Текст книги "Возмездие"

9

Я не знала, как очутилась на какой-то площади возле большого белого здания. Я огляделась кругом. Было пустынно, будто все живое здесь вымерло. Я не знала этого места и потому не знала, куда мне идти. Я продолжала стоять на огромной площади, где до сих пор никого не было. Но через некоторое время какие-то странные люди начали заполнять это, неизвестное мне, пространство. На лицах этих людей была сосредоточенность и настойчивость. И их уже стало так много, что возле меня не осталось свободного места. Это были очень бедно одетые люди, они кричали все время о какой-то свободе, в руках у них было оружие. В один миг все изменилось. Мертвая тишина сменилась на ужасающий шум, от которого я затыкала уши. Вдруг меня кто-то схватил за локоть и куда-то потащил. По фигуре это была девушка. Еще у нее были рыжие волнистые волосы. Она уводила меня куда-то в сторону и что-то пыталась мне сказать, но я не понимала. Вдруг начали раздаваться выстрелы, а девушка начала выговаривать всякие ругательства. Мы остановились. Наконец, она повернулась ко мне лицом. Я осмотрела ее всю. Только я сейчас заметила, что она была ранена в ногу. Несмотря на то, что она была перевязана, кровь продолжала идти. Потом я снова посмотрела на ее лицо. Глаза были зелеными, красивыми. Но они выражали какой-то испуг.

– Таня, уходи оттуда, – обратилась она ко мне. Я не понимала ее. – Ну, давай же, уходи, черт возьми! – уже крикнула она мне. В это время с неба начали падать бомбы. Площадь заполнялась трупами и кровью. – Таня!

– Я не понимаю, – пробормотала я. – Куда мне уйти? Что происходит?

– Да беги уже оттуда! – проорала девушка, смотря куда-то мимо меня. Я решила проследить за ее взглядом. Сначала я ничего не заметила, но когда пригляделась, я ужаснулась. Эта рыжеволосая девушка была и здесь, рядом со мной, и там, на площади, где было большинство людей. Она сидела на земле, истекая кровью. Но потом к ней подошла какая-то девушка. Она присела рядом с ней и начала перевязывать ей ногу. Их чуть не затаптывали там, а они о чем-то разговаривали. Девушка оставила раненую и побежала куда-то дальше. Потом она остановилась, стала оборачиваться по сторонам. Было видно, она явно чего-то не могла понять. – Таня, ну беги же! – снова прокричала ей рыжеволосая, которая стояла рядом со мной. Только я никак не могла понять, как она могла находить в двух местах одновременно. Это и пугало меня, это было неправильно, неестественно. И зачем ей понадобилась я? И что за Таня была там, на поле боя?

На мгновение мы с ней встретились взглядами. Это была не другая Таня. Это была я. Я тоже находилась в двух местах одновременно. Я, которая стояла в стороне, думала над тем, что происходит, а другая я тоже стояла посреди площади и ничего не могла понять. Вдруг у меня выпало оружие из рук, и в это же время с неба полетела бомба. Она упала рядом со мной. Я открыла уже рот, чтобы закричать, но вместо этого я проснулась.

Меня ослепил утренний свет. Судя по всему, было десять часов утра. Я встала, закрыла шторы своего окна и снова рухнула на кровать. У меня не было сил. Я бы с удовольствием поспала еще, если бы не странный сон. Мне казалось, все было наяву. И, кажется, я вообще умерла. От этого до сих пор было как-то не по себе. Я до сих пор не могла понять, жива я еще или нет. И лишь когда в дверь моей комнаты постучали, я окончательно очнулась и поняла, что я жива. Я поспешила открыть дверь. Это была Варвара. Я вообще не понимала, почему она стучалась ко мне. Она спокойно заходила в мою комнату и оставляла здесь еду. Вот сейчас на моем столике у кровати была яичница и еще всякой всячины. Она занесла все это, пока я спала. А сейчас она зачем-то постучала в мою дверь.

– С добрым утром, Варвара, – сказала я ей, зевая. – Который час?

– Половина одиннадцатого, – пролепетала она. – Вас уже полчаса в гостиной ждет ваш психолог. Я говорила ему, что вы спите, но ваша тетушка настояла на том, чтобы я разбудила вас, – она будто оправдывалась передо мной. Я улыбнулась ее робости и застенчивости. – Так вы спуститесь?

