – выпалила я. – Это ведь по твоей части?

– Ха-ха-ха! – он расхохотался, и меня этот смех заставил поморщиться так, будто я сейчас блевану ему под ноги, – Дубликат! Серьезно? Давненько мне не обращались с такими просьбами…

– Ты все не так понял, – сурово перебил его Макс, сжимая кулаки. Его этот Боссэ тоже не радовал. Это было очень даже заметно.

– Ой, давайте ваш ключ! Я прямо сегодня могу вам уже дать этот дубликат…

– К чему тогда они расспрашивают тебя о вечере у президента? – задумался Антон. Он был не так уж и глуп. – Что вы задумали, черт возьми?

– Давайте договоримся сразу, – начал Максим, – Да, это просто сделка, но есть одно условие. Мы сейчас все вскрываем свои карты, но об этом будут знать только те, кто находится в этой комнате. Наши тайны – это наше личное дело, ваши – это ваше. И самое главное. Мы не стучим друг на друга. Идет?

– А если я вдруг проболтаюсь? – Николя был похож на хитрющего лиса, который запугивал нас, как зайцев.

– Тогда я «проболтаюсь», что ты наркоман. Сейчас с этим особенно строго. Срок не малый за наркотики. А сейчас тебя вообще могут отправить в армию за это дело. Оно тебе надо? Я могу договориться с Марией, она устроит тебя в какой-нибудь взвод…

– Я понял вас. Что там с ключом?

– Мария, моя мать, все время носит с собой ключ от своего кабинета. Она всегда вешает его себе на шею так, чтобы его не было видно. Но уверяю, что он именно всегда у нее на шее. Тебе на вечеринке у президента нужно разговориться с ней и достать ключ, потом ты сделаешь дубликат. Вот и все.

– Это уже посерьезнее, – Боссэ задумчиво потер подбородок. – В этом кабинете что-то важное для вас?

– Можно и без лишних вопросов, – с долей раздражения произнесла я.

– Ты своруешь ключ от кабинета своей матери, Максим? Это похоже на какой-то заговор…

– Ага. Заговор не только против Марии, но и против правительства. Ясное дело, что вы повстанцы. Но уговор есть уговор. Я никому не скажу, если плата за мою работу будет приличной, – деловито вновь произнес Николя. Максим достал из кармана тот самый «камень» и положил его перед ним.

– Это только половина. Остальную часть получишь после дела. По рукам? – Максим протянул руку. Боссэ любовался крэком, а мы все ждали, пока он согласится. – Что-то не так?

– Дело в том, что я не хочу быть причастным к вашим делишкам. Кто знает, может, благодаря этому ключу вы устроите настоящее восстание, которого никогда в истории еще не было? И получается, что я предам свой народ, предам правительство… – Боссэ вновь посмотрел на наркоту. – Это единственное, что меня останавливает.

– Это лишь маленький ключ, который особой роли не сыграет для этой войны, – тихо произнесла я, посмотрев на Николя. Он вновь откинул свои черные волосы с лица и внимательно посмотрел на меня, потом на Максима. Ему нужно было подумать, и это было правильно. Но он ужасно тянул время. Я хотела съездить еще в штаб-квартиру.

– Иногда самые нелепые мелочи становятся причиной победы или поражения.

– Брось, в тебе столько же патриотизма, сколько и во мне, – ответил небрежно Максим. – Тебе же только выгода. Никто даже не узнает о том, что ты был в каком-то значении заодно с повстанцами. Это останется между нами, если ты так боишься за свою репутацию.

– Не вздумай! – вдруг очень громко прошептал Антон, про которого мы все благополучно забыли. – Ты не предатель, ты не должен им помогать…

– Да, не должен, не обязан. Но я могу им помочь, ведь это всего лишь обычный ключ, за который я получу достаточное количество наркоты.

– Ты ради наркотиков готов предать свой народ?! – возмутился Мартынов. – А потом они начнут всех нас убивать, а с тебя начнут, чтобы не оставлять улик!..

– Сядь и заткись! – Максим впервые очень грубо обратился к Антону, и тот только широко открыл глаза и молча сел. – Ты ни черта не понимаешь! Ты только умеешь клеветать, как твоя сестрица. Одумайся, Антон! Ты даже не понимаешь, о чем говоришь. Твои мысли идут в том направлении, в котором они должны идти по воле правительства. Они говорят, что мы варвары, и ты, не задумываясь, повторяешь за ними. Ты не думаешь, Антон. Ты лишь стараешься показать всем, что ты патриот, что ты любишь свой народ. Но на самом-то деле!..

– Мой долг защитить народ от таких людишек, как вы! – Антон вдруг встал и направился к двери, – Я сейчас же сообщу об этом маме, – Максим схватил его за плечо и усадил. Тот продолжал сопротивляться.