– Нет, – я сказала так, потому что даже не думала выходить из своей комнаты. – Скажите Марку Романовичу, чтобы он поднимался ко мне. А Марии скажите, что я плохо себя чувствую, поэтому не могу спуститься в гостиную. Хорошо?

– Да, конечно.

Пока Варвара ходила за психологом, я заправила свою кровать, приняла душ и переоделась. Но это никак не помогло мне взбодриться. Я готова была уже спать стоя. Но мне нужно было разобраться с этим жутким сном, да и Марка Романовича я уже хотела поскорей увидеть. Мне нужно было извиниться перед ним. Я выгнала его из дома, пока пыталась выяснить у Эдгара и Максима, где Варя. Они же мне до сих пор ничего не говорили. Вспомнив об этом, я невольно нахмурилась. Но потом в дверь снова постучали. Это был психолог. Я пропустила его в свою комнату и закрыла дверь на замок. Он молчал, не знал куда сесть. Я указала ему на кресло, то самое, которое стояло у окна. Сама я уселась на кровать. Я бросила свой взгляд на еду и тут же поморщилась. Я не ела, кажется, второй день. Мой желудок несильно-таки нуждался в пище. Странно.

– Такое ощущение, что вы не спали всю ночь, – после недолгого молчания начал, наконец, Марк Романович. Я усмехнулась, но ничего не ответила ему. – И не ели, – добавил он немного погодя.

– Если говорить на вашем языке, то это называется стрессом. Я ужасно чувствую себя, если честно.

– Хотите поговорить об этом?

– Да, хотелось бы. Все, кто находится в этом доме, ничего не говорили мне о моей семье. Я ничего не знала о своей сестре. А сейчас, я очень хочу найти ее. Или хотя бы убедиться, что с ней все хорошо. Но я и понятия не имею, где она. И судя по всему, Мария тоже об этом не знает, – я тяжело вздохнула. Психолог ждал. – Еще у нас с братом взаимная ненависть друг к другу. Вчера у него был бред. Он проклинал меня, обзывал всякими ругательствами. Он говорил, что лучше бы я умерла. А сегодня ночью мне приснился странный сон. Я, кажется, под конец его уже была мертва.

– И как вы умерли?

– Рядом со мной упала бомба. Меня отбросило в сторону. Но самое странное то, что я была на какой-то площади у белого здания, где люди убивали друг друга. Там было много крови. И одна девушка. Она пыталась спасти меня, кричала мне, чтобы я убегала, пока бомба не упала на меня. Её лицо показалось мне таким знакомым. Но я не помню ее. Она очень красивая, с рыжими волосами и зелеными глазами. Было бы просто замечательно, если бы я нашла ее. Она бы многое объяснила мне. Хотя, где тот факт, что она не плод моего воображения? Это всего лишь сон, я думаю.

– До того, как вы оказались у Марии в доме, на главной площади города, действительно, была кровавая бойня. И там были бомбы. Это война началась. Это было восстание против правительства. Все эти люди были беженцами из своих городов. Они и сейчас есть. Каждый день они воюют с солдатами правительской армии. Я вот думаю, может, вам снилось как раз это восстание?

– Думаете, я смогла бы стать повстанцем? Но как, если я не отношусь к числу тех людей, которых все называют рабами? Я же племянница Марии…

– Но, несмотря на это, ваш брат тоже относится к числу повстанцев. Он несколько месяцев скрывался с беженцами в бункерах. И вы думаете, что не смогли бы быть такой, как он?

– Я не знаю, – промямлила я. – Я не создана для того, чтобы воевать. Я очень слабая. Я бы сразу умерла, если бы была на этом восстании.

– А вы знаете о том, что пролежали без сознания пять дней?

– Нет.

– Вы находились между жизнью и смертью. Не кажется вам все это странным? Было восстание, как раз после него вы оказываетесь у Марии дома полумертвая. И еще вам снится сон о том, как вас отбросило бомбой…

– Перестаньте! – повысила я на него голос. – Вы хоть понимаете, о чем вы говорите? – я вдруг расхохоталась. Он продолжал на меня спокойно смотреть. – Мои сны никак не связаны с этим восстанием, Марк Романович. Это просто глупое совпадение.

– Неужели?

– Если вы что-то знаете, то скажите об этом прямо, а не увиливайте от разговора, как моя тетя, – мой голос стал таким требовательным, что я сама немного удивилась этому. – Или вы боитесь сказать правду? Что-то мешает вам. А точнее, кто-то. Вероятнее всего, Мария не дает вам сказать мне всю правду. Я права?

– Я думал, что вопросы на наших занятиях буду задавать я, а не вы, – он встал с кресла и стал похаживать по комнате. Он избегал моего взгляда. А это значило, что я была абсолютно права. Мария запрещала всем говорить мне правду. Но почему?

– Вы же что-то знаете, так ведь?

– Я много чего знаю о вас. Например, то, что вы натура вспыльчивая. Скажи я вам сейчас правду, вы тут же побежите к своей тете, начнете рвать и метать. Повторится та же ситуация, что была недавно, в субботу. В порыве своей ярости вы даже меня готовы были придушить. Хотя о вашей семье я тоже ничего не знаю. Я знаю лишь…

– Что вы знаете?

– Я и так вам сказал слишком много, – он наконец-то посмотрел на меня. Глаза его выражали какое-то внутреннее переживание. Я думала, что он боялся того, что с ним сделает Мария, если он расскажет мне правду. – Поймите, я вовсе не боюсь за свою шкуру, я боюсь другого.

– Чего?

– У меня, как и у вас, есть сестра. Мне абсолютно наплевать, что станет со мной. Но она…

– Мария выбрала хорошую тактику, – тихо сказала я. – Она пытает брата за мои проступки, запрещает ему и Эдгару все мне рассказать. И вы… вас она тоже взяла под свой контроль. И если вы, правда, проговоритесь, она вам ничего не сделает. Она возьмется за вашу Маргариту, чтобы отомстить вам. Да, я понимаю вас. Извините меня.

– Вы тут ни при чем, перестаньте! – он тяжко вздохнул и сел рядом со мной на кровать. – Вам нужно срочно все вспомнить. Но ваша память так медленно восстанавливается! – на это я ничего ему не ответила. – Этот ваш сон, я думаю, вовсе не плод вашего воображения. Это что-то вроде воспоминания. Я уверен, девушку вы это прекрасно знали. Постарайтесь вспомнить ее имя, – я думала. – Какое имя ассоциируется у вас с рыжими волосами, зелеными глазами?

– Не давите на меня. Мне тяжело, – я встала с кровати и подошла к окну. Сегодня палило солнце. – Легко все вспомнить, когда память у тебя имеется, а когда ее нет.… Ох, вы все равно не поймете меня. Никто не хочет понять меня. Я порой чувствую себя одиноко здесь. И когда все это кончится?

Вдруг в дверь постучали. Я тут же кинулась ее отворять. На пороге стояла все та же Варвара.

– Тетушка ваша сказала вам, чтобы вы спустились вниз. Учитель французского уже приехал.

– Пусть все катятся к черту! – пробубнила я и закрыла дверь. – Господи!

– Собирайтесь, – неожиданно для меня сказал Марк Романович. Я не поняла его. – Мы должны поехать с вами на ту площадь. Я думаю, от этого толку будет больше, чем от нашей болтовни. Я пойду, договорюсь с Марией, – и он вышел, оставив меня в комнате для того, чтобы я переоделась. Когда он вновь зашел в мою комнату, я была уже одета. – Хотите повести машину?

– Да, хочу, – ответила ему я и улыбнулась. Мы быстро спустились по лестнице, оказались на улице, сели в машину и поехали неизвестно куда. Я не знала, куда нужно было поворачивать, поэтому психолог был моим путеводителем. В городе было невозможно дышать. Все было в каком-то ядовитом дыму, машин вокруг было очень много. Мы стояли в пробке и слушали, как машины сигналят друг другу. – Слишком оживленно здесь, учитывая то, что каждую ночь тут идут перестрелки и бомбежки.

– Просто завтра жатва.