– Но это ничего не изменит. Меня должны были казнить пару месяцев назад, но Мария сделала так, что я остался жив. И ты думаешь, она не отмажет своего сына и племянницу перед правительством? Если так, то ты очень глуп.

– Ты готов пойти против своей матери! – прошипел Мартынов. Он был очень зол. Как никогда.

– А она мне не мать. Я лишь для нее золотая жила. Не роди она меня и не отдай на службу, не было бы у нее того, что есть сейчас. Я лишь вещь, которая ей принесла когда-то деньги и почет. И тебе еще очень повезло с твоей мамой, Мартынов. Ох, как повезло! Не тебе решать, мать мне Мария или нет, ибо ты вообще ничего не понимаешь!

– Забавно, – Боссэ усмехнулся, и мы все обернулись к нему. – И все ради чего, Максим?

– Так! – Макс сжал кулаки и свирепо посмотрел на Николя. – Ты либо берешься за работу, и мы даем тебе наркоту, либо мы уходим, и ты останешься ни с чем.

– Встретимся на вечере у президента, – улыбнулся француз и взял со стола то, что он так давно уже хотел взять. Он был согласен.

18

После Мартыновых мы отправились в штаб-квартиру, как я и хотела. Мы снова молчали. Максим злобно сжимал руль, и у него от этого белели костяшки. Он поджимал губы и всматривался куда-то вдаль. Все дело было в том, что он не прекращал думать, как поссорился с Антоном. Точнее, из-за чего он с ним поссорился. Я догадывалась, что это все значит для него. Мартыновы были для него не просто людьми. Это были люди из его детства. Да, та ссора с Катериной и вовсе его не расстроила, но ссора с Антом…

Его детство кончилось. Вот о чем думал Максим. Он в порыве ярости распрощался с ним, когда грубо взял Антона за плечо и усадил обратно на кресло. Да, он говорил, что Мартыновы ужасны, но эти люди были его воспоминаниями из детства. Особенно Антонио. Ведь только он напоминал ему о том времени, когда все еще было спокойно, когда все было безоблачно. А теперь он вот так вот взял и небрежно откинул в сторону своего детского друга, который не изменялся, у которого мысли еще были так же смешны и невинны. Но рано или поздно мы все перестаем быть детьми. Сегодня и Максим и Антон лишились детства, отвернувшись друг от друга.

– Я особо никогда не любил Антона, – вслух говорил Максим. Он будто разговаривал с самим собою, – Даже дружбы между нами как таковой не было. Но все равно как-то нелегко на душе… я обидел его… он как-то все равно дорог мне, что ли…

– Рано или поздно он бы все равно встал на сторону правительства, – я старалась утешить Максима, но у меня как всегда ничего не получалось. – У вас разные пути…

– За нами хвост.

Это мог быть кто угодно, если бы мы были в городе, но мы давно уже выехали за его пределы. Это означало только одно – за нами следили. Максим сейчас был в том состоянии, когда человек от ярости мог сделать что угодно, любую глупость, любое безумие. Он резко затормозил, и вылетел из машины. Мне ничего не оставалось, как бежать за ним следом. Все бы ничего, но у этого кретина был с собой пистолет. Вот черт! Он прострелил колеса черной машины, которая ехала за нами, но теперь она хотела проехать мимо, как ни в чем не бывало. От выстрелов меня оглушило. Я перестала соображать, что происходит. Противный звук шин, которые цеплялись за асфальт при торможении, привел меня в чувства. Из черной машины уже выходили люди в таком же виде, как и мы с Максимом. Только они были еще и в очках. Если бы не их очень серьезные намерения съездить Максу по морде, я бы рассмеялась. Но они еще были вооружены. Я была снова во всем виновата. Я ведь знала, что за нами следили, я же знала, что не стоит ехать в штаб-квартиру, но почему-то мы туда поехали. Господи, опять мы вляпались в неприятности! Это никогда не закончится.

В машине было двое. И сейчас они зверски избивали Максима. Тот отбивался, как мог, но у него ничего не получалось. Изо рта его начала выплескивать кровь, а я стояла и просто смотрела на это с ужасом. Нужно было что-то делать, пока эти люди в черном не обращали на меня внимания. Я быстро подбежала к нашей машине. Да, я надеялась, что в бардачке что-то будет такое, что мне поможет. Тут был пистолет, и я чуть ли не заулыбалась от радости, доставая его. У меня тряслись руки, когда я прицеливалась, чтобы застрелить хотя бы одного. Максим уже скрючившись лежал на асфальте в луже собственной крови. Это и дало мне сил. Я спустила курок. Один упал – второй тут же направился ко мне, доставая откуда-то свое оружие. Все было слишком быстро, я не успевала соображать. На меня уже было направлено дуло пистолета. Я не могла так просто взять и глупо умереть. И не умерла.