– Вы поедите? – спросила его я. Он пожал плечами. – А я вот не знаю, как уговорить Марию оставить меня дома. Не удивлюсь, если завтра она начнет снова паниковать на счет моего наряда и внешнего вида. Вы просто представить себе не можете, как долго она собирала меня к Мартыновым! Хотя достаточно было бы просто одеть то, в чем бы мне было удобно.

– Хотите сказать, внешний вид вас не сильно волнует?

– Скажем так, он меня порой вообще не волнует, – я немного посмеялась, а он улыбнулся в ответ. – Не понимаю, зачем париться из-за внешнего вида, если ты уже чувствуешь себя комфортно? Я, конечно, понимаю, что тут не принято заботиться о своем удобстве. Здесь все будто помешались на красоте. Вот справа от нас машина. В ней сидят чуть ли не аристократы. Думаете, удобно передвигаться на машине в таких нарядах? В общем, я одеваюсь так, как мне удобно, я не обращаю внимания на то, как это выглядит.

– Иногда мне кажется, что вы прилетели с другой планеты, – Марк Романович снова мне улыбнулся. – Нет, это не плохо. Я бы сказал, что это замечательно. Вы мыслите совсем иначе, чем девушки вашего возраста.

– Так вы общаетесь с девушками моего возраста?

– У меня много клиентов подростков. Мое общение с ними на уровне психолога и пациента.

– Понятно. А какое общение у нас с вами? – спросила я его. В это время пробка начала постепенно рассасываться. Мы ехали дальше.

– Сейчас поверните налево, – только и ответил задумчиво Марк Романович. Я лишь усмехнулась. То ли он хотел скрыть от меня, что относится ко мне как к пациенту, то ли вообще не хотел разговаривать об этом. Но я бы все равно не оставила его в покое, я хотела продолжать этот разговор.

– Помните тот день, когда я упала с лошади?

– Ну?

– Когда меня еще вырубил Эдгар, так как у меня началась истерика, – после этих слов я помолчала минуту, так как мне надо было сосредоточиться на дороге. Вдобавок здесь было совершенно хаотичное движение. – В общем, не буду тянуть. Я слышала ваш разговор с моим братом, – краем глаза я посмотрела на психолога. Лицо его вытянулось, стало каким-то бледным. На лице его была такая физиономия, что я рассмеялась. – Сделайте вид попроще, Марк Романович! – он отвернулся к окну, а я продолжала смеяться. – Слушайте, ваш разговор был не таким серьезным, как ваше лицо сейчас. Он был даже забавным.

– Что же такого забавного было в этом разговоре?

– А то, что сначала вы заявили Максу, что он ко мне не безразличен, а потом он вам заявил о том, что вы не безразличны ко мне, так как он, не захотел отвечать вам, да и вы не хотели ему отвечать.

– К чему вообще вы затеяли этот разговор? – возмутился он. – Поверните направо.

– Потому что вы умный человек, вы-то и можете ответить на мои вопросы, вы наблюдательный, даже очень, – я остановила машину, мы снова попали в пробку. Я откинулась на спинку сиденья и посмотрела в упор на своего психолога. – Как вы пришли к выводу, что Максим не безразличен ко мне? Всё-таки он мой брат…

– Я бы сказал, что вы и сами к нему что-то чувствуйте, – он задумался. Я хотела что-то ответить, но он посмотрел на меня так, что я тут же закрыла рот. Некоторое время мы молчали. – Он слишком волнуется за вас…

– Братская любовь, – перебила его я.

– Да не сказал бы я так, – покачал головой Марк Романович. – Он очень ревнив. Разве не замечали вы, как он смотрел на вас, когда вы были у Мартыновых. Вы тогда весь день провели со мной. О чем и говорить! Он и меня тогда сверлил своим взглядом. И потом этот разговор, который вы слышали. После того, как я спросил его о вас, он перевел тут же разговор на меня. Это была защита. Да вы и сами слышали, каким тоном он со мной разговаривал.

– Так вы все-таки думаете, что брат мой не равнодушен ко мне? – тихо спросила его я.

– Я не думаю, я уверен в этом, – он сказал это так твердо, что у меня уже больше не оставалось сомнений по этому поводу. – Вопрос только в том, что вы к нему чувствуете.

– На данный момент я ненавижу его. Да и он сейчас чувствует тоже самое, так что…

– Ненависть лишь прикрытие истинных чувств, – перебил меня психолог. Он глядел куда-то в пустоту.

– Вы любили когда-нибудь? – спросила его я.

– Да, – он посмотрел на меня так серьезно. От этого мне стало как-то не по себе. – И я бы сказал вам, что я больше не хочу никого любить. Много страданий приносит эта любовь.

– Извините, – пробормотала я. После этого мы не разговаривали до того времени, пока не приехали на площадь, где было очень много людей. – Людей так много, потому что завтра жатва?

– Именно. Люди приготавливают все к завтрашнему дню, – я в ответ вопросительно посмотрела на него. – Жатва как жертвоприношение. Сейчас тут устанавливают, например, виселицу. У той стены будут расстреливать. В общем, выглядит все это жутко. Но некоторые даже с детьми приходят сюда как на праздник.

– Вы придете завтра сюда?

– У меня нет другого выбора. Это обязанность гражданина Спасительного материка. Есть, конечно, одно исключение. До шестнадцати лет дети могут не ходить на жатву. Я рад, что моя Марго не пойдет.

– Мой брат не хочет ни в какую идти сюда…

– У вашего брата уйма привилегий. Во-первых, у него влиятельная мать, – Марк Романович задумался. – Пожалуй, это одна значительная привилегия. Его даже не казнили после того, как он выступил против своего народа. Всему этому способствовала ваша тетя. Если он не придет на жатву, Мария найдет способ договориться с правительством. Ведь те люди, которые не выполняют свои обязанности, жестоко наказываются.

– Я не хочу больше говорить об этом, – я нахмурилась и начала похаживать по площади. Сейчас она была не такой свободной, как в начале моего сна. На земле остались следы бомбежек и перестрелок. Все это восстание было правдой. Единственное, что меня интересовало, была ли я на этом восстании или нет. Я стала разглядывать белое здание. Железные ворота. И что-то начинало происходить в моей голове. – Я пыталась перелезть через эти ворота. Только не знаю, зачем. Люди подталкивали меня, они все хотели, чтобы я забралась в это здание. Потом с той стороны продвигалась масса людей с оружием. Это была какая-то армия. Они открыли огонь. Началась какая-то суматоха. Я ничего не понимаю. Я шла куда-то за всеми. Потом…

– Вы были на восстании.

– Да, не перебивайте меня. Ужасно то, что я убивала людей. У меня тоже было оружие. Это было не только на восстании, я убивала и раньше. Я знаю.

– Вы сильно вините себя в этом?

– Нет, не особо. Людей, которых я убивала, действительно заслуживали смерти. Их людьми было трудно назвать.

– А та девушка. Вы ее вспомнили? – Марк Романович все продолжал свой допрос. Он совершенно не понимал то, как мне было тяжело все так сразу ему выкладывать. Я отвернулась от него и начала похаживать по площади. – Почему вы прямо не скажите, что я утомил вас своими расспросами?

– Вы можете обидеться на меня, – ответила я, не глядя на него. Но я слышала, как он прыснул. – Вы смеетесь надо мной, потому что считаете меня каким-то ребенком. Но это не так. Слышите! Не так.

– Давайте я отвезу вас домой, – он взял меня под руку и мы пошли к машине молча. Я шла как можно медленнее, потому что не хотела опять оказаться в доме Марии. Я не хотела никуда ехать. Но мы уже подошли к машине психолога.

– Я сяду за руль, – уверенно сказала я и уже хотела сесть на сиденье.

– Всё-таки это моя машина, Татьяна! – улыбнулся Марк Романович и сел за руль. Я села на заднее сиденье. Слушая его монотонную речь, я даже не заметила, как уснула у него в машине.

10

Весь оставшийся день я провела с ним. Мы гуляли по саду и в основном сидели в беседке и пили горячий чай. На улице стало прохладно. Надвигались тучи и дул сильный ветер. Под конец вечера начался сильный дождь. Я не хотела заходить домой. Марк Романович весь промок, пока бегал за пледами, чтобы в беседке было не так холодно сидеть. И все в этот день было так спокойно и размеренно, что мне не хотелось, чтобы этот день кончался. Забыв совсем о том, что Марк Романович был моим психологом, я начинала его считать своим другом. А совсем недавно я и представить себе не могла то, что начну с ним нормально общаться. Всё стало менять, даже я сама. Я замечаю это.