Максим лежа подстрелил второго, который все-таки успел тоже выстрелить. А потом его голова опустилась, он потерял сознание. Я тут же подбежала к нему. Я думала, что делать, и ничего на ум не приходило. Ехать домой было опасно, а до штаб-квартиры оставалось еще двадцать минут на машине. Он должен был продержаться. К тому же слежка за нами на сегодня была кончена. Я взяла его за подмышки и поволокла к машине. Я кое-как затащила его на заднее сиденье, которое тут же испачкалось от его крови. Хорошо, что он еще дышал. Неровно, сбивчиво, но дышал. Я быстро села за руль и на высокой скорости поехала в заброшенную деревню.

Хорошо, что нашу машину признали, и я не тратила времени на разъяснения. Я быстро выбежала с машины, оставив Максима одного, и побежала к главному зданию в деревне. Мне нужно было найти Аню. Я знала, что она что-то знает в области медицины, я ведь ей помогала перевязывать раны. Но теперь, пробежав несколько метров, я вдруг остановилась. В голове что-то всплыло. Да, Аня что-то понимала в этом, но лучше всего в этом разбирался кое-кто другой. Я поняла, что только под воздействием каких-то экстремальных ситуаций, под воздействием эмоциональных событий ко мне возвращалась память. Я бы закричала от радости, от любви, которая вдруг согрела мое тело, но я вспомнила тут же о Максиме, который безжизненно лежал на заднем сидение машины. Вика. Мне нужна была моя Вика, моя подруга.

Я залетела в здание и так же молниеносно влетела в кабину лифта. Тут никого не было, поэтому я могла спокойно перевести дыхание. Успокоившись, я начала чувствовать боль. Рука моя выше локтя была прострелена. Из дырочки, которую оставила пуля, бежала теплая струя крови. Ладно, это было не смертельно. Максиму было намного хуже, чем мне.

Оказавшись на нужном этаже, я побежала к дверям огромного кабинета, которые тут же раздвинулись в разные стороны. Теперь я понимала, почему людей почти не было в здании. У них было собрание. Огромный стол был переполнен, все глаза были устремлены ко мне, а я искала знакомые большие серые глаза во всей этой незнакомой толпе людей. И вдруг я их увидела. Такие блестящие, полные жизни глаза!..

– Вика, – позвала я ее. – Пойдем со мной… – у меня уже не было сил разговаривать. Подруга не понимала, что происходит, но она тут же подбежала ко мне и взяла мое лицо в свои маленькие нежные руки. – Я тебя вспомнила…

– О, Господи! Что произошло? – я услышала знакомый английский акцент. Бренда Эртон подбежала к нам. Она внимательно осмотрела меня. – Что случилось, Татьяна?

– Вика, – я не обращала внимания на Эртон. – Пойдем быстрее, пожалуйста. Возьми с собой аптечку, или что-то в этом роде. Только быстрее…

Вика молча кивнула мне головой и побежала, а я за ней. Никто еще ничего не понял, все были ошарашены, поэтому все оставались сидеть в кабинете. Мы спустились по лестницам на несколько этажей ниже. Вика стремительно забежала в какую-то комнату и тут же оттуда вылетела. Она схватила меня за руку и затащила в лифт. Мы спускались вниз. Мы не говорили ни слова. Неужели ей было нечего мне сказать? Нет, было. Просто она понимала, что на это не стоит терять времени. Она чувствовала мое беспокойство и хотела мне помочь.

Мы очень быстро добрались до машины. Я открыла дверь заднего сиденья. Я прикрыла рот ладонью, чтобы не закричать. Все лицо Максима было в крови. Из глаз брызнули слезы. Все из-за меня. Вика была шокирована не меньше меня, но она взяла себя быстро в руки.

– Эй! – громко крикнула она. – Скорей сюда! – подбежали двое здоровых парней. – Так. Берите его и несите в медицинскую зону. Быстро! – парни вытащили Максима и потащили его куда-то.

Через пару минут Вика уже умело ставила какие-то уколы ему, а я протирала его лицо влажным полотенцем. Я снова плакала. На Максиме не было живого места. Лицо было все в синяках. Я боялась сделать ему больно. Вика же говорила мне, что он пока ничего не чувствует.

– Похоже, несколько ребер сломано, – она тяжело вздохнула, закончив свою работу. – Ему лучше остаться здесь.

– Да, так будет лучше, – сказала я, утирая слезы. Подруга подошла ко мне и обняла. Я обвила ее талию руками и положила ей голову на плечо.