– Уже поздно. Мне надо ехать.

– Я понимаю, извините, что задерживаю вас. Просто… я не хочу, чтобы вы уходили…

– Попытайтесь найти с кем-нибудь общий язык в доме, – Марк Романович улыбнулся так мягко и тепло, что на душе стало радостно. – Я надеюсь, мы с вами завтра еще увидимся, Таня.

– Жатва. Да, точно, – я нахмурилась. – Давайте я провожу вас до ворот, – мы встали и пошли. Через минуту вода начала с меня течь как с ручья. Психолог взял меня под руку, и мы дошли до его машины. Я стояла в стороне и наблюдала, как он изящно садиться за руль, как проверяет зеркала, как смотрит на меня. Потом он уехал, а еще долго смотрела ему вслед. На меня снова будто навалился какой-то груз. Мне хотелось упасть на землю и разрыдаться.

Заходя в дом, я заметила, как из окна моей комнаты выглядывает Максим. Первое, что я почувствовала, был испуг. А потом ужасная, жгучая ненависть. Я хотела его прикончить. Я вполне серьезно представляла себе то, как хладнокровно стреляю в него из пистолета, и он, задыхаясь от боли, харкает кровью и падает на землю. Только представив себе все это, я быстро побежала к своей комнате. Я запыхалась. Только я собралась открыть дверь, как из комнаты начал выходить Максим. Я понимала, что вчера у него еще была горячка, но это совсем не останавливало меня. Я толкнула его с такой силой, что он пошатнулся и обратно влетел в мою комнату. Я плотно закрыла комнату, чтобы сюда больше никто не мог зайти. Я бросила взгляд на стол, где с утра стоял завтрак. Его уже давным-давно убрали, а это означало, что ножа под рукой у меня не было.

– Научиться бы тебе правильно принимать гостей, Таня, – раздался наглый голос моего брата. Я быстро перевела взгляд со стола на него, он тут же изменился в лице. Его передернуло. Я знала, что была страшной, когда злилась.

– Научиться бы тебе просить разрешения войти, Максим, – парировала я, сжимая кулаки. Мне так хотелось его ударить. Я начала медленно подходить к нему, а он наоборот удалялся от меня. Наконец, я зажала его между собой и стеной. Всё было так тихо. Я только слышала, как и я и он тяжело дышали. – Какого черта ты делал в моей комнате? – горячо прошептала я, прикладываю свою холодную ладонь к его шее. От холода он вздрогнул, но потом взял себя в руки. – Что ты делал в моей комнате?!

– Я хотел поговорить с тобой, – Максим нагло улыбнулся, я обхватила рукой его шею и начала медленно сжимать ее. – Тебе дать время наиграться, или можно уже ответить тебе тем же?

– Не нуди! – я закатила глаза и тут же шмякнулась на пол. Я быстро поднялась и влепила брату пощечину. Через минуту я снова оказалась на полу. Я хотела тут же встать, но он навалился на меня так, что мне было сложно дышать. – Слезь с меня, кретин! – процедила я сквозь зубы. – Слезь, иначе я…

– О, и что же ты сможешь сделать? – лукавил Максим. В его голубых глазах был такой подозрительный яркий огонек, что я невольно засмотрелась на него. – Чего ты так уставилась? – недоумевал он. Хитрость его сменилась скорее удивлением, а то есть минутной слабостью. Я собралась уже его столкнуть с себя, но он крепко прижал мои руки к полу. – Теперь понятно, каким способом ты подцепила этого психолога!

– Мм, ревнуешь? – вместо того, чтобы что-нибудь сделать, я играла с ним как кошка на солнце. – Тебе самому-то не кажется это странным, а? – он молча смотрел на меня. – Чего ты хочешь, Максим? Ты зачем-то заходил в мою комнату, сейчас ревнуешь меня к психологу, которому двадцать пять. Зачем? Что ты хочешь? – он и после моей пламенной речи молчал и просто смотрел на меня. – Давай так, ты сейчас убираешься из моей комнаты, и больше ты меня не трогаешь, и я тебя тоже больше не трогаю? Ну, что? По-моему оптимальный вариант для людей, которые ненавидят друг друга! Ну а если ты хочешь чего-то, то, пожалуйста, скажи это, я выслушаю, и ты уйдешь. Максим? – вдруг в дверь постучали. – Кто? – крикнула я, Максим до сих пор лежал на мне, что было крайне неудобно.

– Татьяна, я принесла вам ужин, – раздался тихий и робкий голос Варвары. Я переглянулась с братом. Я думала довольно долго, перед тем, как ей что-то ответить. – И, извините, конечно, но не вы забрали у меня ключ от вашей комнаты? Если вы меня в чем-то подозреваете…

– А, теперь понятно, – прошипела я на Максима. – Так и знала, что ты кого-то использовал. Идиот, – продолжала я говорить шепотом, чтобы Варвара за дверью не могла услышать. – Я не голодна! – крикнула я, и через секунду стали слышны удаляющиеся шаги служанки. – Какого черта ты вообще делал в моей комнате, Макс?!

– Я искал доказательства своих предположений.

– Каких? – вскричала я. Мне было уже так тяжело дышать, что я задыхалась. Максим как будто с каждой минутой наваливался на меня все сильнее и сильнее. – А! Да, Марк Романович. Думаешь, мне это все надо?

– И зачем ты сейчас оправдываешься передо мной, если тебе это все не надо? – Максим тоже начал играть со мной. Я была в растерянности. И вдруг все так резко изменилось. Я же прекрасно знала, что ненавидела его. Но при этом я знала, что – люблю его? – Ты вся дрожишь, Тань…

– Слезь с меня, – тихо и спокойно проговорила я. – И уходи.

– Я позову Эдгара…

– При чем здесь Эдгар вообще? Со мной все нормально, я просто промокла под дождем.

– Все из-за этого твоего Марка Романовича! – буркнул снова Максим, в ответ я закатила глаза. – Ежу понятно, что ты ему нравишься!

– Так же и о тебе он выражается, если хочешь знать.

– В каком смысле?

– Может, ты слезешь уже с меня? – я попыталась выползти из-под него, но он только крепче сжал мои руки в запястьях, чтобы я никуда не ушла. – Ведешь себя как маленький!

– Взаимно. Так значит, твой психолог говорит о том, что я к тебе не безразличен, так?

– Сама до последнего не хотела в это верить! – я врала безбожно. Я в глубине души желала о том, чтобы все это оказалось правдой. Мне уже было наплевать на то, что он был моим двоюродным братом. – А теперь слезь с меня, черт возьми! – потребовала я. – Завтра жатва, Максим. Мне надо выспаться…

– Ты же все равно опять не будешь спать всю ночь. Ты не спишь до самого утра, Таня.

– Надо же! Откуда такая забота обо мне? – я усмехнулась. – Мне уже просто больно от того, что ты навалился на меня, понимаешь?

– Мне тоже больно, но ты же ничего не понимаешь, – тихо сказал Максим и, наконец, слез с меня. Я выдохнула, но вставать мне было уже лень. Мои силы закончились. – А! Меня прям-таки и бесит твой этот психолог! Так бы и размазал его по стене!.. – я перебила его своим смехом.

– Ты даже не знаешь его и уже хочешь размазать по стене! По сути, он очень не плохой человек, – я продолжала лежать. Я разговаривала больше с собой, чем с Максимом. – И сестра у него хорошая. Но он слишком зациклился на своем возрасте. Из-за этого он не может общаться со мной нормально, более открыто.

– Зачем тебе это, если он всего лишь твой психолог? – фыркнул Максим, похаживая по моей комнате, пока я до сих пор продолжала лежать на полу.

– Прежде всего, он мой друг! – я приподнялась на локтях и посмотрела на своего братца в упор. Казалось, последние слова ошеломили его, он сел на мое любимое кресло у окна. – Он понимает меня…

– Работа психолога в том и заключается, чтобы понимать своих пациентов. Ты слишком преувеличиваешь его значение в своей жизни. Когда твоя память восстановится, он займется другим пациентом. И прощай, ваша дружба! – мы замолчали. Максим принял задумчивую позу и начал смотреть мне прямо в глаза. – Ты ведь сама к нему уже неровно дышишь…

– Какой же ты идиот! – я встала с пола и села на край своей огромной кровати. – Шел бы ты отсюда уже!