– Как же я скучала по тебе! Мне говорили, что ты совсем ничего не помнишь, и поэтому, когда ты приезжала, я не могла увидеться с тобой. Что же произошло с тобой! – она не спрашивала, она сожалела. Но жалеть нужно было ее. Я знала, помнила, что она потеряла Диму. Она знала, что такое душевная боль. – Он поправится, – сказала она, взяв мое лицо в свои ладони, утирая мне слезы. Она улыбнулась мне. – Кто бы мог подумать, что здесь такие волшебные лекарства. Это тебе не подорожник! – она чуть-чуть посмеялась, и я улыбнулась ей. Как же я любила её! Она была такой доброй и отзывчивой, что в нее нельзя было не влюбиться. – Твоя рука! – вскрикнула она. – Сядь, – она усадила меня, в это время подошла Аня.

– Ну вот пожалуйста! – она развела руками, и я чуть улыбнулась ее постоянному позитиву. – Пулю-то надо было вытащить, – они с Викой вскоре справились с моей рукой. Потом мы молча сидели и наблюдали за тем, как грудь Максима еле-еле поднималась. – Ты расскажешь нам, что с тобой приключилось?

– Ну, сегодня за нами следили. Они уже мертвы, – я тяжело вздохнула. – Надо будет на обратном пути убрать трупы с дороги…

– Ты, что, в таком состоянии собираешься ехать в 1-ый город? Чтобы тебя кто-нибудь заподозрил? – возмущалась Вика. – Лучше останься рядом с Максом. Пусть ребята лучше поедут.

– Угу, – промычала задумчиво Аня. – Ты еще не готова узнать, что случилось с тобой и с нами?

– Да, я хотела бы уже все узнать.

Союз Свободы забрал всех выживших после восстания. После бомбежек и перестрелок таковых оставалось очень мало. И вот они уже пару месяцев жили здесь, не имея понятия о том, что со мной было. Да, они никак не могли узнать, что со мной было. Вместо этого они вели войны по ночам, когда в городе все засыпало. Так я узнала, отчего были эти ужасные звуки по ночам и устрашающие пожарища. Они поджигали дома, они убивали армию, что пыталась их вычислить. Но никто из правительства еще не знал, где находился тот самый Союз Свободы. А недавно к ним прибыло подкрепление. Бункер, в котором мы раньше прятались, был покинут. Игорь вывел всех людей и направил к городу. А я до сих пор не помнила никакого Игоря и тем более бункера.

– Что с Димой? – спросила я Вику. Она сначала посмотрела на меня так, будто я издевалась над ней, она смотрела на меня с какой-то злостью, но это длилось пару секунд. Она тяжело вздохнула. Я поняла, что так она пытается не заплакать.

– Он мертв, – прошептала она, обхватив себя руками, как будто ей было холодно. – Но я горжусь им. Он, Даша и Леша ничего не говорили правительству, а их пытали. Никто ничего от них не добился, ведь они все держали втайне. И поэтому их убили, так как даже пытки на них не действовали. Я иногда думаю, что если бы не они, мы бы были мертвы. Они дали нам то, чего нам не хватало. Они нам дали время, отдав взамен свои жизни…

– Да-а, – протянула Аня, глядя куда-то вдаль. – Будь проклята эта война! Хотя мы и сами ее устроили…

– Больше ты никого не вспомнила? – спросила Вика, выжидающе посмотрев на меня. Я покачала головой. – Скажу тебе все равно. Таяна со Славой тоже умерли. Их убили еще на восстании. На них не было живого места. Их тела были прострелены полностью. Везде были дырочки от пуль. Но я рада, что они умерли вместе, не поодиночке. Я завидую им. Как только я узнала, что Димы нет, я… я потерялась в этом мире. Мне было тяжело. Сейчас уже полегче. По крайней мере, я перестала кричать во сне. А ведь он мне показывал, как его убили, – я не поняла сначала, о чем она мне говорила. – Он мне снится почти каждую ночь. Он показывал мне, как его пытали. Это ужасно. Потом его полумертвого хладнокровно убили, когда он отказывался отвечать на допросе. Дима перестал показывать мне эти сны. Сейчас он просто пробуждает во мне хорошие воспоминания, – она грустно улыбнулась. – Но это намного больнее, чем его смерть. Больно осознавать каждый день, что это был лишь сон. Больно думать, что его уже нет…

– Все мы это уже пережили, – Аня все не отрывала свои зеленые глаза от пола, куда она уже смотрела минут пять. – Тебе, Таня, надо побыть с Варей. Она не выходит из своей комнаты с тех пор, как…

– Как умерла мама, – закончила я фразу. – Да, пойду к Варе, – я встала, подошла к койке Максима и поцеловала его в лоб. – Я еще приду, – прошептала я ему на ухо, надеясь на то, что он меня слышит.