– Мы не договорили…

– Минут десять ты просто лежал на мне. Это так ты называешь разговоры, да? В принципе, я не против, если я теперь буду сверху, – я несла полную чушь. Зачем я вообще произнесла это вслух? На лице Макса и так уже было странное удивление, но потом на лице его появилась какая-то странная улыбка.

– Давай.

Он даже встал. Через мгновения между нами снова началась борьба. Я ударила его головой об стену, он поставил мне ужасный синяк на руке, прижав ее дверью, которая вела в ванную комнату. Я укусила его в ответ, он ослабил хватку. Потом я толкнула его в сторону кровати. Он уже падал на нее, но успел ухватить меня за собой. И получилось так, как я хотела. Я была сверху. Я тут же взяла подушку. Я начала его душить. Это не было баловством. Я душила его в серьез. Я желала того, чтобы его не стало только для того, чтобы мне стало легче. Он не сопротивлялся, а я давила сильнее, я получала от этого удовольствие. Он бы умер здесь, если бы во мне было к нему больше ненависти, чем любви. Я откинула подушку в сторону. Глаза у Максима были закрыты, но он дышал. Рот его был чуть приоткрыт. Губы его были красными. И они были чертовски прекрасны. Он не видел, как я смотрела на него. Он не видел, как я медленно склоняюсь к нему. Он только почувствовал, как я робко прикоснулась к его губам. Прикоснулась так медленно и нежно, что этого хотелось еще. Я обхватила его лицо руками и усилила напор. Мне хотелось, чтобы он как-то отреагировал, но он ничего не делал, он никак не отвечал мне. Он продолжал лежать с закрытыми глазами. Только губы были изогнуты в улыбку. Он открыл глаза, он видел мое лицо перед собой, которое нависло над ним. Мои мокрые от дождя волосы падали на его лицо, которое до сих пор обхватывали мои ладони. Уж лучше бы он долбанул меня об стену головой, и я потеряла бы сознание. Я начала жалеть о том, что поцеловала его.

– Я, наверное, еще в бреду, – прошептал Максим. – Или я сплю. Да, наверное, это сон…

– Плохой или хороший? – так же тихо спросила его я, пока он заправлял мне волосы за ухо. Я знала, он не первый раз так делает. Он делал так раньше, я помнила это.

– Замечательный, – он улыбнулся еще раз. – Все-таки это сон, да? – я снова легонько коснулась его губ и получила долгожданный ответ. Мое дыхание стало прерывистым, но я хотела еще. – Я пойду, ты выгоняла меня… – прошептал мне на ухо Максим.

– Я теперь хочу, чтобы ты остался, – я сползла с него и легла рядом с ним. Он лег на бок и начал снова смотреть на меня. Он нежно проводил рукой по моей шее, ключицам, пока я смотрела в потолок и думала о нем. – Останься…

– Мне кажется, если я не уйду сейчас, я потом вообще не смогу расстаться с тобой, – он пододвинулся ко мне поближе. – Я должен уйти, – но он продолжал лежать, я чувствовала его дыхание на своей шее. Я развернулась к нему снова. – Вот когда ты так смотришь, я вообще не могу уйти.

– Мне просто достаточно на тебя смотреть?

– Да.

Максим начал засыпать первым, я уснула следом за ним. Мы лежали под теплым одеялом, обнявшись, и от этого было так тепло, что мне становилось намного лучше. Это ночь была на удивление спокойной. Может быть, дело все было в жатве. Никаких перестрелок и бомбежек. Тихая осенняя ночь. Слышно было только, как дождь барабанил по окнам. И как смешно сопел Максим. И всё. Мне нравилась эта тишина. Но я знала, что утром все изменится. Макс уйдет в свою комнату, Мария снова придет ко мне с каким-то непонятным гардеробом, мы два часа будем возиться с нарядами, я вновь не спущусь на завтрак, потому что его мне принесет Варвара. А потом мы все поедем на жатву, о которой я и понятия не имела. И весь день у меня будут дурные мысли. И весь день меня будет преследовать одна только цель. Я должна была как-то разыскать Варю, а рыжеволосая девушка должна мне в этом помочь. Я знала ее, я точно ее знала. Мне надо как-то вспомнить ее.